Форум » Ориджинал, фики и стихи по другим фандомам (СЛЕШ) » ВК: Когда птицы были деревьями. Гнусный стеб. Глава четвертая от 20.03 » Ответить
ВК: Когда птицы были деревьями. Гнусный стеб. Глава четвертая от 20.03
жнец: Автор: Жнец Бета: нет Фандом: Властелин Колец Жанр: стеб. Гнусный стеб. Пейринг: эээ... разнообразный Рейтинг: R (употребление алкоголя, наркотиков, слэнг, намеки на слэш) Статус: в процессе Размер: макси Отказ: пивом клянусь, не мое!!! Размещение: с согласия автора Примечания автора: 1. Автор выносит глубочайшую благодарность девушкам, служащим ему музами и неиссякаемым источником вдохновения. Фелина, Лунь, без вас этого опуса никогда бы не было. (Я с удовольствием записал бы их в соавторы, но они успешно отбились))) 2. Автор приносит искренние и глубочайшие извинения всем толкинистам, ниеннушкам, перуматам, еськовистам и беренбелгарионурам за издевательство над самым святым и чистым, что было в их жизни. Всем лю... гно.. эль... в общем, существам, которые считают, что нет бога/учителя кроме Эру/Мелькора, и Профессор/Гортхауэр - пророк его, данный опус читать не рекомендуется. 3. Автор приносит глубочайшие извинения всем писателям и режиссерам, чьих персонажей он нагло использовал при написании данного опуса. 4. Автор торжественно клянется (скрестив пальцы ног), что все совпадения с реальными людьми, событиями и местами абсолютно и полностью случайны. 5. Автор просто извиняется. 6. Тому, кто угадает, кого из персонажей автор писал с себя - могу вставить любого персонажа любой книги по Вашему выбору (или Вас) в один из эпизодов третьей части. Предупреждение: Всем, кто привык к моим хэппиэндам - на ВЕСЬ опус будет только ОДИН труп.
Ответов - 5
жнец: Книга 1. Глава1. Нежданная попойка. 1. Когда Бобик Корзинкинс, владелец Торчи, объявил, что хочет круто отпьянствовать свое наступающее стоодинадцатилетие, все ширяне долго угогатывались. - Старый дурак выжил из ума, - говорили они. – Куда ему пьянствовать, в его-то годы, с его-то геморроем! - Нет, - возражали другие, - с тех пор, как он вернулся с гомьего курорта, геморрой его больше не беспокоит. Ему там все вправили. Впрочем, все были рады нажраться на халяву. Ширяться им уже надоело. Да и Бобик до сих пор слыл изрядным жлобиной; вот только юный его племянник подозревал недоброе. Хотя это как раз понятно: дядюшка решил пропить денежки, которые Фэнор* уже считал своим наследством. Однако изменить он уже ничего не мог, а так как мамочка Фэнора умудрилась родить его в день семидесятивосьмилетия Бобика, племянничку оставалось только мрачно готовиться к празднеству. Стоял слякотный мерзкий сентябрь. Назначенный день приближался, и однажды вечером по дорогам Шира прогрохотал танк – и остановился у Торчи. Следом за танком на велосипедах подъехали гомы. Несмотря на мелкий липкий отвратный дождик, все они были в обтягивающих корсетах и лосинах, а их длинные волосы - тщательно завиты и напомажены. Из танка вылез невысокий худой старик в грязных кирзачах, из которых высовывались рваные гольфы. Его шорты и футболку покрывали разнообразные по цвету и текстуре пятна, однако издалека одежда выглядела однотонно серой. Кепочка на голове, некогда бывшая жизнерадостно-голубой, тоже давно вылиняла и превратилась в грязно-белую. Из-под кепки свисала засаленная челка, и только короткие усики щеточкой имели аккуратный вид. В руке он держал трубку. Не оглядываясь на гомов, он кинулся к двери Торчи и заколотил в нее ногами. Дверь распахнулась, и Бобик выскочил навстречу. - Адольф Грязный! – возопил он. – Какого мака ты приперся! - Где у тебя трубочное зелье?! – заорал Адольф, отпихивая Бобика в сторону и протискиваясь в Торчу. – Я уже два дня не курил! Уши пухнут! Он скрылся в глубине Торчи, сопровождаемый Бобиком, а гомы принялись выгружать из танка всякую гадость: керосиновые лампы типа «летучая мышь», ржавые автоматы, плащ-палатки и тому подобное. Выгрузив все, они перетаскали эту кучу ненужного хлама в Торчу, взгромоздились на велосипеды и отправились восвояси, одаривая белозубыми улыбками любопытных зевак. Те на всякий случай опускали глаза и делали вид, что их тут нет и они вообще просто мимо проходили. А Адольф с Бобиком сидели у раскрытого окна, глядя на запад, на расползающиеся по двору лужи. - А откуда ты это взял? – спросил Бобик, указывая дымящейся трубкой на танк, - и это, - он ткнул пальцем за спину, где большая куча хлама перегородила коридор. - Эхо войны, - отстраненно сообщил Адольф, пожимая плечами. Он наконец добрался до вожделенного трубочного зелья, и его маленькие черные глазки, покраснев и сделавшись еще меньше, лучились добротой и довольством. - Что ж, - вздохнул Бобик, отдавая кисет, - жаль все это оставлять, но ничего не поделать. - Значит, как решил, так и сделаешь? - Конечно, пора к хиппи, а то все вены в дорогах уже, ширяться некуда. - Ширево – говно, - медленно протянул Адольф, выдувая в вечерний воздух сизые кольца. Комары, глотнувшие дыма, падали на подоконник и спазматически дергали лапками. - Ну, когда урожай, тогда конечно. А то тут деятель один объявился, за траву ширку подгоняет, вот молодежь и рада. - А Фэнор твой чего? Тоже ширяется по черному? - Не-е, - помотал Бобик головой. Останавливать голову пришлось руками: ей понравилось мотаться. – Не в меня пошел. У него компания какая-то странная подобралась. «Племянничек» называются, музицируют, если это можно музыкой назвать. И фехтовать учатся, представляешь? - Они чего, спятили? – спросил Адольф, тщетно пытаясь сфокусировать глаза на Бобике. – Да я их из автомата одной очередью положу! О! Хочешь, покажу? – он порывисто встал и, держась за стену, побрел к хламу. Бобик дернулся было его остановить, но не вовремя забыл, чего хотел. Впрочем, Адольф тоже остановился в недоумении; поколебался немного, потом все же решился и вытащил из хлама плащ-палатку. Куча развалилась, и хлам раскатился по всей комнате, но Адольф не обратил на это ни малейшего внимания. Завернувшись в плащ-палатку, он расчистил место на полу и, поворчав немного насчет вечного беспорядка у Бобика в доме, улегся спать. Чуть погодя по Торче разнесся сочный храп. Бобик постоял над другом, глядя на расплывшееся в блаженной улыбке лицо, и заковылял в спальню. Завтра предстоял тяжелый день. Вот настал четверг, двадцать второе сентября. За ночь ветер разогнал тучи, и на голубое небо нагло выползло не по-осеннему яркое солнце. С самого раннего утра Торчу заполонили добровольные помощники. Они бесцеремонно растолкали именинника и Адольфа, выволокли их во двор, в лужу - проспаться, а сами принялись потрошить подвалы, выкатывая на поляну за Торчей заранее приготовленные Бобиком бочки с вином. Пить начали задолго до полудня. Бобик, с трудом продрав глаза, бегал по поляне с напрасными призывами всем собраться и послушать его именинную речь. Косые ширяне внаглую игнорировали виновника торжества, совали ему в руки пустые кружки, требуя принести еще вина, и горланили непристойные песни. Бобик презентовал кружки только что проснувшемуся Адольфу и кинулся к племяннику, чьи выкрашенные зеленым в честь праздника волосы заметил в толпе. - Фэнор, эй, Фэнор! – закричал он, заметив, что племянник собирается уходить. Фэнор остановился, заметил дядюшку, и лицо его скривилось. - Ну что еще надо старому хрычу? – пробормотал он. - Тише, Фэнор, - прошептал Соня, успокаивающе поглаживая его по руке. – Он все-таки именинник сегодня. - Я, между прочим, тоже, - пробурчал Фэнор, неохотно разворачиваясь к дяде. – Ну чего еще? Бобик успел-таки хватануть винца и раскурить трубочку, так что неприветливость племянника его не задела. - Привет, племянничек, - распахивая объятия, провозгласил он. – С днем рождения! Желаю тебе полные карманы всяческих благ – в частности, трубочного зелья, а так же дожить без хлопот до моих лет! И дольше тоже!.. - Да, да, - сквозь зубы цедил Фэнор, похлопывая Бобика по плечу и, словно невзначай, стараясь высвободиться. – Тебе того же. Только, извини, Бобик, тороплюсь я. Видишь, друзья ждут, - он указал на бледного от ревности Соню и качающихся Пня с Максом. – Бывай, дядя, вечером увидимся. Он вырвался из бобиковых рук, развернулся и зашагал прочь сквозь толпу, увлекая за собой друзей. - Ну-ну, - усмехнулся ехидно ему в спину Бобик, - увидимся, жди!.. ________ *Вообще-то, настоящее его прозвище было Фонарь, за вечные фонари под глазами – любил подраться пацан, но когда он подрос, решил, что Фэнор звучит гораздо круче. 2. Фэнор с друзьями остановились за Торчей. - Ну и какого мака ты нас сюда приволок, Фонарь? – спросил Пень. - Фэнор, а не Фонарь, сколько можно повторять! - Да мне без разницы! Что делать-то будем? Тут Макс вдруг пошатнулся и тяжело осел на землю. Очки упали ему на грудь. - Так, один уже готов, - тоскливо констатировал Фэнор. – А ведь я просил не нажираться! У меня важное дело. - Эт какое? – Макс приподнял голову и попробовал открыть левый глаз, но без очков все равно ничего не увидел и отказался от бесплодных попыток притвориться вменяемым. - Я тут поговорил кое с кем, так вот: на Востоке вместо балалаек играют на каких-то чудных штуках, и струн у них – четыре! А на моей балалайке и старые износились. Хочу все шесть натянуть! - Струн? Или… - нерешительно спросил Соня. - Ну конечно струн; отвали, Гузно! – огрызнулся Пень. – Вот только где мы их возьмем? - Струны делают из бараньих кишок, - задумчиво сказал Фэнор. – У дяди есть стадо. Надо поймать барана и вспороть ему брюхо. Кто умеет сушить кишки? – все взгляды обратились на спящего Макса: Макс знает все. - Я придумал, придумал! – Пень запрыгал, хлопая в ладоши. – Возьмем Форреста! Это самый тупой баран в стаде Бобиковых беговых американосов! - Мериносов, придурок, - на мгновение проснулся Макс. - Я не придурок, я Пень, - обиделся Пень. - Хватит лаяться! – Фэнор пнул Макса, - поднимайся, Нудлс, пошли ловить барана. - Может, не надо? – полушепотом спросил Соня, но его никто не услышал. По причине попойки овец из загонов выпустить позабыли. Четверка друзей пробиралась между оградами, пока не нашелся нужный. - Вот, вот они! – зашептал Пень, - американосы! - Ты чего шепчешь? Никто не услышит! Макс, как открыть ворота? Нудлс подошел к воротам и поднял запор; ворота распахнулись. Некормленые с утра овцы с громким матерным блеянием ринулись в проход, сбивая с ног и затаптывая друзей в грязь. Когда овечье море схлынуло, Фэнор поднялся с земли и, выплевывая овечью шерсть, зашипел на Макса: - Урод, я тебя просил ворота открывать?! Я сказал – покажи! Ты же их всех выпустил! Мои струны! – он схватился за голову и страдальчески застонал. Макс решил, что в данный момент стратегически выгодно притвориться мертвым, и не пошевелился. - Хватит волосы на жопе рвать, Фэнор, - пробурчал Пень. – Вон они, твои струны. Я же говорил – Форрест самый тупой баран. Стоит и не чешется. Фэнор поднял голову. Точно, один баран лениво перемещался по загону, пощипывая жалкие остатки травы и делая вид, будто ничего на свете его не касается. - Держи его, - прошептал Фэнор и принялся подкрадываться, широко растопырив руки. Ради такого дела даже Макс поднялся и кинулся на помощь. И только Соня тихо всхлипывал, сидя на земле: овцы истоптали его новую голубую курточку, и теперь она стала похожа на футболку Адольфа. Фэнор подкрадывался по центру загона, двое остальных заходили с боков. Они все крались и крались, пока не подкрались на расстояние трех шагов, притворяясь, что просто прогуливаются, и, наконец, кинулись. - Держи его! - Хватай! - Вяжи ноги! Форрест не пошевелился. Только взгляд его невинных голубых глаз растерянно перебегал с одной ширянской рожи на другую. Во взгляде ясно читалось: делать-то что?… скажите мне, я и сам все сделаю. Ему связали ноги, опрокинули наземь и с торжеством поволокли к выходу; сильнее всех торжествовал Пень. Ему уже представлялось, как его широкий нож вспорет Форресту брюхо, и оттуда хлынет кровь, кишки и прочая гадость. Пнёвы глазки блаженно щурились, а язык беспрестанно сновал между узкими губками. Вытащив барана из загона, они поволокли его к сараям, где должна была состояться казнь. Форрест молчал и не сопротивлялся. Соня наконец поднялся и заковылял следом. В глазах его застыли слезы, а в душе боролись жалость к барану и обида за испорченную курточку. Когда барана заволокли в сарай, торжество поугасло: Форрест был тупой, но не легонький. Друзья бросили барана в углу, а сами повалились на топчан, тяжело дыша и растирая руки. Прогулявшийся налегке Соня присел над бараном и помог ему подняться. Форрест раздувал бока и оглядывался: новая игра ширян ему совсем не понравилась. - Бедный мой барашек, - нежно поглаживая его по загривку и всхлипывая, шептал Соня: жалость победила, - зарежут тебя. Но ведь Фэнору нужны новые струны. Соня оглянулся и с ужасом увидел, что Пень совсем уже пришел в себя и поднялся с топчана, намереваясь идти за ножом. - Нет, - прошептал Соня, зажмуриваясь, - я не могу этого допустить! И он немедленно распутал барану ноги; повернул его к распахнутой двери и пнул под зад. - Эт-то еще что?! – грозно вопросил Пень, нависая над Сониным плечом. - Беги, Форрест, беги! – заорал Соня. Фэнор с Максом вскочили с топчана, а Пень рванулся к Форресту, но баран, услышав знакомую команду, припустил со всех ног. Пень грязно выругался – все знали, что Форрест тупой, но если побежит, мак ты его нагонишь! Фэнор взял Соню за грудки и втиснул в стену. - Ты, козел перепончатоухий! Ты что это сотворил?! Соня вяло трепыхался и порывался потерять сознание, но Фэнор ему не позволял. Макс положил Фэнору руку на плечо: - Плюнь ты на этого недоумка. Сходим в город да купим тебе струны. Хоть семь! - Да-а? – Фэнор выпустил Соню, который тут же свалился в обморок, и круто развернулся к Максу, – а на какие денежки, интересно, я их куплю, если Бобик все пропил сегодня, а? - Ничего, - примирительно ответил Макс, - у Сони наверняка что-нибудь припрятано. Он барана выпустил, вот пусть и покупает. На том и порешили. Только Пень впал в глубокую депрессию, рыдал и требовал поймать нового барана; пришлось отпаивать его вином. Нож на всякий случай перед этим спрятали. 3. Повальная пьянка продолжалась до позднего вечера. Когда совсем стемнело, Адольф притащил из Торчи и развесил по заборам свои керосиновые лампы, и веселье продолжилось. К полуночи весь Шир валялся пьяным по канавам. Фэнор со товарищи, понятное дело, от других не отставал. И только Бобик с Адольфом остались трезвыми, но набить им за это морды было некому. Бобик собирал вещи, бегая по Торче. Ему все казалось, что он что-то забыл. Но вот, вроде бы, все собрано. Он присел выкурить трубочку на дорогу. Адольф, естественно, присоединился. - Ты не испортишь мне шутку? – спросил Бобик, раскуривая трубку. - Да не шутку, а дурацкую затею… Нет, себе дороже обойдется. Да и поздно уже. Никому ничего не скажу. - Вот и ладненько. Мне нужно лечение. Постарел я, Адольф. Так-то вроде и не очень, а кости ноют. Да и вены уже не те. Ты понимаешь? Адольф не сводил с него озабоченного взгляда. - Да, в самом деле скверно, - задумчиво сказал он. – Ты, пожалуй, все правильно придумал. Вот только… Оставлять Фэнора без средств… - Эх, уж чего там, дело сделано. Выкарабкается. Я хочу снова хиппи повидать, хочу в лечебницу. В тишине и покое, без всяких там настырных родственников. «Дядя, дай монет на травку!» - он сплюнул. – Понимаешь? - Да уж. - Ты, кстати, все-таки пригляди за Фэнором, ладно? Может, и правда, получится у него что-нибудь с его группой, так проследить надо, чтобы продюсер не наколол. - Не до того мне, да ладно, пригляжу. - Я ему, разумеется, ничего не оставил, кроме разных безделок – надеюсь, он не разочаруется во мне. - Каких это безделок?! – Адольф даже трубку выронил. - Ну, там, долги, споры судебные да всякие мелочи… Я ведь тоже с этого начинал, помнишь? Только бы Лягушель-Мошонкинсы ничего не напортили! А то еще вздумают помогать! Особенно Хлопелия. - А Кольцо? – невзначай поинтересовался Адольф, наклоняясь за трубкой. - Н-ну… Кольцо… - Бобик вдруг запнулся. - Где оно? - В кармане, если хочешь знать, - разозлился Бобик. – Здесь, у меня. Хотя… если честно – вон оно, на камине, в коробке. Адольф поглядел на Бобика и глаза его странно блеснули. - По-моему, Бобик, надо его забрать, - сказал он. – А ты что – не хочешь? - Сам не знаю. На что оно мне? Таскать с собой всякую тяжесть… Да и зачем? А ты-то ко мне чего пристал? – подозрительно воскликнул Бобик. – Все-то оно тебе покоя не дает! - Да, - подтвердил Адольф, - слишком важным оно мне представляется. Я подозреваю, что это за Кольцо. И если ты оставишь его, а Фэнор пропьет или потеряет его, неисчислимые беды могут обрушиться на наш мир, - глаза его остекленели. – Земля содрогнется в ужасе и отчаянии, и тьма падет на мир, а небо свернется, как свиток. И упадет Звезда-Полынь… Бобик толкнул его в бок: - Совсем обкурился, да? - А? Что? – Адольф растерянно захлопал глазами. – Тьфу, опять меня занесло! Это же не отсюда… Ну, в общем, дело-то твое. Но я бы его не оставил. - Что это ты, Адольф, в самом деле, - обиженно проговорил Бобик. – Это и вправду мое дело. - Ладно, - выговорил Адольф через силу. – Оставь, – потом пожал плечами и виновато улыбнулся. – Я хотел как лучше. Лицо Бобика просветлело и озарилось улыбкой. - Ну вот и все, - облегченно сказал он. – Пора трогаться! Они вышли в прихожую. Бобик взял свою любимую дубинку и призывно свистнул. Из соседней комнаты вышли три гома. Один торопливо на ходу заправлял рубаху в штаны. - Все готово? – спросил Бобик. - Готово! – был ответ. - Так пошли же! – и он шагнул к двери. Ночь была ясная, в черном небе сияли звезды, из придорожных канав раздавался смачный храп. Бобик полной грудью вдохнул разливавшийся в Ширском воздухе перегар. - Неужели? Неужели снова в Путь, куда глаза глядят, и с гомами? – воскликнул он, откашлявшись. – Ох, сколько лет я мечтал об этом! Чао, Адольф! - Поосторожней с гомами там! – напутствовал его Адольф. - Поосторожней? Еще чего! Нет уж, обо мне теперь не беспокойся. Я счастлив, как ни разу прежде не был, - и, обняв одного из гомов за плечи, он спустился с холма. Раздвинув живую изгородь, все четверо скрылись в густой высокой траве. Адольф постоял на крыльце, тупо глядя им вслед и вспоминая, зачем это он выперся на улицу, потом вернулся в Торчу – забить еще трубочку. Немного позже в дом вполз зеленоволосый ширянин, в котором глубоко загрузившийся Адольф с трудом опознал абсолютно никакого Фэнора. - А где Бобик? – невнятно вопросил он. - Ушел, - столь же невнятно отвечал Адольф. Фэнор покивал и, так и не сумев подняться с четверенек, свернулся в клубочек на полу гостиной. 4. Утро обернулось катастрофой. Солнце встало гораздо раньше, чем ширяне, но лучше б оно вовсе не просыпалось. Все вино в округе было выпито вчера, и на опохмелку ничего не осталось. Многоголосый стон все утро стоял над Широм. К полудню многие отошли настолько, что стон сменился проклятьями в адрес Бобика, которого, кстати, с самого утра никто не видел. И еще кстати! До торговцев, вино которых выпили вчера, дошло, что Бобик почему-то не спешит расплачиваться. Они собрались вместе и выяснили, что Бобик задолжал половине Шира. Поймали Адольфа, допросили, и он раскололся – Бобик смылся, а куда – неизвестно. Так что вскоре после обеда в Торчу заявилась целая делегация. Еле продравшему глаза Фэнору объяснили, сколько у него теперь долгов, и дали полчаса на сбор личных вещей под надзором троих торговцев, дабы не утащил лишнего. Ткнув пальцем в коробку на камине, торговец поинтересовался, что это. - А мак его знает, - пожал плечами Фэнор. У него дико болела голова. Торговец вскрыл коробку. Она до самого верха была заполнена третьесортным трубочным зельем. Торговец прикинул, сколько за него можно выручить, и решил, что дело того не стоит. - Забирай, - кивнул он Фэнору. Фэнор заглянул внутрь и, поскольку в голове его билась одна-единственная мысль: «похмелиться бы!», с радостью схватил подачку. Полчаса спустя он сидел на пригорке за Торчей, раскуривая трубку. Рядом с ним стояла коробка с зельем, лежала балалайка с порванными струнами, а на плечах висел рюкзак со сменой одежды и парой блокнотов, в которые он иногда записывал придуманные для группы песни. По мере того, как дотлевала трубка, до Фэнора медленно доходило, в каком положении он оказался. Докурив, он вскочил, злобно сжимая кулаки – то ли зелье было дурное, то ли похмелье еще не прошло, но ему ужасно хотелось кого-нибудь замочить. Лучше бы дядюшку. Но дядюшка был недосягаем, а потому Фэнор отправился на поиски Адольфа. Он шел по полю, с извращенным удовольствием растаптывая отличные кусты помидоров и направляясь в трактир «Зеленый змий», когда его нагнали трое друзей. Они уже все знали и были просто переполнены сочувствием. - Фэнор, эй, Фэнор, - заорал Пень еще издалека, как сумасшедший махая руками, - так ты что теперь - бомж?! Макс влепил ему подзатыльник, и Пень обиделся. - Тише, тише, - громко прошептал Соня, - у него же такое горе!.. Они подбежали к Фэнору. Соня бросился другу на шею и заплакал. Пень с Максом принялись бить Фэнора по плечам. Фэнор мужественно терпел проявления дружественных чувств, но когда его жилетка промокла насквозь, а отбитые плечи перестали ощущать неслабые похлопывания, он взревел, зарычал и раскидал друзей в стороны. Освободившись из объятий, он снова решительно зашагал в прежнем направлении. - Фэнор, что ты будешь делать? – догоняя, спросил Соня. - Дурак, не видишь, он решил напиться, - ответил ему Пень. - Оба дураки, - холодно заметил Макс. Они уже подходили к трактиру. – Во всем Шире не найти сегодня ни капли вина. Круто нас подставил твой дядюшка, Фэнор. - Сам знаю, - Фэнор ни на миг не замедлил шага. – Адольф здесь. Видишь, танк стоит. Уж он-то должен знать, где Бобик. Фэнор решительно распахнул дверь трактира и шагнул внутрь. Адольф сидел за дальним столиком и приходил в себя после разговора с торговцами, мусоля трубку. Завидев Фэнора, он приподнялся со стула, порываясь убежать, но понял, что от возмездия не скрыться, и обреченно вздохнул, оседая обратно. Фэнор подошел к столу, придвинул стул, сел и нервно простучал по столешнице костяшками пальцев. Адольф вздрогнул. - Ну-с, - протянул Фэнор, - говорить будешь? - Да не знаю я ничего, я уже говорил, - глаза Адольфа виновато забегали, - ушел он ночью, куда – неизвестно. Фэнор мрачно смотрел Адольфу в глаза, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Адольфу поплохело. - Я… я думаю… может, он в Беспредел пошел? – дрогнувшим голосом сдал он друга. – А что такое? - Должок за мной, - пробурчал Фэнор, глядя в стол. Доски стола потихоньку обугливались от его взгляда. – Что ж, Беспредел так Беспредел. Что, ребята, сходим к хиппи? - Ой, хиппи! – обрадовался Соня. – А правда, что у них свободная любовь? - Кому там нужна твоя волосатая задница? – ухмыльнулся Пень. Фэнор встал и развернулся к друзьям. - Ну так как, пойдете со мной? - А как же! – осклабился Пень. – Говорят, у хиппарей трава крутая, просто мрак! - Ну, с вами двоими и так все ясно, - заметил Фэнор, - а вот как ты, Макс? Макс поправил очки. - Я-то, конечно, с тобой. Но это опасный путь. - Ничего, - Фэнор прищурился, - вот нагоним Бобика, я ему всю волосню на заднице-то повыщиплю! Они зашагали к выходу, но робкий голос Адольфа остановил их. - Это, Фэнор… Там Бобик тебе коробочку оставлял… с зельем… - Да, и чо? С тобой, что ли, поделиться?! - Нет-нет, ты не понял! Там, в коробке, кроме зелья, еще одна штука лежит. Ты, это, как в Беспределе будешь, покажи её Звезданутому, пожалуйста. - Твоя штуковина, что ли? – Фэнор обернулся и посмотрел Адольфу в глаза. - Нет, что ты! – испугался Адольф и замахал руками. – Это теперь твоя штуковина. Но вот в чем загвоздка – её могут попытаться отобрать. Ты не думай, это не что-то дорогое или опасное, просто очень важное. - Да? С чего это Бобик расщедрился? - Сам не знаю, - неприязненно передернул плечами Адольф и встал. – Я, пожалуй, поеду. Если еще что-нибудь узнаю, пришлю весточку. Ты ведь в Беспределе будешь? – Адольф все лучше входил в роль штатного осведомителя. - Увидимся, - бросил Фэнор и вышел за дверь. Они расстались надолго. 5. Они не стали дожидаться утра: все вещи Фэнора были с ним, оставалось только другим забежать домой, собраться, послать на мак родителей и вернуться к Фэнору. Смеркалось. С неба снова мелко закапало. - Ну и мерзкая будет ночь, - сказал Фэнор вслух. Он частенько разговаривал сам с собой – проезжий крысолов Гадараст как-то предлагал полечить его от шизофрении, но Фэнор не дался. Он сидел на задворках Торчи, поджидая дружков, когда неизвестно откуда потянуло гадостным ароматцем. Фэнор привстал и проверил снизу: нет, не от него. Из-за угла послышался незнакомый, приторный до изжоги голосок. Незнакомка спрашивала, а Таракан Гузно, отец Сони, отвечал: - Нет, этот урод Корзинкинс уже смылся. Нынче в обед, и мой Соня с ним; чтоб им повылазило. А я знаю?.. Выперли его из дому – и дело с концом. Теперь тут господа Лягушель-Мошонкинсы живут, евонные кредиторы. Мягко похлюпывая, шаги сошли с холма Торчи, и Фэнор удивился, с чего это ему так хочется побежать следом. Он хотел было узнать у деда Гузна, что это за интересная незнакомка к нему приставала, но тут подошли друзья. Сначала неразлучные Макс и Пень, а следом, откуда-то из кустов, отирая губы, выскочил Соня. Он прощался со своими многочисленными друзьями. - Ну что, пошли, - сказал Фэнор, - только по улице не пойдем: подсматривают, подслушивают, предупредят дядюшку. Они вскинули рюкзаки на спину, взяли инструменты и нырнули в конопляные заросли. И, естественно, с самого же начала все пошло отвратительно. Фэнор уже жалел, что позвал их с собой. Пень как начал ныть, так и не переставал, Макс при каждом удобном и неудобном случае вываливал на их головы (и уши) кучу ненужных советов, а Соня – о, Соня!.. Соня постоянно предлагал взять у Фэнора рюкзак, если тому тяжело, норовил поддержать за локоток и не спешил потом его выпускать и, вообще, пялился на Фэнора таким взглядом, что тому жарко становилось.
жнец: Глава 2. Лесник и Анархист. 1. Солнце склонилось к западу, когда ширяне миновали Конопляный Угол. Четверо путников брели по заросшей дороге час и два; но вдруг Пень остановился и прислушался. - Нас вроде догоняет лошадь, не то пони, - сказал он, - за кустами не видно. - Может, Адольф? – предположил Фэнор, но тотчас понял, что нет, не Адольф, ведь слышен стук копыт, а не лязг гусениц танка. Да и вонь какая-то – странно знакомая – по дороге разливается. – Ну-ка, спрячемся! Пень и Макс рванули влево, за разросшийся куст, Фэнор нырнул в канаву, Соня, конечно, следом. Навалился всем телом и жарко зашептал в ухо: - Я тебя прикрою. Не беспокойся, до смерти запытают, но тебя не выдам!.. Фэнор еле успел его спихнуть и затаиться. Из-за поворота показался черный козел, рогатый, лохматый и вонючий; верхом на нем восседал сутулый некто в донельзя замызганном черном плаще. Лицо всадника скрывали свалявшиеся дреды. Козел поравнялся с канавой, в которой залег Фэнор, и замер. Невыносимая вонь волнами разливалась над дорогой. Всадник чуть приподнялся в седле, странно повел плечом… откашлялся и смачно харкнул в канаву. Харчок попал Соне прямо в лоб и медленно пополз вниз. Фэнор почувствовал, что его сейчас стошнит, но в этот момент всадник тронул козла за рога, и тот шагнул вперед, набирая скорость с каждым шагом, а Фэнору опять захотелось побежать следом, не оглядываясь на друзей и матерящегося Соню, но пока он выбирался из канавы, всадник – или все-таки всадница?.. скрылся за поворотом. Наваждение тут же прошло, оставив только неприятный осадок – как будто его застали за онанизмом. Пару минут спустя все собрались на дороге, но обсуждать происшествие ни у кого не было желания. Даже Макс, против обыкновения, не стал высказывать никаких предположений. - Нам лучше не задерживаться, - сказал Фэнор. – И давайте не по дороге, а то вдруг этот всадник вернется, или другой объявится – облюемся ведь от ихней вони. - Ну да, - тут же возразил Макс, - это через Дурной Лес переть, что ли? - Иначе никак, - мрачно ответил Фэнор. – Если хотим до Угорья в здравом рассудке добраться, лучше бы нам на дороге больше не показываться. - Здравый рассудок – это ты про себя? – осведомился Макс. Фэнор попытался двинуть ему в зубы, но тот удачно уклонился. Больше возражений не последовало. Четверка свернула с дороги в густые заросли. Пробирались сквозь них час или около того, солнце почти зашло, наконец из мглы выступил покосившийся забор. Частично сгнившие столбы и перекладины опирались на не в меру разросшуюся коноплю. - Это здесь? – робко спросил Соня. – А почему его Дурным прозвали? - Дури там много, - ответил Пень. – Сплошная дурь, - глазки его мечтательно прищурились. - Дальше сегодня не пойдем, - решил Фэнор, - здесь заночуем. - Какого мака? – возмутился Пень. - Да, действительно, - неожиданно поддержал его Макс. – Говорят, там все еще живет безумный лесник. Вряд ли ты хочешь попасть ему в руки. А ночью он наверняка спит, проберемся тайком. Да и спрятаться в темноте проще. - Да что он нам сделает?! - Да, что? – Соня напряженно ждал ответа, и руки его подрагивали. - Ага, да ты на Соню посмотри, - ответствовал Макс Фэнору, - он-то все слухи собрал давно, небось больше меня про этого лесника знает. Посмотри и подумай, что он с тобой сделает. Фэнор задумчиво оглядел дрожащего от возбуждения Соню, сплюнул и перерешал: - Ладно, мак с вами, идем сейчас. Только на коноплю не лазить, и чтоб ни звука. Они осторожно перебрались через изгородь и растворились в сгущающемся мраке. Только Соня, пока Макс не приложил его по шее, все пытался выспросить, что же это значит: не лазить на коноплю. Они наудачу пробирались между стволами, почти невидимыми в темноте, осторожно ступая среди переплетенных корней. Ни звука, ни писка, ни визга не раздавалось в этом странном лесу. Только мгла, да странный сладкий, почти конфетный, дурманящий запах. Чем дальше они уходили, тем толще становились стволы, тем больше сгущалась тьма под скрещенными кронами. А тут еще эти мысли о безумном леснике так и лезут в голову. Все трое шарахались от каждой особенно густой тени, представляя: вот как выскочит, как схватит за волосатую задницу… И только один мечтал об этом. Однако все на этом свете когда-нибудь кончается, и лес расступился, выпуская ширян на поляну, которую уже осветила луна, мелькающая в прорехах туч. Посреди поляны еле струилась полупересохшая речка из тех, что называют переплюйками, а на другом берегу ее стояло дерево. Ствол в пять обхватов, крона, казалось, задевает облака… - Конопля! – заорал Пень, с разгона форсируя речку. – Я знал, я знал, что это правда!!! - Да… - задумчиво протянул Макс, разглядывая дерево, - а я не верил… - О чем это они? – непонимающе спросил Соня. Лицо Фэнора скривилось. - Я же говорил, на коноплю не лазить, не орать!.. Макс заворожено глядя на дерево, пересек речку, вроде даже не замечая воды и прислонился к стволу. - Вот ты какая, если тебе дать вырасти… - шептал он в забытьи. Голос Пня разносился по всему лесу: - Вы только посмотрите, какие шишки! Нет, вы только гляньте!!! – вещал он с дерева. - Слезай, зараза, - шипел Фэнор, - заткнись и слезай немедленно!.. До Сони наконец дошло, и он тоже рванулся к дереву. Фэнор попытался остановить его, ухватив за рюкзак, но Соня ничтоже сумняшеся сбросил лямки, а Фэнор в обнимку с рюкзаком покатился в речку. Когда он выбрался и протер глаза, трое ширян сидели на конопляном дереве и обменивались восторженными комментариями. - Слезайте, падлы, мак вас побери! – заорал Фэнор, бросаясь к ним. И вдруг замолк. Ему показалось, на крики его ответили. Нет, не эти оболтусы на дереве. Из темной глубины леса раздался грубый хриплый голос. Слова были неразборчивы – пока, но голос явно приближался. - Слезайте же, - прошептал Фэнор, обессилено сползая по стволу на землю, но его никто не услышал. – Лесник проснулся… Вдруг из-за ветвей вынырнула темная фигура в неразличимых во мгле лохмотьях, с какой-то палкой в руке. Лесник с перепугу показался Фэнору невообразимо высоким и мрачным, как злой маг из старых сказок, которыми любил пугать его в детстве добрый дядюшка. Но при свете луны он разглядел, что палка в руке лесника не волшебный посох, а всего лишь ружье, и немного успокоился. Лесник подошел к дереву, подпрыгнул и стащил на землю сразу двоих ширян. Пень успел забраться выше всех и поэтому остался на дереве. Ненадолго. Лесник поднял ружье, прицелился и прохрипел пропитым басом: - Слезай, мак тебя раздери, пока перца в жопу не огребся. Макса с Соней он крепко держал другой рукой за шивороты. Те тихонько попискивали от страха, но рыпаться не решались. Пень оценил обстановку и немедленно слез. Дуло ружья непреклонно следовало за ним, пока он, жалкий и дрожащий, не спустился вниз и не впечатался лопатками в ствол дерева, глядя на лесника жалобно раскрытыми глазенками. Впечатления это, впрочем, никакого не произвело. Лесник, правда, чуть отвел ружье в сторону, но зато так низко склонился к Пню, что конец его жидкой бороденки шаркнул того по лбу. - Кто такие? – прохрипел он. – Чего приперлись? Тут Фэнор решил, что пришла его очередь заявить о себе. - Дяденька, не тронь нас, пожалуйста… - попытка получилась довольно жалкой, но подействовала. Лесник подпрыгнул от неожиданности, выпустил Макса и Соню и круто развернулся. К чести Макса с Соней надо сказать, что убежать и бросить Фэнора они не пытались, только отползли поближе к Пню. Может, конечно, у них просто ноги отнялись, но тем не менее. Фэнор выполз на свет. - Дяденька, мы просто так, мы мимо проходили. Они такой конопли ни разу не видели. Это от удивления просто все случилось. Отпустите нас, пожалуйста, мы уйдем и больше никогда-никогда сюда не придем. - У, - сказал лесник, и губы его скривились в странной гримасе, - кто такие, спросил? - Мы, это, музыканты мы. Странствующие. Фэнор указал на брошенные у дерева рюкзаки, из которых торчали инструменты. Он отчаянно надеялся, что лесник любит музыку. - У, - снова сказал лесник, и гримаса его стала еще более странной. – Сыграйте. Фэнор подскочил к рюкзакам и стал торопливо выдергивать инструменты. Потом рассовал их в руки так и не пришедших в себя друзей. «Играйте, - шипел он, - все равно что. Играйте». Его слова пробились сквозь пелену страха, замутившую их мозги, вот только он забыл уточнить, что играть надо всем одно и то же. Вот они и заиграли. И даже Фэнор на своей изуродованной балалайке (он пытался отстукивать ритм, но потом понял, что это бесполезно, и стал молотить по ней кулаком просто так). Такой какофонии этот лес не слышал со дня своего рождения. С деревьев осыпались листья, обдолбанные дятлы с криками просыпались и взмывали в темное небо, тучи в ужасе рассеялись, а луна попыталась зажать уши, но, убедившись, что это не помогает, спряталась за стволами. Когда они прекратили, над лесом воцарилась тишина еще более мертвая, чем до их игры. Дятлы, похоже, вымерли. Какое-то время тишина длилась. Потом лесник загнулся раком и начал издавать странный шум. Такой странный, что Фэнор даже испугался, не вымрет ли и лесник. Но тут ширяне узнали эти звуки, принятые ими за агонию: лесник смеялся. Вернее, он ржал. Ржал нагло, безудержно и обидно. С хрюканьем, подвываниями и всхлипываниями. Под конец он упал на землю, выронив ружье и молча лежал, уткнувшись лицом в траву, вздрагивая время от времени всем телом. Отсмеявшись и успокоившись, лесник поднялся и вытер глаза. Ширяне настороженно глядели на него. - Это музыка, да? – лесник снова хрюкнул. - Ну, угодили, насмешили. Не убью. Небось к хиппи намылились, музыку показывать? – он зареготал опять, но скоро прекратил, держась за живот. – Пошли, что ли. У меня переночуем. Меня Фомой Борисычем звать, лесник я здешний. Пойдем, пойдем, я вас со своей Пилой Ржавой познакомлю. Последние слова он проговорил уже углубляясь в лес. Ширяне переглянулись, похватали рюкзаки и побежали следом. 2. Разбитая, заросшая, еле заметная тропа – если честно, без Фомы Борисыча они бы ее не заметили, - привела ширян к небольшой развалюхе, скрывающей свои стены под сенью темной конопляной листвы. Порог сплошь зарос маками. Похоже, хозяева давно устали бороться с сорняками и пустили дело на самотек. Кое-где еще можно было разглядеть гнилые доски настила, в былые времена покрывавшего двор, но это днем, а сейчас ширяне, незнакомые с двором, спотыкались, обдирали ноги и матерились вполголоса. Фома Борисыч широкими шагами подошел к двери и распахнул ее настежь, выпуская в лесную темень тусклый свет керосиновой лампы. Тут же раздался истошный визг: - Чаво делаешь-то, ирод?! Закрой щас же!.. - Заткнись, Ржавая, - привычно и равнодушно ответствовал лесник, - гостей привел тебе. На порог выскочила тетка лет сорока, распатланная и беззубая. Видно было, что она готова порвать лесника на сотни маленьких кровавых лесничков, но при виде перепуганных ширян с неимоверным трудом взяла себя в руки и изобразила на лице кривую гримасу, которую с большой натяжкой можно было признать приветливой улыбкой. - Ути-пути, - протянула она, состроив пальцами козу в сторону Сони, - это кто это у нас такие миленькие? - Не тронь, дура, - сказал лесник, отводя в сторону ее руки, - это знаменитые музыканты, - тут он опять захрюкал, - знакомься давай. Это жена моя, Пилой Ржавой зовется. Себя как обзываете? Ширяне переглянулись. Фэнор попытался ответить, но в горле почему-то стоял комок, и получилось что-то вроде: - Фродо, Сэм, Пин и Мерри. Тогда он откашлялся и попробовал еще раз: - Фэнор, Соня, Пень и Макс. - Очень приятно, - отозвалась Ржавая, подозрительно оглядывая названных одного за другим. - Хватит врать-то, - лесник отпихнул ее в сторону и жестом пригласил ширян заходить, - ничего тебе не приятно. Жрать давай. Он накормил ширян ужином из горелых макарон с подозрительным соусом коричневого цвета и уложил спать на полу, на вязанках конопляного сена. Перед сном ширяне решили перебрать вещи в рюкзаках и уложить их поудобнее – ведь собирались в спешке. Естественно, обнаружилось много неожиданного. Например, у Макса в рюкзаке нашелся целый мешок Сониной косметики – сам тащить не хотел, вот с другом и поделился. С воплями и руганью мешок был вытащен Соней из помойного ведра, куда в сердцах зашвырнул его Макс. А Фэнор нашел в своем рюкзаке коробку с трубочным зельем, о которой он совсем забыл. И естественно, что предложение накуриться было встречено всеми с горячим энтузиазмом, даже Фома Борисыч поддержал, сказав, что это хоть какое-то разнообразие. Отпробовав, он долго кашлял и плевался, но потом приспособился. Только все уселись на соломе поудобнее, раскуривая по второй трубочке, и приготовились вести долгие бессодержательные разговоры, как за окном что-то заскреблось и завыло. Огонек в керосинке мигнул, и ощутимый сквозняк потянул от двери. Вой повторился. - Ч-что это? – жалобно заикаясь, проскулил Пень. - У, - сказал лесник и усмехнулся. Только он и спящая Пила остались спокойны, когда раздался зловещий вой. – Умертвие это. - К-кто? – теперь заикался и Фэнор. Лесник смачно затянулся и ухмылка его стала ехидной. - Умертвие. Я о том году коллекцию собирал. Оружия всякого, значитца. А у него, умертвия этого, складец неподалеку был. Ну, я того, оприходовал его, значитца, да… - Так ты ж курган погребальный разорил! – возмутился Макс. - У, - возразил лесник, - что ж с того? Они померли все давно. На какого мака им ножики? Один только, видишь, успокоиться не может. Жадный. Ничего, - лесник вдруг повысил голос почти до крика, - я-то его успокою! Вот возьму полешко да и успокою! Вой за окном внезапно прекратился. Только тихие обиженные всхлипы нарушали тишину, но это Соня оплакивал гибель своей косметики. 3. Проснулись они поздно, когда солнце уже всползло выше конопляных вершин и заглядывало в заляпанное грязью окно. Фома Борисыч сидел у стола и торопливо поглощал остатки вчерашних макарон, так что завтракать ширянам пришлось черствым хлебом с червячной настойкой, которую приготовила Ржавая, прежде чем поутру свалить в лес. - Она такая, - бурчал лесник. – У! Шляется целыми днями, корешки разные ищет: раньше с хиппи тусовалась, все забыть не может, какая у них там наркота. Голодные ширяне отмалчивались. При взгляде на них у Фомы Борисыча, видимо, зашевелились в душе остатки совести и он сказал: - У! Вот что: я вас из леса выведу, а то еще наворуете чего-нибудь. А чтоб к умертвию лазать не захотели, я вам ножички подарю. Мне-то они уже ни к маку. Фэнор хотел обиженно выдержать бойкот – из-за макарон, но Пень все испортил; ринулся к Фоме Борисычу с воплем: - О, ножички! Да, да, да!.. Лесник тяжело вздохнул, развернулся, отодвинул стол и поднял доску пола. Из открывшейся дыры он достал объемистый сверток, обтянутый старой грязной рогожей со странными клеймами: череп, перекрещенные кости и подпись «не влезай, убьет». - Чего это? – осторожно поинтересовался Соня. – Кто убьет? Кого убьет? Макс тут же принялся что-то объяснять, но его уже никто не слушал, потому что Фома Борисыч развернул сверток, и взглядам ширян предстало сверкающее великолепие ворованных кинжалов. Витые рукояти, инкрустированные сверкающими камнями, изумительно тонко украшенные перекрестья… Но все это ни шло ни в какое сравнение с ослепительным блеском тщательно отполированных и заточенных клинков. Лесник небрежно вытряхнул кинжалы на пол и щедро развел руками: - У, выбирайте. Пень сразу же схватил один из кинжалов и, жадно поблескивая на остальные глазами, хрипло осведомился: - А можно два? Фома Борисыч недобро повел нахмуренной бровью. - У! - Ты знаешь, по-моему, не стоит, - прошептал Фэнор, оттесняя друга от так любимых им железяк. Остальные ширяне тоже выбрали себе оружие, и лесник торопливо спрятал оставшиеся кинжалы. Похоже, он сам уже был не рад, что затеял раздачу подарков. - А теперь пошли! Давайте, давайте, чего тормозишь?! – прикрикнул он на Пня, который все никак не хотел уходить. Ширяне торопливо похватали мешки, Соня еще раз всхлипнул над мешком с косметикой, превратившейся в слипшийся вонючий ком, и решительно шагнул вслед за Фэнором. Лесник уводил их прочь от дома, словно чего-то опасался. Когда они проходили между двумя холмами, он вдруг вздрогнул и еще ускорил шаги, так что ширяне даже приотстали, но это ему не помогло. На гребень одного из холмов уже взобралась Ржавая. Подслеповато прищурив мутные глазки, она оглядела ширян и тут же разразилась бранью. - Ах ты ж, чудила старый! Добро раздаешь? Совсем шифер с крыши осыпался?! Питон пучеглазый! Рыло твое бесстыжее! Падла полосатая, неровными рядами повылинявшая! Огрызок червивый! Носок стоячий! – и дальше в том же духе. - У, - сказал лесник и остановился, - валите, ребята, а то она вас до смерти запилит. Повторять не пришлось. Ширяне во весь дух припустились по указанной тропинке, но даже когда она пересеклась с широкой дорогой, ведущей к Угорью, из глубины леса слышались визгливые вопли. Потом над притихшей округой разнесся звук выстрела, и все смолкло. 4. Они долго пробирались по раскисшей от недавних дождей дороге в сторону Угорья, а когда подошли к крепостной стене, их еще долго не хотели впускать, ссылаясь на то, что у них не было никакой грамоты к сиятельному графу Брагопию, который недавно принял бразды правления в городе и переименовал его в честь любимого кабака из Угорья в «Бухую кобылу». В конце концов у Фэнора лопнуло терпение и он пригрозил привратнику, что скоро прибудет Адольф на танке. Их тут же пропустили и слезно умоляли не жаловаться Адольфу. Похоже, его здесь знали гораздо хуже, чем в Шире, и боялись. Ширяне спешно просочились между прохожими по узким улочкам города до кабака, где раньше служил управляющим новоиспеченный граф, и с удивлением обнаружили, что он и поныне там. Стоит за стойкой и подает брагу. Пень, по праву старожила (он пару раз уже бывал здесь) распихивая других посетителей локтями, пробился к стойке. Брагопий тут же склонился к нему. - Никак Пень опять к нам пожаловал? – тягуче, в своей обычной манере, осведомился он. Поднял глаза на остальных ширян и добавил, - еще и с друзьями? - Господин Брагопий, нам бы выпить… - А деньги у вас есть? На этот раз? Фэнор пнул Соню по ноге, и тот со вздохом вытащил кошель. - Ясненько, - осклабился Брагопий. - А так же покушать бы, - добавил Макс, - хотя бы картошечки. - Все в лучшем виде сделаем. Обождите за столом. Пень уже успел выбраться из толпящейся у стойки толпы и занял место за одним из столов у окна. Почему-то Угоряне в кабаке предпочитали стоять у стойки, а не сидеть за столами, но это было их личное дело, и уставших ширян оно абсолютно не волновало. Сначала служанка притащила кружки с густой пенящейся брагой, которая после червячной настойки госпожи лесничихи пошла просто на ура, а чуть позже принесла и картошечку – огромную общую мису и четыре ложки. Когда все немного наелись и расслабились, Фэнор откинулся на спинку стула и принялся разглядывать скопившийся в кабаке народ. Никто не обращал внимания на четверых ширян, и Фэнор облегченно вздохнул. Возможно, их не заметят, и никакие слухи дядюшку не обеспокоят раньше времени. Но тут Макс толкнул Фэнора в бок. - Осторожно, не поворачивай голову. Просто глаза скоси. Видишь, там в углу мужик сидит? Фэнор заметил только чью-то тень, но Макс сидел напротив и наверняка видел лучше. - Ну и что? – прошипел он Максу. - Я наблюдал за ним. Он ни разу не пошевелился с тех пор, как мы сели за стол. И все это время он на нас пялится. - Может, ему Соня понравился, - хохотнул Фэнор. - Нет, он на тебя смотрит. - Что случилось? – вмешался Пень. - Да вон чудак сидит и на нас пялится, - отвечал Фэнор. - Ну так пойдем ему в глаз дадим. Пень решительно поднялся. Фэнор вздохнул, но делать нечего – одному Пню незнакомец наверняка накостыляет, а вот четверым мак! Они подошли к незнакомцу плотной толпой: опыт трактирных драк подсказывал им, что будет лучше, если завсегдатаи кабака не заметят их намерений до последней минуты. Когда они приблизились вплотную, Пень ткнул мужика в плечо кулаком. Мужик не пошевелился. Казалось, он не замечает ширян: взгляд его был все так же устремлен в сторону пустого теперь стола. - Эй, мужик, поговорить надо, - пробурчал Пень, тыкая его повторно. - Постой, - остановил его Фэнор, - что-то не так. Он склонился к странному незнакомцу и вгляделся в его лицо. Глаза мужика остекленели и остановились, а по подбородку лениво стекала ниточка слюны. Изо рта разило многодневным перегаром. - Да он просто отключился! – воскликнул Фэнор. – Ну, Макс, ну, умник! На плечо Фэнора легла тяжелая ладонь. Он поспешно обернулся. Сзади стоял трактирщик. Его сиятельство граф Брагопий. И лицо его не предвещало ничего хорошего для ширян. - Ну-с, - прогудел он, - и что же вы сотворили с моим постоянным посетителем? Мужик покачнулся и медленно сполз на пол, свернулся там клубочком, как ежик, и захрапел. Брагопий склонился к нему и внимательно рассмотрел. Надо думать, что и понюхал. Медленно разогнулся. - Да-а, - протянул он, - слабая пошла нынче молодежь. А ведь этот еще из лучших. Всего неделю бухает, а уже с копыт долой. - А кто он такой? – Макс пытался отсрочить сход лавины насмешек на свою голову. - Да никто, так, проводник местный. Водит всяких туристов по развалинам за деньги. Развалин-то у нас в округе полно! Раньше тут недетское мочилово было, пока не догадались графа из горожан выбирать сроком на пять лет. Лет сто уж, как все спокойно. Разве что Адольф заедет ненароком… - Интересно, долго он так валяться будет? – спросил Фэнор, неприязненно тыкая лежащего кончиком сапога в лицо. - Никак нанять хотите? – неизвестно чему обрадовался кабатчик. - Может, и хотим, - пробурчал в ответ Фэнор. - Так это мы сейчас сообразим! У меня настой есть специальный, протрезвляющий. Только за отдельную плату. - Делай, - решил Фэнор, - мы пока еще браги выпьем. Соня жалобно вздохнул, ощупывая кошель, но ничего не сказал. - Да, - уже от стола окликнул Фэнор кабатчика, - как его зовут-то? - А мак его знает, - ответил Брагопий, склонившись над мужиком. – Мы его Анархистом зовем, он все о какой-то анархии мечтает, вот и прозвище огреб. Кабатчик, кряхтя, утащил Анархиста куда-то вглубь помещения. 5. Они допивали уже по третьей кружке, и разговор целенаправленно близился к стадии «ты меня уважаешь?», когда из глубин кабака показался Брагопий. Следом за ним, слегка покачиваясь, шел мужчина в черной кожанке с бледно-зеленым цветом лица. Отмытая от блевотины кожанка блестела в свете керосиновых ламп, черные мокрые волосы спадали на ворот, черные кожаные штаны поскрипывали при каждом шаге. На ногах его почему-то были шлепанцы. Расшитые бисером. Анархист подошел к столу и тяжело рухнул на стул. Глаза его все еще стеклянно блестели, но в глубине их уже можно было разглядеть проблески разума. - Вот мак! – сказал он. – Ну если дело недостаточно важное, я тебя, Брагопий, придушу. И вас, малявки, тоже. Он тяжело вздохнул и потянулся за брагой. - Выкладывайте, куда, зачем, сколько?.. Ширяне переглянулись. - А почем мы знаем, что тебе доверять можно? – спросил Фэнор. - Слушай сюда, - Анархист склонился к нему, дыша перегаром, - выбора-то у вас нет уже. Или я вас поведу, и все время на виду буду, или запродам вас тому, кто больше даст. - А если ты нас заведешь неизвестно куда и там продашь? - Короче, вам нужен проводник, или удавить вас на мак? - Ой, - зашептал Соня Фэнору на ухо, - он такой красивый и мужественный, давай он нас поведет, он наверняка все знает вокруг. И давно один – смотри, какие мозоли на руках! Фэнор оттолкнул его, бормоча: - Это только у тебя мозоли на руках от одиночества, а у него наверняка от посоха, - потом он обратился к Анархисту, - ладно, ты прав, выбора у нас нет все равно. Ты знаешь дорогу до Беспредела? - А как же! – Анархист загадочно усмехнулся. - Знает, знает, - подтвердил подслушивающий кабатчик, - у него баба там. - Не баба, а Тетка, - резко оборвал его Анархист, - и вообще, иди делами занимайся – на кухне где-нибудь, что ли. Брагопий обиделся и ушел. На кухню. Анархист, тем временем, начал свой рассказ. - Я, собственно, не Анархист. Я артист. То есть был артистом, но как-то Адольф… - Ты знаешь Адольфа? – то ли обрадовался, то ли огорчился Фэнор. - А кто его не знает? – осклабился Анархист в ответ. – Его в Пофигземье каждая собака знает. Всех достал уже. Ну так вот. Он меня накурил как-то, и показал такие картинки самодвижущиеся. Там такие парни в коже были, с длинными волосами, так они… - он оглядел тупые рожи ширян, явно ничего не понявших из его рассказа, кроме слова «накурил», и решил не продолжать. – В Беспределе я был. - Ну что ж, чудненько, - потер руки Фэнор, - только тебе еще знать надо, что за нами погоня. Черные уроды с дредами на козлах рассекают… - А, так это накозлы, - Анархист махнул рукой, - оно опасно, конечно, но если идти быстро, они не догонят – козлы твари упертые, куда хотят, туда и скачут. - А кто они такие? – Фэнор вспомнил свои ощущения при встрече с накозлом, и странное непонятное волнение охватило его. - Это вам пусть лучше Звезданутый расскажет, он их давно знает. - Тогда пошли? – Фэнор потянул к себе рюкзак. - Постой, торопливый мой, - остановил его Анархист, - что там насчет платы? Двадцать золотых вперед, или мы никуда не идем. И еще пятьдесят после. Фэнор оглянулся на Соню. Соня затравленно посмотрел по сторонам, но остальные сидели с таким угрюмым видом, что ему пришлось залезть в кошель. Он пересчитал свой скудный капитал и заявил: - Что ж, я заплачу, только на струны тебе не хватит. Фэнор начал подниматься со стула с угрожающим видом, но широкая ладонь Анархиста легла ему на плечо. - Не время ссориться, - торжественно произнес он. – Великие дела ждут нас!.. Глаза его снова странно заблестели. - Ну вот, опять напился! – воскликнул кабатчик, подошедший за платой. - Не дрейфь! – воскликнул Анархист и поднялся, шатаясь. – Макня война, главное – маневры! Брагопий торопливо приволок из-за стойки склянку из мутного стекла, незаметно подобрался к Анархисту и опростал склянку ему в рот. Вонючая густая жидкость потекла по куртке и подбородку Анархиста. Он поперхнулся, оттолкнул кабатчика и упал на стул. Какая-то часть настоя, видимо, все же попала ему в горло, потому что мгновением позже он опорожнил свой желудок на пол. Кабатчик заботливо отер его куртку и лицо половой тряпкой. Соня тем временем отсчитал причитающиеся Анархисту деньги, сунул несколько монет Брагопию и тоскливо смотрел на оставшиеся три медяка. Анархист немного пришел в себя, обвел всех мрачным взглядом, сгреб деньги и встал. - Пора.
жнец: Глава 3. Преображающийся хиппи. 1. Ширяне похватали рюкзаки и поднялись. Анархисту Брагопий вынес откуда-то из-за стойки заплечный мешок. Мешок топырился острыми углами, а из перевязанного клапана торчала рукоять меча*. Ширяне тут же прониклись толикой уважения к проводнику. Небольшой, правда. А Пень сразу попросил: -Дай железяку посмотреть. -А в лоб? – лаконично ответил Анархист. -Жаба задавила, да? – обиделся Пень. -Жаба, она такая, - задумчиво протянул Макс, - кого хочешь задавит. Анархист мрачно оглядел обоих, но промолчал и направился к выходу. Ширяне потянулись за ним. Через город шли молча. Угоряне выстроились по сторонам улицы почетным караулом. Сначала просто глядели, потом начали перешептываться и пересмеиваться. -Смотри, смотри, - кричали они друг другу, - Анархист экскурсантов повел! По памятным местам боевой славы! Га-га-га!.. Небось книгу пишут!… Га-га-га!.. По истории! Нет! По географии!.. Га-га-га!.. Соне в нос залепили гнилым яблоком, и он расплакался. За ворота убегали галопом, и хорошо, что стража отперла их заранее. Ретировавшись за поворот, сделали остановку, чтобы утешить Соню и почиститься – в нос попали только Соне, но и остальным досталось. После небольшой чистки, когда ширяне стали меньше походить на Адольфа и больше – на самих себя, Анархист заставил их свернуть с дороги и повел окольными тропами через лес. Тропы густо заплела паутина, и комары вдоль этих троп были ну просто озверевшие какие-то. Спустя некоторое время Пень отошел от тропы на несколько шагов – отлить, и, вернувшись, с возмущенным воплем подскочил к Анархисту: -Какого мака!.. Там комары не кусают совсем! И паутины нет! Чего мы здесь когда там?!.. Анархист заметно смутился: -Ну, понимаете… Такое дело… Я, в общем, не очень-то эту местность знаю. Только тропинки. Они у меня на карте помечены. Хотите, покажу?.. -Вот, вот, - заверещал Соня. – А мы ему еще последние деньги отдали! Анархист схватился за карман. -Возвращать не собираюсь! Карта моя! Фэнор мрачно промолчал, а Макс незаметно ощупал свой кошель и промолчал тоже. После этого пошли немного иначе: Анархист шел по комариной тропе, время от времени подавая голос, а ширяне пробирались поодаль. Когда стемнело, все волей-неволей стянулись поближе к проводнику. Карта действительно была его, но показать ее он больше не предлагал. Почему-то. Солнце почти закатилось, но вот деревья расступились, и путники вышли из леса на лысый склон невысокого холма. Анархист боязливо озирался по сторонам и подгонял ширян быстрее взбираться на вершину. Ширяне протестовали. Под общественным давлением Анархист раскололся, что никогда прежде здесь не бывал, но по лесам бродит уже давно, года два, и у него дурное предчувствие, а предчувствиям опытного путешественника надо доверять. Под напором таких аргументов ширяне сдались и, ворча, полезли вверх. Подъем продолжался около часа, и только далекие отсветы на горизонте напоминали о солнце, когда путники покорили вершину. -Не нравятся мне эти отблески, - пробормотал Анархист, не позволяя развести костер. – В темноте могут таиться враги, но, может, они нас не заметят. -Какие враги, ты чего? – удивился Фэнор. Он был зол и голоден, ему хотелось горячего ужина и таблеток от головной боли, и он незаметно оттеснял Анархиста к впадине в скалах, мечтая законопатить его там, пока друзья разведут костер и сготовят чего-нибудь пожрать. В последнее мгновение, уже занеся ногу над пустотой, Анархист почуял неладное и шагнул вперед, оттолкнув Фэнора. -Так ты с ними заодно? – возопил он, вырываясь от Фэнора, который ухватился за проводника, испугавшись загреметь в ту яму, которую сам же и присмотрел. – Ты тоже?!.. Отпусти меня! Помогите! Отчаянным рывком Анархист вырвался и, перескочив через распростершегося на земле Фэнора, с воплями растворился во тьме. Напуганные криками ширяне подтянулись к месту происшествия. Соня поспел первым и помог Фэнору подняться, ласково отряхнул запыленную задницу друга и обиженно отстранился, когда Фэнор привычно влепил ему затрещину. -Что случилось? – поинтересовался Макс. -А я знаю? – Фэнор сделал такие невинные глаза, что его друзей охватило невольное подозрение, но высказываться никто не захотел. – Испугался он чего-то. Может, и правда предчувствие у него. -И как мы выбираться теперь будем без проводника? – Макс постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно более нейтрально. Злить Фэнора, стоя у обрыва – себе дороже. -Да вернется он! – махнул рукой Фэнор. – Видели же, перепил накануне. Наверно, розового слона увидал. Сами, что ли, никогда не видели? Придуманная Фэнором отмазка успокоила ширян, и все вернулись к костру, который уже успел развести Пень. Ужин не заставил себя ждать, а к ужину поспели и трубочки. Умиротворенные сытной едой и не совсем поганой травой, ширяне немного потрепались о том и о сем, посетовали, что из-за отсутствия струн на Фэноровой балалайке нельзя порепетировать и незаметно заснули. Фэнор проснулся от непонятного шевеления в темноте. Сначала он подумал на Соню, но звуки были совсем незнакомые. И запах. Где-то он чуял этот запах, совсем недавно. Фэнор привстал и огляделся. Костер давно прогорел, и вершину холма освещал звездный свет. Романтика романтикой, но при таком освещении много не разглядишь. Вон то темное пятно, вроде бы Макс, вон то – Соня, это – Пень. А там что шевелится в темноте? На мгновение Фэнор решил, что Анархист вернулся, и волна облегчения прокатилась по его телу, но запах становился все гуще, и совсем другая волна подкатила к его горлу. Странно, но Фэнор не мог пошевелиться. Точнее, не хотел. Как будто так и надо – лежать в темноте, бороться с тошнотой и смотреть, как нечто подползает все ближе. Фэнора словно заворожили. Какое-то приятное чувство поднималось из глубин его тела, заглушая тошноту. Вот черное нечто придвинулось совсем близко… Вот оно склонилось над ним… Фэнор дрожал всем телом, как в дешевом романе. Запах, еще недавно бывший отвратительным, превратился в чарующий аромат. Фэнор жаждал прикосновения – и вот оно! Он ощутил прикосновение губ к своим губам, чужой язык и сладость чужих слюней… Блаженство охватило его… Какой-то заблудший уголек, прятавшийся до сих пор под слоем пепла, ярко вспыхнул под порывом шального ветерка и озарил вершину. Фэнор увидел бельмастые глаза, грязную прыщавую кожу и растрепанные дреды. -Пошел ты в Элберет, Гилтониэль вонючий! – заорал он, отталкивая накозла. -Фу, как грубо, - оскорбился накозел и обиженно сбежал. Ширяне проснулись и возбужденно загомонили. Фэнор блевал в сторонке. Соня утешал его, подавал платочек и ненароком пытался выспросить, что же такое произошло. Пень затеял искать следы, Макс его отговаривал. Небо медленно начинало светлеть. ______ *посоха при нем таки не оказалось… 2. Когда совсем рассвело, явился Анархист. Мучимый стыдом и раскаянием, он долго извинялся и объяснял про розовых слонов, которые пытались его похитить и съесть. Заметив, что никто не слушает, он осторожно поинтересовался - а почему, собственно?.. Ему рассказали, и он принялся рвать на себе волосы. Поняв, что и этим не смог привлечь внимания, подошел к сидящему в стороне Фэнору и помахал рукой перед его лицом. Фэнор продолжил отсутствующе глядеть вдаль. -Я виноват, - в десятый раз повторил Анархист, - из-за меня он может погибнуть. Тут на него наконец обратили внимание. -Что? -Какого?.. -Почему? -Поцелуй накозла. Только хиппи могут излечить ворожбу этого поцелуя. Надо торопиться. Иначе он попадет в полное подчинение тому, кто поцеловал его. Будет рабом. Соня заплакал. -Не реветь! – приказал Анархист. – Его еще можно спасти. Соня, быстро в лес и ищи коноплю. Ваша не годится, нужна свежая. Макс, Пень, собирайтесь. Пока Соня, всхлипывая и сморкаясь по кустам, разыскивал целебную траву, остальные быстро собирались. Анархист пытался растормошить Фэнора, но это не очень-то получалось. Сразу после нападения Фэнору было плохо и противно, но потом то же неловкое чувство, что и тогда на дороге, охватило его. Только теперь оно было приятным и всепоглощающим, и мир вокруг потихоньку расплывался в розовой дымке, невесомой и умиротворяющей. Ему не хотелось ничего делать, лишь задумчиво обозревать романтические дали, открывающиеся с вершины. -Н-да, - задумчиво протянул Анархист, - положение хуже, чем я думал. У него есть подружка? – неожиданно спросил он у Пня. -Полно, - автоматически ответил тот. – А что? -Да нет, ничего, - досадливо поморщился Анархист, - если бы он сильно любил кого-то… или ненавидел… Это могло бы задержать ворожбу. А так мы можем не успеть. Из лесу донесся горестный вопль Сони, который, по обыкновению, подслушивал. -Соня, гад такой, коноплю ищи! – заорал Анархист. -Уже несу, - послышалось в ответ. -Кажется, я знаю, кого ненавидит Фэнор, - ненавязчиво, в пространство, заявил Макс. Анархист подскочил и сгреб его за воротник. -Кого?! Макс поправил очки и вежливо ответил: -А дядюшку своего. Отпусти меня, пожалуйста. Анархист выпустил Макса и снова склонился к Фэнору. -Фэнор, слышишь, давай, вспоминай. Дядю Бобика вспоминай. Что он за дядюшка? Не сдавайся, слышишь! Вспоминай! Кто твой дядя? -С-сука! – прошипел Фэнор, и в глазах его появились первые проблески сознания. Макс мимоходом удивился, откуда Анархист знает, как зовут фэнорова дядю, но решил не заострять на этом внимания. -Молодец, молодец, - Анархист не переставал тормошить Фэнора. – Вставай, вот так, умничка. Фэнора подняли. Вещи к тому времени были уже собраны, а Соня приволок из лесу целую Угоршню конопляных шишек, и Анархист скормил пару из них Фэнору, после чего зацелованный ширянин почти совсем ожил. -Двинулись, - скомандовал Анархист. И они двинулись. Вниз с холма, через лес, к реке, за которой начинался заповедник хиппи. Путь неблизкий, а надо торопиться. Временами Фэнор опять терял связь с реальностью, и Анархист снова кормил его шишками, а Пень с Максом, сменяя друг друга, орали другу в уши имя ненавистного дядюшки. Где-то ближе к полудню, когда солнце нещадно припекало макушки, зареванный Соня, норовивший убежать вперед, чтобы не видеть мучения друга, примчался к Анархисту с воплем: -Там статуи стоят! Три штуки! Мы уже пришли, да? -Придурок, - устало отозвался Анархист. Ему до смерти надоела эта суета, и он уже жалел, что связался с этими мохножопыми малявками. – Это статуи великих древних воителей. Те самые статуи, которых так испугались Бобик с гомами в своем путешествии, приняв их за троллей. -Как так, - удивился Макс. – Нам Бобик рассказывал, что это и были тролли. И в книге написано… Они же от солнца в камень обратились! -В книге… - передразнил Анархист. – В книге что хошь написать можно. Ничего, на совете вам все объяснят. -На каком совете? Но Анархист не пожелал отвечать. Вообще, чем дальше от Угорья, тем меньше он нравился Максу. Мутный какой-то. Как раз в этот момент они вышли на прогалину со статуями, и Фэнор ненадолго оживился при виде них, каменных иллюстраций к его семейной истории. А Пень не преминул отличиться: забрался на колено к одной из статуй и плюнул на засиженную птицами макушку. Анархист матами согнал его оттуда, и бесплатное развлечение кончилось. К вечеру Фэнору снова сделалось хуже. Он не узнавал друзей, даже Соню, и при упоминании Бобика только мотал головой, словно отгоняя досужую муху. И конопля уже не помогала. Соня рыдал навзрыд, никого не стесняясь. Как и всегда, впрочем. Анархист подгонял ширян изо всех сил, он пару раз даже пытался понести Фэнора на плече, но тот вырывался, да и ноги проводника через десяток шагов с грузом на плечах начинали заплетаться и подкашиваться – недельный запой давал себя знать. Когда наконец вышли к реке и усадили Фэнора на бережку под ивами, тот бормотал что-то совсем уж невразумительное. Анархист склонился к нему и заглянул в пустые глаза. Фэнор встрепенулся и потянулся рукой к черным Анархистовым волосам, шепча: «Все что захочешь, дорогуша». Анархист отпрянул и пошел искать переправу, бросив ширян самих разбираться с буйнопомешанным другом. Вернулся он уже совсем затемно, когда его зоркие глаза сумели таки углядеть в темноте костер, разведенный ширянами. Ни брода, ни переправы он не нашел, зато нарвался на заблудшего хиппи по прозвищу Ищущий Приключений (на собственную задницу) и приволок его с собой. Хиппи имел длинные волосы странного оттенка, который наводил на мысль, что шевелюра заблуды когда-то была не то рыжего, не то белого цвета. Проводник и хиппи расстелили на земле перед костром карту и долго тыкали в нее пальцами, выясняя, где находятся. Наконец решили, что брод находится выше по течению, а переправа ниже, но до брода идти всего ничего. Несмотря на протестующие вопли Сони, ночевать решили здесь. -В темноте мы брода не разглядим, утопим твоего дружка, - снисходительно объяснил ему Ищущий Приключений, которого уже посвятили во все беды путешественников, - а накозлов твоих я видел сегодня у переправы – сидят в засаде, вас караулят. На том и порешили. На ночь выставили охрану – Пня с Максом, Соня тоже просился, но ему отказали, как самому слабому на передок (или на задок – это как посмотреть). Хиппи с Анархистом тут же улеглись у костра и разноголосо захрапели. 3. Ночь прошла спокойно, только Фэнор пару раз порывался сбежать. Его ловили и водворяли на место под ивой. Когда позавтракали и выступили, Фэнора пришлось тащить под руки – такой шустрый ночью, он теперь не желал подниматься, и даже упирался. В конце концов Анархист долбанул его по голове кулаком, и тот затих. Ищущий Приключений взялся показывать путь и пошел впереди. Соня с самого рассвета так пялился на него, что даже Анархист обратил внимание. -Чего пялишься? – спросил он. – Дырку протрешь. -Да я понять не могу, - смущаясь, попытался объяснить Соня. – Вчера не разглядел, а сегодня… Голос у него мужской, и говорит он как мужик. А сейчас смотрю – баба бабой. Анархист довольно загоготал: -Он же преображающийся хиппи, дурак! Цвиттер, как их Адольф зовет, понимаешь? Хочет – баба, хочет – мужик! Иди давай, а то засмотрелся, уже и про Фэнора забыл, - Соня огреб подзатыльник и, всхлипывая, побежал догонять друзей, тащивших Фэнора за ноги. Ширянам ночью не удалось поспать ни минуты, поэтому они были злы и старались тащить Фэнора так, чтобы его голова стукалась о возможно большее количество камней. И когда Соня попытался эту многострадальную голову поддерживать, он огреб второй подзатыльник – от Пня и кучу матов от Макса. Шагающий сзади Анархист только посмеивался. У него сегодня почему-то было прекрасное настроение. У брода лес отступал от реки на порядочное расстояние, и взглядам путников предстал обширный, кое-где заболоченный луг. Они перебрались через него, следуя указаниям Ищущего Приключений, который, сверившись с картой, заявил, что брод на той стороне луговины. Уже возле леса, снова подступившего к реке, Соня случайно оглянулся и с воплем подскочил к Анархисту, одной рукой дергая его за рукав, а другой указывая назад. -Там! – вопил он. – Там! Анархист оглянулся и прищурился. -Так, - сказал он и нахмурился. – Вот не ждали. Из леса галопом выезжала пятерка накозлов. -Чего это они днем? – удивился хиппи, снова преобразившись в мужчину, - их же днем к себе даже панки не подпустят!.. Не то что целоваться… -Это они за Фэнором. Отбирать будут, - понял Анархист. – А ну-ка, Ищ, ты же плаваешь хорошо? Хватай нашего беднягу за шиворот и шуруй на тот берег. Вряд ли козлам холодное купание понравится. -Мне тоже, - пробурчал Ищ, скидывая плащ и волоча Фэнора к реке. -Да не утопи его там! – спохватившись, прокричал ему вслед Анархист. Ширяне наблюдали за происходящим разинув рот и заткнув носы – игривый ветерок уже донес до них первую волну вони, исходящей от накозлов. Черные твари на черных козлах неслись бешеным галопом по заболоченным кочкам и ямам, поднимая тучи грязных брызг, и растрепанные грязные дреды их развевались на ветру. Зрелище было величественное во всех отношениях. Накозлы по широкой дуге обогнули путников и направились прямо к реке. Тут козлы впервые выказали характер и чуть притормозили, но накозлы ударами шпор уверенно направили их в воду. Ищущий Приключений к тому времени уже почти выбрался на противоположный берег. Холод привел Фэнора в чувство, и он даже пытался плыть, выкрикивая что-то вроде: «В Элберет всех! На Гилтониэль козлов вонючих!», но вода попадала ему в рот, и слова выходили неразборчиво. Козлы с разбегу влетели в ледяную воду, по инерции пробежали еще несколько шагов и в недоумении остановились. «Что это нас сюда занесло?» - подумал главный козел. Всадник на его спине необдуманно шевельнул шпорами, и до козла дошла вся несправедливость ситуации. Вот тут и началась потеха, на которую рассчитывал Анархист. Козлы взбунтовались. Они скинули наездников со спин и принялись топтаться по ним; они бодали и лягали накозлов, они топили их и кусали, и дикое козлячье блеяние запросто перекрывало жалобные вопли накозлов. С обоих берегов блеянию вторило ржание. В конце концов милосердное течение отобрало у козлов их жертвы и утащило обессилевших накозлов вниз, к речным перекатам и порогам. Козлы степенно вышли на берег, отряхнулись и удалились в лес под всеобщие аплодисменты. Тут кратковременное прояснение разума у Фэнора кончилось, и он рванулся к реке, но был остановлен рукой бдительного хиппи. -Эй, перебирайтесь быстрее, - заорал Ищ, - мне одному за ним следить, что ли?…
nadine1: это потрясающе!!! с нетерпением жду продолжения слов нет, каким удивительно органичным вышел этот стеб. и главное, вроде казалось, после перевода Гоблина, что еще можно придумать? апплодисменты автору
жнец: nadine1, открою Вам страшную тайну - этот опус был начат задолго да выхода пародии Гоблина. Более того, он уже практически закончен, просто тут очень сложная история написания))). Менялось количество и состав авторов, так что теперь мне приходится, дописывая третью часть, переделывать и первую и вторую, а это несколько более вдумчивое занятие, чем просто написание стеба)). Глава 4. Беспредел. 1. Фэнор проснулся, открыл глаза – и сразу понял, что лежит в кровати. Странно, подумал он. В кровати он не спал с двенадцатилетнего возраста. Ширянин привстал и огляделся: круглая комната, сплошь заставленная вазами с цветами. Ага, а вон там в углу виднеется что-то знакомое. Фэнор прищурился и сквозь расплывающуюся муть в глазах (ну хоть не розового цвета!) разглядел усики щеточкой и грязную кепку. - Гэндальф! – облегченно выдохнул он, откидываясь на подушки. - Кто-кто? – озабоченно переспросил Адольф. - Ой, прости, перепутал, - испугался Фэнор, - сон дурной приснился!.. - А, - успокоился Адольф, - я уж подумал, у тебя крыша поехала. - Где это мы? – осведомился Фэнор, глядя в потолок. - Как где? В Беспределе, конечно. Тут дверь с шумом распахнулась и в комнату влетел Соня. - Фэнор, ты очнулся! – завопил он с порога. – Я знал, я знал! Я чувствовал! Я верил! - Соня не отходил от твоей постели все три дня, что Звезданутый лечил тебя пейотом от последствий накозлячьего поцелуя. В таких случаях пейот – единственное средство. - Но вы же не оставляли меня с ним одного? – опять испугался Фэнор (что-то часто я пугаюсь в последнее время, подумал он, и думаю тоже слишком часто. Наверное, все-таки крышу снесло). - Успокойся, - ответил Адольф, - тут всегда был я или Звезданутый. - Слушай, Адольф, - оживился Фэнор и даже сел на кровати, - а дядюшка-то здесь? Только не ври. - Когда это я врал? – оскорбился Адольф. – Конечно, здесь. Только тебе надо поесть сначала, а на совете все узнаешь. - Какой еще совет? – возмутился Фэнор. – Анархист тоже все про совет говорил. Мне с Бобиком надо наедине потолковать, ты же знаешь, у меня к нему серьезный разговор!.. Но тут в комнату вошли Пень с Максом, везя перед собой закусочный столик на колесиках, сплошь заставленный тарелочками и кастрюльками, и Адольф под шумок ретировался. Ширяне принялись потчевать Фэнора, который осознал, что дико голоден и жадно набросился на завтрак. В самом конце трапезы он оторвался от тарелки и недоуменно спросил: - А где мясо? Мяса хочу!.. - Мяса нет, - ответствовал Соня, сочувственно глядя на чавкающего друга и порываясь погладить его по голове. - Как это нет? – Фэнор даже чавкать перестал от изумления. - Хиппи, они того, вольтерьянцы, - попытался объяснить Пень. - Вегетарианцы, придурок, - ласково поправил его Макс. Пень обиделся. 2. После завтрака Фэнора поволокли умываться и одеваться. Только теперь он с удивлением обнаружил, что совсем не одет, и с подозрением поглядывал на Соню, но спросить, кто же его раздевал, так и не решился. Умытого, одетого и причесанного Фэнора подвели к зеркалу, и он с негодованием обнаружил, что корни волос его успели отрасти, и портили общий зеленоватый внешний вид. Ширянин наотрез отказался идти на совет, пока его не приведут в порядок, и после настойчивых уговоров, не давших результата, друзьям пришлось прибегнуть к крайним мерам. Они быстро нашли решение проблемы: взяли Фэнора за шиворот и, не слушая протестующих воплей, стащили его вниз по лестнице в здоровенный зал, также весь заставленный букетами цветов. Фэнор почувствовал, что его мутит от густого цветочного аромата и, занятый собственными переживаниями, не сразу заметил кучу народа, рассевшегося в зале между вазами с цветами. Тут было множество хиппи, несколько гомов и даже люди. Некоторых из присутствующих Фэнор узнал, хотя и не сразу – все они принарядились и даже почистились. Вон Ищущий Приключений – в новом плаще, и его волосы действительно светло-рыжие; вот Анархист – на его кожаной куртке сверкают новые заклепки, вдоль рукавов кто-то пришил бахрому и вороньи перья; вот Адольф, почти не изменившийся, только усики посверкивают новым слоем лака для волос. Рядом с Анархистом восседает мрачное создание, вроде бы женского пола – волосы до пояса, черные, собранные в пучок, но сразу видно, что им это не нравится, и они всеми силами пытаются вырваться из плена заколки; лицо белое, но эта белизна почему-то наводит на мысли не о молоке, а о могильных червях. Вот Соня испустил приглушенный взвизг протеста – Анархист взял создание за руку и нежно сжал. Создание руку вырвало и гордо отвернулось, делая вид, что его (создания) тут вообще не сидело. - Это Мрачная Тетка, - шепотом пояснил Макс, который как всегда уже все знал, - возлюбленная Анархиста. - А чего она тогда?.. – так же шепотом спросил Фэнор. - Конспирация! – не совсем понятно пояснил Макс. – А вон сам Звезданутый, ее отец! – ткнул он пальцем куда-то влево. Фэнор увидел высокого светловолосого хиппи в окружении таких же высоких и светловолосых хиппи, и задумался было, в кого это Тетка такая темненькая уродилась, но тут его мысль прервалась: он увидел Бобика!… Дядюшка сидел рядом со Звезданутым, развалясь в кресле и нагло улыбаясь племянничку. Фэнор вскочил и с глухим воплем ярости кинулся к родственнику. Все опешили от неожиданности, даже Бобик, и Фэнору удалось-таки съездить дядюшке по скуле. Но тут все очнулись; один из окружения Звезданутого схватил Фэнора за шкирку, Бобик свалился с кресла и на четвереньках убежал за вазу. Фэнор беспомощно болтался в воздухе, махал кулаками и придушенно хрипел. Звезданутый встал. - Итак, вы свели счеты, - обратился он к висящему перед ним Фэнору. – Долги возвращены, и мы должны заняться несравненно более важными делами. Линдеманн, поставь нашего гостя на пол. Фэнора отнесли на место и опустили в кресло. Он кашлял, плевался и растирал шею, но встать больше не пытался, тем более, что Линдеманн застыл рядом. - Принеси ящик с коноплей, который оставил Бобик Фэнору, - обратился Звезданутый к Соне. - Чего это? – вскинулся было Фэнор, но тяжелая рука Линдеманна придавила его к креслу. Соня с тоской глядел на друга, разрываясь между необходимостью выполнить приказ главного хиппи и нежеланием огорчать Фэнора. - Надеюсь, вы его не выбросили? – озабоченно спросил Звезданутый, и Соня совсем съежился под его взглядом. - Не-а, - с довольной улыбкой сказал Анархист, - я проследил. Он у Фэнора в рюкзаке. Фэнор злобно покосился на проводника, который оказался подсылом, но промолчал. - Так чего сидишь, Соня, заснул? – осведомился Звезданутый. Соня жалобно пискнул и галопом помчался в свою комнату, где ширяне устроили вещевой склад – все равно Соня ночевал у Фэнора, пользуясь его болезнью. - Так, теперь Адольф, - продолжил Звезданутый разбор полетов. – Почему ты не нагнал ширян за Угорьем, как было договорено? Всей этой кучи неприятностей можно было избежать! Мы чуть было не потеряли главного козла отпущения! И все по твоей вине! Фэнор ничего из сказанного не понял, но почему-то происходящее нравилось ему все меньше. - Я виноват, не спорю, - уверенно отвечал Адольф, - но рассказ мой будет долог и горек. Только вчера поздно вечером я приехал сюда, но не своей волей. Меня задержали, если можно так выразиться. Позволь, я отвечу после рассказа многоуважаемого Бобика. Тут вернулся Соня с коробкой, поколебался немного, и отдал ее Фэнору. В коробке успокаивающе шелестели остатки травы. И что-то еще там перекатывалось. Что-то, чего Фэнор раньше не замечал. Он открыл коробку и пошарил внутри. Пальцы его наткнулись на непонятный предмет, и из коробки появилось небольшое тусклое колечко. - Чего это? – глупо спросил Фэнор, совсем позабыв давнишний, еще в Шире, разговор с Адольфом. - А это Кольцо, - ответил Звезданутый, с удовлетворением наблюдавший все это время за действиями Фэнора, - о нем и речь. Поскольку Адольф отказался от слова в пользу Бобика, давайте послушаем рассказ всем известного Корзинкинса. Бобик, снова занявший к тому времени свое кресло, встал и потер начавший проявляться синяк на роже. - В общих чертах, вы все знаете о моем путешествии с гомами. Кто-то слышал, кто-то читал мою книгу. Только все было немного не так. - Кто бы сомневался, - ядовито прокомментировал Фэнор. Бобик закашлялся. - Сейчас я расскажу, как все было на самом деле. Ко времени путешествия мне исполнилось пятьдесят лет, и я страдал от геморроя в тяжелой форме и запущенной наркомании. Многие из присутствующих помнят, каким мерзким характером я обладал тогда. - И сейчас не лучше, - раздалось Фэнорово шипение. - Я отказываюсь продолжать в такой обстановке! – нервно возопил Бобик. – Пусть он замолчит! Линдеманн склонился к Фэнору и положил руку ему на шею. - Еще одно замечание – шею сверну, - пророкотал он. Какой-то нетипичный хиппи, подумал Фэнор и решил заткнуться. Бобика уговорили продолжить: - Так вот, прознав, что у гомов есть лечебница, куда берут наркоманов даже с таким стажем, как у меня, я напросился к группе направляющихся туда гомов в сопровождающие. По пути у нас было много приключений, но речь сейчас только об одном. Это случилось в Чмории. Все вы знаете, что там правит великий Чморийский царь, происходящий от гомов. Он с почетом принял нас, накормил и напоил. Пьяный, я решил отлить и ненадолго удалиться из пиршественного чертога. Мне хотелось немного передохнуть. Ага, ага, подумал Фэнор, спереть тебе чего-нибудь хотелось. Но вслух ничего не сказал. Бобик кинул на него испуганный взгляд и продолжил: - Так вот. Я тогда немного перебрал и заблудился. Долго я бродил по темным коридорам Чмории, и хмель почти выветрился у меня из головы, когда вышел я в обширный зал, почти до стен заполненный водой. В том зале обитало самое странное существо, которое я доселе видел. В зеркало посмотри, подумал Фэнор. С племянником я тогда еще был незнаком, подумал Бобик. - Это существо сидело на маленьком островке, пожирая рыбу, когда я вышел в зал. Оно увидело меня и кинулось в воду, умоляя меня вывести его оттуда. Оно говорило, что пятьсот лет не видело солнца, что заблудилось здесь и никак не может выбраться. Оно подплыло к берегу и протянуло мне руки, так как берега были круты, и само оно бы не выбралось. Я схватил его с намерением помочь, но руки его были скользкие, словно вымазанные жиром, и я не удержал его. Зато в руке моей осталось вот это кольцо, - он указал на Фэнора. – Существо с жалобным криком ушло под воду, и больше я его не видел. Ври больше, подумал Фэнор, небось кольцо снял, да еще и притопил беднягу для верности, чтоб не отобрал назад. - Долго я блуждал, прежде чем выбраться, - продолжал тем временем Бобик. – И еще много чудес встретилось нам с гомами на пути, до того, как мы попали в лечебницу. Там еще главврач был – сущий дракон, его так и прозвали. Лекарствами на сторону приторговывал, но с помощью жителей соседней деревушки мы власть в лечебнице сменили. И сами торговать начали, подумал Фэнор. - Это нам уже неинтересно, - прервал Бобика Звезданутый, - ты про главное говори. - А главное – то, что геморрой у меня прошел! Наркоманию-то мне вылечили, правда, потом рецидив случился, но геморрой мне никто не лечил! Он сам прошел! – Бобик закончил, победно огляделся и уселся в кресло. - Итак, все слышали, что рассказал Бобик, - сказал Звезданутый. – Все всё поняли? Тогда продолжим. Адольф, твоя очередь. - Для начала я кое-что поясню. Это странное существо, которое Бобик нашел в пещерах, зовут Мурлом, за привычку мерзко мурлыкать во время разговора. Мурло вовсе не умер, - Бобик огорченно скривился. – Он проследил путь Бобика и выбрался на свет. Но за годы жизни под землей Мурло отвык от солнца и теперь может передвигаться только ночью. И вот что еще я выяснил: он пробрался к Зауроду*, и тот выпытал все про Кольцо. - Так это то Кольцо, без ошибки? – спросил Звезданутый. - Да, Мерлин подтвердил мои догадки, но давай я все расскажу по порядку. Когда-то Мурло носил другое имя, гордое имя, это имя еще помнят его потомки. Вас никогда не удивляло это совпадение: Дурасил крадет у Заурода Кольцо, пропадает вместе с ним, и даже трупа не находят, а потом, столетия спустя, Кольцо обнаруживается у Мурла, который сколько-то сотен лет просидел в пещерах Чмории? Учитывая, что побочным действием свойств Кольца является продление жизни?.. - Так он, значит… Так я, значит… Ура! – завопил Анархист. - Так ты думаешь?.. – начал Звезданутый и ошарашено заткнулся. - Я не думаю, я точно знаю, - сказал Адольф и повернулся к Анархисту, - а ты рано обрадовался. Да, он легендарный Дурасил, но давно свихнувшийся, и сажать на престол его никто не будет, даже если он вспомнит, кто такой. - Какой еще престол? – подозрительно спросили из угла, где сидели люди. – О каком престоле речь? - Все вопросы потом, - оборвал переговоры Звезданутый. – Продолжай, Адольф. - Узнал я эту историю Бобика много лет назад, но никак не мог сопоставить факты. Только в последние годы, видя, что Бобик никак не соберется помирать, я стал задумываться. Конечно, излеченный геморрой говорил о многом, но что-то мешало мне свести концы с концами. Видимо, это были злые чары Кольца. Трава это была, мстительно подумал Фэнор. - Когда Бобик решил уйти из Шира и оставить Кольцо Фэнору, я встревожился. Но я знал, что Бобик собирается в Беспредел, и оставляет Фэнора без гроша в кармане, поэтому сознательно навел на след нашего юного друга, а сам отправился к Мерлину обсудить происходящее. Как вы знаете, Мерлин всю жизнь занимается изучением истории и экономики Пофигземья. Он-то и подтвердил мои подозрения. В ходе обсуждения мы с ним немного перебрали… Ужрались в стельку, подумали все. - В общем, проспавшись, мы обнаружили себя на вершине его башни, а вход на башню уже давным-давно завален. Как мы туда попали, до сих пор неизвестно. Так что нам пришлось сидеть там трое суток, пока мерлиновы подручные не соорудили лебедку и не спустили нас оттуда. Потом мы еще некоторое время приходили в себя. Потому-то я и опоздал. Лично я вижу в этом стечении обстоятельств происки Заурода. А я вижу алкогольную интоксикацию, подумал мерзкий вредный циник, вселившийся в Фэнора. - Продолжим, - сказал Звезданутый. – Я хочу, чтобы все уяснили, что это Кольцо, которое мы можем видеть в руках Фэнора… Фэнор, сними немедленно!.. Это то самое Кольцо, которое изготовил и зачаровал Заурод для лечения своего геморроя. Как показывает опыт, Кольцо лечит чей угодно геморрой, а так же продляет жизнь. Проблема в том, что, создавая Кольцо, Заурод перестарался и вложил в него слишком много своей жизненной силы, вследствие чего после кражи Кольца Дурасилом Заурод не может теперь вылечить свой геморрой самостоятельно, и принужден сидеть дома. Все вы знаете тягу Заурода к морским путешествиям, так что легко можете понять его злость на данные обстоятельства. За сотни лет Заурод собрал нешуточную армию и взрастил в себе огромную паранойю. Сейчас его армия движется войной на земли запада, и мы ни в коем случае не сумеем убедить этого параноика, что хотим вернуть ему Кольцо добровольно. Он решил отобрать кольцо силой, и, чтобы не допустить уничтожения нашей цивилизации… Тоже какой-то нетипичный хиппи, опять подумал Фэнор, и чуть не пропустил окончание речи. - …мы должны выбрать добровольца, который тайно отправится к Зауроду и передаст Кольцо с нашими глубочайшими извинениями. __________ *прозвище Заурод придумал Адольф, это наследие его немецкого прошлого (Sau – свинюка). 3. Как только Звезданутый закончил, зал наполнился шепотками и воплями. Из угла людей орали: - Так что за престол? Про престол расскажи!.. - При чем тут Дурасил? – вопили гомы. - Какой дурак пойдет добровольцем? - Что за Кольцо, я не понял?.. И так далее. Наконец на середину зала вышел один из гомов. - Почему нельзя передать Кольцо накозлам? – спросил он, и воцарилась тишина. Все задумались: действительно, почему? - Бесполезно, - ответил Адольф, и Звезданутый подтвердил кивком, - они хозяину такого наплетут, что он потом нас просто из мести размажет. - А кто они такие, эти накозлы? – подал голос Пень. - О, это вообще интересная история, - с удовольствием начал Адольф. - Может, не надо? – с надеждой спросил Звезданутый. - Надо, звезда моя, надо, - отвечал ему Адольф. – Давным-давно они были людьми. Кстати, Фэнор, чтоб ты меньше волновался – они женщины. Так вот, когда они были людьми, им не нравился людской образ жизни. Они хотели есть и пить от пуза, делать что захочется, и чтобы любой мужик, кого они выберут, тотчас был готов. Словом, наслушались они разных слухов про свободную любовь и подались к хиппи. Тут им, ясно дело, ничего не обломилось, так как наши хиппи – не совсем типичные хиппи, как вы уже поняли. Ну тогда эти тетки с горя двинули прямо к Зауроду, пообещали служить верно и до гроба, если он их желания выполнит. Он и повелся. Наложил на них заклятье, теперь никто перед ними устоять не может. Они с тех пор, по моему, и не мылись ни разу – зачем? И так любого только поцеловать – и он твой. Иных и целовать не надо, сами следом бегут. Соня завистливо вздохнул. - Дал Заурод накозлам бессмертие и силу – теперь они его подручные до скончания веков, пока Заурод жив, живы и они. И подчиняются только Зауроду и своему командиру, имени которого никто не знает. Он-то мужчина, и на козле не скачет, только от этого не легче. - Так они не утонули? – разочарованно спросил Макс. - Нет, только без козлов остались. И еще – их не пять, их восемь, вот только где остальные три шарахались, я не знаю. - А чего их накозлами зовут, если они накозлихи? – заржал Пень. - Тебе не кажется, что «накозел» звучит круче? – сурово нахмурился Адольф, и Пень обиженно заткнулся. - Пора выбирать добровольца, - заключил Звезданутый. - Что там с престолом? – проорали из людского угла, но вопрос был проигнорирован. - Я думаю, - задумчиво произнес Адольф, - было бы справедливо, чтобы кольцо отнес Бобик. В конце концов, он всю эту кашу заварил, ему и расхлебывать. Только стар он уже, и здоровье слабое. К тому же я его, конечно, уважаю, но не доверяю. - Вот-вот, - кивнул Звезданутый. У Фэнора появилось какое-то нехорошее предчувствие. - К тому же у него наследничек подрос. Фэнор откинул руку Линдеманна и вскочил. - Вы что, спятили? – заорал он. – Чего уставились? Да ни за какие коврижки! Я еще жить хочу! – и, сложив руки на груди, он плюхнулся в кресло, демонстративно ни на кого не глядя. - Фэнор, мальчик мой, - вкрадчиво начал Адольф. - Не желаю!.. - Хватит, - встал с места Звезданутый. – Раскинь немного своим жалким умишком, Фэнор. У тебя нет выбора. - То есть как это?! Вам же добровольцы нужны! Вот кидану колечко в болото – поминай, как звали! Звезданутый достал откуда-то пачку переплетенного в кожу пергамента, задумчиво полистал. - Нам тут доносят, что ты, Фэнор, группу мечтаешь создать. Струны на балалайку ищешь… - А вам-то чего?.. - А нам того! Ты сознаешь, что без опытного продюсера вам раскрутиться просто не дадут? Сознаешь… Без денег и имени вы – никто. Вас даже на прослушивание не пустят! Но если мы вам поможем… Фэнор заинтересовался. - Вижу, ты не такой тупой, как нам доносили. Выгоду чуешь. Так вот: я обязуюсь раскрутить вашу группу. Сделаю все возможное: диски, концерты, хвалебные статьи в солидных газетах и скандальные – в желтых, тур по всему Пофигземью, и, конечно, деньги. Много денег! - Сколько? – глазенки Фэнора, все разгоравшиеся по мере продолжения речи Звезданутого, ярко вспыхнули. Звезданутый удовлетворенно улыбнулся. Торг начался. 4. Торговаться закончили, когда за окнами стало темнеть, а цветы совсем пожухли – видимо, воды в вазы налить забыли. В обсуждении сделки приняли участие все заинтересованные стороны, и помимо вышеизложенного, ширяне выторговали себе сценический прикид, автомобиль на паровой тяге, личного парикмахера и абонемент в бордель Лохана. Контракт был составлен, зачитан вслух, заверен печатью и подписан. Но дело на том не кончилось. Адольф заявил, что Фэнору доверяет еще меньше, чем его дядюшке, и пойдет с ним – хотя бы часть пути. С точно таким же заявлением выступил Анархист. Звезданутый решил не отставать и присоединил к отряду своего дальнего родственника Эдельвейса, которого выгнали Тихолесские хиппи за позорное пристрастие к стрельбе из рогатки. Естественно, гомы тут же завопили о засилье хиппи и вытолкнули вперед соотечественника, – завитого и напомаженного гома по имени Гелий (можно просто Геля, отрекомендовался он). Соня с обнадеженной улыбкой кинулся знакомиться, но Геля во все глаза глядел на Эдельвейса, и не обратил на ширянина ровно никакого внимания. Люди, которым никто так и не объяснил «что же там насчет престола», в робкой надежде разобраться по пути, буквально втиснули в отряд некоего Борзофила. Борзофил был важная шишка, сын наместника Тыгдыма, и вопрос «насчет престола» касался его лично. Так сформировался отряд, названный «Кольценосцами». Перед уходом ширяне зашли к дядюшке Бобику и «в счет долга» распотрошили его сундучок. Бобик в это время сидел со связанными руками и ногами, а во рту его торчал грязный носок, так что воспротивиться он, ясное дело, был не в состоянии. В сундучке нашлась недурная кольчужка чморийской работы (это когда там еще не все от безделья поспивались) и того же производства небольшой меч. Все это Фэнор тут же экспроприировал, а чтобы остальным не обидно было, отдал им свой прежний меч, лесника подарок, на пропой. К вечеру хиппи отреставрировали Анархисту его «железяку», которая на поверку оказалась знаменитым Насрилем, мечом великого Дурасила. Заодно и струны на балалайку Фэнору натянули – семь штук. 5. Тем же вечером между Звезданутым и Анархистом произошел разговор, подслушанный Соней, но по ряду причин не пересказанный им Фэнору до прибытия к водопаду Эрос. Дело происходило в кустах на заднем дворе, и кой мак понес туда Соню, кроме него никто не знает. Услышав голоса, он прекратил тайное продвижение к тайному же месту, где назначил встречу, и инстинктивно прислушался. - Видишь, как хорошо все складывается, - говорил Анархист. – Дурасил нашелся. Пусть он и займет престол. Твоя дочь ничего не потеряет, выйдя за меня замуж, а я буду просто богатым наследником. Дурасил же теперь бессмертный? - Во-первых, - отвечал Звезданутый, - Адольф прав, Дурасил давно свихнулся, и даже Тыгдым не потерпит такого государя. - Вейдера же они терпят! - Не перебивай, - голос Звезданутого был холоднее жидкого азота. – Вейдер не совсем съехал. Еще. Во-вторых, меня не прельщает мысль, что ты с моей дочерью за спиной, при своей тяге к приключениям, будешь рассекать по всему Пофигземью на мотоцикле, а местные жители получат возможность время от времени лицезреть на твоей спине надпись: «Если ты это читаешь, значит, моя Тетка опять свалилась с мотоцикла». - Да не собираюсь я ничего на спине писать! Такую куртку портить… - Моя дочь привыкла к роскоши, и, поскольку ты запудрил ей мозги, и она собирается остаться с тобой после того, как все хиппи уедут в Вамстердам, твоя прямая обязанность – обеспечить ей тот же уровень жизни, как и в Беспределе. На иных условиях я тебе ее не отдам. Свяжу, если придется, и увезу с собой. Так что или ты занимаешь престол Тыгдыма, или она остается со мной, - судя по тону, Звезданутый мерзко улыбнулся. Соня этого, понятно, не видел, но отчетливо себе представил. - Ну и как ты себе это думаешь? – сдался Анархист. – Прихожу это я к воротам Тыгдыма и ору: «я ваш новый государь, прямой потомок Дурасила!». И они услужливо эти самые ворота распахивают, с радостными воплями ведут меня под белы рученьки ко дворцу, провозглашают государем. А наместник вместе с семьей совершает массовое самосожжение, да? - Мы тебе поможем. Сейчас твоя задача – пройти с Фэнором до Эроса, там вы расстанетесь. Он с друзьями пойдет дальше, а ты направишься в Лохан, где сообщишь о своем происхождении деду Дэну. Он тебя поддержит, обещаю. Еще можешь положиться на Адольфа. Он в курсе. - Все бы тебе интриги плести!.. - Пойдем, пожалуй, а то твоя Тетка встревожится. И если она узнает хоть слово из нашего разговора!.. Голоса затихли вдали, и Соня, уже не боясь быть услышанным, пополз, куда собирался.
полная версия страницы