Форум » Ориджинал, фики и стихи по другим фандомам (СЛЕШ) » Дозоры: " Три белых розы ", Завулон/Городецкий, NC-17, drama, закончен » Ответить
Дозоры: " Три белых розы ", Завулон/Городецкий, NC-17, drama, закончен
MaryAnn: Автор: MaryAnn Фандом: Дозоры Сергея Лукьяненко Название: Три белых розы Бета: Брунгильда Категории: слэш Жанр: драма Пейринги: Завулон /Антон Городецкий Рейтинг: NC-17 Размер: мини Статус: окончен Дисклеймер: Ни на что не претендую кроме критики в свой адрес (вся прибыль уважаемому Сергею Васильевичу)
Ответов - 7
MaryAnn: Три розы белых-белых лягут на стол, Три розы чёрных обжигают мне руки, Три розы белых-белых это - любовь, Три розы чёрных-чёрных это – разлука Слова из песни с постсоветской эстрады Автор слов С. Соколкин I Первая роза появилась на подоконнике. И заметила её Светлана. - Ой, Антошка, прелесть какая! – и она порывисто схватила цветок руками. Ох уж эти женщины! Ведь серьёзная волшебница с незаурядными способностями, давно уже должна была научиться реагировать на всё и вся с подозрением. Через столько испытаний и перипетий мы с ней прошли, столько раз нас предавали, подставляли и использовали… Да и я тоже хорош. Стоял как истукан, соображая с чего бы вдруг на подоконнике моей городской квартиры, находящейся далеко не на первом этаже, да ещё и заговорённой на три этажа выше крыши, взяться белому цветку. Да ещё и такому. С бархатными лепестками и капельками свежей росы. Цветок выглядел так, будто его только что срезали. И я не сомневался, что это было именно так. Нежный и чистый, он лежал на подоконнике, и весенний ветер, врывавшийся через открытую форточку, нежно шевелил его лепестки. Руку Светланы я перехватить не успел, и как только она прикоснулась к цветку, то острый шип больно впился в её палец. Она вскрикнула и от неожиданности выронила цветок, машинально сунув раненый палец в рот. Я подхватил цветок на лету, не дав упасть на пол. Почему-то это показалось мне очень важным. Не дать упасть ему на пол. - Ой, - вскрикнула она слегка запоздало. – Спасибо Антошка, но она колется. Где ты её умудрился раздобыть? Ведь настоящая и совсем живая! И почему роза? Ты же знаешь, что я больше люблю астры. Впрочем, сейчас для астр не сезон… Она остановилась, глядя на моё, наверное, глупое и, возможно, даже растерянное лицо. - В чём дело? Вот в чём-чём, а в изучении гаммы моих эмоций Светлана разбираться научилась. - Ни в чём… - буркнул я. – Пойду в воду поставлю. Мне страшно хотелось сказать ей, что это не мой цветок и вообще я не очень понимаю, как он оказался здесь, но, представив, как на её лоб набегут морщинки, как она устремится к Гесеру, нет, скорее, к Ольге за советом, и после этого непременно закрутится суета вокруг этой розы... Она вообще в последнее время крайне часто кидалась в объятья к Ольге, при малейших ссорах или обидах на меня. Мне этого не хотелось. Причём не хотелось очень сильно. “Может, опять беременна…”, - с тоской предположил я. Тоску мою поймёт не каждый родитель. Казалось бы, моя семья не бедствует, и со стороны наличие одного ребёнка могло бы показаться социально неоправданным. Тем более если этот ребёнок - девочка. Но Надюша – светлая волшебница. В семьях иных это большая радость и удача. То что мой второй отпрыск будет иным – один шанс на миллион. Или даже меньше. А шанс того, что он окажется светлым - стремился к бесконечному минимуму. Поэтому я мысль о беременности супруги отмёл как несостоятельную. Мы специально с ней это никогда не обсуждали, но с молчаливого согласия обоих решили, что Надюши нам более чем достаточно. - Ну, вот опять надулся! Понравился мне твой цветок, понравился, - Светлана чмокнула меня в щёку, машинально отстраняясь от цветка. Я вздохнул и поплёлся набирать воду для розы. Ставя цветок в вазу, я невольно им залюбовался. Роза действительно была почти совершенна. И капельки росы мне отнюдь не померещились. Я поднёс её к лицу и вдохнул аромат. Запах был чудесный. Свежий. Я не поленился глянуть на подозрительный цветок через сумрак. Роза осталось розой. Такой же чистой и нежной. Лёгкое золотое свечение вокруг неё говорило о том, что до растения дотрагивался кто-то с сильной эмоциональной энергетикой. Возможно, незаурядный иной или просто безумно влюблённый. “А может и тот и другой одновременно”, - произнёс внутри меня голос, привыкший за столько лет принимать во внимание все возможные варианты. Интересно, кто это мог преподнести моей супруге цветы? Да ещё и безумно в неё влюблённый? Тоненькая иголочка ревности кольнула меня, но как-то так глубоко внутри, что я мгновенно оставил эту мысль. В это время на кухню, где я старательно набирал воду в вазу, пришла Светлана. - Ну что с вазой справиться не можешь? – спросила она полушутливо. - Давай помогу! Она снова протянула руку к цветку и снова её отдёрнула - Опять укололась! Ну что ты будешь делать! Не зря я астры люблю! *** Машина отчаянно не заводилась. Я глянул в мотор сквозь сумрак. Всё путём. Совсем. Ни злого наговора, ни сколько-нибудь существенного проклятья. Так парочка злобных и завистливых взглядов от маргиналов-неудачников, но если бы они были способны выводить из строя машины – в Москве все ездили бы исключительно на велосипедах. Светлана уже укатила на своём серебристом «жуке». И я как дурак вылез из машины, чтобы топать до метро. Ну что ж, когда-то я только в метро и ездил. Помнится, у меня тогда были наушники, и я слушал музыку под настроение. Предавшись ностальгии, я даже обрадовался перспективе поездки в метро, несмотря на все видимые неудобства, связанные с утреней толчеей. Я хлопнул себя по карманам, с изумлением заметив, что надел старую куртку, наверное, пятнадцатилетней давности. Ну да. Я же ездил за город на выходные – поддался на уговоры Семёна пособирать строчки и сморчки в весеннем лесу, заодно и культурно отдохнуть от домашних. Мои руки нащупали старенький плеер. Таким сейчас уже никто и не пользуется. В ходу маленькие едва заметные устройства, способные хранить и выдавать прорву музыки, и без всяких проблем с зажевыванием плёнки и застреванием дисков. Батарейки, конечно, уже сели, но для меня это уже давно не было проблемой, и я мягко нажал на кнопку, вступив на эскалатор. “Видно дьявол тебя целовал В красный рот, тихо плавясь от зноя. И лица беспокойный овал Гладил бархатной темной рукою”, - достаточно проникновенным голосом пропел у меня в наушниках Эдмунд Шклярский. И тут я увидел его. Увидел сразу. Посреди вестибюля между двух платформ, опираясь плечом на колонну, стоял он. Людской поток обтекал его и даже, казалось, струился сквозь. На лице застыла печать глубокой задумчивости. И во всём его облике было столько возвышенного аристократичного и совершенного, что я не поленился заглянуть в сумрак. Меня разбирало раздражение. Не каждый день встречаешь главу Дневного дозора с утра пораньше в метро да ещё в образе задумчивого Чайльд Гарольда. На первом слое ничего не обнаружилось. Завулон так и стоял, прислонясь к колонне, слегка размытый, но столь же безупречно элегантный. Только сейчас на его губах появилась лёгкая улыбка, и глаза пронзительным взглядом упёрлись прямо в меня. От этого взгляда хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Я проверил воздействия. Всё в порядке. Если у Завулона была заготовлена какая-то хитрость, то я её не ощущал. Тогда я нырнул глубже, ожидая увидеть ужасную пасть, демонические крылья, гребень на спине и шипастую дубину гипертрофированно увеличенного члена. Почему-то воспоминание о последнем особенно меня проняло. Но и на втором слое Завулон оказался очень человечным. Его обнажённое тело - подтянутое и несколько сухощавое, - правда, приобрело эбеновый оттенок. Но глянцевая поверхность казалась необыкновенно притягательной. Тело покрыли замысловатые знаки, будто нанесённые на кожу красной тушью (я почему-то представил толпу китайских средневековых писцов, вооружённых тушечницами, которые трудились, со всей тщательностью расписывая главу Дневного дозора), позаимствованные, скорее, из кабалы, но смотрелись они очень органично, подчёркивая красоту тела. Красоту? Я назвал его красивым? Я грохнулся дальше, именно не проник, а грохнулся, продавливая своим телом сумрак, проходя через слой как нож через масло. Здесь уже не было ни контуров станции, ни даже сколько-нибудь обозримого пространства, – тяжёлой серой пеленой крутился и вздрагивал сам сумрак. Стоять я не мог. Но Завулон оставался таким же ярким пятном, будто следовал за мной. Угольно-чёрный, со струящейся, но не теряющей изящного контура поверхностью, с необыкновенно длинной шевелюрой серебристых сверкающих волос (я не заметил, как они отросли), гривой спадавших по плечам. Его глаза-омуты – чёрные и влажно притягательные, уже не отрываясь смотрели на меня, а кроваво-красные губы сложились в воронку: то ли силясь что-то сказать, то ли посылая воздушный поцелуй. Я чувствовал, как силы покидают меня. Если можешь, беги, рассекая круги, Только чувствуй себя обречённой. Стоит солнцу зайти, вот и я Стану вмиг фиолетово-чёрным... Глупая выходка. Глупая и недостойная. Ну кто мне, спрашивается, сказал, что высшие великие маги, давно находящиеся за гранью добра и зла, должны в сумраке принимать один и тот же образ? Кто мне сказал, что Завулон – чудовище, безобразное и отвратительное, демон воплоти, должен оставаться таким всегда? Вполне возможно, что в прошлый раз он просто пугал меня, а теперь – завлекает? Я не верил своим мыслям. Ему завлекать меня – зачем? “Фиолетово, фиолетово-чёрным…” - всё ещё звучало у меня в ушах. Я развоплощался, но выйти самостоятельно уже не мог. Через силу я попытался позвать Светлану и понял, что не смогу докричатся до жены, - её или блокировали, или она сама выставила барьер. Это было не столь важным. Угасающим сознанием я ещё успел уловить, как струящаяся тёмным непроницаемым потоком фигура отделилась от колонны и сделала шаг мне навстречу. Я видел только изящную щиколотку, узкую ступню, от соприкосновения с которой сумрак расползался в стороны, и кончики пальцев руки, таких же чёрных, как и всё тело, где между указательным и средним пальцами был зажат черенок белой нежной розы с капельками росы. Я провалился в беспамятство.
MaryAnn: II Ave, Maria, gratia plena; Dominus tecum (Радуйся, Мария, благодати полная!) католическая молитва к Богородице Очнулся я лёжа на необъятных размерах ложе. Кроватью сиё сооружение при прочих равных моё воображение называть отказывалось. Я лихорадочно огляделся. Прежде всего, я был в одежде, что не могло не радовать. Потому как в голове очень явно всплыли все обстоятельства моего появления здесь. Ну, хотя бы большая часть из них. Мне грезилось, что чёрное, струящееся, как поток, и почему-то показавшееся мне совершенно прекрасным существо, в которого преобразился глава Дневного дозора, подхватило меня на руки, будто мой вес совершенно не имел для него никакого значения, и понесло меня сквозь толщу сменявшихся слоёв. На последнем уровне моя одежда также испарилась, вот только тело не было столь совершенным, сотканное из сплошных эфемерных контуров. Однако мне это не помешало кожей ощутить приятно-струящееся прикосновение этого чёрного существа. Его поверхность приятно холодила и успокаивала, а длинные отливавшие серебром шелковые пряди, случайно ко мне прикасавшиеся, вызывали странные ощущения, иголочками разбегавшиеся по всему телу. Остального я не помнил. Может, и к лучшему. Кажется, я задремал на плече у моего носильщика. Кто-то заботливо стянул с меня кроссовки, древнюю куртку с плеером и мою удобную, хотя и знавшую лучшие времена толстовку (ну не мог я себя приучить, как ни старалась Света, к “приличной” одежде). Посему я лежал в футболке и джинсах, приходя в себя, в явном диссонансе с окружающей обстановкой. В целом, спальня была вполне уютная, если не считать огромной кровати. Тут не было всяческих зловещих атрибутов, типа отрезанных голов или жаб в формалине. Вполне стандартная спальня, говорящая о вкусе хозяина и о его несомненных финансовых возможностях этот вкус удовлетворить. На прикроватной тумбочке аккуратной стопкой были сложенные книги. Рядом стоял светильник, ножка которого представляла бронзовую богиню охоты, обнимающую ствол дерева. Я успел рассмотреть только верхние корешки изданий. Кажется, сверху лежал Франциск Ассизский на латыни, бог знает, какого года издания, под ним томик Бодлера и кажется Библия. В самом низу мне удалось разглядеть труд какого-то японца1, фамилию которого я тут же забыл, - по квантовой физике, на английском. Два или три корешка опознать не представлялось возможным, а копаться в чужих вещах было как-то неудобно. Судя по литературе, интересы хозяина были очень разносторонними. И тут я услышал, как пронзительный и просто берущий за душу голос из соседней комнаты вроде бы по-итальянски выводит “Аве, Мария”. Я приоткрыл дверь. Соседнее помещение было, несомненно, гостиной. Из окна или, вернее, полностью прозрачной стены открывался фантастический вид на неизвестный мне город, погружённый в ночное свечение и сияние огней. Напротив этого ночного моря огней в удобном кресле стиля хай-тэк вполоборота ко мне восседал Завулон в серых брюках и белом бадлоне. Веки его были полуприкрыты, в руке зажат бокал с прозрачной жидкостью. Музыка разливалась из огромных динамиков современного аудиоцентра, наполняя комнату чарующими звуками. Я такой аудиоаппаратуры, признаться, ещё не видел. Но акустика в помещении была на зависть великолепна. Когда последние ноты отзвучали, Завулон приподнял веки и участливо поглядел на меня. - Гм… - прокашлялся я, нарушив молчание, - Где я? - Здравствуй, Антон! – Завулон расплылся в чарующей улыбке. В ответ я скупо кивнул и опустил взгляд на свои ноги в носках, утопавших в мягком ворсе ковра. - А что касается вопроса, то это - мой дом… Видимо, на моём лице нарисовались излишние эмоции, потому как Завулон, с усмешкой кивнув мне на кресло рядом, прокомментировал: - Представлял себе по-другому обиталище тёмного мага? Что же ты хотел увидеть? Тела несчастных умерщвлённых жертв? Кровь невинных младенцев? Разнузданную оргию? Помесь борделя с вертепом? – губы Завулона медленно расплылись в улыбке. Но она была не злорадной, а какой-то сочувственной. Мне стало неловко. - Что произошло? – тихо спросил я, опустив глаза. - Ты о чём? – в голосе Завулона звучало вполне правдоподобное недоумение. Я закипел. Я разозлился. - Послушайте! Я к вам в гости не напрашивался! - А кто заставил вас, Городецкий, тащиться на те уровни сумрака, которые вам не по зубам? – Завулон быстро перешёл на “вы”. В голосе зазвучал некоторый металл, глаза сузились. - А какого чёрта вы торчали в метро? Завулон искренне и как-то даже задорно рассмеялся: - Вот уж не думал, что Московский метрополитен является собственностью Ночного дозора! Надо будет у нашего друга Гесера это выяснить! Я слегка успокоился и примирительно спросил: - А зачем же вы меня тогда вытащили, да ещё и к себе приволокли? Завулон отпил из бокала большой глоток (теперь я уже знал, что это простая вода), и, поставив бокал на стеклянный столик, нагнулся в мою сторону, глядя мне в глаза: - А мне надо было бросить тебя там? По телу от этого взгляда пробежали мурашки. Я вдруг поймал себя на мысли, что хочу опять увидеть того Завулона, из чёрной струящейся субстанции, с его длинными серебристыми волосами. И дотронуться до него. Моя рука непроизвольно потянулась к главе Дневного дозора, и я кончиками пальцев прикоснулся к идеально выбритой щеке. Кожа была тёплой и мягкой. Вполне человеческой. Завулон не улыбался, продолжая глядеть на меня. Его тонкие губы были слегка приоткрыты. Я вдруг осознал, что мне просто необходимо дотронуться до них, и я продвинул руку дальше, проведя пальцами по мягкой щеке до его рта. Губы били бархатистыми и влажными, и я понял, что вот сейчас готов наброситься на него, повалить на спину и впиться в этот рот жадным поцелуем. От этих дурных мыслей я мгновенно очнулся, тряхнул головой и отдернул руку, как будто прикоснулся к раскалённой плите. Завулон как ни в чём небывало откинулся на спинку кресла. А я пытался разобраться с собой. Мои джинсы стали мне нестерпимо тесны, и я не знал, что же мне со всем этим делать. В голове крутились образы, а мысли путались. Я поднял взгляд на Завулона. Тот опять загадочно улыбался: - Ты уж определись - чего хочешь? – произнёс он, игриво мне подмигнув. Мой разум явно приходил в противоречие с телом. Я опять тряхнул головой: - Я хотел бы оказаться там, где и был… - выдавил я, пытаясь устроиться в кресле поудобней. Мне казалось, что Завулон видит все мои мысли. От этого делалось крайне неприятно. - Ну, хорошо, - с лёгким разочарованием в голосе, пожал плечами Завулон, и быстро опустив пальцы в бокал с водой, брызнул ею на меня. Я исчез из реального мира ощущений ещё до того, как брызги с кончиков пальцев тёмного мага достигли моего тела. Очнулся я, стоя на той же самой станции метро, хотя уже и не рассчитывал остаться в живых. На мне были кроссовки и куртка, а в ушах торчали динамики. Я тряхнул головой и поглядел на часы. С тех пор как я спустился под землю, прошло не более пяти минут. В наушниках продолжала звучать мелодия. Я щёлкнул плеером. Слушать, что-либо расхотелось напрочь. Я поглядел на свои руки - они заметно тряслись. Что это было? Наваждение? Я не мог сказать. И вправду ли здесь был Завулон или он мне пригрезился? Я не сразу сообразил, что из-за пазухи у меня торчит … белая роза! Цветок был такой же свежий и благоухающий. Я тут же вспомнил белую розу в руках у Завулона, когда он уносил меня из нижнего слоя. Эту или ту же? Я не знал. Я шагнул в вагон метро, продолжая сжимать розу в руке. Как ни странно, шипы меня совсем не беспокоили. Если я, в самом деле, побывал на нижнем слое сумрака, то, выходит, что меня оттуда извлёк Завулон, потому как сам я выбраться не мог. И, если это так, я на самом деле мог побывать у него в доме. В полной его власти. От последней мысли горячая волна побежала у меня по спине и, опоясав бёдра тяжестью, сосредоточилась внизу живота. А если это была сложно наведённая галлюцинация и никакого Завулона не было, то откуда эта роза? Я машинально надавил на кнопку плеера. В наушниках зазвучал хор, мощными голосами выводя “Алеллуя!” Я точно помнил, что на моём диске не было подобной композиции. Я опять щёлкнул кнопкой и повторно нажал “play”. На этот раз в динамиках зазвучал проникновенный голос Леонида Фёдорова: Я сам себе и небо и луна, Голая, довольная луна, Долгая дорога, да и то не моя. За мною зажигали города, Глупые чужие города, Там меня любили, только это не я. Терзаемый догадками, я доехал до офиса Ночного дозора, ещё раздумывая, стоит ли идти к шефу. Правда, раздумья мои сами собою разрешились. Дежурный тоном заговорщика сообщил мне, что меня с утра шеф спрашивал. Парень это был молодой, ко мне относился с пиететом и нескрываемым уважением. Слабенький седьмой уровень не позволял ему рассчитывать на что-то значительное, но парень очень хотел работать. Наставником ему определили Игната, который со скучающим видом заявлял, “что с этим каши не сваришь!” На что старые и заслуженные волшебницы крестились, а Юля, так с возрастом и не избавившаяся от некоторой инфантильности, тонко прыскала в кулачок. Переварив информацию, полученную от дежурного, я удивился. Если шеф меня искал, то нашёл бы. Один раз он умудрился позвонить мне на отключённый мобильник, да ещё и в тот момент, когда я извлекал из него аккумулятор и симкарту. Я пожал плечами и отправился наверх. Перед кабинетом шефа сидели Ольга и Светлана, о чём-то весело болтая. Глаза моей супруги светились счастьем. Ольга нежно приобнимала её за плечи и тоже выглядела, более чем довольной. - А, Антошка! – первой меня увидела Ольга, - Тебя Борис Игнатьевич спрашивал. - О, опять роза! – на этот раз я привлёк внимание супруги, - Представляешь, Оль, он меня с утра розами засыпает! – и Светлана живо повернулась к Ольге. У той при виде цветка сузились глаза. И вся она как-то подобралась и насторожилась. Мне она тут же напомнила сову, в облике которой предстала при первой нашей встрече. - А ну-ка дай мне сюда эту розочку! – и она протянула руку. Розу отдавать почему-то не хотелось. И не только Ольге. Но я не стал связываться и протянул цветок. Ольга двумя пальцами, будто это была живая змея, а не роза, аккуратно, но несколько брезгливо, взяла цветок. - Антоша… - сказала она свистящим шёпотом – Откуда ты его взял? - А что? – спросил я. - На нём, друг мой, сильный фон кого-то безумно влюблённого… - лицо Ольги помрачнело. - А что, Оля, меня муж любить уже не может? – игриво поддела её Светлана. - Безумно влюблённого… - продолжала Ольга, – страсть которого, ещё не разделили… - Ну, может, цветочница влюбилась… - вставил я, почему-то краснея. - Цветочница… - Ольга отбросила от себя розу, которую я на лету поймал, и быстро закурила сигарету, эффектно щёлкнув двумя пальцами. – Это след по уши влюблённого мужика с неразделённой страстью, Антоша…- Она выпустила струю дыма в моём направлении. На лице Светланы отразилась гамма эмоций от непонимания до ужаса. - И этот мужик не ты! – подытожила Ольга, глядя на готовую разрыдаться Светлану. - Господи, Оля! Ну что за глупости. Садовник влюблённый или грузчик… А то я уж чёрти-что подумала… Кажется, я ещё больше покраснел и под внимательным взглядом Ольги, буравившей мне спину, пошёл в кабинет начальника. ________________________________________________________________________ 1- Возможно Антону попалась книга Ё́итиро На́мбу (р. 18 января 1921 — японский и американский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике 2008 года за открытие механизма спонтанного нарушения симметрии в субатомной физике.
MaryAnn: III Они вспоминали минувшие дни И битвы, где вместе рубились они… Пушкин “Песнь о вещем Олеге” Как мир хорош, как свеж огонь денниц! И нет Творца, пред кем упасть бы ниц… Но розы льнут, восторгом манят губы… Не трогай лютни: будем слушать птиц. Омар Хайям (перевод Константина Бальмонта) Я толкнул рукой дверь, всё ещё неосознанно сжимая в руках розу, спасённую из цепких рук Ольги. Меня заметно лихорадило. Я бы сейчас предпочёл не идти к шефу на ковёр, а остаться наедине с собой, чтобы наконец во всём хорошенько разобраться. В голове ещё гнездились дурацкие мысли и невероятные предположения. До тех пор, пока я не кинул взгляд вперед. Кабинет шефа значительным образом преобразился. Теперь он, скорее, напоминал духан1 или чайхану2. Гесер расположился в глубине расширившегося помещения на небольшом помосте, заваленном маленьким подушечками. Шеф Ночного Дозора был облачён в богато расшитый восточный халат. Ноги были вдеты в остроконечные атласные туфли без задников. Перед Борисом Игнатьевичем стоял богато накрытый низкий столик с разнообразными блюдами восточной кухни. Рядом дымился кальян, а в нише помещался небольшой бассейн, вода в который стекала из прозрачного и тихо журчащего фонтана наподобие бахчисарайского, так поэтично в своё время описанного великим русским поэтом3. Рядом с Гесером сидел маленький человек азиатской наружности в дикой шапке4 и вдохновенно играл на каком-то струнном инструменте, похожем на домбру5. Может, конечно, это она и была, но я никогда не смыслил в восточной музыке, и на ум пришло только это название. В голове ещё вертелся ситар6, но, кажется, это было что-то из Индии. Фонтан журчал, струны тренькали, Гесер попивал чай из пиалы, прикрыв веки и задумчиво перебирая чётки. Я почувствовал себя неловко. - А… - устало и даже лениво протянул мой начальник, махнув в воздухе конечностью и предлагая приблизиться. - Антон. Позволь представить тебе моего старинного приятеля. Маленький человек, качнув головой как китайский болванчик, отложил в сторону свой инструмент и, резко подскочив, оказался на ногах. - Э… - протянул он, цокнув языком. – Абай Гэсэр7, мальчик мой! Нерадивыми стали младшие. Нет у них к старикам почтения! Говорил он с каким-то восточным акцентом. Я так и ждал от него извечного “однако”, но так и не дождался. Кроме напевных восточных интонаций, в которых, несмотря на всю их медовую сладость, звучал металл, - речь его была выстроена правильно. Никаких “начальника” и “твоя туда ходи”. Я глянул на азиата через сумрак и остолбенел. Он был тёмным магом. Причём очень сильным. Очень-очень сильным. Возможно, и посильнее Гесера. Ощущение вышло неприятным. Я как будто оказался полностью раздетым, да ещё и вывернутым наизнанку. Похожее ощущение у меня было при первой встрече с Завулоном, только я тогда быстро обезопасился амулетом. Хотя, если присмотреться, не совсем уж тёмным был этот иной, скорее, сероватым. Теперь-то уж, поднаторев в таких вещах, я точно мог сказать, что это бывший тёмный, из Инквизиции. Борис Игнатьевич рассмеялся: - Не печалься, Хара Зутан8! Молодость быстро проходит. - А непочтительная глупость никогда, – печально подытожил тот, кого назвали Хара Зутан, и опустился на место с полным равнодушием. Как будто бы и не он был так возмущён ещё секунду назад моей непочтительностью. Я опять почувствовал себя не на месте, и совсем было уж собрался удалиться, но Гесер движением руки остановил меня. - Я в самом деле искал тебя. Мой давний друг явился сюда как официальный представитель Инквизиции. На этот раз не европейской. Хара Зутан презрительно фыркнул. - На Востоке больше придают значение внутреннему, – Гесер кивнул в сторону гостя, - не забывая и про внешнее. Восток думает, что у нас тут возник нездоровый перекос в светлую сторону, и полагает, что мы каким-то образом наложили ограничения на деятельность тёмных. - Что противоречило бы не только Договору, но и миропорядку в целом… - глубокомысленно добавил гость, без всякого намёка на восточный акцент, который так явственно проступал у него в начале разговора. - Поэтому уважаемый гость проверит работу Ночного Дозора во взаимодействии с Дневным Дозором. - Ни одной сколько-нибудь значительной акции Дневного дозора за последнее время. – Гость опять по-восточному поцокал языком, зачёрпывая из блюда перед собой изрядную порцию плова и отправляя её в рот. Прожевав плов и вкусно причмокнув, гость опустил руки в подлетевшую к нему чашку с розовой водой, сладко зажмурился, откинулся на подушку и продолжил: - Что-то случилось с нашим уважаемым Завулон-ага… Отчёты не шлёт. В гости не зовёт. Сам в гости не ходит. Но если Завулон-Хан не идёт на Восток, - и маленький человек простёр руки к потолку, - то Восток придёт к Завулону. - И он опять сладко и довольно улыбнулся. - Антон, нам несказанно повезло, что Восток прислал к нам уважаемого Хара Зутана. Ты же сам знаешь. Тёмных, обычно, проверяют светлые, светлых - тёмные. Для равновесия. Но мы с ним давно знаем друг друга. Азиат опять сощурился и покивал головой. - У тёмных сейчас наверняка работает кто-то из светлых. Возможно Максим из Европы. Может кто-то ещё. Но основные претензии к нам. Речь идёт не о превышении полномочий, а о принижении. - Я бы сказал, скорее, о бездействии… - вставил азиат. - И вот сегодня с утра тёмные прислали нам запрос на проведение акции. Как раз к приезду комиссии. О целях не сообщают, но в качестве наблюдателя от Ночного дозора затребовали тебя. Это их условие мы не можем не удовлетворить. Не то положение. – Гесер внимательно посмотрел на меня впервые с тех пор как я вошёл к нему сегодня. Роза вдруг резко обожгла руку. Я почему-то крепче сжал пальцы на стебле, совсем не чувствуя шипов. - Что это у тебя там? – спросил заинтересованный Гесер. Пора мне было уже привыкнуть, что высказанный интерес шефа проявляется много раньше его слов. Врать Гесеру я не собирался. Да и не смог бы я ему соврать. И я приготовился к мучительному разговору, чувствуя, как сжимается ледяной комок у меня в животе. Было такое ощущение, что меня сейчас разденут, причём при большом присутствии народа. Так может чувствовать себя человек, оказавшийся голышом в помывочном отделении женской бани. Причём связанный по рукам и ногам. - Ай, ай! – вставил, казалось, окончательно задремавший на подушках азиат, - Абай Гэсэр! Это, кажется, не ты воровал чужих жён9! Это не для тебя, это для молодого батура. И всю правду мы не узнаем, даже если Всевышний возьмётся написать её золотыми чернилами в уголках глаз этого луноликого юноши… От этих туманно-поэтических слов я смутился ещё больше и спрятал розу за спину, кажется, густо краснея. А Гесер внимательно посмотрел на меня, затянувшись из кальяна, и процедил сквозь зубы с зажатым меж ними мундштуком: - Ну, ну… - Когда мне отправляться к тёмным? – спросил я, ощущая, что мой голос дрожит. - Завулон обещал, что свяжется с тобой лично и назначит встречу. Ни о месте, ни о времени операции Дневного Дозора мы ничего не знаем, - Борис Игнатьевич опять затянулся, побулькав кальяном и выпуская ровные ароматные колечки дыма. Его глаза как-то странно смотрели в мою сторону. И мне казалось, что он знает всё. “А что «всё» я должен знать?”, - спросил внутри меня вкрадчивый голос, - Как ты, как последний болван, как мальчишка, зачем-то ломанулся на нижние слои, а Завулон, как слепого котёнка, тебя оттуда выудил?” Я покраснел и попятился. Тем временем Хара Зутан достал из недр халата какой-то маленький инструмент и, сунув его в рот, начал самозабвенно извлекать из него вибрирующие заунывные звуки10. “Так ещё бы он тебя не выудил! Я бы лично после этого открутил паршивцу голову. Это раз. Он в тебе был лично заинтересован из-за проверки. Это два”. Я, краснея ещё больше, упёрся спиной в дверь и быстро вылетел из превратившегося в восточный павильон кабинета, теряясь в догадках, о чём же знал Гесер. То есть, о чём же он не знал. И каковы были настоящие мотивы Завулона. *** Эти игры древних высших колдунов меня вымотали. Я грязно выругался вслух, шокировав попавшегося мне на глаза Игната. - Ну ты, Антоша, даёшь! А я-то полагал тебя интеллигентным человеком! – рука Игната резко метнулась с талии его подопечного, где до этого очень уютно располагалась. Я сделал вид, что не заметил его движения, оглядываясь по сторонам в поисках Ольги и Светланы. - Игнат, ты мою жену не видел? - Видел… - едко улыбаясь, процедил дозорный. – Её укатил спортивный красный автомобиль с прелестным водителем за рулём. Это была машина Ольги. Значит, Светлана опять на меня за что-то обиделась, и Надюшка, наверняка перепоручена тёще, а жену сегодня ночью дома можно не ждать. Ключи она мне от своего “жука”, конечно же, не оставила. И домой придётся тащиться на своих двоих. Я вывернул карманы в поисках денег на такси. Забираться под землю мне резко расхотелось. Игнат всё ещё стоял рядом, наблюдая за моими манипуляциями. - Рублей пятьсот, – поднял я на него прямой взгляд, - До завтра. - А, да. Конечно, – пробормотал он рассеянно, вынимая из кармана безупречного пиджака изящный бумажник. От Игната пахло дорогим одеколоном, а причёска была самым тщательнейшим образом уложена. Я покосился в сторону его попутчика. Мальчик, сильно смущаясь, отводил взгляд и ковырял носком ботинка паркет в коридоре. Я невольно скользнул в его мысли. Лучше бы я этого не делал. Я даже инстинктивно зажмурился и опрометью бросился мимо Игната, который недоумённо посмотрел мне вслед, вяло помахав красной бумажкой. Сговорились они что ли? На улицу я вылетел, сбив с ног какую-то молодую волшебницу низкого уровня, и даже не поздоровался с Ильёй. “Удрал как ошпаренный”, - в голове у меня зазвучал голос любимого начальника. “Вот как всегда! Всё-таки, Антоша, уровни уровнями, а возраст и опыт вещь великая. Я тут жезл хотел тебе дать, да и пару советов на дорожку”. - Успеется! – кинул я сквозь зубы вслух, зная, что шеф меня услышит. “Боюсь, что уже нет!” – голос шефа прошелестел уже издалека, в тот момент, когда я тупо выбегал на дорогу и чуть не попал под колёса серебристого порше с тонированными стёклами. Я было открыл рот чтобы выматериться, но тут дверца машины приоткрылась и первым, что я разглядел, была изящная рука, выглядывавшая из рукава светло-серого костюма. Ещё не показались плечо и голова водителя, а я уже знал, кого сейчас увижу. Сердце моё ухнуло, а по спине пробежали иголочки. И как-то неосознанно в голове всплыла картинка, ненароком подсмотренная у подопечного Игната. То ли извращённая фантазия молодого иного, вызванная любовью к наставнику, то ли всамделишнее воспоминание. Мне стало не по себе. Так как на месте красавца Игната был угольно чёрный струящийся силуэт Завулона, а на месте молодого иного … Я тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на реальности. Изящно упакованный в дорогой, но неброский костюм, Завулон стоял возле дверцы порше. - Ну что, Антоша? Поедем, покатаемся. Моё тело предательски застыло, не в силах сдвинуться с места. Завулон, видя мою нерешительность, поманил меня рукой, и я как во сне подошёл к машине и сел в кресло возле водителя. Через секунду рядом оказался Завулон. Кресло приняло меня в объятья, позволяя расслабиться. В салоне было удобно, пахло чем-то дорогим и приятным. Но расслабиться я не мог. Особенно, после того как машина двинулась с места, а изящная кисть Завулона оказалась на моём колене. И я не мог сказать, что его прикосновение сквозь джинсовую ткань было мне неприятно. На торпеде машины передо мной лежала свежесорванная белая роза, в кристально-прозрачных капельках росы. Она была точной копией тех двух цветков, которые я раньше держал в руках. Невольно моя ладонь потянулась к ней, я втянул ноздрям её одурманивающий аромат, но, откинувшись на сидении, попытался выкинуть всё из головы. Будь что будет. А там разберёмся. ____________________________________________________________________ 1- Духан - небольшой ресторан, трактир (на Ближнем Востоке и в прошлом - на Кавказе) 2- Чайхана́ (от кит. чай и перс. хана — дом, помещение) — чайная в Средней Азии, Иране. 3- Речь идёт о фонтане слёз в Ханском дворце Бахчисарая и стихотворении Пушкина Фонтан любви, фонтан живой! Принес я в дар тебе две розы. 4 – По дальнейшим разговорам и обращениям гость Гесера скорее всего бурят или калмык. Пожилые калмыки носили шапку хаджгла, околыш которой делали из черной ткани. Нижняя часть ее была круглой, а верхняя - четырехугольной. Околыш оторачивался мехом выдры (бельцен), а верхушка (ора) делалась из яркого сукна. В центр хаджгла пришивались кисточки из красных шелковых нитей. Зимой мужчины носили чиктя махла, которая очень похожа на русскую ушанку. Шили чиктя из меха лисицы или зайца. 5- Домбра (казах. домбыра) — казахский двухструнный щипковый музыкальный инструмент. Корпус грушевидной формы и очень длинный гриф, разделённый ладами. Городецкий мог и ошибаться – так что друг Гесера мог играть и на кобызе и на шертере. 6 - Ситар — многострунный индийский музыкальный инструмент с богатейшим, оркестровым звуком. 7- Он же Гесер (Гэсэр) персонаж тибетской мифологии (Гесар, Кесар), мифологий монгольских народов, включая бурят (Абай Гэсэр хүбүүн), а также ряда тюркских (салары, жёлтые уйгуры, тувинцы, алтайцы) и тибето-бирманских народностей. Гэсэр — герой эпических сказаний и поэм, объект развитого религиозно-мифологического культа (фигурирует в шаманских призываниях, молитвах, заговорах и др.). 8 – Он же Тхотун (монг. и калм. Цотон, Чотон, бурят. Сотон, Хара Зутан), персонаж тибетской мифологии. Дядя Гесера по отцу. Выступает в большинстве сюжетов «негативным дублёром» Гесера (неудачное подражание, соперничество в сватовстве, посягательство на жену Гэсэра, предательство в войне). В некоторых монгольских версиях Цотон оказывается двойником Гэсэра, одним из его воплощений. 9- Намёк на эпизод из эпоса о Гесере, в котором Тхотун посягает на жену Гесера Другмо. Для справки ;))))) Улигеры – бурятские сказания о подвигах героев, мифы и шаманские призывания. Исполнялись певцами-улигершинами, которые наизусть могли рассказывать их, подыгрывая себе на хууре - старинном щипковом музыкальном инструменте. Центральным эпическим памятником бурят является эпос "Гэсэр". В западнобурятских версиях эпоса Абай Гэсэр примечательно то, что все действие сказания идет непосредственно на земле проживания западнобурятских племён. 10 – скорее всего речь идёт о варгане или хомусе. Это один из древнейших музыкальных инструментов. Под различными названиями распространён у большинства народов мира. Наиболее употребляемые названия: шанкобыз, аура, комуз, хомус, доромб, дрымба, зубанка, васанг, морчанг, пымель, вывко, тумра, кубыз, ванияр, маультроммель, коусян, дан мои. Варган относят к семейству язычковых музыкальных инструментов.
MaryAnn: IV Сбежим вдвоем от всех и вся! Теперь, наедине со мной, отбрось условность, Ну! Снизойди ко мне, как ни к кому другому - Откройся мне во всем, Открой мне, что не стал бы открывать ни брату, ни жене, ни мужу, ни даже лекарю. Уолт Уитмэн в переводе Сергея Михайлова Таинственное чудо: “Ты во мне”. Оно во тьме дано как светоч мне, Брожу за ним и вечно спотыкаюсь: Само слепое наше: “Ты во мне”. Омар Хайям “Рубайат” Перевод И. Тхоржевского Серебристый порше мчался с чудовищной скоростью и с такими же резкими манёврами, но я ощущал это лишь по тому, как меня с силой вдавливало в мягкое кресло. Перед собой я не смотрел, а случайно брошенный взгляд вперёд убедил в том, что я поступаю правильно. Обстановка менялась настолько быстро, что я не очень понимал, как Завулон умудряется её отслеживать, лениво вращая руль одной рукой. Вторая всё ещё покоилась на моём колене. Я прикрыл веки и, набрав в грудь побольше воздуха, спросил: - Куда мы едем? - А куда бы тебе хотелось? Голос главы Дневного Дозора прошелестел над самым ухом, так что я почувствовал кожей его дыхание. От этого у меня по всему телу побежали мурашки, и я слабо соображал что ответить. Я предпринял последнюю жалкую попытку и, сжав зубы, процедил: - Домой! - Хорошо… - как-то неожиданно спокойно ответил водитель. Я почувствовал, как автомобиль резко разворачивается и даже испытал досаду с разочарованием от того, что это и в самом деле так закончится. Приоткрыв глаз, я заметил, что Завулон вообще руля не касается, а руки его просто переплетены на груди, и он смотрит на меня изучающе и как-то укоризненно, слегка наклонив голову. Я поймал себя на мысли, что просто нестерпимо хочу опять испытать его прикосновение. В этот же миг кресла отъехали глубоко в салон и я, не успев опомниться, сидел на коленях у Завулона, а его руки гладили мои обнажённые плечи. Куртка, майка и толстовка испарились в одно мгновение. От этих прикосновений я тихо застонал и очнулся от резкого толчка. Я сидел на переднем сидении, как и прежде одетый. - Ну вот, Антоша. Приехали, – голос Завулона был всё так же тих. Путаясь в ремне безопасности, я с горем пополам выбрался из машины. Мы стояли около моего старого дома. Там где жил я, там где когда-то жил Костя Саушкин. Квартиру я эту давно продал и перебрался в новый дом, в котором на одной жилплощади могли бы с возможным комфортом разместиться Надюша, теща и мы со Светой. Почему-то воспоминание о Косте меня отрезвило. Я глянул на мои бывшие окна. В зарождающихся сумерках весеннего вечера они были темны. Завулон припарковал свою шикарную тачку как раз между убогими жигулями и дешёвыми иномарками жильцов. На их фоне она смотрелась, мягко говоря, белой вороной. Пока я созерцал свои бывшие окна, Завулон прошёл к моему бывшему подъезду и поманил меня рукой. Мы молча поднялись на этаж. Я по привычке глянул сквозь сумрак. Обычный подъезд, всё как прежде. Даже мох успел нарасти за время моего отсутствия. Я машинально сжёг его. Завулон уже открывал дверь. Ключом. Обычным ключом. - Кража со взломом? – спросил я, ухмыльнувшись. - Я купил эту квартиру, – тихо отозвался он, пропуская меня внутрь помещения. Я вошёл и остановился как вкопанный. Это походило на какую-то машину времени. Мне казалось, что я вывез отсюда всю мебель. Частью на тёщину дачу, частью на свалку. Книги и фильмы перекочевали на мою новую квартиру, правда, последнее время я почти совсем не брал их в руки. Сейчас создавалось полное ощущение, что я ушёл отсюда дня два назад или, максимум, месяц. Такое чувство всегда возникает после длительной командировки или отпуска, когда привычные вещи кажутся необычными и родными одновременно. Это как процесс узнавания заново. Как встреча с близким, которого очень давно не видел. Радость и маленькая грусть от невольной ревности при мысли, что всё это время он как-то жил без тебя. Комната слегка качнулась перед моими глазами. Я прикоснулся к стене рукой. Другая рука нашла опору, оказавшуюся плечом Завулона. Я вспомнил, как был здесь счастлив. Ещё без Светы, и без осознания, что буду жить хоть и не вечно, но долго. До того как я познакомился с миром Иных. На глаза навернулись слёзы. Не понимая что делаю, я уткнулся в подставленное плечо. От него пахло чем-то родным и приятным. Я неосознанно отпустил стену и сомкнул руки на спине Завулона. Завулона? Осознание того, что я стою в своей старой квартире в обнимку с тёмным магом, меня отрезвило. Быстро отпрянув, я с недоверием глянул ему в глаза, силясь найти там хотя бы тень усмешки. Взгляд был участливым. Я закрыл лицо руками, опускаясь на пол. - Зачем мы здесь? - устало спросил я. - Ты же хотел домой, Антон. - Я здесь давно не живу… - Да, но до сих пор думая о доме, ты представляешь это место. Я привёз тебя домой. Завулон опустился рядом, касаясь меня плёчом. - Чего тебе надо, тёмный? – спросил я, не отводя рук от лица. - Ни чего, а кого, светлый! – мягко ответил он, кладя мне руку на плечо. - И на кой чёрт я вам понадобился? – я глянул на Завулона. Он сидел, согнув худые колени, одна его рука всё ещё лежала на моём плече, вторая - мягкой плетью свешивалась вниз. На фоне светлого пятна окна она казалась чёрной. Как тогда на последнем слое сумрака. - Не нам… - тихо ответил Завулон. – Мне… - Где состоится операция Дневного Дозора? – спросил я, чтобы сменить тему. Тёмный силуэт Завулона вызывал во мне очень неправедные ассоциации. - Здесь, – просто ответил он, поднося руку к моему лицу. Кончики пальцев погладили мою небритую с утра щёку. Я прикрыл веки. Это было так… Так… Что хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно долго. Скольжение тёплых и нежных подушечек, изучающее и трепетное, бесконечно успокаивающее и возбуждающее одновременно. - И сейчас… - ещё тише произнёс ставший глубоким голос. Пальцы тем временем добрались до губ, очерчивая их линию. У меня возникло неосознанное желание попробовать их на вкус, и я приоткрыл губы. И тут же почувствовал влажное касание легкого поцелуя. Губы таяли и плавились, одновременно утоляя жажду и разжигая огонь. Как в полусне я чувствовал, как подушечки пальцев нежно проводят по моему лицу, как мягкие губы касаются моего рта, как чужой язык проникает между моими губами, аккуратно выводя нежные узоры. Я готов был растаять, я готов был взорваться. Я вообще слабо понимал, что происходит. Да и не хотел понимать. Мне было так хорошо, как давно не было. Мне было спокойно, как ни с кем. Я уже не обращал внимания на то, что скользящие по моему лицу пальцы как будто с сожалением исчезли и крепкие руки, обняв, подняли с пола. Поцелуй прервался. Серые бездонные глаза смотрели на меня в упор. Я и не думал, что серый цвет может быть таким бездонным. В них можно было утонуть. Но всё что я желал сейчас, заключалось именно в этом - утонуть в этих глазах, а всё о чём жалел, - что безумное соприкосновение наших губ прервалось. И мы опять потянулись навстречу друг другу. Только на сей раз, я сразу приоткрыл губы, впуская его полностью. И не пожалел. - Антон, ты и в правду хочешь этого? Его голос разорвал кокон неги, в котором я плыл всё это время. Я оглянулся. Оказывается, мы лежали на моей старой кровати. На мне остались одни джинсы. Завулон возвышался надо мной. В полумраке вечерней комнаты его силуэт казался таким же чёрным. Не хватало только феерических длинных серебряных прядей. Я сказал ему об этом. Он прикрыл веки. - Ты уже не будешь прежним… - тихо произнёс он, склоняясь надо мной и целуя меня в правый сосок. Я застонал. Стоны я никогда не сдерживал. Помнится, это нравилось не всем моим девушкам, а соседям не нравилось точно. Ничего. Если отвыкли – пусть привыкают заново! - Антон… - тихо позвал Завулон, как будто самому себе напоминая, как меня зовут. На его голове отрастали длинные серебристые пряди. Это было эффектно и завораживающе красиво. Я, не удержавшись, протянул руку и провёл по ним. Они оказались неожиданно мягкими и прохладными. Как струи воды. Он поймал мою руку и поцеловал запястье, вызвав новый стон. Вместе с отросшими волосами с него исчезла всякая одежда. Под безупречным деловым костюмом обнаружилось гибкое и стройное тело с вполне рельефной мускулатурой. Я даже слегка позавидовал. Сам я такой изящностью форм не мог похвастаться. И всё думал, когда бы заняться пивным животом. Склоняясь надо мной, он пробегал по моему телу поцелуями и нежными прикосновениями. Раздвоенного полуметрового языка и прочих страстей я не заметил. Да и не думал я об этом. И уж совсем я об этом не думал, когда его жадный рот сомкнулся на моём давно жаждущем члене. Мир для меня раскололся и собрался вновь, сосредоточившись в мягком кольце губ вокруг моего чувствительного органа. Попробовал бы кто поспорить со мной в тот миг, что он не вмещает в себя вселенную. Иные занимаются сексом, как и все прочие. За одним исключением. Очень часто, забывшись, они умудряются проваливаться в сумрак. Энергия выходит чудовищная, а в состоянии безумной страсти контролировать её очень сложно. Первый раз так мы провалились со Светкой, но не глубоко. Всего-то на первый слой. Тут же со смехом вернулись назад и дальше старались быть осторожными. Только вот так я не терял голову ни с кем и никогда. Всё было совсем по-другому. Через первый слой я проскочил, мгновенно очутившись на втором, и увидел, как чернеет тело моего любовника и как бледнеет моё собственное. Наши тела сейчас были заполнены светом. Моё - золотистым, его - серебристо-голубоватым. И этот свет стекал с них потоком, растворяясь в окружающем сумраке. Заворожённый этой картиной, я почувствовал, как требовательные руки ласкают меня, проникая внутрь, как мои ноги оказались закинутыми на плечи. А глаза-колодцы, из которых струилось серебристое пламя, устремлены на меня. Я держался из последних сил. Теперь сумрак не забирал эти силы, из меня они втекали в моего партнёра. С первым проникновением, с первым моим стоном, с первым его движением. Если бы я оказался на втором слое один, то долго бы не протянул, но сейчас, поддавшись феерически страстному танцу, я чувствовал, что и меня наполняет до краёв что-то. И это что-то стало вполне осязаемым. Отдаваясь, забирая. Даруя и принимая в дар. Мы двигались и двигались. Я не мог заставить себя остановиться, чувствуя не только биение своего сердца, но и биение сердца партнёра. Ощущая не только его в себе, но и себя в нём. Видя и слыша, как мы втекаем друг в друга. Это было фантастично прекрасно. По крайней мере, раньше я ничего подобного не испытывал. Что-то во мне менялось. Что-то происходило. И это было нечто большее, чем просто секс. Даже секс с мужчиной. Первым кончил он. Я видел, как в моё, ставшее полупрозрачным, тело втекают его соки, как пульсирует во мне его член. Его запрокинутая назад голова со струящимися по моим ногам волосами, его сияющие во тьме сумрака глаза. От этого зрелища и меня накрыла волна удовольствия, острого, как кончик иглы, и пронзительного, как вспышка сверхновой, и я разрядился, обрызгав наши тела фосфоресцирующим золотым свечением фонтаном. Брызги, рисуя причудливые сияющие узоры, легли на наши тела. Несколько капель застыли на подбородке моего любовника, он с видимым удовольствием слизал их карминово-красным языком, и, благодарно обнимая меня за плечи, притянул к себе, вытягивая из плена сумрака. Меня одного бы на это не хватило. Мы вывалились в реальность, не разжимая объятий. Его волосы стали по-обычному короткими, кожа опять бледной. Я был полностью обессилен. Не было желания даже думать. Но что-то изменилось. Во мне. Может, и в нём. Я с некоторым недоверием покосился в его сторону. - Хм, – начал он неожиданно хриплым голосом – Я же говорил тебе. Ты изменишься. - Что произошло? – мой голос был не лучше. - Секс, Антоша это колоссальный обмен энергией. Даже между не иными. Если же любви предаются двое иных, то это обмен очень большими порциями энергии. Ты ведь, надеюсь, знал, что секс служит, к примеру, инструментом подтягивания слабых магов на более высокую ступень, если их партнёром выступает некто вне уровня? Конечно, из бездарности сверхмага не сделаешь, но на один два уровня подтянуть можно! – губы чёрного мага изогнулись в ухмылке, - А то где бы была обожаемая Ольга вашего чудного начальника? Завулон мне хитро подмигнул. Естественно, ничего такого я не знал. Светлых этому не учат. И вряд ли будут учить. Это же не наш метод. - А зачем Дневному дозору меня подтягивать? – спросил я. Соображал я сейчас крайне плохо. Мысли путались. Тело ещё пребывало в блаженной неге после приятнейшего секса за всю мою жизнь. Завулон мягко улыбнулся, видимо, поймав мою последнюю мысль, и благодарно чмокнул меня в нос. - Эх, Антошка, Антошка! И чему вас светлых только учат! Секс между партнёрами умножает их энергию через обмен. Если природа этих энергий различна, как у нас с тобой, то обмен не только количественный, но и качественный. У нас с тобой произошёл обмен на качественном уровне. Качественном, Антоша! - И что теперь? – я всё ещё плохо соображал. - А теперь ты можешь быть светлым или тёмным на свой выбор. В зависимости от ситуации. - Но это значит быть тёмным! – возмутился я. - Нет. Это значит понимать природу и Света, и Тьмы, - он резко встал и подошёл к окну. Я посмотрел на его фигуру. Несмотря на весь этот разговор, я не мог не наслаждаться таким зрелищем. Стройный и подтянутый, он напоминал античные статуи. Я тряхнул головой и глянул на него сквозь сумрак. Он был всё таким же тёмным. Я был по-прежнему светлым. И все же он уже был не совсем тёмным, а я, кажется, не совсем светлым. Однако одна мысль вертелась в голове, не давая покоя. Я опять повернулся в сторону тёмного мага. Он, вроде бы, только что стоял у окна - и вот уже оказался рядом. Я посмотрел в его глаза. Два огромных, как бесконечной глубины озёра. Именно в глазах скрывалась та бездна прожитых лет, что он тащил на себе сквозь время. Неожиданно тёплая ладонь легла на моё плечо: - Спрашивай… - тихо произнёс он. - Что? – в первую секунду я не понял, что он имел в виду, наслаждаясь прикосновением. - Ты же хотел задать мне вопрос. Нет? Я замялся. Имея дело с высшими иными, пора было уже привыкнуть, что они способны читать твои мысли. - Я о розе. О белой розе. Ольга сказала, что её держал в руках кто-то влюблённый… - И что? - Но ведь это была операция Дневного дозора… - А ты никогда не слышал о любви по расчёту? – и Завулон очень озорно подмигнул мне.
Yoshy: MaryAnn, боже, Вы с Лукьяненком не пробовали работать? ;) Фантастично просто! Непередаваемо! И стиль!... Мое почтение Вам!..
MaryAnn: Yoshy пишет: Вы с Лукьяненком не пробовали работать? ;) Я думаю Сергей Васильевич как-нибудь без меня... ;) Спасибо...
Эхо-и-Шепот: ПОТРЯСАЮЩЕ
полная версия страницы