Форум » Фики с пейрингом Северус/Люциус (джен, гет) » Змеёныш gen 11 глава от 22.10 » Ответить
Змеёныш gen 11 глава от 22.10
Руфус Скримджер: Название: Змеёныш Автор: Marta Беты: Black Mamba, с 9 главы еще и Liebe Пейринг: СС, ГП, СБ, РЛ, ЛМ, НМ, ДМ, студенты и преподаватели Хогвартса (миди) Жанр: gen Рейтинг: R Саммари: Гарри однажды понял, что хочет иметь любящую семью, и на то он волшебник, чтобы его желания сбывались. Он нашел Северуса Снейпа, и теперь ни министерство, ни Альбус Дамблдор не могут их разлучить. Они могут расстаться только по взаимному желанию. Кем станет мальчик, выросший в подземельях Дома СлизеринПредупреждения: махровое AU, если вы нежно любите Альбуса Дамблдора и Сириуса Блэка, вам не сюда. Возможно, со временем рейтинг и жанр изменятся. Моя первая попытка что-либо написать. Диклеймер: все принадлежит Роулинг
Ответов - 64, стр:
1 2 All
Руфус Скримджер: Пролог Мальчик бежал, бежал что есть сил и дыхания. Хотя силы были на исходе, а дыхания уже не хватало. Грудь ребенка горела от недостатка воздуха, он захлёбывался обидой и слезами. В голове стаей перепуганных птиц метались мысли: «Они меня обманули, я никогда не вернусь к ним, солгали в одном — могли врать во всём». А под этим водоворотом мыслей, эмоций росло и крепло желание найти отца. Даже уверенность в том, что он не просто может, а должен сделать это! ~oOo~ Сегодня он впервые понял, что его никогда не полюбят. Оказывается, люди любят не за что-то, а просто так. Раньше мальчик верил дяде и тёте, что он плохой, «неправильный», но если станет хорошим, как его кузен, то он будет любим. Однако все его усилия стать достойным их любви оказались недостаточными. И вот сегодня, когда Дадди, ругаясь с матерью из-за того, что ему не дали посмотреть любимую передачу, швырнул об стену хрустальную вазу – подарок на свадьбу родителей, он понял, что всё это ложь. Одним из осколков, отлетевших от стены, кузену оцарапало бровь, и кровь залила всё лицо. Перед глазами вновь и вновь вставала картина того, как тетя Петуния с ужасом в глазах кидается к сыну, того какой любовью и нежностью дышала вся ее фигура, когда она обнаружила, что рана — всего лишь мелкая царапина. Именно тогда Гарри (а именно так зовут нашего героя) и понял — любовь нельзя заслужить, но ее могут просто подарить. Глядя на тетку, обнимающую сына, Гарри понял, что навсегда останется для нее чужим и нелюбимым. И тогда, выкрикнув слова полные гнева и обиды, слова о том, что он больше не считает себя членом их семьи, что больше не вернется домой, что лучше приют, где его не обязаны любить, и вообще найдет отца, мальчик захлопнул за собой дверь и убежал. Он знал, что должен успеть, что если поторопится, то встретит отца, заступника, того, кто не бросит, не обидит и защитит от всего мира. Надо только не опоздать… Гарри слышал, крик дяди: что-то о наказании, но всё его существо было сосредоточенно на яростной сверкающей мечте найти отца. Как все сироты, Гарри мечтал о родителях. Ещё он мечтал, что тётя Петуния и дядя Вернон однажды обнимут его, поцелуют, дадут понять, что они любят своего племянника, но время шло, и надежда на любовь родственников таяла. Гарри было почти пять лет, и, хотя он был ещё маленьким, но не глупым и не глухим. Сидя в чулане, где стояла его кроватка, он слышал разговоры тёти и дяди и знал, что они злились на его отца за шутку на свадьбе. Чья была свадьба - он не понял, но папа и его друзья жестоко пошутили над дядей и тётей. Гарри понимал их обиду: Дадли с приятелями частенько дразнили и обижали его. На вопросы о родителях родственники раздраженно отвечали, что отец был безработным, как-то будучи в состоянии подпития сел за руль и разбился на машине, погубив жену — сестру тёти Петунии. Выжил только Гарри, у которого после аварии на лбу остался шрам в виде зигзага молнии. Мальчик представлял себе, что отец не погиб в аварии, а лежит в коме, или он потерял память, и ищет работу в другом городе, а, может быть, родственники отняли его у отца, чтобы отомстить за смерть мамы. Но всегда в мечтах папа приходил и забирал его с собой. Про Джеймса Поттера Гарри знал только одно — у них обоих были черные волосы. Ну и ещё… Папа в мечтах был полной противоположностью дяди Вернона: брюнет, узкое лицо, высокий, худой. Гнев, боль и яростное желание кипели в его душе, и из этих эмоций рождалась волна… чего-то. Раздался негромкий хлопок, и мальчик с размаху врезался в высокого мужчину с длинными тёмными волосами, одетого в черный балахон до земли. От неожиданности не удержавшись на ногах, Гарри неловко упал. Мужчина удивленно огляделся, посмотрел на него и присел на корточки. — С тобой всё в порядке? Не ушибся? — одной рукой незнакомец поднял упавшего ребёнка, а второй отвел с глаз упавшую чёлку: — Поттер? Гарри Поттер? — задохнувшись от изумления, спросил он. — Папа, папочка, ты нашел меня, я знал, я верил, я ждал! Ты же не бросишь меня? — мальчишка разрыдался, вцепившись в одежду взрослого человека. — Гарри, — произнёс мужчина, осторожно подбирая слова, — послушай, я… ты ошибся, я… Кто-то тебя обидел? Пойдем, я отведу тебя домой. Отцепить от себя руки ребенка, бьющегося в истерике, не удавалось, поэтому мужчина обнял мальчика и неловко погладил по голове: — Ну же, успокойся, я не дам тебя в обиду. — Ты не бросишь меня? — глухо сквозь рыдания. — Нет, пока ты сам не захочешь,— беспомощно и обреченно согласился мужчина. — Обещаешь? — Да. И в этот момент тёмная волна чего-то обрушилась на Гарри, захлестнув и закружив его в водовороте. Уже ускользая за грань сознания, он прошептал из последних сил: — Я тоже, — и потерял сознание.
Руфус Скримджер: Глава первая, в которой Гарри возвращается домой для того, чтобы покинуть его навсегда, познав себя Мужчина поднял потерявшего сознание мальчика на руки. В это время раздались торопливые шаги, и запыхавшийся женский голос произнёс: — Гарри! Сэр, я возьму мальчика, – тот поднял лицо, и женщина выдохнула, — Северус! Что ты здесь делаешь? Дай мне Гарри, я отнесу его домой. Мужчина отрицательно покачал головой: — Арабелла, я сам отнесу ребёнка домой и поговорю с его домашними, - произнёс он тоном, не допускающим возражений. Женщина, явно волнуясь, теребила передник, который в спешке не успела снять, ее глаза пытливо и недоверчиво изучали лицо собеседника, пытаясь понять, что случилось, и какова его роль в произошедшем. Наконец, кивнув головой, словно решившись на что-то, ответила: — Хорошо, пойдем, я покажу тебе куда идти. — Арабелла, — Свяжитесь с Альбусом Дамблдором. Отправьте ему срочную сову или по каминной связи. Как угодно! — Конечно, конечно, я и сама думала, что надо… Да, сюда… Осторожно я придержу калитку. Ну, я побежала. Ты ведь дождешься?.. — Боюсь, что да. Покрепче прижав мальчика к груди, Северус постучал. Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге возник сердитый мужчина. Хозяин дома был почти его ровесником, однако больше ничего общего у них не было. Он — высокий, худой брюнет с резкими чертами лица, которые пытался смягчить длинной до плеч прической, и хозяин дома — чуть выше среднего роста крепыш с уже наметившимся брюшком и круглым лицом, что подчеркивалось коротко стриженными светлыми волосами. — Извините, — раздраженно начал Северус, однако был мгновенно перебит недовольным хозяином дома. — Давайте сюда этого паршивца, — буркнул он, затем обернулся и громко закричал в глубину дома: — Дорогая, я же говорил тебе, чтобы ты не волновалась. От этого «подарочка» мы так легко не отделаемся. Снова обернувшись, мужчина представился: — Вернон Дурсль, святой отец, я дядя этого маленького негодяя. Надеюсь, он не натворил ничего страшного? — Я могу войти? — вопрос прозвучал напряженно, выдавая раздражение. У этого борова явно не было ни малейшего представления о хороших манерах, к тому же он принял его за священника. Северус с трудом сдержался от недовольного фырканья. Вернон Дурсль, удивленно взглянув на гостя, так и не выпустившего из рук его племянника, посторонился. Мужчина прошёл в гостиную и сел на диван, всё еще прижимая к груди мальчика. Мистер Дурсль с некоторым беспокойством оглядел гостя, сел в кресло напротив, представил жену, и, наконец, спросил, с кем они имеют дело, и по какому, собственно, поводу их беспокоят. За это время гость успел осмотреться. Гостиная была очень чистой, почти стерильной, обставленная модной современной мебелью, если бы не фотографии, обильно уставившие каминную полку, можно было бы сказать, что комната безлика, более всего похожа на картинку из модного журнала. На фотографиях можно было увидеть мистера и миссис Дурсль, а также толстого пухлого мальчика - копию мистера Дурсля. И нигде, ни на одной фотографии не было видно, что в доме живет два ребенка. Миссис Дурсль, заметив, что гость рассматривает фотографии, поджала губы и объяснила, что там изображен их сын – Дадли. Дадли хороший милый и воспитанный мальчик, который в отличие от ее неблагодарного племянника не устраивает истерики и не бегает непонятно где в такое позднее время, а мирно спит в своей кроватке. Пронзив чету Дурслей ледяным взглядом, гость представился как Северус Снейп, профессор зельеварения в Хогвартсе — школе колдовских искусств, чем вызвал нервный вздох у супругов. Он поспешил опередить уже открывшего рот Вернона словами: — Я собственно вот по какому вопросу, я хотел бы обговорить с вами условия передачи мне опеки над вашим племянником. После такого заявления ему пришлось выдержать полчаса криков, оскорблений и ругани, направленных на него, Гарри и весь волшебный мир. Сперва спокойно, но постепенно всё более раздражаясь, профессор Снейп пытался объяснить, что он не может оставить мальчика. Ссора достигла своего апогея, когда Вернон Дурсль был готов выставить неприятного посетителя с помощью кулаков, а Снейп с трудом удерживал себя от того, чтобы не наложить на хозяев дома несколько особенно неприятных проклятий. Если честно, то он сумел сдержаться только из-за того, что на доме висели весьма сильные защитные чары, и он был готов поставить на кон сто к одному, что они были наложены Альбусом Дамблдором – директором Хогвартса, его непосредственным начальником и самым сильным волшебником последнего столетия. ~oOo~ Очнувшись, Гарри ощутил, как чужие руки бережно и крепко его обнимают. Его нос уютно зарылся в ткань, где-то рядом с подмышкой обнимающего. Слегка вздохнув, он уловил легкий запах пота и мяты, и еще чего-то, пахнущего резко и горько-сладко. Потом он услышал сердитые голоса родственников и… папы! Это же отец держал его на коленях. Понимая, что ссора взрослых плавно перетекает в скандал, мальчик старался не подать виду, что он очнулся. Он замер, как мышонок, прислушиваясь к разговору взрослых, из которого впервые в жизни смог узнать о себе так много. Дядя кричал, что проклятые колдуны сами отдали им Гарри на воспитание, и он, Вернон Дурсль, сделает всё для того, чтобы из Гарри вырос достойный член общества, а не чокнутый волшебник. Он узнал, что родственникам его просто подкинули на крыльцо, что они его боятся, что он - волшебник, и никто из «этих помешанных» за прошедшие четыре с лишним года ни разу не поинтересовались его судьбой. И вот теперь «они нагло хотят забрать ребенка». Дядя, все больше распаляясь, кричал что-то о компенсации затрат и возмещении ущерба. Из язвительных ответов мягкого, вкрадчиво обволакивающего голоса он узнал, что ему, Гарри, грозит опасность — именно поэтому он был передан на воспитание родственникам, далёким от мира магии, что обладателя голоса зовут Северус Снейп, и он вовсе не отец Гарри. И он не любил Джеймса Поттера даже больше, чем дядя. При этом руки Северуса Снейпа бережно обнимали, успокаивающе поглаживая пальцами одной по спине, раньше никто так Гарри не касался. — Я не знаю, что так расстроило этого ребенка, но произошёл выброс спонтанной магии. Мы с ним… связаны. Я не могу оставить его, равно как и он меня. Это нерушимая клятва… нарушившие ее умирают. Я должен забрать мальчика с собой. Поэтому прошу вас уступить мне право опеки над ним, — произнёс гость устало-раздраженно. Выслушав в очередной раз порцию оскорблений от дяди и тёти на тему, что они не отдадут ребёнка в руки непонятного проходимца, Северус Снейп злорадно посмотрел на чету Дурслей. — Хорошо. Утро — вечера мудренее. Но вам придётся смириться с моим присутствие в этом доме как минимум до утра или навсегда, если Гарри остаётся с вами. Гарри довольно засопел и зажмурился от нахлынувшего счастья. Он был нужен, его обнимали, с ним не хотели расставаться, и даже подозрение, что Северус немножко сумасшедший, раз верит в сказки, ничего не меняло. Ну и пусть. Он готов воевать со всем миром ради возможности быть вместе. Семьёй. Настоящей. Наконец, открыв глаза, мальчик встретил внимательный взгляд… отца. Пусть приёмного, но отца. — Ну, что ж. Пойдем спать. Покажи мне твою комнату, — и Серевус добавил, повернувшись к тёте Петунии, которая лепетала о том, что у них в доме не найдётся места для гостя. — Неужели вы думаете, что отсутствие лишней кровати в доме станет помехой для настоящего волшебника? Гарри немного растерялся: с одной стороны, он не хотел сомневаться в словах… папы, но ведь в чуланчике под лестницей, ведущей на второй этаж, свободно мог поместиться только он, Гарри. С другой — ему было немножко неловко от необходимости показывать, где он спит. Пользуясь тем, что родственники почти не заглядывали в его каморку, там царил изрядный бардак. Наконец, он решился, слез с коленей, на которых ему было так хорошо, и, решительно выйдя из гостиной в прихожую, открыл дверь… своей комнаты. Из-за спины послышалось то ли сдавленное шипение, то ли приглушенный вздох. Гарри испуганно вжал голову в плечи, ожидая, что его сейчас начнут распекать за царящий в комнате беспорядок и не застеленную кровать. Однако он услышал совершенно другие слова. — Что из этих вещей тебе настолько дорого, что ты бы не хотел их оставлять здесь? — спокойно и мягко произнес Северус. — Н-н... ничего, — мальчик с тревогой заглянул в глаза взрослого. — Превосходно, значит, мы можем не утруждать себя долгими сборами. Возьми на смену пару носков и трусы, зубную щетку и пижаму. Нервно косясь на гневно сопящего и покрасневшего от волнения дядю Вернона, на тётю Петунию, поджимающую губы в недовольной гримасе, Гарри быстренько покидал в бумажный пакет, прихваченный из кухни, свои вещи и подошел к Северусу, который всё это время стоял с указкой, направленной на семейство Дурслей. — Гарри, попрощайся с родственниками, надеюсь, что вы больше не увидитесь, — сказал Снейп. И заломив бровь, добавил, с усмешкой глядя на багрового от бешенства дядю: — Мне бы хотелось проклясть вас чем-нибудь мерзким, дайте мне только повод. Вы ведь знаете, что у меня в руках? Потом он взял Гарри, прижимающего к себе пакет с вещами, за руку и вышел в сгустившиеся сумерки на улицу. Посмотрев на мальчика, чьи глазёнки радостно сияли, а взмокшая от волнения ладошка сжимала его руку, Северус Снейп, сжав зубы, застонал и буркнул: — Каминов поблизости нет, где живёт Арабелла, я не знаю, аппарировать с маленьким ребенком нельзя… К тому же вещи… придётся… — Гарри не понял, что хотел сказать Северус, он подумал, не миссис ли Фигг имелась в виду, когда Снейп решительно наклонился и, обняв, взял его на руки. Гари даже обмяк от неожиданности, чуть было не уронив свой пакет. Мужчина достал из правого кармана ключ, буркнул что-то вроде полтус и прижал его к левой руке мальчика. ~oOo~ Только час спустя семейство Дурслей начало успокаиваться после визита похожего на вампира сумасшедшего волшебника, сверлившего их злыми взглядами нечеловечески черных глаз и нервно размахивающего волшебной палочкой. У Петунии Дурсль при взгляде на мрачную, зловещую физиономию пришельца сердце было готово выскочить из груди. А когда его пальцы судорожно стискивали палочку, душа уходила в пятки. Она узнала его, но так и не нашла в себе силы сказать об этом. Что ж, может быть, это и к лучшему, ведь и он не сказал ни слова упрёка, узнав, как жил сын Лили. Вернон и Петуния уверяли друг друга, что с мальчиком ничего не случится. — Что, ты не узнал его? Ах да мы же с тобой познакомились позже. Нет, ее сына он не тронет. Хотя Джеймса он, наверное, должен ненавидеть. — Петуния, дорогая, я уверен, что он не настолько чокнутый, чтобы обидеть ребенка, — ответил мистер Дурсль. И не стал говорить, что он не удивится, если узнает, что этот тип явный сатанист, и мальчишка ему нужен для кровавого ритуала. — Зато какое облегчение для тебя. Не надо будет его обслуживать: кормить, стирать и воспитывать, пытаясь сделать человеком. И можно не бояться за Дадлика. — Вернон, как ты не понимаешь, что мы скажем людям? Ты же знаешь, какие сплетники нас окружают. Я уверена, завтра все соседи будут судачить о том, что мы избавились от него, отдав в приют, а то и того хуже — убили и зарыли тело в саду, — не выдержав, женщина разрыдалась. — Ну-у, мы можем заявить в полицию, что мальчишка убежал из дома. Вряд ли полиция сумеет найти его у них. Пятнадцать минут спустя, в дверь снова постучали. Мистер Дурсль, запинаясь и потея от напряжения, заканчивал разговор с полицией, объясняя, что пропавший племянник не любил фотографироваться, и вообще был мальчиком э-э… странным и чудаковатым. Описал приметы ребенка: глаза зеленые, волосы черные, вечно лохматые – не поддаются никаким усилиям их пригладить, особая — шрам над правой бровью в форме зигзага. Супруги обреченно переглянулись, и миссис Дурсль, сильно нервничая, открыла дверь. На пороге стоял человек, которому явно должны были присудить первый приз в номинации «Лучший облик доброго волшебника». Он мягко улыбнулся, так что в голубых глазах за стеклами забавных очков-половинок замерцали веселые искорки, и представился: — Здравствуйте, меня зовут Альбус Дамблдор, я хотел бы поговорить с вашим племянником и Северусом Снейпом, мне сказали, что он отвел Гарри домой. Петуния Дурсль побледнела, а, увидев за плечом второго волшебника, удостоившего их дом визитом, Арабеллу Фигг в сопровождении совершенно кошмарного типа с жутко изуродованным лицом, она упала в обморок, и только чудом можно было объяснить, как муж успел подхватить ее на руки. А надо сказать вам, что супруги очень сильно не любили любые чудеса.
Руфус Скримджер: Глава вторая, в которой Гарри знакомится, а потом и ссорится с профессором Снейпом Стоило холодному металлу прикоснуться к коже на запястье, как Гарри ощутил резкий рывок в районе пупка, будто там была приклеена верёвка, за которую его дернули, и он… Мужчина, держащий его на руках, слегка пошатнулся, но устоял на ногах, продолжая крепко прижимать к себе мальчика. Они очутились посреди мрачной крохотной гостиной. Стены были полностью скрыты полками, плотно уставленными книгами, здесь почти не встречалось ярких красочных обложек, большинство томов выглядели старыми, тиснение на кожаных коричневых и черных переплетах потускнели и вытерлись, что придавало комнате еще более мрачный вид. Потертая софа, старое кресло и стол без скатерти с парой стульев составляли всю обстановку, не считая книжных полок и люстры, в которой вместо электрических лампочек были свечи. Комната смотрелась неуютной и какой-то нежилой. Гарри всё-таки не удержал свой пакет и, возбужденно подпрыгивая на руках Северуса, затараторил: — Ух ты! Вы точно волшебник! А что еще вы можете? А где мы? Это ваш дом? Однако поток вопросов был прерван тем, что его довольно бесцеремонно сгрузили на софу и сунули в руки пакет, поднятый с пола. Мальчик немедленно замолчал, внимательно вглядываясь в лицо стоящего перед ним мужчины. Тот в свою очередь внимательно разглядывал ребенка, сидевшего в обнимку с нелепым бумажным пакетом из супермаркета. Мальчик был возбужден, но не испуган, а решительно настроен, хотя понять, что творится в его лохматой головёнке, не представлялось возможным, однако надо было с чего-то начинать знакомство. Наконец, сглотнув и откашлявшись, волшебник заговорил в начале немного нервно, а затем все более спокойно и задумчиво: — Ну, что ж. Давай знакомиться. Я знаю, что тебя зовут Гарри Поттер, моё имя – Северус Снейп. Ты можешь обращаться ко мне… Северус или сэр. Я профессор в Хогвартсе — школе чародейства и волшебства. В школе при посторонних я для тебя профессор. Мы с тобой волшебники. Да, это мой дом, но я живу большую часть года в школе, где преподаю зельеделие или, проще говоря, — алхимию. Сегодня ты был очень сильно расстроен, и произошёл сильнейший спонтанный выброс твоей магии. Я направлялся в… впрочем, это не важно, просто я должен был появиться совершенно в другом месте, — Северус прикусил губу и задумался. — Мне пару раз попадались упоминания в анналах, о возможности перехвата человека при аппарации, однако всегда считалось, что эта возможность — преувеличение древних авторов. Гарри, закусив губу, смотрел на него, с трудом сдерживая огорчение. Он знал, что все его уверения в том, что он не виноват, обычно никого не интересовали. И когда в закрытом буфете оказались разбитыми все стеклянные вещи, включая столовый сервиз на 12 персон, подарок тетушки Мардж – сестры дяди Вернона, и когда вредная соседка, решившая надрать ему уши, споткнулась на ровном месте и вывихнула ногу. Теперь он понимал почему. Он и вправду был виноват в этих событиях. Вот и Северуса он «перехватил»… — Я не… Простите, я виноват, но я правда не знаю, как это произошло. Я не хотел! — А чего ты хотел? — с искренним любопытством спросил профессор. — Я… Я знал, что найду папу. И он меня защитит. И будет любить. Как дядя Вернон любит Дадли, — мальчик почти шептал, не поднимая головы. — Гарри, — Северус присел на софу рядом с ребенком и положил ему руку плечо. — Разве ты не знаешь, что твои родители погибли? — В автокатастрофе… — Нет. Не в аварии. Они… Знаешь, уже очень поздно, у нас с тобой был тяжёлый день, и я думаю, что уже пора спасть. Пойдем, я покажу тебе комнату. Мы с тобой подробно поговорим завтра. Я только хотел уточнить. Там на улице, ты выклянчил у меня обещание не бросать тебя, помнишь? — Д-да… — А ты помнишь, что ты сказал мне в ответ на обещание? Мальчишка, поёрзав на софе, прижался к Северусу и прошептал: — Я тоже тебя не брошу. — Понимаешь… Так получилось, что мы с тобой дали друг другу нерушимые клятвы. Они называются нерушимыми, потому что человек может нарушить обещание только ценой своей жизни. Обманешь — умрешь. Мы просто обязаны быть вместе. Ну, пойдем спать. Завтра мы с тобой поедим в магазин — купить тебе вещи, и отправимся в Хогвардс, тебе нужно отдохнуть, — с этими словами мужчина встал и направился к лестнице на второй этаж, искоса поглядывая на ребёнка, идущего рядом. Тот был похож на Джеймса Поттера. Однако глаза у него были как у матери. И доверчивый взгляд зелёных глаз Лили заставлял болезненно сжиматься сердце. Что ж. Он может отомстить покойному Поттеру, да так, что тот перевернётся в гробу. Это его шанс. Как говорится: «Месть — это блюдо, которое принято есть холодным»? Прошло уже… четырнадцать лет. Будем надеяться, что за это время его месть достаточно «остыла». На втором этаже он показал мальчику ванную комнату и свою старую детскую. Отправив ребенка готовится ко сну, он вытащил палочку и стал наводить порядок в комнате, убирал пыль, просушил кровать, застелив ее свежим постельным бельем. Немного нерешительно снял с комода своего старенького потрёпанного плюшевого мишку с надорванной лапой, из которой торчал клок ваты, и одним глазом, висящим на нитке. Очевидно, он возился достаточно долго — из ванной не раздавался шум воды. Через минуту он услышал, как открылась дверь, по коридору послышался топот детских ног, и Гарри возник на пороге. Вид у него был ошеломленный. Он явно не верил в то, что и эта комната, и эта кровать — его. Глаза, обежав комнату, остановились на мишке в руках у Северуса и больше не отрывались от него. — Держи, — смущенно и неловко Снейп сунул медвежонка в руки Гарри. — Это мой старый мишка, его зовут мистер Тэдди. — Это мне?! Сп-спасибо, — мальчишка выглядел так, как будто ему подарили последнюю модель гоночной метлы. Он прямо светился от счастья. ~oOo~ Гарри всё ещё не мог поверить своей удаче. Он больше не жил с Дурслями в чулане под лестницей. Он будет жить с Северусом в этом доме или в школе, и Северус его не бросит. У него есть своя комната, и ему подарили мишку. Ну и что, что старого, Дадли жалел поделиться с Гарри даже сломанными игрушками, а Северус уже совсем взрослый, значит мишка тоже взрослый. Поэтому он так выглядит. Часто моргая, чтобы скрыть слёзы, он переоделся в футболку, которая служила ему пижамой, снял ботинки и аккуратно вложил в них носки. Покосившись, он увидел, что Снейп, хотя и сохранял каменное выражение лица, всё же приподнял правый уголок рта, что мальчик расценил как знак одобрения. Потирая глаза кулаками и зевая, он забрался под одеяло и, прижимая к себе мистера Тэдди, попросил: - Расскажи мне о маме и папе. Сверерус хмыкнул, достав палочку, он указал ею на медвежонка и пробормотал что-то непонятное, после чего и глаз, и лапа оказались накрепко пришитыми. Взмахнув указкой и прошептав что-то вроде «нокс», он погасил все свечи в комнате, кроме той, что стояла в подсвечнике на тумбочке у кровати. Гарри было странно, но уютно лежать в комнате освещенной только светом свечи. А его опекун тем временем рассказывал о Хогвартсе — большом, красивом и величественном замке, в котором расположена школа магии; о том, что в школе есть четыре постоянно соперничающих Дома: Слизерин, Райвенкло, Гриффиндор и Хаффплафф. Гарри слушал о квидиче — игре, где летают на метлах; о магах и магглах; о кентаврах и единорогах, обитающих в страшном и опасном Запретном лесу; о магглорожденной волшебнице с зелеными глазами — Лили Эванс. Голос Северуса, мягкий, напевно-мечтательный, журчал, погружая в транс, однако Гарри никак не мог заснуть, одна только мысль о том, что ему впервые в жизни рассказывают сказку на ночь, прогоняла сон напрочь. Он готов был не спать всю ночь и наслаждаться каждым выпавшим ему мгновением счастья. Он боялся заснуть и проснуться у себя в чулане. Однако усталость взяла свое, и мальчик, наконец, заснул, слыша сквозь сон, как опекун встал с кровати, шепнул «нокс» и тихо вышел из комнаты. ~oOo~ Гарри проснулся и пошел в ванную попить, однако, открыв дверь, понял, что оказался в доме тёти. Испуганно обернувшись, увидел свой чулан и… с громким всхлипом проснулся весь в холодном поту, дрожа страха. Больше всего ему хотелось увидеть Северуса и убедиться, что он действительно забрал его от родственников. Навсегда. Хотелось увериться, что сейчас-то он не спит. Гарри встал с кровати, крепко прижимая к себе медвежонка и сдерживая дрожь от волнения, подошёл к двери. Коснувшись дверной ручки, он замер в нерешительности, а потом, закусив губу, резко распахнул дверь и даже обмер от облегчения — и коридор, и его спальня не изменились. Гарри уже хотел закрыть дверь и вернуться в кровать, пока та не исчезла, но ему послышались голоса. Интересно, разве в доме есть еще кто-нибудь? От сквозняка, ощутимо тянувшего по босым ступням, кожа мгновенно покрылась мурашками. Гарри, решившись, проскользнул в дверь и направился к лестнице на первый этаж. По привычке не потревожить родственников, стараясь вести себя как можно тише, мальчик беззвучно подошел к лестнице. Голоса стали звучать отчетливее, так что можно было понять — в комнате ругались. Чувствуя себя всё более неуверенно и не зная, чем может обернуться для него раздражение опекуна, он замер на верхней ступеньке. Голоса Северуса было почти не слышно, второй голос звучал громко и раздраженно, а третий был мягким и спокойным. Но именно от слов, произнесенных этим доброжелательным голосом, Гарри стало так плохо, что ему казалось: в животе у него большой кусок льда, и к горлу подкатила желчь, в ушах зазвенело. А когда он немного успокоился, то услышал, как голоса прощаются. Злой голос напоследок напомнил, что он в отличие от Альбуса ни на кнат не доверяет Северусу Снейпу, и, будь его воля, рискнул бы вернуть мальчишку обратно к родственникам, рыкнув напоследок: — Запомни Снейп, я с тебя глаз не спущу, стоит тебе только… — Я помню, — хмыкнул другой, — постоянная бдительность? Вот и иди… бди. Мальчик всё так же тихо вернулся к себе в комнату и забрался под одеяло. Через несколько минут на лестнице раздались шаги, дверь в спальню мальчика приоткрылась, и Северус шёпотом спросил: — Гарри, ты спишь? — Нет, — так же тихо ответил мальчик, — мне приснился сон…Я проснулся, хотел попить… Открыл дверь, а там дом дяди и тёти. Я обернулся, а там чулан… Можно… Можно я лягу с тобой? — Может быть, я просто посижу с тобой? — вздохнул Снейп. — А если опять?.. — Сейчас я дам тебе выпить пару зелий и обещаю, что тебе не приснится ничего плохого. — Мужчина вытащил из кармана и поставил на тумбочку два флакончика и баночку, похожую на те, в которых тетя Петуния покупала кремы для лица. Северус взмахом палочки призвал из кухни стакан с водой. — Здорово, а что еще может эта деревяшка? — Эта деревяшка называется волшебной палочкой, она может только то, что умеешь ты. Палочка — инструмент, как вилка, ложка, нож или… молоток. В умелых руках может многое, а в неумелых просто кусок дерева, — проворчал Северус, накапав в стакан десять капель из флакончика вязкой с лиловой… жидкостью. — Выпей. Лучше всего залпом. Вот молодец, а теперь, выпей это. Гарри, все еще морщась от горького вкуса первой порции, недоверчиво покосился на то, как четверть второго флакончика отправляется в стакан, спросил: — А от чего эта микстура? — Это зелье. Легкое снотворное и успокаивающее… — немного нерешительно помолчав, Северус продолжил: — я уже говорил тебе, что есть люди, которым ты… не безразличен? Мальчик только молча кивнул. — Твоя судьба интересует многих, это верно, но не обязательно главной заботой этих людей является твоё счастье. Часть людей хочет вырастить из тебя сильного волшебника, этакого эпического героя, часть жаждет твоей смерти, а некоторым просто будет интересно пообщаться со знаменитостью. —Зна-а… — Да. Ты очень знаменит среди волшебников. Поэтому, я думаю, что Гарри Поттеру придется на время исчезнуть. И эти зелья помогут нам. В баночке мазь, которая поможет замаскировать твой шрам, а здесь, — сказал он, приподнимая стакан, — зелье, от которого твои волосы вырастут за ночь и станут более послушными. Мальчик молча выпил второе зелье, его запах напоминал о микстуре от кашля, которой тётя частенько поила Дадли, это был запах аниса. Гарри не стал спрашивать, чего от него ожидает Северус. Закрыв глаза, погрузившись в дрему, засыпая, он знал, что не одинок, в этой комнате с ним тот, кто прогонит кошмары. ~oOo~ Позже Гарри иногда задумывался, догадывался ли Северус о том, что в тот вечер он, Гарри, подслушал разговор Снейпа, Альбуса Дамблдора и Аластора Хмури. Северус ничем не дал понять, что подозревает об этом, а Гарри ни словом не обмолвился о услышанном. Просто с этого момента Гарри глубоко и на всю жизнь возненавидел Альбуса Дамблдора. Человека, распоряжавшегося его жизнью по своему усмотрению. Человека, который имел власть над Северусом. Много лет спустя Гарри пришёл к выводу, что частично его догадки были полностью ошибочными, частично верными. С тех пор он избегал прямых контактов глаза в глаза, и только в четырнадцать лет, освоив средства ментальной защиты, Гарри Поттер приобрел свой ставший знаменитым открытый, наивно-доверчивый взгляд. А сейчас, в свои без малого шесть лет, знал, что должен защитить свой разум от волшебства или от гипноза. (Тётя и дядя, мечтая сделать его «нормальным ребенком», оплатили несколько сеансов гипнотерапии). Гарри не очень ясно расслышал, а половины услышанного не понял, но суть беседы была такова: Альбус Дамблдор не просто так отдал Гарри на воспитание к родственникам. Он знал, что они не будут любить мальчика, а несколько вовремя брошенных намеков и умелое внушение дали свои плоды — отношение родственников было именно тем, что нужно: не бьют, но не любят, не хвалят и постоянно унижают. Мальчику несколько раз послышалось, имя миссис Фигг… «Помогала… контролировать… Память...» В ушах шумело. Конечно, эта клятва серьезно осложнила планы. Дамблдор высказал Северусу надежду, что Гарри вскоре выберет другую семью, ему будет предоставлен выбор. «Северус, мальчик мой, ты понимаешь, что Гарри будет лучше в любой другой семье, надо чтобы он как можно быстрее освободил тебя от клятвы, ведь ваша клятва взаимна, как я понял?» Даже под влиянием легкого сонного и успокоительного зелья Гарри трясло от ненависти к человеку, который говорил таким мягким доброжелательным голосом. Он испытывал ненависть настолько сильную, что от нее сводило живот и во рту становилось горько от желчи. На фоне этих чувств он почти равнодушно вспоминал второго человека, который угрожал Северусу тюрьмой. Мальчик понимал, что он был нужен Альбусу Дамблдору и совершенно не нужен Северусу Снейпу, но пока они со Снейпом вместе — они в безопасности. ~oOo~ То ли оттого, что прошлый день был перенасыщен событиями и эмоциями, и Гарри поздно лёг спать, то ли оттого, что он пил на кануне снотворное, но утром мальчик не смог проснулся сам. Ему не хотелось открывать глаза, было так хорошо… снилось, что он нашел свою семью. Эта семья состоит из немного мрачного, но такого надежного и доброго отца… Снилось, что у него своя комната и папа его будит потому, что пора… — Пора вставать, — тихие слова и прикосновение руки к плечу. — Если через десять минут не спустишься на кухню, то останешься без завтрака. И умойся. Гарри почувствовал запах кофе. Он открыл глаза и увидел, что спал, крепко обнимая медвежонка. Быстро вскочив и одевшись, мальчик умылся, с трудом сдержав удивленный возглас, когда увидел в зеркале длинные как у девчонки волосы, которые, как он быстро определил, отросли ниже лопаток, и скатился на первый этаж подобно снежной лавине. Его опекун отложил газету, которую просматривал. — Причешись, — Гарри по привычке попытался сделать это рукой, но только еще сильнее спутал непривычно длинные волосы. — Не веди себя как дикарь. Призвав взмахом палочки расческу, мужчина поманил мальчика к себе и, развернув спиной, начал осторожно расчесывать волосы, начиная с кончиков. Это было приятно. — Сегодня я помогу тебе, но с завтрашнего дня ты сам будешь следить за собой. Ясно? — Угу. — Не угу, а «ясно, сэр». — Ясно, сэр. — Прекрасно, — Гарри почувствовал, как его волосы были ловко стянуты в хвост и перевязаны шнурком. — Садись за стол и не двигайся. Вынув из кармана давешнюю баночку с кремом, мужчина кончиками пальцев зачерпнул немного прозрачной беловатой субстанции и аккуратно нанес на лоб Гарри, тщательно втирая в кожу. — Пока ты завтракаешь, зелье высохнет и примет оттенок твоей кожи, полностью скрыв шрам. Эта маска держится ровно неделю. В следующее воскресенье тебе надо будет снова нанести грим, — объясняя это, Снейп вымыл руки, налил ребенку стакан молока из пакета, купленного утром в Лондоне, куда он успел аппарировать за покупками. Гарри ел сдобные булочки, запивая их молоком, и слушал планы на сегодняшний день. Сначала они направляются в Лондон, оттуда в деревню Хогсмит, а затем их доставят в Хогватрс. — И кто научил тебя утираться руками? Если у тебя нет носового платка, попроси салфетку. Мальчик завтракал, разглядывая маленькую и неуютную кухню. Вообще дом выглядел заброшенным, но Северус вчера объяснял, что большую часть года живет в школе, где работает. Несмотря на яркое солнце, вид из окна глаз не радовал. Гарри отметил, что мужчина выглядит уставшим и раздраженным, возможно он не выспался; опыт общения с родственниками приучил Поттера вести себя тихо и не задавать вопросов. И всё же вопросы были, их было так много, что он не мог выбрать, какой задать первым. Наконец, допив молоко и вытерев губы салфеткой, Гарри уже собрался было спросить… — Наелся? Тогда поговорим о том, как нам быть, — Снейп говорил, стараясь не смотреть на мальчика и предпочитая заниматься посудой и уборкой стола. — Я уже говорил, что ты довольно известен среди волшебников, если хочешь остаться со мной, то тебе придется сменить имя… Имя можно изменить на Генрих, сокращенно Гарри, а фамилию я предлагаю взять… — Снейп, — зеленые глаза в упор решительно смотрели в черные. — Доу, Генрих Доу. — Ты же будешь моим папой? Значит, у меня должна быть твоя фамилия, — упрямо заявил мальчишка. — Пойми, я тебя не усыновляю, я буду твоим опекуном, как раньше ими были твои родственники. — Нет. — Да! Не хочешь Доу, выбери любую другую фамилию. — Мне нравится Снейп, — мальчишка был настроен решительно. В кухне повисла напряженная тишина, две пары глаз упорно смотрели друг на друга. Наконец мужчина усмехнулся и сказал: — Мистер Поттер, если вы не будете слушаться, я сочту, что свободен от своего слова. Мальчик отвел взгляд и вздохнул, признавая поражение. Усмешка на лице Северуса стала еще шире, но это ничуть не отразилось в его голосе, когда он велел собираться в дорогу. На софе в гостиной, Гарри ждал сюрприз — все его вещи, захваченные из дома, были уложены в детский рюкзачок. Сбегав на второй этаж за мистером Тедди, мальчик надел рюкзак и вышел на улицу, вцепившись в рукав своего опекуна.
Люциус Малфой: Руфус Скримджер Меня фик заинтересовал. При всей аушности, он такой нежный Не хватает последнее время чего-нибудь такого успокаивающе- уютного. Да, там могу еще появиться я... Вот тогда посмотрим
Руфус Скримджер: Люциус Малфой Милорд, как же без вашего участия :) Спасибо за отзыв.
Руфус Скримджер: Жду тапков, сандалий и босоножек... Можно валенки Глава третья, в которой Гарри путешествует, знакомится с британским магическим сообществом и совершает покупки Гарри торопливо шел по залитой ярким апрельским солнцем улице, с трудом успевая за взрослым. Обычно если он шел куда-нибудь, то в сопровождении членов своей семьи («бывшей семьи», — добавил внутренний голос), его тётя и дядя никогда не ходили настолько быстро. Мальчик, несмотря на спешку, попытался заглянуть в лицо опекуна, и ему показалось, что там застыло выражение мрачной решимости. Так, в напряженном молчании, они прошли улицу насквозь и вышли к заросшему оврагу, на дне которого, судя по густой зелени и журчанию, тек ручей или речушка. Вниз вела старая деревянная лестница, выглядящая гнилой, готовой рассыпаться при малейшей нагрузке, с расшатанными перилами. При мысли о необходимости спуститься по этой трухлявой развалюхе, ребенок остановился, побледнев. Северус заметил, что мальчик остановился, посмотрел на него, молча подхватил на руки с таким выражением лица, какое Гарри видел только в приемной у стоматолога, куда тетя Петуния возила его за компанию с Дадли, и быстро спустился по лестнице вниз. Там, скрывшись от любопытных взглядов в густых зарослях, он посадил Гарри на бревно и вскинул к небу волшебную палочку. Мальчик молча сидел на бревне, прижимая к себе медвежонка и совершенно не понимая, что же они здесь делают — заговаривать с Северусом он не решался, слишком крепко у того были сжаты губы, слишком напряженный взгляд и резкие движения. Наверное, поэтому он чуть не упал, когда из кустов выпрыгнул и остановился… автобус Позже, вспоминая этот день, Гарри был вынужден признать, что многое забыл, а многое у него перепуталось. Год спустя Гарри удивлялся, почему гоблины в Гринготсе в этот раз не угощали его какао, и почему он считал, что Диагон аллея открывается из кафе-мороженого Флориана Фортескью. Автобус с кроватями мальчика удивил, странный интерьер «Дырявого котла» — немного напугал, а Диагон аллея оглушила его разнообразием звуков, видов и запахов. Они прошли мимо зоомагазина. — Фамильяры, — бросил Снейп. Миновали аптеку и лавки, торгующие котлами, телескопами, одеждой, книгами и множеством всяких непонятных вещей. Напротив одной из витрин Северус замедлил свой стремительный шаг, Гарри успел разглядеть внутри манекенов, увешанных разнообразной одеждой, но, покосившись на своего подопечного, мужчина ускорил шаги. Вскоре они подошли к ослепительно белому зданию, возвышавшемуся над окружающими лавчонками. Возле полированных бронзовых дверей в пурпурно-золотой ливрее стоял… — Это гоблин, — буркнул профессор остановившемуся от удивления ребенку, — и они совершенно безопасны для нас, если мы не собираемся грабить банк. Они взошли вверх по белым мраморным ступеням к гоблину-швейцару. Тот, возможно услышав последние слова Северуса, кинул на того неприязненный взгляд, потом посмотрел на ошарашенного Гарри, и его смуглое лицо разгладилось. Несмотря на то, что подбородок гоблина украшала бородка, он был выше мальчика всего лишь на голову. Когда они подошли ближе, гоблин распахнул перед ними дверь и поклонился. Теперь посетители оказались перед вторыми, внутренними, дверями, на сей раз серебряными. Миновав которые, они вошли в огромный мраморный зал, разделенный стойкой, за которой сидело множество занятых гоблинов. Гарри только и успевал крутить головой, вот мимо проехала тележка, нагруженная яркими сверкающими камнями, наверное, драгоценными, вот взвешивают какие-то перья, передаются из рук в руки золотые и серебреные монеты. И все это записывается в огромные книжищи, с помощью обычных гусиных перьев. Потом Северус беседовал о чем-то с гоблином за стойкой, и вскоре они уже сидели в тележке, с головокружительной скоростью направляясь в таинственные недра банка. Головокружительная поездка туда, не менее головокружительная обратно, и вот они уже стоят на залитых солнцем белых мраморных ступенях банка. Гарри немного пошатывает, кружится голова, но весь его раскрасневшийся растрепанный вид говорит о счастье, в то время как поджатые губы и неприязненно-замкнутое выражение лица мужчины рядом с ним указывает на его недовольство. ~oOo~ Следующее, чем они занимаются – это тратят взятые в сейфе деньги. За время поездки Северус объяснил мальчику, что маги не пользуются бумажными «маггловскими» деньгами. У них в ходу золотые галлеоны, серебряные сикли и бронзовые кнаты. Хотя мальчишка почти всё пропустил мимо ушей. Конечно, аттракцион века «гоблинские горки». В аптеке ребенку было бы откровенно скучно, если бы не огромное количество заспиртованных и засушенных ингредиентов самой причудливой формы и вида. Следующим они посетили ателье Лидии Тропс, которая в прошлом году окончила Хогвартс. Лилия еще не успела приобрести известности, и цены у неё были на порядок ниже, чем у других магов-портных. Но в качестве и добросовестности ее работы Северус не сомневался, к тому же ей были нужны деньги, она оплачивала обучение брата, который учился на пятом курсе в Хогвартсе. Мальчишка расплылся в совершенно идиотской улыбке и смог только удивлённо пискнуть, восторженно наблюдая, как мерная лента сама его обмеряет: — У меня будет своя одежда, — произнёс Гарри, заставив Северуса страдальчески закатить глаза, а Лидия, которая, отослав помощницу, сама обслуживала своего бывшего декана, закусила губу в попытке скрыть улыбку. Бывший декан договорился с мисс Тропс, что готовые вещи пришлют совой. Слава богу, девчонка не стала расспрашивать его о непонятно откуда появившемся подопечном. Да это вам не Хафплафф и не Гриффиндор, можно не сомневаться, что она постарается всё выяснить сама. Когда они вышли из ателье, голова просто раскалывалась от боли, стоило только посмотреть на источник его проблем. Новых проблем. Как будто старых ему было мало. Причина его мук приплясывала рядом. Поттер. С того момента как он познакомился с его отцом, эта фамилия стала синонимом неприятностей. Мальчишка подергал его за рукав мантии и смущенно пробормотал в ухо склонившемуся Снейпу, что ему надо… Северус со вздохом прикинул, что время клонится к обеду, и отвел его в кафе-мороженое Флориана Фортескью. В кафе было малолюдно, они заняли уютный столик в углу. Когда им принесли заказ, Северус внезапно ощутил, что теплая волна магии смывает мучавшую его мигрень. Колокольчик звякнул, и он услышал захлёбывающийся от нетерпения голос: — Па, мам, а еще я хочу ванильное мороженное с шоколадной крошкой и клубничным вареньем! – внутренне содрогнувшись, он поднял взгляд и увидел вошедшую в кафе семью. Муж, жена и мальчик – ровесник Поттера. Мужчина, оглядев зал, уже увидел его, и несчастному профессору пришлось встать, приветствуя знакомых. — Добрый день, мистер и миссис Малфой, Драко. Женщина, блондинка с золотистыми волосами и теплым взглядом синих глаз, сдержано улыбаясь, протянула профессору руку для поцелуя. Мужчина, тоже блондин, но с серебристыми волосами и серыми глазами, внимательно посмотрев на Гарри, спросил: — Позволишь нам присоединиться? — Конечно, присаживайтесь. Позвольте представить вам моего подопечного — мистера Генриха Доу. Генрих поздоровайся с миссис и мистером Малфой и их сыном Драко. — Доу? — мужчина с нескрываемой иронией вопросительно приподнял бровь. — Доу, — твердо ответил профессор Снейп, уверенно глядя в серые глаза собеседника. — Он маг. Сирота. Сбежал из приюта. Гарри поздоровался со взрослыми и робко улыбнулся мальчику, который в ответ заулыбался и сказал: — Привет, тебе тоже нравится ванильное мороженное? Дети увлеклись болтовнёй, разговаривал в основном Драко, а Гарри внимал ему с широко раскрытыми глазами, доверчиво впитывая всю вываленную младшим Малфоем информацию. О поместье (знаешь, какое большое и сад та-акой огромный, там так здорово играть), о квидиче и мётлах (папа обещал купить мне метлу, если я буду хорошо себя вести и учиться, а мама сказала, что я целых два месяца был «идеальным ребёнком»), о сладостях (у меня целая коллекция вкладышей из шоколадушек, три Мерлина, пять Дамбалдоров и ни одной Морганы, давай меняться), о магии (так хотел летать, что сел на папину трость, и она взлетела, и я здорово стукнулся головой о потолок и рухнул на пол, пришлось лечить перелом руки, но всё равно летать так здорово, а что ты уже колдовал?). Северус же подвергся форменному допросу. Нет, конечно, всё было в рамках приличий и очень даже походило на любезную светскую беседу. О жизни, о работе, об исследованиях Северуса, сплетни из жизни знакомых или известных людей, вспоминали какие-то школьные проказы и проблемы, упомянули о каком-то Фадже. Однако при все этом Люциус Малфой с умелой помощью Нарциссы, сумел выпытать из отнекивающегося и запирающегося Северуса Снейпа всю историю. О сироте из приюта, которого довели до того, что он сумел связать клятвой взрослого мага, пока тот неумело пытался успокоить рыдающего ребёнка. — Да, Северус, и что же ты собираешься делать? — сочувственно спросил Люциус, безуспешно пытаясь скрыть усмешку бокалом вина. В то время как Нарцисса, наконец, обратила на них внимание, оба мальчика успели перемазаться, да так что у Драко на носу появились веснушки из шоколада, а у Гарри усы от какао. Вздохнув миссис Малфой достала зеркальце и дала детям полюбоваться на это безобразие, а потом выдав каждому по салфетке, попросила их доказать примером, что они взрослые и воспитанные люди, которым ведомы правила поведения за столом. — Постараюсь найти семью, которая согласится принять мальчика на воспитание, — вздохнул Северус, и добавил, — а также убедить его в том, что там ему будет лучше. — А почему Доу? — стараясь не показать заинтересованности, спросил Малфой, — или его прическа… — Мистер Малфой, — не скрывая иронии, ответил профессор Снейп, — мне он известен под этим именем. Может быть, у его и есть права на более… звучное имя, но согласитесь, мне не с руки привлекать внимание к этому ребенку. Потому что его или кто-то явно стремился спрятать как можно дальше от заботы министерства, или же забота министерства выразилась в том, что его пристроили в приют. А прическа… Не важно является ли он последним или первым в роду, он — глава рода и имеет право на длинные волосы. Прислушавшись к беседе Нарциссы и детей, оба мужчины поняли, что Гарри и Северус уже приглашены на летние каникулы в поместье, потому что детям нужна компания, а бедный мальчик, живя с магглами, конечно же, не мог научиться хорошим манерам и страдал от их жестокости и черствости, а Драко очень застенчивый и робкий ребенок, которому требуется товарищ для игр. Летом в саду детям будет так хорошо, и Северус сможет заготовить несколько редких видов трав для зелий. К тому же он поможет Нарциссе с приготовлением лечебных зелий для спины Люциуса. — И всем будет только хорошо, — глаза миссис Малфой сияли, на порозовевших щеках играли ямочки. В конце концов, семейство Малфоев и Северус с Гарри попрощались перед камином в глубине кафе. Мальчишки обменялись торжественными обещаниями писать друг другу письма, и Гарри с удивлением в очередной раз за сегодняшний день увидел чудо: из горшочка на каминной полке зачерпывается горсть порошка, и, четко выговорив название своего поместья, семья Драко исчезает в позеленевшем пламени камина. ~oOo~ События этого дня закружили Гарри в вихре красок, впечатлений, эмоций. Впечатления, сменяясь одно другим, просто погребли его под своей лавиной. Диагон аллея была… волшебной?.. посещение банка - сказочным приключением, покупки, сделанные для него Северусом, создавали настроение праздника, а посещение кафе-мороженого было… Мальчик просто не мог описать, что чувствует, счастье переполняло его, казалось, что от радости он готов взлететь в воздух, как воздушный шарик. Лишь одно обстоятельство омрачало радость этого дня. Лицо его опекуна. Напряженное, с крепко сжатыми губами лицо, кривившееся в мученической гримасе. Гарри хотелось увидеть на нём улыбку. Именно об этом он думал, пока Северус делал заказ официанту. А потом к ним присоединились знакомые Северуса с сыном. Дурсли обычно старались спрятать Гарри от гостей, друзей же среди ровесников у него не было, потому что Дадли, сын тети Петунии, настраивал всех ребят против кузена. Мальчик не знал, что делать и как себя вести, но Снейп спокойно представил своего подопечного друзьям, а их сын был не против общения. Драко казался таким знающим и опытным. Он болтал обо всем: о том, что он обожает сладости и ненавидит спаржу, об уроках которые нравятся и нет, о метлах на которых можно летать и других увлечениях. Когда к разговору мальчиков присоединилась миссис Малфой, Гарри уже знал почти всё о Поместье, его садах, об озере, о том, что Драко жаждет получить метлу, которая гораздо интереснее велосипеда. Драко сочувствовал Гарри, который жил в приюте у магглов, но, узнав, что Гарри едет в Хогвартс, он совершенно забыл о своём покровительственном тоне, и стало ясно: он завидует. А, услышав, что Гарри смог применить магию для принесения Нерушимой клятвы, он совсем сник и признался, что у него вышло только удержаться в воздухе при падении с яблони, да призывать вещи. Иногда. Его мама, посмеиваясь, шепнула, что Драко бредит школой и ждет не дождется покупки волшебной палочки, а пока зачитал до дыр «Историю Хогвартса». К десерту Гарри успел пообещать писать письма и понял, что у него впервые в жизни появился друг. Драко с родителями отправились к себе домой прямо через камин в кафе. Зрелище было удивительное, но в то же время успокаивающее. Потому что следом за Малфоями в горящий камин вошли они со Снейпом. Вышли уже из камина в «Трех мётлах» - трактирчике в магической деревне, как объяснил Северус. Гарри, буквально вывалившись из камина на пол, привлёк к себе внимание всех сидящих в общей зале, большинством из которых были подростки в одинаковых форменных мантиях. А когда вслед за ним из камина вышел мужчина, в зале повисла тишина. Поприветствовав женщину за стойкой, Северус спокойно помог Гарри подняться, вычистил одежду взмахом палочки и вышел на улицу, отсекая дверью взволнованный гул. Магическая деревня была похожа одновременно и на обычную английскую деревушку, и на Диагон аллею. Гарри запомнилась скамейка, обычная скамейка, какие можно встретить везде. На ней сидела пожилая ведьма, одной рукой она придерживала корзину с вязанием, а второй - держала за рукав гоблина, с которым вела яростную перепалку. Мимо, следом за девочкой, летящей верхом на метле в трёх шагах от земли, пробежала стайка ребят лет четырех-пяти, они выкрикивали ей советы и спорили, чья очередь кататься. Желание крутить головой во все стороны из опасения пропустить что-нибудь интересное постепенно сменилось усталостью и апатией. Ноги стали заплетаться. Снейп, сдерживая привычный для него стремительный шаг, постоянно оглядывался, подгоняя, но когда они вышли на дорогу из деревни, вздохнув, взял Гарри на руки, и вскоре мальчик задремал. Гарри проснулся, когда Северус вошел в холл Хогварса, и, встряхнув, поставил его на ноги. Широко раскрытыми глазами он оглядывал холл, рассматривая встреченных детей. Снейп, не говоря ни слова, направился вглубь. Пройдя по казавшимся Гарри бесконечными коридорам и лестницам, он, наконец, пришел к дверям своего нового дома.
Мия: Как мне этот фик нравитсья!
Руфус Скримджер: Мия Очень приятно, что он вам нравится. Постараюсь не разочаровать.
Брунгильда: История нравится мне все больше и больше :) Даже обидно, что все не так было Вот пара валенок: Северус же подвергся форменному допросу — Постараюсь найти семью, которая согласиться принять
Руфус Скримджер: Cпасибо, поймала валенки, и все исправила
Люциус Малфой: Руфус Скримджер Я себе пока нравлюсь Недурственно получаюсь и в характере. Так держать
Руфус Скримджер: Люциус Малфой ДА? Спасибо Очень утешает такое мнение. А мне вот были претензии, что де Малфой старший должен был немедленно (не наведя стравок, не попытавшись узнать о ребенке) должен был сразу же начать игру со Снейпом
Люциус Малфой: Руфус Скримджер Это наглая клевета! Потом, игра со Снейпом... Наивные люди, пусть сами для начала попробуют Мы друг друга слишком хорошо знаем, и в этом обстоятельстве есть свои минусы :)
Руфус Скримджер: Люциус Малфой Ну, плюсы тоже имеются
Руфус Скримджер: Прошу прощения, но выкладываю только первую часть. ПОВ Гарри. (Сней на правке) Глава четвертая. Новый дом, новая жизнь (часть 1) Прошло уже больше месяца с того дня, как он поселился в Хогвартсе, первые две недели были особенно трудными. В тот же вечер к ним пришел в гости старик с ласковым голосом и голубыми глазами. Старика звали Альбус Дамблдор, он был директором школы. Дамблдор печально смотрел из-под странных очков половинок каялся в том, что отправил мальчика к родственникам, что не знал, как ему живется. Просил прощения. Гарри, опустив голову, разглядывал подол мантии старого мага, сплошь вышитый звездами и полумесяцами. Казалось, рисунки живут своей жизнью. Лучше думать об этом. Мальчик не решался посмотреть в глаза старику и обвинить его во лжи. Хотя очень хотелось. Гарри узнал этот мягкий голос и боялся оставаться один. А Северусу нужно было вести уроки, консультировать студентов перед экзаменами, проверять домашние задания и следить за отработками, не говоря уже о его обязанностях главы Дома Слизерин и о том, что именно он пополнял запасы лечебных зелий для школьного госпиталя. Одним словом обычно в свои комнаты он возвращался поздно, очень поздно — особенно если патрулировал школьные коридоры в поисках нарушителей дисциплины. И все это время Гарри предстояло провести одному. Директор, ласково улыбаясь, предложил Гарри поселиться в южной башне — там солнечно, прекрасный вид из окна, рядом находятся покои мадам Макгонагал и Помфи – школьного колдомедика. Однако мальчик вцепился в локоть своего опекуна и отказался покинуть профессора Снейпа, который не мог оставить студентов своего Дома. Первые три для Гарри провел в покоях профессора. Если не считать визита к мадам Помфи. Колдоведьма осмотрела его, используя волшебную палочку, и написала на бумажке названия нескольких зелий, которые надо было пить до конца мая. Он видел Северуса только поздно вечером. Северус и директор приставили к мальчику Плютти – домового эльфа, которому поручили приглядывать за ним. Плютти приносила еду, убирала в комнате и смотрела, чтобы с Гарри ничего не приключилось. Северус объявил, что поскольку он не может водить Гарри каждый день в школу в Хогсмите и не может оставлять мальчика в начальной школе на всю неделю, если только Гарри не передумал, нет? Жаль. Так вот, если нельзя отдать его в школу в деревне, то его образованием он займется сам. Северус выяснил, что Гарри немного умеет читать, писать и считать. После этого профессор составил расписание, список учебной литературы и порядок её прочтения. Профессор Снейп договорился с библиотекаршей мадам Пингс и несколькими студентами своего Дома, что они помогут Гарри в учебе. Шестикурсник Джеральд Фортескью и четверокурсница Лиза МакДугал не готовились к С.О.В. и Т.Р.И.Т.Н. Они, как и их декан, были вполне уверены в том, что успешно сдадут экзамены, а лишние деньги студентам были крайне нужны. Поскольку Гарри всё ещё боялся надолго оставаться один, то Лиза и Джер стали после занятий приводить его в общую гостиную факультета. Не выспавшийся и злой Снейп обычно будил его очень рано, чтобы успеть накормить завтраком и отвести в библиотеку до начала утренних занятий. Потом профессор отправлялся на общую трапезу в большой зал, а Гарри дожидался прихода мадам Пинс. Всю первую половину дня, пока Северус был на занятиях, Гарри проводил в библиотеке. Он учился писать птичьими перьями, которые надо уметь очинить, да и писать приходилось не на бумаге, а на пергамене или на папирусе. Первое время из-под пера у Гарри выходили жуткие каракули, сплошь залитые кляксами. Эту проблему решил Северус. Он приобрел для Гарри прописи, которые отображали только идеально выписанную букву. А когда пришло письмо от Драко, написанное красивым, аккуратным почерком, Снейп язвительно спросил, не будет ли стыдно мистеру Поттеру продемонстрировать свое невежество перед приятелем? Через две недели к Драко Малфою сова отнесла письмо, написанное чуть ли не каллиграфическим почерком. В расписании уроков были: — английский язык, устный и письменный (правила правописания и английская литература, магическая и магловская) — занятия с Северусом и мадам Пингс; — математика (арифметика и геометрия) — мадам Пингс и Джеральд Фортескью; — латынь (устно и письменно) — мадам Пингс и Джеральд Фортескью; — история (магии) — Северус; — история Британии и мира — Мадам Пингс и Лиза МакДугал. За прошедший месяц мальчик возненавидел свою фамилию. «Мистер Поттер» в устах Северуса Снейпа означало большие неприятности для Гарри. Профессор ни разу не перепутал обращение: когда они были наедине, он ругал «мистера Поттера» и крайне редко и скупо хвалил «Гарри», при посторонних же он обращался к мальчику как к мистеру Генриху Доу. Для мистера Поттера самым мягким ругательством было: «Глупый мальчишка, страдающий размягчением мозгов». Ему сообщали, что он похожий на отца, ограниченный и упёртый идиот, который считает, что голова ему дана для того, чтобы в неё есть и носить на ней шапку, что между ушами у него пустота, в которой свищет ветер, что он болен умственным запором, компенсируемым недержанием речи. Каждый вечер, каким бы ни был уставшим, Северус проверял выполнение заданий. После разговора о планах на лето на стол Гарри лег довольно увесистый фолиант «Волшебные травы и грибы. 1001 полезное растение». И вскользь было замечено, что профессор собирается заняться научными исследованиями и сбором ингредиентов для зелий: — Ты можешь, конечно, просто не мешать мне и не путаться под ногами, а можешь помочь… — сказано было безразличным тоном, и вечером Гарри не задали ни одного вопроса по содержимому книги. Вначале мальчик решил, что это даёт ему возможность не заниматься конспектированием ещё одного фолианта, однако, подумав, он понял, что гораздо интереснее было бы собирать травы вместе с Северусом, чем сидеть одному в подземельях. Обычно все преподаватели от мадам Пингс до студентов Слизерина всегда старались разъяснять непонятный вопрос от и до. Кроме Северуса. Профессор Снейп на любое «что», «зачем» и «почему» первым делом отвечал: — Включи, наконец, мозги и подумай сам, где ты можешь найти ответ? Этот вопрос освещался в монографии Бедшоу, а также в справочнике Милфелда, но я бы первым делом посмотрел в Большой магической энциклопедии. Там еще в конце мелким шрифтом обычно указывается список литературы. В последнее время мадам Пингс начала вести себя подозрительно похоже на Снейпа. Она отсылала его в библиографический раздел и раздел справочной литературы. Объясняя, что умение найти нужную информацию зачастую важнее знаний в интересующем тебя вопросе. — Умение найти нужный ответ зависит от умения задать правильный вопрос, —повторяла библиотекарша. — Посмотри какая большая библиотека в Хргвартсе, не умея поставить правильного вопроса, ты будешь впустую копаться в книгах всю жизнь, а умея… Библиотекарша частенько вздыхала, глядя на Гарри, говорила, что не дело одинокому мужчине воспитывать маленького ребенка, что ему нужна заботливая женская рука. Мальчик только мрачно прожигал взглядом столешницу. Когда в конце мая его повторно осматривала школьная медиковедьма, она тоже сетовала на необходимость «женской материнской заботы», — правда, всё это шепотом выговаривалось Снейпу. Дамы Хогвартса, кажется, считали, что без их заботы Гарри и Северус пропадут. Вторую половину дня Гарри проводил в своих комнатах или в гостиной Слизерина. Готовил уроки, читал, играл. Разгуливать одному по замку ему категорически запретили – замок был полон магией и мог быть опасен для маленького ребенка. Несколько раз он пытался улизнуть от пристального внимания и исследовать замок, но каждый раз его кто-нибудь замечал и возвращал. Казалось, что нельзя шагу ступить, чтобы не быть замеченным или каким-нибудь портретом, или призраком, или домовым эльфом. Сперва слизеринцы отнеслись к Гарри насторожено. Всех снедало жгучее любопытство — откуда у их холостого декана взялся пятилетний мальчик, и кем он ему доводится. Гарри, как ему и наказывал Снейп, отвечал на все вопросы, что он сирота, сбежал из приюта у маглов. — Кем мне доводится профессор? Он мой отец, — в ставшей оглушительной тишине звоном набата раздавался писк одинокого комара. — Отец? — Ну, да. Я его усы… упап… уботцовил! — Как это? — Ну произошел не-кон-троли-руе-мый выброс маги… — Что?! Ты усыновил Снейпа! И после этой реплики раздался обманчиво мягкий голос декана: — Мистеру Доу пора спать, — Снейп запретил называть его отцом, Гарри спорил и дулся. Естественно, это заметили все студенты Дома Змеи. ~oOo~ — Ты магл? — А это важно? — Ну ты даёшь! Конечно, важно! — третьекурсница Соня Редьярд даже покраснела от волнения. — Подумай сам, кровные узы в мире магии значат очень многое. От твоей семьи зависит твоя магия. К чему ты предрасположен, а что тебе противопоказано. — Как это? — Гарри недоуменно хлопал глазами. — Ну… например возьмем некромантов. Магов жизни и смерти. Из их семей вышло немало известных целителей. Это потому, что жизнь и смерть связаны. Понимаешь? — Нет. — Целители из рода некромантов могли вытащить умирающего почти из-за грани, пока видели хоть какой-то шанс. Но иногда к ним приходил человек, во цвете лет, пышущий здоровьем, и жаловался на незначительную болезнь, вроде головной боли, а они отказывались лечить его, утверждая, что он отмечен смертью. И человек вскоре умирал. Иногда на него кирпич падал, а иногда это была болезнь или проклятие. Но люди считали виновными в смерти близких целителей из рода некромантов. — Соня, прекрати. Лучше почитай ему книжку, если ты сделала всё что задано, — лениво отозвался Леонард МакАлистер, семикурсник, староста. Часть ребят воспринимала Гарри как сына их декана. Может, и незаконного, и от гря… маглы, но сын декана — это сын декана. Они вовлекали мальчика в обсуждения школьных проказ, матчей по квидичччу или предпочтений в сладостях. Вторая часть находила появление и происхождение мальчика полными тайны, ведь сам он ничего не мог о себе рассказать. Только что его родители учились в Хогвартсе. Некоторые девчонки считали Гарри живой куклой, с которой можно играть в старшую сестру. Они расчесывали и заплетали его волосы, донимали замечаниями об аккуратности, правилах хорошего тона, поведения. И, наконец, были те, кто оставался равнодушным к Гарри, воспринимая его только как досадный мелкий репей, готовый прицепиться к их компании. ~oOo~ Сейчас у всех почти не было свободного времени — скоро экзамены. В гостиной стоял тихий напряженный гул. Первоклассники отрабатывали движения палочкой необходимые для чар или трансфигурации. — «Wingardium Lаviosa», — взмах палочкой, — «Wingardium Leiviosa». — Марша, постой, смотри в конце надо сделать вот такое движение, вроде петли, и ты постоянно произносишь заклинание не чётко. Надо говорить «Wingardium Leviosa». Вот видишь, повтори, — Соня Редьярд курирует подготовку к экзаменам первого и второго курсов Слизерина по чарам. — «Wingardium Leviosa»! — Молодец! Повтори еще 10 раз подряд. И бедная Марша с ожесточением повторяет: — Wingardium Leviosa! Wingardium Leviosa!.. — Погоди, а если использовать иглы дикобраза? — Цветы папертника можно найти… используются для… применяются в зельях… — «Accio»! — «Stupefy»! — Безоаровый камень применяется для нейтрализации большинства ядов, можно найти в… — Хэтти, ты пойдешь в Хогсмит в эти выходные? В гостиную врывается красный как флаг Гриффиндора, весь взлохмаченный Грегори Винц. С размаху швыряет шляпу в угол и шипит не хуже кошки Филча, когда ей наступят на хвост: — Старая облезлая кошка! — Эй, Грег, что случилось? — спрашивает шестикурсник Мэтью Хиггинс, капитан квидиччной команды. — Наша тренировка накрылась. Макгоналал сняла с меня 5 баллов и назначила мне взыскание с Филчем. — За что? — За драку. Этот… Они подловили меня… в общем старая кошка увидела, как всегда то, что хотела — как я пытался проклясть ее ненаглядного аврорыша. — Гадство. Ты хотя бы успел?.. На лице Винца расплывается такая широкая и счастливая улыбка, что вопрос сразу же снимается. — Гарри, не забудь прочитать и перевести к следующей неделе страницы 125—128 «Записок Цезаря». Пока мне нужен пересказ, а страницы 15—20 «Писем к Луцию» — перевод. ~oOo~ Гарри, подперев кулаками щеки, лежал на животе на пледе, болтая ногами в воздухе. Плед был расстелен на газоне в одном из внутренних двориков замка. Мальчик читал книгу о приключениях маленького волшебника по имени Ремус Плоссет. Книжка была захватывающей. Герой встречался с кентаврами, единорогами и другими магическими существами. От мудрого кентавра Харона он узнавал о свойствах трав и растений, о языке звезд и вообще многому научился. Гарри уже не удивляло то, что картинки в книжках двигаются, как и то, что они, книжки, могли разговаривать. Например, его учебник латыни. Леонард МакАлистер заглянул сегодня в библиотеку на перемене и договорился о встрече в этом уединенном дворике. Леонард клялся, что этот дворик почти никто не посещает, и даже во второй половине дня, после занятий, мальчика никто не заметит, поскольку большинство студентов будет в парке у озера. И еще он обещал сюрприз. Было тихо, только шмели жужжали, перелетая с одного розового куста на другой, легкий ветерок делал жаркий день не таким уж душным. Незаметно подкралась дремота, мальчик «клюнул» носом, потом еще раз, и вот уже его голова лежит на развороте книги. Его разбудила громкая перебранка. Голоса доносились из-за зарослей розовых кустов, и Гарри, узнав в одном из ссорящихся голос Лео, напряженно вслушивался. — А что это ты держишь в руках? — Не ваше дело, придурки. Шли бы вы… мявкать в другое место. — А нам здесь нравится. Тихо спокойно, никто не мешает. А на твое шипенье можно не обращать внимания. Тебе до звания слизеринского гада, как отсюда до Диагон аллеи пешком. Это же у вас Снейп — главный гад! А ты так, мелкий гаденыш. — Отдай. — Ой, парни, я сейчас умру, это ж детская метла. Что, МакАлистер, решил вернуться к истокам, так сказать, начать заново? — Верни метлу, — голос Лео звучит напряженно, Гарри, найдя просвет между густыми ветвями розового куста, видит, что напротив слизеринского старосты стоят трое гриффов. Один из них, рыжий, держит в руках вожделенную метлу. Детскую модель Чистомета. Метла не новая, но явно в хорошем состоянии. Мальчик сжимает в отчаянии кулаки. Если бы у него была волшебная палочка… — Ты, наконец, признал, свои достижения как врата… Дальше события движутся стремительно как гоблинская вагонетка в Гринготсе. Лео суёт руку в карман, рыжий отскакивает, двое других пытаются поднять свои палочки, в ближайшую к нему фигуру с палочкой, взбесившимся бладжером врезается Гарри. Итогом «безобразной драки», как ее определил Северус, стало то, что разъяренная МакГонагал сняла со своих по 15 баллов, с Лео 20 (за вовлечение в нее маленького ребенка), а Гарри Северус обещал назначить отработки в лаборатории и конфисковал подаренную метлу. Чистомет он пытался вернуть Лео, но тот отказался принимать подарок обратно, уверяя, что отныне это боевой трофей, честно добытый в неравном бою. Мадам Помфи, залечивая царапины, качает головой и бормочет, что им со Снейпом явно не хватает женской заботы. Декан Грифиндора все это время только недовольно поджимает губы и кивает головой, выражая свою солидарность. И не забывает яростным шепотом распекать студентов. А рыжему еще и от матери досталось! Она приехала навестить его сегодня! Как будто по заказу!
Брунгильда: Руфус Скримджер Бедный Гаррик! Замучали ребенка :) И вообще - обоим не хватает женской заботы.
Мия: Руфус Скримджер Мне очень, очень нравится вашь фик! Но не слишком много уроков для ребенка? И не слишком сложно для его возраста?
Руфус Скримджер: Мия Чесно говоря я и сама думаю, что это для ребенка сложновато. Правда :( Но поскольку я не знаю детских книг на латыни, а всё остальное, что вспомнилось было еще более сложное и фолософское, то я решила, что учителя просто дают ребенку тексты для ознакомления и перевода). А состальные дисциалины, не так уж и сложны. Главное для Северуса, чтобы накануне экзаменов ребенок не путался под ногами у школьников и взрослых. Главное - дождаться воплощения очередного гениального плана директора и можно будет вернуться к нормальной жизни.
Мия: Мне почему-то кажется, что все "гениальные" планы Дамблдора накроется большим пребольшим медным тазом (конечно же, по вине несносного Потера ) Руфус Скримджер пишет: И он не любил Джеймса Поттера даже больше, чем дядя. При этом руки Северуса Снейпа бережно обнимали, успокаивающе поглаживая пальцами одной по спине, раньше никто так Гарри не касался. Снейп все-таки очень хороший человек, хотя он этого скрывает от всех, в первую очередь- от себя. Но эти неосознанные движения...
Руфус Скримджер: Мия А может он просто боиття маленьких детей и их плача.
Руфус Скримджер: ~oOo~ Первые две недели вся школа бурлила и кипела, как котел с кипящим зельем, разбрызгивая слухи и исходя испарениями сплетен. — Вы слышали, что Снейпа видели с маленьким маглом, которого он похитил, чтобы принести в жертву для темного ритуала? — Не в жертву, а на ингредиенты, и не магл, а эльф. — Ты еще скажи домовый! — У Снейпа — маленький сын. — Незаконный… — Маглокровка... — Это сын упивающихся! — Сын самого Того-самого. — А кто-нибудь видел пацана? — Это девочка! Он принес её в жертву. — Он извращенец… — Запер ребенка в подземельях и мучает её. — Нет, он отдал мальчишку слизеринцам для пыток, я сам видел, как их староста водил ребенка к Помфи. — Это потому, что они испытывают на ней темномагические заклинания. —Куда смотрит директор? Услышав это в первый раз, Снейп скрипел зубами, второй - злился, в третий только и мог, что кисло усмехаться в учительской, слушая новую порцию слухов переданную Минервой Макгонагал. — Северус, сегодня меня посетила делегация пятикурсников моего Дома. Они абсолютно уверены, что вы пустили бедную крошку на ингредиенты в зельях, они имели в виду то, что осталось от несчастной после кровавого ритуала, - губы скорбно и неодобрительно поджаты, а в глазах скачут весёлые бесенята и голос мурлычет. — Я, конечно, уверила их, в нашей благодарности за проведенное расследование, но убедила, что даже следов темномагических ритуалов за последние 300 лет на территории замка не наблюдается. — Благодарю вас Минерва, — ничего-ничего мы тоже мурлыкать умеем, и голос у нас более бархатный. — Если бы во времена моей учебы, вы столь же убедительно разъясняли ученикам вашего Дома их заблуждения, моя жизнь была бы в четыре раза скучнее. Как минимум. Как ее передернуло. И улыбка перестала напоминать о сытой кошке. Обиделась. Ничего. Должен же он получить, наконец, моральное удовлетворение от жизни? Зато теперь можно будет спокойно заходить в учительскую хотя бы неделю. Надеюсь, она вспомнила историю о том, как Сириус Блэк убедил Поттера, что именно Снейп принес кота Джеймса в ритуальную темномагическую жертву, Северус тогда провел три дня в лазарете, а кота Хагрид нашел в камышах у озера. Благослови Мерлин и Моргана слизеринцев. Слишком многие из них знали, о последствиях недавней войны. Большинство имело неполные семьи. У части детей родители отбывали заключение в Азбакане, у других погибли. Некоторые из них считали себя слишком обязанными своему декану, за помощь в «семейных делах», а некоторые были слишком хорошо проинформированы о его прошлом… И конечно, все они умели слушать, наблюдать и сопоставлять. Именно этими умениями слизеринцев и воспользовался Северус распространяя свою… версию. Несколько слов сказанных в их присутствии, несколько фактов упомянутых при наиболее болтливых портретах, пара советов спрошенных у Кровавого барона и слизеренская гостиная пришла к единому мнению. Воспитанник профессора Снейпа не его сын, не магл, но воспитывался в приюте с младенчества — это сын магов, которые или погибли или сидят в тюрьме. Возможно, знакомых профессора. Возможно это Его сын… Про Него вообще ничего не известно, может быть министерство пыталось избавиться от Его ребенка, поэтому самым верным вариантом поведения было признано не привлекать внимания к воспитаннику декана и гасить слухи вызванные горячечным воображением гриффов. ~oOo~ Когда он смотрел на ребенка, ему хотелось найти или украсть хроноворот. И не дать себе произнести тех слов ставших клятвой, или помешать себе послушать пророчество, или никогда не встречать перспективного и амбициозного политического деятеля — лорда Волдеморта, или не слышать жаркого, возбужденного шепота Сириуса Блэка, объясняющего как пройти мимо ветвей Дракучей ивы. Каждый раз, гладя на Гарри… Доу, Северус испытывал сложный букет чувств и эмоций. Раздражение, вызванное тем, что это — сын Поттера и Лили, мальчишка бесцеремонно и нагло вторгшийся в его жизнь, заставив отказаться от намеченных планов и устоявшихся привычек. Чувство вины, от роли, которую он сыграл в жизни ребенка. Гнев на себя, за то, что снова связался с Поттерами, что снова ошибся и оказался заложником своего слова. Странное, удивленное умиление, вызванное тем, что именно его мальчишка осознанно выбрал на роль отца. Они с постоянством достойным лучшего применения ругались из-за обращения «папа». Он не хотел, такой привязанности от сына Поттера. Начни ребенок звать его «папой» и надежда, на возможность расстаться окажется такой же реальной как снег в июле. Северус старался вести себя как можно строже, быть холоднее… Однако Гарри, вопреки логике явно побаивался доброго Альбуса и не боялся злого профессора Снейпа. Он старался не мешать опекуну, вел себя тихо, но за прошедший месяц он шесть раз прибегал к нему ночью в слезах и жаловался на кошмары. Каждый раз после встреч с Альбусом… В этих случаях Гарри засыпал в кровати Северуса, обняв медвежонка, под декламацию стихов. Профессор Снейп не помнил детских сказок, но любил поэзию. С этим надо было как-то бороться – давать маленькому ребенку успокоительные зелья или зелье Сна-без-снов было неправильным и профессор, вздохнув, решил бороться с причиной кошмаров. Однажды вечером, он, освободился пораньше, что накануне экзаменов было равносильно подвигу, посадил Гарри на диван сел рядом и, испытывая неловкость, приобнял мальчика за плечи. Он начал рассказывать о том, каким мудрым, добрым и могущественным волшебником является Альбус Дамблдор, пытаясь при этом проникнуть в сознание Гарри с помощью легилименции. Реакция ребенка его удивила - пропустив мимо ушей все дифирамбы мудрости и доброте директора, Поттер испугался, услышав о могуществе и силе. С ужасом понимая, что однажды противостояние с директором кончится для мальчика новой истерикой с непредсказуемыми результатами для Северуса, он пошел на преступление. Он начал учить мальчика приемам контроля за эмоциями, входившими в раздел ментальной магии. Объясняя, что эти упражнения помогут избавиться от кошмаров и пригодятся в дальнейшем — магия очень сильно зависит от эмоционального состояния волшебника. ~oOo~ Северус Снейп пригубил кофе и поморщился, оглядывая столы факультетов. Надежды на то, что удастся избежать разговора с мадам Помфи, у него не было. Крайне неприятного разговора. — Северус, вам надо отказаться от кофе и энергетических зелий, это вредно для печени, — глаза медиковедьмы пытливо вглядываются в лицо. — Я бы не хотела заново приводить вас в порядок. Ну да, второй раз. Первый был после Азбакана. И, несмотря на благодарность за все сделанное для него, он частенько думал, что лучше бы она его тогда отравила. — Я постараюсь, — недоверчивый взгляд колдуньи, которая слишком хорошо его знает. — На каникулах я обещаю пить только слабо заваренный зеленый чай, спать не менее семи часов в день и никаких энергетических зелий. — Постарайтесь отдохнуть. Моя кузина с детьми отдыхала в прошлом году в Дувре. Они прекрасно провели время. Или можно с ней договориться и пожить во Франции, она живет в тихой магической деревушке на берегу Дордони. Там чудесно. Я уверена, отдых там понравится и вам, и Гарри. Тереза чудная женщина, она присмотрит за вами обоими. Северус обещал подумать над этим предложением и, после напоминания о необходимости посетить госпиталь после обеда, устремился прочь. И его тут же перехватила Макгоннагал, чтобы сообщить о своей троюродной племяннице, готовой сдать на полтора месяца комнаты в Эдинбурге двум молодым холостякам. И ободряюще улыбнулась ему. Ужас. С трудом избежав разговора с мадам Хутч и мисс Вектор, он стремительно скрывается в подземельях. В последнее время ему казалось, что все окружающие просто сошли с ума. Они стремились устроить его личную жизнь, намекали, что и ему и ребенку, которого он взял на воспитание требуется женская забота. Кажется, они всерьез решили его женить. Он бы предпочел вовсе пропускать завтраки в общей зале, но именно утром обычно доставлялась почта. В подземелья совы залетали крайне неохотно и только при острейшей необходимости для их хозяев доставить корреспонденцию. Так что его присутствие за преподавательским столом в Большом зале являлось вынужденной необходимостью. Он мельком видел, как две большие амбарные совы доставили Лео МакАлистеру длинный сверток, и отметил про себя, что надо будет попросить Кровавого Барона аккуратно проверить, нет ли в свертке чего-либо для прощального сюрприза гриффиндорцам. Однако сейчас его больше волновали, не матримониальные порывы окружающих в отношении себя, не больная печень и нотации Поппи, и даже, как ни странно, не младший Поттер, который добавил ему хлопот, нервотрепки и обещал подарить скорую язву желудка. Нет, больше всего главу дома Слизерин волновали два письма, полученные этим утром. Вызов на разбирательство в Визенгомот и послание от Люциуса Малфоя. Сегодня первый урок он вел у третьего курса Ровенкло и Слизерина. Обычно это предвещало спокойные два часа, когда можно немного расслабиться. Вот только не он один получил утром приглашение в Визенгамот. Алиса и Энтони Митчелл должны были прибыть на слушание их дела об опеке. На первый взгляд Алиса была совершенно спокойна, может быть немного рассеяна, но Северус понимал, что девочка в ужасе. Придется сегодня уделить ей особое внимание. Дважды объяснив процесс приготовления зелья и продиктовав список ингредиентов, профессор распечатал письмо от мистера Малфоя, бывшего старосты его факультета и члена Попечительского совета. И только. Уголок губы непроизвольно дернулся. Люциус писал, что принял все возможные меры и задействовал все связи. Напомнил о возможности получения помощи от родителей нескольких учеников Дома при рассмотрении дела, как свидетелей и поручителей. И, главное, сообщил, что сегодня прибудет в замок, чтобы обсудить все вопросы при личной встрече. Рассмотрение дела было назначено на первый же день по окончании экзаменов. И на этот раз на помощь директора можно было не рассчитывать. Более того, несколько человек, ранее обещавшие помочь сиротам, прислали сов с туманными, но твердыми отказами. Если Люциус откажет в помощи, то Митчеллам, при условии, что они будут продолжать упорствовать в своём нежелании принять опеку дяди, не останется другого выхода, кроме магловского приюта. А Митчеллы откажутся. Пять поколений семьи попадало исключительно в Гриффиндор или Ровенкло, пока шесть лет назад при аврорском рейде не погибла мать, а через полгода отца не арестовали по подозрению в сочувствии Тому-кто-не-должен-быть-назван. Джеймс Митчелл провел 3 года в Азбакане без суда, после чего был признан невиновным и умер через полгода после выхода из тюрьмы. Дети оставались на попечении бабушки со стороны отца, которая умерла этой зимой. Единственный живой родственник – кузен матери Александр О’Брайен. Аврор О’Брайен. Энтони после похорон переговорил со старшим из домовых эльфов, и теперь Александр не может ни проникнуть в дом, ни получить ключ от банковской ячейки семьи, а дети отказываются отвечать на его письма и от личных встреч с ним. Узнав об альтернативе, Северус предложил Энтони, которому оставалось чуть белее 13 месяцев до 17-летия, план по нейтрализации дядюшки. По этому плану они с сестрой не появляются дома на каникулы, а живут у друзей, а еще лучше, если кто-то из родителей их друзей или друзей отца возьмет на себя временную опеку. Если приютить сирот на каникулы соглашались почти все их знакомые, то бороться в Визенгамоте против аврора, которому благоволит сам Альбус Дамбалдор… Нашлись только Люциус да он сам. Профессор Снейп не знал мотивов Малфоя, а его мотивом стало походившее на манию стремление ни в чем не походить на главу Дома времен его учебы. В отличие от Горация Слагхорна Северус Снейп не принимал подарков от родителей или учеников, в первую очередь он заботился о своих студентах, а уж потом о репутации среди учеников и в последнюю очередь о славе доброго и справедливого педагога. Хотя о какой справедливости можно было говорить, когда его декан предпочел уволиться, стремясь, максимально дистанцироваться от учеников, часть которых которого оказалась на кладбище или в Азбакане, а часть пытается выжить во враждебно настроенном мире? Северус не допустит, чтобы его попустительством и ленью были сломаны судьбы нового поколения талантливых детей с нелегкой судьбой. К счастью урок подходит к концу, а никто так и не взорвал котел и не обварился. Северус раздает проверенные эссе. Напоминает студентам, что в следующий раз они встретятся на консультации, а после уже на экзамене. Желает всем хорошенько подготовиться к экзаменам и отпускает класс, попросив задержаться Алису Митчелл. Напомнив девочке, что в Визенгомоте они с братом будут не одни, что и он, и мистер Малфой выразили желание стать их опекунами до совершеннолетия Энтони, Северус просит ее к 19.00 подойти с братом к нему в кабинет. Та, наконец-то приободрившись, отвечает слабой улыбкой и убегает. У стола возникает эльф с запиской от Альбуса. «Северус, мальчик мой! Я был бы счастлив, если бы вы с Гарри смогли сегодня перед обедом как бы случайно оказаться в фойе. Приезжает Молли Уизли, и я надеюсь, что она сумеет найти общий язык с мальчиком. А.» Молли… Сколько же у них с Артуром детей? Кажется безумно много. Северус Снейп никогда не мог предположить, что когда-нибудь станет испытывать сочувствие к женатым и имеющим детей знакомым. Но после того, как в его жизни совершенно неожиданно появился маленький ребенок, он стал жалеть Малфоев, хотя они и утверждали, что очень хотели бы иметь еще детей. Что уж говорить об Уизли… Как же Молли справляется со своей оравой? ~oOo~ Он все-таки попал в больничное крыло. Правда, не для обследования печени, а чтобы забрать Гарри пострадавшего в межфакультетской драке. И с Молли они встретились. Невзначай. Когда она, причитая, приносила извинения за поведение своего сына. Когда он пришел в больничное крыло Гарри зыркал исподлобья на окруживших его людей и стискивал ободранными кулаками старую детскую модель Чистомета. Вокруг толпилось множество народу. Участниками драки были три игрока гриффиндорской квидиччной команды, их молодой ловец Чарли Уизли и Лео МакАлистер. Мадам Помфи занималась разбитой губой Гарри. Бил Уизли – пришел с Минервой МакГонагал как староста факультета. А также палате находилась Молли с еще одним сыном, на первый взгляд ровесником Поттера. Декан Гриффиндора яростным шепотом выговаривает, что-то своим студентам, а Лео в стороне с презрительным видом посматривает на эту сцену. Увидев своего декана, МакАлистер изменился в лице. — Лео, что случилось? — Прошу прошения, профессор Снейп, я хотел порадовать вашего воспитанника и в виде благодарности… — мальчишка покраснел. — Понимаете это моя детская метла, знакомых детей у нас нет, и мы с мамой решили подарить ее Гарри. Он так хотел… Миссис Уизли, всхлипывая, с красным расстроенным лицом переводила взгляд с Била, который не уследил за братом, на Чарли. Младший сын тихо сидел в углу и старался незаметно от матери корчить рожи братьям, которые в ответ грозили ему кулаками. Молли, отчитывая сыновей, всеми силами старалась показать, насколько она возмущена поведением Чарли. — Гарри дорогой, мне так стыдно. И Билу стыдно, и Рону тоже. И самому Чарли тоже стыдно, — гневный взгляд на виновного. — Мы так виноваты. Если Северус позволит… Гарри, мы приглашаем тебя погостить в нашем доме. Там весело, немного шумно, но весело. Мальчишка, кинув недружелюбный взгляд на Чарли, энергично замотал головой. — Спасибо, я уже повеселился. — Профессор Снейп, — Молли беспомощно оглядела палату, — я могу поговорить с вами?.. — Конечно, миссис Уизли, мы можем пройти в мои комнаты. — Гарри, я не собираюсь тебя принуждать, но может быть тебе и впрямь будет веселее проводить время в доме полном детей, чем со мной? Я обещаю, что по первому же требованию… — Нет. Ты обещал… Пока они с миссис Уизли и детьми идут к подземельям, Молли пытается тихо объяснить Поттеру, что они с мужем были знакомы с… — Гарри! — их чуть не опрокинул маленький белобрысый вихрь. Люциус Малфой прибыл со своим маленьким чудовищем. Профессор Снейп посмотрел на Малфоев, потом на Уизли и отчетливо понял, что в данный момент он хочет только одного. Напиться в одиночестве. — Мистер Малфой, рад вас видеть. — Взаимно профессор Снейп. Я бы хотел обговорить с вами некоторые вопросы, связанные с вашим Домом. И, прошу меня извинить, но Драко, был крайне настойчив, добиваясь возможности посетить своего друга. Может быть, мальчики пока погуляют?
Мия: Несчастный Снейп
Руфус Скримджер: Мия Все несчастья Снейпа еще впереди - знал же он с Поттерами не может быть связано ничего хорошего.
Мия: Руфус Скримджер Жду с нетерпением! Надеюсь, жив-то он хоть останется?
Руфус Скримджер: Глава пятая. Гарри был зол. Очень зол. Он был в ярости. Он был зол на идиотов из гриффиндорской квидиччной команды, на Плютти, которая не захотела помочь в драке, а позвала Макгонагал, на Северуса, который казался испуганным за него, но хотел его же и наказать, отняв метлу! На Лео… на Лео он зол не был… А тут еще к одному из гриффов приехала мама и теперь, причитая над Гарри, звала его зачем-то в гости. И вот когда с приездом Драко все вроде бы все наладилось, Северус отдал его на попечение этой миссис Уизли. Понятно было, что мистер Малфой приехал не в гости, а по делам к декану Дома Слизерин. Но все равно обидно, что их бросилина чужого человека. Гарри не знал что делать. С одной стороны, нетерпеливо вертелся блондин, ноя, что хочет осмотреть замок от подземелий до башен, с другой стороны, стояли рыжие миссис Уизли с младшим сыном, кажется Роном. И этот Рон выглядел так, как будто хотел присоединиться к Драко, но старался в присутствии матери быть паинькой. Гарри помнил такую манеру поведения у Дадли. Может быть, поэтому он ощутил глухое раздражение от поведения рыжего мальчишки. А может потому, что его старший братец во время драки кричал ему: «Пусти змеёныш». Мадам Помфи обещала, что след от укуса скоро пройдет. А жаль. Нечего было тянуть руки к чужим метлам. Немного полная мать рыжего, от которой так и веяло домашним уютом (возможно потому, что она не походила на тетю Петунию), кинула на Драко неприязненный взгляд и слегка поджала губы, став чем-то неуловимо похожей на декана гриффов. Драко этого взгляда даже не заметил, он вовсю делился замыслами о том, как посетит все те места, о которых до этого читал в «Истории Хогвартса». Гарри стало досадно, что он так и не удосужился прочитать эту книгу, похоже выученную его приятелем наизусть, и поспешил прервать друга: — Пойдемте на Астрономическую башню. Посмотрим в телескопы... Миссис Уизли почему-то смутилась и сказала, что башня очень высокая, а она боится высоты, при этом ее же сын выглядел удивленным и обиженным. Гарри смущенно задумался – конечно, он маленький, но при этом он дома, а это его гости. Что же делать? В библиотеку их не пустит мадам Пингс, скоро экзамены, и он обещал не мешать студентам, Большой зал открыт во время трапез, а ужин будет не скоро. Идти через весь замок в восточное крыло и смотреть на гостиную Ровены Ровенкло не хотелось. Его спасла миссис Уизли, предложив пойти к озеру посмотреть на гигантского кальмара. Идея понравилась всем. Гарри постарался с вести себя с достоинством, он вызвал Плютти и велел ей принести на берег плед и угощения для него и его гостей. Драко с важным видом велел эльфийке прихватить сырой рыбы, чтобы кормить кальмара. Гарри повернулся к миссис Уизли и опять был удивлен неприязненным взглядом, направленным на Драко, тут она улыбнулась, и мальчик решил что ему померещилось. На берегу мальчишки устроили соревнование кто дальше всех забросит рыбу. Победителем вышел Рон Уизли. Он удостоился внимания от гигантского кальмара – был окачен водой с ног до головы. Проигравшим тоже досталось. Миссис Уизли, добродушно ругаясь, высушила их одежду, а заодно почистила руки от рыбного запаха. При этом она удивлялась: — Ну ладно мой Рон, — сказывается плохое влияние старших братьев, особенно Фреда и Джорджа, ладно Генрих, он известный драчун, — она подмигнула Гарри. — Но, кто бы мог подумать, что Драко Малфой, такой же хулиган что и вы? Драко краснел от смущения, Рон от злости на мать, а Гарри думал, что миссис Уизли все-таки классная, и её сыновьям здорово повезло. Вспомнив о рыжем Чарли, мальчик вздохнул. Наконец, вся рыба была скормлена гигантскому кальмару, пострадавшие от его благодарности умыты и высушены, а съестные припасы, разложенные на пледе, уничтожены. Ребята лениво разговаривали. Драко важничал и уверял, что его отец прибыл по важному делу к декану Снейпу, расспрашивал о том, куда Гарри и профессор собираются летом на отдых. — Мы с родителями собрались на юг Франции, — растягивая слова, говорил блондин. — Только ещё не решили когда ехать. Мама хотела в июле, но отец уверяет, что будет занят весь месяц в Лондоне. Он предложил нам отправиться без него, но это будет совсем не то. В прошлом году мы снимали виллу на берегу моря. Было так здорово. Отец ночью катал меня на метле над морем, это так… звезды сверху и снизу, а мы посредине. А мама учила меня плавать. Рыжий мальчишка смущенно смотрел на Малфоя, и было понятно, что он завидует. Гарри тоже завидовал — тому, что у Драко есть любящие отец и мать. Но он был твердо уверен, что это лето он проведет вместе с приемным отцом. Будут собирать травы, выкапывать корешки и прочую гадость и варить зелья. И еще он надеялся, что летом Северус наконец-то перестанет мучить его учебой. И выдаст метлу. Малфой явно понимал, что другие мальчики ему завидуют, но не видел в этом ничего особенного. — А куда отправитесь вы? — Драко, очень стараясь быть вежливым, спросил миссис Уизли. Рон покраснел ещё сильнее, а миссис Уизли смутилась: — Мы, наверное, останемся летом дома, — поправляя ворот сыну, сказала она. — Мальчики, может быть, вы хотите послушать сказку? — Спасибо, конечно, мы умеем читать сами, — ответил в своей немного высокомерной манере Драко, глядя на то, как Рон Уизли отбивается от заботливых рук матери. — Однако будет интересно послушать, почувствовать себя малышами. Мальчики расселись вокруг рыжеволосой женщины и приготовились слушать. Миссис Уизли достала из своей сумки зачитанную книгу, Драко заулыбался и шепнул Гарри: — Моя любимая. — Мать Рона кинула на него взгляд и, протянув руку, смахнула с головы Гарри какой-то мусор. — Жизнь и удивительные приключения Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил, — начала читать она, не обращая внимания на широко распахнувшиеся зеленые глаза. ~oOo~ Для Люциуса Малфоя всегда на первом месте стояли его планы и желания, а на то, как кто-то планирует свою жизнь, ему было плевать. Вот и сегодня он заявился в школу не к 19.00, как сообщал совой, а всего лишь во второй половине дня. И Северусу оставалось только гадать, что все же было причиной изменения планов. То ли Люцию было трудно аргументировано отказать Драко в посещении Хогвартса, то ли настойчивость сына помогала в осуществлении его планов. Скорее всего, обе причины были верны. Северус пригласил Митчелов, и они обсудили все возможные варианты. Энтони показал себя достойным соперником для Люциуса выторговав, у него не менее 10 процентов из тех денег, которые Малфой потребовал за покровительство и обучение ведению дел. Сумма, затребованная Малфоем, была не маленькой, но и Северус, и дети понимали, что половина из нее пойдет на взятки в министерстве. К тому же Люций собирался получать проценты не от основного капитала детей, а от полученной прибыли. Главной прибылью для Малфоя стала бы благодарность Митчелов. Слизеринцы всегда платят долги. Люциус, попрощавшись со студентами, лениво улыбнулся, слегка покровительственно глядя на Северуса. Встал с грациозным изяществом хищного зверя и, насмешливо глядя на декана дома Змеи, предложил пойти поискать детей. Глядя на него, никто бы не поверил, что Малфою нужна трость из-за не долеченной ноги. Они почти не разговаривали по пути к выходу из замка. На дорожке, ведущей к озеру, Люций рассказал о том, что договорился в «Пророке» о летней практике одного из пятикурсников. Того самого, чьи сочинения Северус показывал ему как несомненно талантливые. Разговор о делах плавно перешел в легкомысленное русло, Малфой, смеясь, рассказал несколько забавных историй, приключившихся с их общими знакомыми, упомянул несколько шалостей Драко. Профессор невольно поддался умиротворенному настроению, вызванному ясной солнечной погодой, стрекотом кузнечиков, ароматами цветов и разогретой травы. Люций, улыбаясь, вспоминал свои школьные проделки и приключения. ~oOo~ Они издалека увидели Молли Уизли и детей, сидящих в тени ив на расстеленном пледе. Ни она, ни дети их не заметили занятые книжкой, которую читала женщина. Люций остановился, придержав Северуса за локоть, и гладя на детей, предложил не мешать им. Взгляд его, устремленный на Драко, потеплел. Он, улыбаясь и не глядя, на собеседника произнес: – Посмотри на них, Северус. Драко уже совсем большой. Даже не верится, что скоро этот малыш получит первую палочку. Дети прекрасны... Как бы я хотел иметь большую семью… Ты все еще не решил, что делать со своим воспитанником? – На каникулах я познакомлю его с несколькими семейными парами, которые хотят усыновить ребенка, – Северус Снейп тщательно контролировал свой голос и надеялся, что через несколько слоев ткани Малфой не сможет прощупать его пульс. – И все-таки, кто это мальчик? – пальца на локте сжались. – Я навел... В этот момент под ивами что-то произошло. Гарри дернулся и явно сказал грубость. Молли вскинула шокированное лицо, ее сын сжал кулаки и был готов броситься в драку, а Драко выглядел растерянным и обиженным. Миссис Уизли сжала плечо Рона в попытке удержать и ответила Поттеру. Северус нахмурился, скрывая облегчение от того, что детская выходка дала ему возможность избежать допроса с пристрастием, и приготовился к тому, чтобы объявить несносному ребенку о наказании. Гарри вскочил и, не глядя по сторонам, бросился к замку. И конечно налетел на них. Все произошло мгновенно, мальчик налетел на Малфоя и выбил у того из рук трость, Люций сильнее сжал пальцы на правой руке Северуса, а Гарри увидев их, охнул и, покраснев, опустил голову. Мальчишка был в смятении, он поднял дурацкую палку Люция, и словно не в силах посмотреть в глаза взрослым, принялся рассматривать серебряную ручку, выполненную в форме змеи. Пальцы, сжимающие дерево были белыми от напряжения. Гарри же, по-прежнему глядя на рукоять трости, зашипел. Северус от неожиданности дернулся и попытался вырвать руку из хватки Малфоя, которая стала сильной до боли. Ему не нужно было глядеть на блондина, чтобы понять, насколько тот поражен. Черт побери, в свободной руке тот уже сжимал палочку! В отчаянии Северус Снейп пошел на крайние меры, он дал Поттеру несильную пощечину, и когда тот пораженно вскинул голову, сжал левой рукой подбородок мальчишки, не давая опустить глаза, и спокойно произнес: «Сейчас ты отдашь трость мистеру Малфою и извинишься перед ним, а потом объяснишь нам свое безобразное поведение». Мальчишка судорожно сунул трость Люцию и, не отводя взгляда от Северуса, потребовал, еле сдерживая слезы: – Скажи, что они всё врут! Ведь правда же! Люций отпустил локоть, взял трость, скрыв змеиную голову в ладони, и демонстративно не замечая палочки в руках Снейпа, спокойно и небрежно спросил мальчика, глядя в глаза декана Дома Слизерин: – Кто они, мистер Доу? И о чем они лгут? – Книжка, – мальчишка шмыгнул носом, – в книжке же, всё врут про Гарри Поттера?! Ведь правда? – Я не знаю, что написано в этой книге, – Малфой продолжал рассматривать лицо профессора Снейпа с тем выражением, с каким обычно рассматривал интересные магические артефакты или особо запутанные счета. Северус присел перед ребенком на корточки и, так же не отводя взгляда от Малфоя, постарался выяснить, что же так взволновало Гарри. В этот момент к ним подоспела расстроенная Молли Уизли с мальчиками. – Профессор Снейп, извините, я читала мальчикам книгу, – она протягивает потрепанную книжку, на обложке которой красивая рыжеволосая и зеленоглазая женщина прижимает к груди темноволосого младенца со шрамом в виде молнии на лбу. У Северуса перехватывает дыхание. – Насколько мне известно, свой знаменитый шрам мистер Поттер получил уже после смерти матери. – Он старается говорить ровным, спокойным тоном, в то время когда чувствует, что больше всего на свете он хочет придушить эту идиотку. Мелкий Уизли выглядывает из-за спины матери и громко возмущается тем, что… Гарри Поттер назвал Гарри Поттера болваном. Северус не знает смеяться ему или плакать под внимательным прицелом двух пар глаз – дети не в счет. Он извиняется перед Уизли и Малфоями за поведение воспитанника и пытается увести Гарри домой, Люциус, посмотрев на часы, вспоминает, что ему еще встречаться с директором по вопросам финансирования и штатного расписания школы на следующий год. Взгляд Молли продолжает буравить спину всю дорогу к замку. Отойдя на безопасное расстояние, Люций негромко отвечает на невысказанную просьбу: – Я никому не скажу, но ты срочно должен усыновить или оформить над ним опеку, в противном случае это сделаем мы с Нарциссой. – Северус молча смотрит на него, молясь всем богам о том, чтобы сохранить маску невозмутимости на лице. – Люций так же выглядит спокойным и невозмутимым, только слегка бледным. – Это шанс, Север... _________________ Попытка написать диалоги Северус-Люуцус полный намеков, скрытых обещаний и угроз не удалась.
Руфус Скримджер: Глава 6. Ах, лето красное, любил бы я тебя… или о том, каким разным для всех было лето На платформу 9 ¾ Гарри вылетел со скоростью пушечного ядра. Едва удержавшись на ногах, он постарался привести себя в порядок, принять независимый вид и незаметно оглядеться по сторонам. Ранним утром на здесь почти никого не было, а те колдуны и ведьмы, что стояли в ожидании поезда, были слишком сонными и ни на что не обращали внимания. Оглянувшись, мальчик увидел как на платформу стремительно, но, не теряя достоинства, вышел его опекун. Тот самый, который и придал ему ускорение чуть раньше. Гарри, не желая смотреть на профессора, начал рассматривать подходящий к перрону состав. Увидев алый паровоз, он фыркнул что-то вроде: «Гриффиндорские придурки» и покосился на Снейпа. Они не разговаривали друг с другом уже почти сутки. Это была их первая серьезная ссора. До этого случая они спорили и пререкались, но не ссорились. Кто-то всегда уступал первым. С одной стороны, ссора была обидной и отравляла впечатления от волшебно прошедшего лета, но, с другой стороны, еще недавно Гарри отступал, боясь, что профессор откажется от него. А сейчас – не боялся. Все началось с визита в Хогвартс Малфоев. Гарри тогда действительно вел себя недопустимо. Но было так обидно понять, что все в книжке, написанной о нем, – ложь. Она хорошо начиналась историей о его родителях, о том какими они были замечательными и как любили друг друга и его, Гарри. Какими они были смелыми и как противостояли самому страшному темному магу. Как они погибли… и как теперь живет Мальчик-который-выжил. С опекунами, которые любят его и гордятся им и его успехами. Слышать это было больно и обидно. Конечно, иметь самых лучших в мире родителей было лестно, но… если про семью тети Петунии написали такое, то и всё остальное была ложь? Профессор в тот день долго о чём-то шептался с мистером Малфоем, оградившись заклинанием от них с Драко. Они яростно спорили в парке, и даже когда вошли в замок. Гарри не сумел уловить суть спора, но понял, что разговор был о нем и о возможности передачи опеки кому-то. Упоминались фамилии Уизли, директора Дамблдора и каких-то совершенно незнакомых людей. В замке Снейп с мальчиками отправились в подземелья, а мистер Малфой – к директору. За Драко он пришел не скоро, и они отбыли через камин в свое имение. А после того, как ушли гости, состоялся долгий и серьезный разговор с Северусом. Мальчик ожидал наказания и не ошибся. Профессорским вкрадчивым тоном Снейп предложил подумать над совершенными сегодня ошибками. Как выяснилось, драка с гриффиндорцами не была ошибкой, ошибкой было ввязаться в драку, не позвав подкрепления. Истерика, устроенная у озера, не была ошибкой, ошибкой было показать свою уязвимость и заинтересованность темой Гарри Поттер. И еще ошибкой было то, что он позволил эмоциям взять верх над разумом до такой степени, что самой большой своей ошибки он даже не заметил. Он, оказывается, шипел по-змеиному… Потом был прощальный пир по случаю окончания учебного года, на котором Гарри Доу сидел за слизеринским столом. А на следующий день они со Снейпом отправились с помощью портключа в Дувр. Где ходили к скалам собирать и заготавливать травы и некоторые минералы. Снейп срывал какую-нибудь травинку, крутил её, позволяя рассмотреть, или растирал в ладони, предоставляя возможность познакомиться с ароматом. И все это сопровождалось лекцией о названии, свойствах, местах произрастания растения, как его собирать и заготавливать. Как-то так выходило, что в разговорах о свойствах трав Гарри узнавал заодно об астрономии и о применении растений в зельях. А через неделю в их дверь постучался мистер Малфой. Отец Драко и профессор предложили Гарри заключить магический контракт, как вариант оформления опеки. При этом Северус долго и убедительно говорил, что не женат, не любит маленьких детей и не умеет с ними обращаться, что история его взаимоотношений с родителями Гарри слишком долгая и запутанная, что многие волшебники будут рады усыновить или взять на воспитание Мальчика-который-выжил, что он будет строгим и даже жестоким опекуном, что он придерживается методики воспитания, когда путь к голове ищут через приложение физических усилий к пятой точке воспитуемого... Однако Гарри был просто на седьмом небе от счастья. Профессор Снейп не любил детей и только для него сделал исключение. Родители Драко и их друзья свидетельствовали при заключении магического ученического контракта. После Гарри узнал, что нужное заклинания искали две недели в трех библиотеках (Малфоев, Блейзов и Паркинсонов). А после ритуала их пригласили провести остаток каникул на яхте. Тем более там уже гостили Энтони и Алиса Митчелл. Сперва мистер Малфой плыл вдоль берегов Англии, позволяя высаживаться на берег и собирать травы. Потом они с миссис Малфой решили, что детям необходимо посетить Францию, в Лидд-он-Си они запаслись всем необходимым и направились к берегам континента. Знакомство с новой страной началось в городе Булонь-сюр-Мер, откуда яхта отправилась вдоль побережья на юг. Миссис Малфой и Алиса хотели подняться вверх по течению Сены до Парижа, а Северус посетить Тулузу. Гарри так и не понял, чем были знамениты эти города. Однако в споре победили мальчики с мистером Малфоем, которые большинством голосов решили, что поплывут по реке с названием Луара. Они так же часто приставали к берегу, посещая достопримечательностей и навещая многочисленных знакомых. Вечерами миссис Малфой часто читала детям вслух. У мамы Драко был спокойный и мягкий голос. Она читала так, что, прикрыв глаза, ты начинал видеть происходящее. Страшная сказка о Красной шапочке и оборотнях, о волшебнике Пьере и его мудром коте, об Элезе, которая мечтала получить в подарок сову. Кажется, папа и мама Драко знали историю каждого замка или городка. Они рассказывали о маггловских королях и рыцарях, о войнах и битвах, о том, как при Франциске I Франция становится центром европейской магии, об основании магической школы Шамбатон… Забавные и страшные истории о Челини и да Винчи, о Медичи и инквизиции. О французской ведьме из Орлеана, которая обладала даром эмпатии. Она воодушевляла войска и вела их за собой в битвах против англичан. О короле Генрихе IV, который дружил с магами и помогал им. И о его внуке Луи, который попытался поработить всех волшебников. Этими историями заслушивались и 16-летний Тони, и 6-летние Гарри с Драко. В Сомюре, где у мистера Малфоя была запланирована встреча, мальчик узнал, что оборотни встречаются не только в сказках. Все маги города рассказывали, что три дня назад во время полнолуния на семью магов напал оборотень, он загрыз отца и покусал старшего сына. Молодой человек, не вынеся ужаса и отвращения окружающих, застрелился серебряной пулей. А настоящее приключение у них всё же было. Гарри до этого лета совершенно не умел держаться на воде, а с началом путешествия на яхте все взрослые и даже Драко стали учить его плавать. К середине июля Гарри чувствовал себя достаточно уверенно и в воде, и в воздухе. В тот день они с Драко и мистером Малфоем устроились на плотике, чтобы позагорать, пока миссис Малфой с Северусом и Митчеллами отправились в ближайший городок за покупками. Июльское солнце пригревало, плеск воды о борта убаюкивал, и купальщики, утомленные после почти трех часов непрерывного ныряния не заметили как заснули. Если бы не усилившийся ветер, самым страшным, что их могло ожидать по пробуждении, были бы обгоревшие спины, но ветер и качка, а может быть, чья-то небрежность привели к тому, что плотик отвязался от яхты и тихо пустился в путешествие по течению. Самым неприятным было то, что у них не было с собой ничего, кроме плавок. И знаете, что сделал мистер Малфой, когда их плотик причалил к берегу у Дэзиса? Он отправился в банк… В плавках и в сопровождении двух детей он прошествовал в кабинет управляющего и вскоре смог нанять моторную лодку, имея в кармане дорогого костюма кредитную карточку. Когда они приплыли к яхте, мама Драко плакала, Северус злился, а Тони и Алиса смотрели на них совершенно безумными глазами. Гарри нравилось как тихо и спокойно проходили на яхте вечера. После ужина, приготовленного домовиками, взрослые не усаживались к телевизору, а, в зависимости от погоды, собирались вместе на палубе или в салоне, негромко разговаривая. А дети занимались своими делами. До них изредка доносились фразы о министерстве, политической обстановке, об отношениях фунта или франка к галеону, о вкладах и депозитах. Это были скучные взрослые разговоры, в которых принимал участие Тони. Миссис Малфой и Алиса сидели с рукоделием (Гарри нравилось наблюдать, как весело снует по ткани зачарованная игла). Но иногда это были разговоры о магии – темной и светлой, о потоках силы, о сложности заклинаний, о ритуалах и о зельях. 5 августа, Гарри отмечал свое шестилетие. Именно эта дата была в документах, которые привезли в Дувр мистер Малфой и мистер Паркинсон. В этот день они пристали к берегу в уединенном месте, где смогли вдоволь налетаться, играя в салочки, накупались. Миссис Малфой подарила Гарри красивую мантию, которую они с Алисой сшили, Энтони подарил почти настоящую волшебную палочку, вырезанную им из ветки яблони, и игрушечного дракончика. Дракончик двигался, мог свернуться, взлететь, выпустить сноп искр и шипеть. Мистер Малфой подарил… маленький бронзовый ключик и объяснил, что он от банковского сейфа в Гринготсе, там у Гарри открыт счет на 6 галеонов, 6 сиклей и 6 кнатов. [align:center]~oOo~[/align] Летний отдых, на который у Снейпа были такие большие надежды, оказался безнадежно испорченным. Вместо того чтобы заняться исследованиями, запланированными еще зимой, он был вынужден бездарно растрачивать время, присматривая за детишками на яхте у Малфоев. Слава богу, Малфои прекрасно воспитанные люди и имеют опыт воспитания собственного дракончика. К которому время от времени требуется осторожный подход с минимумом резких движений, а временами твердость характера и уверенный тон. Северус Снейп всегда подозревал, что воспитание ребёнка мало чем отличается от воспитания домашнего питомца. Кроме хлопот, конечно, и результатов. Собака и лошадь отблагодарят хозяина преданностью и послушанием, сова и кошка – лаской и послушанием, а дети – наглостью и дерзостью. И, как показал его печальный опыт, он был прав. Узнав, что мальчишка змееуст, Люциус пришел к выводу, что он сын Лорда. Явная нелюбовь к герою магического мира только убедила Малфоя в этом заблуждении, равно как и недвусмысленный интерес Дамблдора к судьбе ребенка. За полторы недели до конца экзаменов активность переписки родителей из «старой компании» возросла в три раза – всем был интересен воспитанник слизеринского декана. Надежда укрыться от излишнего любопытства окружающих в Дувре оказалась бесплотной – через неделю Малфой и Паркинсон почтили его своим визитом, предложив два варианта дальнейших действий: или он позволяет им обхаживать мальчика с дальнейшим его усыновлением ими, или он официально принимает опеку над ребенком. Они боялись. Боялись этого ребенка и хотели быть уверенными, что он не станет мстить бывшим соратникам Лорда, не вырастет новым повелителем. Они устали от войны. Юного Поттера отправили во двор качаться на качелях, а гости начали убеждать Снейпа в необходимости официально принять опеку над мальчиком. Паркинсон привел крайне убедительные доводы, уверяя, что бывшему Упивающемуся каждое лыко в строку, что если министерство решит заняться судьбой ребенка, они оба рискуют, что такое нелегальное положение дел делает Снейпа крайне уязвимым для шантажа и давления. Больше всего Северуса потрясло не то, что Малфой нашел ритуал, уходящий корнями во времена усобиц и призванный защитить сироту, даже под опекой кровного врага, а то, что у Люциуса в кармане были маггловские документы, удостоверяющие личность Генриха Энтони Доу, а также официальные бумаги об усыновлении. Для имён было оставлено пустое место. Как это ни удивительно, документы оказались подлинными. С подписями и печатями. Малфой очень серьезный и хмурый доказал, что свидетельство о рождении Г.Э.Доу – нужно ради того, чтобы заткнуть рты любопытствующим, а вот бумаги об усыновлении – это козырь против министерства и Визенгамота, и его нужно придерживать до последнего. Пока не прижмут. Он также привел доводы о внесении в бумаги настоящего имени мальчика или бумаг из фальшивого свидетельства о рождении. Оба варианта имели как свои плюсы, так и минусы. А потом одно потянуло за собой другое. Малфой предложил погостить на его яхте, где уже гостят Митчеллы. «Понимаешь, Северус, – убеждал он, – ты поможешь нам лучше узнать друг друга». Снейп понимал, что при необходимости он будет свидетелем того, как хорошо Малфои относятся к подопечным. Вот так и получилось, что попытка провести лето, занимаясь исследованиями, с треском провалилась. С другой стороны, за время, проведенное на яхте, Северус смог, наконец, почувствовать себя свободнее в отноше6ниях с подопечным. К концу июля он, не испытывая неловкости, мог обнять мальчика, посадить себе на колени или дать ему легкий подзатыльник. Все реже вспоминал об отце Гарри и всё чаще о его матери. Было совершенно очевидным, что Люциус стал кумиром детворы. Энтони смотрел ему в рот, Алиса явно влюбилась, Гарри глядел на него восторженными глазами, а Драко просто раздувался от счастья и гордости, стоило кому-либо похвалить его отца. Однако для самого Снейпа было очевидным, что весь благополучный уют Малфоев держится на Нарциссе. Её ненавязчивые советы и пример помогли ему найти нужный тон в отношениях с Гарри – твердый, но мягкий. Она тепло отнеслась к Митчеллам, сразу же найдя общий язык с Алисой. Всегда спокойная и доброжелательная она ассоциировалась у Северуса с Герой – богиней домашнего очага. А если вспомнить о том, что она была урожденной Блэк, то громовержцу-Люциусу оставалось молиться о том, чтобы не навлечь на себя гнева жены. Нарцисса, легко и небрежно отклоняя все его возражения, покупала одежду для Гарри. «Северус, мы все равно пришли и за покупками, я не понимаю, почему ты недоволен тем, что мы заодно прикупили пару рубашек для Гарри. Дети так быстро растут... Северус только не уверяй меня, что ты хочешь оскорбить нас с Люцем, отказываясь от такого незначительного подарка». Люциус даже отдых умудрился проводить с пользой. Он встречался с деловыми партнерами, что-то покупал и продавал, таская на эти встречи Энтони и несколько раз даже Северуса. Зельевар был приятно удивлен курсом галеона к пистолю, не менее приятным сюрпризом оказалась доступность многих ингредиентов, запрещенных к продаже в Англии. В Нанте Люциус снова повредил ногу, а в результате Северус оказался подряженным готовить лечебные зелья для Нантского госпиталя им. Св. Жанны. Кстати он так и не понял, какое отношение имела Орлеанская дева к Нанту. Месье Монтельи – главный врач госпиталя, кажется, был готов расстелиться ковриком лишь бы заполучить в штат Снейпа, а, не сумев добиться этого, договорился о приготовлении нескольких сложнейших зелий. С одной стороны, это было крайне выгодным соглашением, а с другой грозило лишить профессора заслуженного отдыха. Северус категорически отказался и сам не понял, как заключил контракт на проведение исследований для госпиталя. Легче было выдержать гнев Темного лорда, чем уговоры всех Малфоев (включая ноющего Драко), Митчеллов, уверяющих, что помогут ему с делами на факультете, и Гарри, сияющего, как начищенный сикль, и пыжащегося от гордости за «отца». Но самая удивительная история произошла, когда Люца и мальчишек унесло на плоту вниз по течению. Без одежды, без волшебной палочки. Нарцисса сходила с ума от беспокойства, Алиса пыталась её успокоить, но она и сама чуть не плакала, Энтони порывался начать активные спасательно-розыскные мероприятия. Северусу пришлось успокаивать окружающих и пытаться понять, к каким маггловским спасательным службам следует обращаться в таком случае во Франции. Пока они все беспомощно метались, к яхте пришвартовался катер, на котором прибыл Люциус – хорошо одетый и царственно спокойный. На все вопросы как он этого добился (Энтони явно подозревал применение «Империо»), Малфой, приподняв бровь, сообщал, что магглы иногда бывают крайне полезны. Особенно, если умеешь с ними общаться. Только глубоким вечером, когда все уже спали, он признался Снейпу, что в городишке, где они пристали к берегу, был филиал его собственного банка. А на недоумённый вопрос откуда у чистокровного мага банк в маггловской Франции, он со вздохом признался, что покойный Лорд намекнул ему о выгодности вложения денег в маггловком мире и выступил в качестве консультанта в первое время, а дальше он действовал сам. В то время организация ещё пыталась заниматься исследованиями, да и подкупы министерских чинов обходились не в один кнат, не говоря уже о выборах… Все было прекрасно до первых чисел августа. Через пару дней после дня рождения Гарри, которое по новым документам приходилось на 5-е августа, произошла катастрофа. Северус объявил, что им с Гарри пора собираться. Он обязан прибыть в Хогвартс не позднее 15 августа. Люциус с Нарциссой предложили ему оставить с ними Гарри. Уверяя что первого сентября они все равно будут отправлять Тони и Алису в школу. Оставить здесь Поттера Снейп не смел, а привести убедительные доводы для отказа не мог. Гарри, за лето набравшийся уверенности в себе граничившей с наглостью, сперва просил, потом ныл и канючил, а под конец устроил истерику со стихийным выбросом магии, от которого волосы Северуса стали жуткого сиреневого цвета. Всю дорогу в Хогвартс Гарри сидел в купе с сердитым выражением лица, пытаясь изобразить оскорбленное достоинство. Северус же предпочел холодно игнорировать мальчишку. Разговаривали они только дважды, ограничившись минимумом фраз: «Вымой руки», «Если ты не будешь есть сэндвичи, то ни о каких шоколадных лягушках не может быть и речи», «Я хочу пить», «Подъезжаем». В Хогсмит они приехали уставшие и расстроенные и только утром, наконец, помирились. По этому случаю Северус обещал Гарри, что после обеда они сходят в «Сладкое королевство» и «Зонко». Ясное небо, видное в потолке Большого зала, обещало приятный теплый, солнечный день. Однако день оказался необратимо испорченным. В распахнутые двери большого зала вошел мужчина, которого радостно приветствовала Минерва Макгонагалл: – Ремус! Рада тебя видеть, как ты добрался? – Присоединяйся к нам, мой мальчик, – пригласил его директор, – эльфы доставят багаж в твои апартаменты, я покажу тебе их сразу же посте педсовета. После этих слов профессор Снейп ощутил горечь во рту и повернулся к директору: – Позвольте поинтересоваться, что… – Ремус будет вести в этом году ЗОСТ, – глаза Дамблдора лукаво мерцали. – Ты же знаешь, что он хорошо знаком с этим предметом. – В этом смысле я знаком с предметом не хуже, а может быть и лучше него. – Северус сложил салфетку. Он посмотрел на директора, перевел взгляд на Гарри. Мальчик доедал овсянку, запивая ее молоком, его верхнюю губу украшали молочные усы. Это зрелище вызвало вздох и замечание: – Гарри, объясни мне, пожалуйста, почему ты совершенно забыл о правилах хорошего тона, стоило тебе вернуться в Хогвартс? Конечно, Минерва кинулась защищать своего львенка, игнорируя то, что он вырос: – Северус, ты имеешь что-то против мистера Люпина? Холодно посмотрев ей в глаза, он медленно ответил: – Я много чего имею против мистера Люпина, но теперь я отвечаю не только за студентов моего дома, но и за своего… – он немного замялся, но, встретив взгляд зеленых глаз, твердо закончил, – своего сына. Альбус, как удачно, что вчера мы слишком устали и не успели толком разобрать вещи, я сейчас же напишу вам заявление об отставке. И мы покинем замок. – Он постарался улыбкой – слегка кривой, но тут уж ничего не поделаешь – успокоить ребенка и сказал: – Ты уже позавтракал? Пойдем собираться.
Лунатик: Какое необычное АУ... Интересно, что там дальше :)
Руфус Скримджер: Лунатик Следующая глава уже у беты. :) Надеюсь, что вы не разочаруетесь.
Руфус Скримджер: Глава 7. Новый учитель защиты или упаси меня Мерлин от таких защитников Гарри завтракал, старательно делая вид, какая вкусная овсянка сегодня - лишь бы к нему не приставали с разговорами взрослые. Нет ничего хуже, чем когда с тобой, почти взрослым 6-летним волшебником, сюсюкают, как c неразумной малолеткой. Макгонагалл своим холодно-отстраненным тоном поинтересовалась, как прошло у них лето, мадам Пингс спросила, понравилось ли ему в Дувре, директор с таким видом, будто обсуждает балладу «Смерть Мерлина», спросил Северуса, как понравились Гарри каникулы. Да ну их. Он слышал, как мадам Помфи с нежностью в голосе сказала профессору Флитвику, что отдых явно пошел на пользу Снейпу. Гарри чуть не фыркнул в стакан с молоком, вспоминая, как они с миссис Малфой отнимали у Северуса кофе. Правда, в госпитале Нанта отцу дали рецепт какого-то «простого, но малоизвестного за пределами страны зелья», и печень у него после этого пошла на поправку. Сегодня утром Гарри все ещё был обижен тем, что ему не позволили провести остаток каникул с Митчеллами и Малфоями, но с другой стороны… Он вспоминал, как вел себя, и ему становилось стыдно. Решение испробовать на Снейпе действенность любимого метода Дадли оказалось глупым, некрасивым и не вызывало ничего кроме стыда. Так что когда Северус попросил его подумать и назвать ему причины, по которым Гарри не мог остаться с Малфоями без него, мальчик задумался. – Ты же взрослый, попробуй применить голову для того, чтобы думать, а не есть в нее. Гарри надулся и потер лоб. «Итак – думал он, рассматривая себя в зеркале, пока чистил зубы, – три причины. Они есть, надо просто найти их, как семь гномов, спрятавшихся на волшебной картинке. Первая причина, потому, что он не доверяет меня никому. Я «его мальчик». Он же клялся во время ритуала. Вторая причина… ой, клятва!» А третьей причины Гарри так и не нашел. Он рассказал об этом Северусу, на что тот посоветовал подумать еще. Вот Гарри и думал за завтраком, когда в дверь вошел незнакомец. Взрослые оживились, все разом заговорили, приветствуя нового коллегу. Из услышанного Гарри понял, что нового профессора защиты зовут Ремус Люпин, он бывший студен Макгонагалл (мальчик поморщился), но самым важным было то, что отец испугался. Он открыто заявил, что этот дядька опасен для студентов, и что он не готов оставаться рядом с ним ни минуты. Гарри сидел тихо, как мышонок, прислушиваясь к разгорающемуся скандалу, сейчас для него самым главным было то, что Северус впервые назвал его сыном в Хогвартсе. Декан гриффов обвинила отца в злопамятности и не умении забыть школьные обиды, мальчик был не уверен, но, кажется, мадам Помфи фыркнула и пробормотала что-то вроде: «Да такое и святой бы не забыл». Директор высказал предложение не пороть горячку, а пройти в его кабинет, выпить там чаю и спокойно все обсудить. Кто-то спросил, что имеет в виду зельевар, а ему ответили, что он, мол, сам хотел получить эту должность. Профессор Флитвик тихо произнес, обращаясь непонятно к кому: – Ну, не идиот же он. Гарри забеспокоился и нахмурил брови. Он совершенно не доверял директору Дамблдору и доверял суждениям отца. Даже мистер Малфой весьма уважительно отзывался о познаниях и талантах профессора Снейпа. И если Северус сказал, что Люпин опасен, значит – это правда, и Гарри совсем не собирался оставлять его одного с двумя людьми, которые могли причинить ему вред. Мальчик поднес ко рту стакан с молоком и отпил, макнув верхнюю губу, от этого появляются смешные усы, а напиток становился в два раза вкуснее. Северус встал и велел Гарри идти собирать вещи для отъезда. Макгонагалл вскочила и начала говорить о контракте, а директор пригласил продолжить разговор в его кабинете. Гарри встал из-за стола, поблагодарив всех за приятно проведенное время, и сделал вид, что направляется в подземелья, а сам, ухмыляясь растерянному выражению на лице мадам Хутч, побежал в сторону кабинета директора. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать, но сейчас для него существовало только одно желание - добраться до каменной горгульи, охраняющей кабинет директора, как можно быстрее и незаметнее. Пока все шло удачно: казалось, лестницы сами вели его к цели. Но, подбежав к статуе, мальчик остановился в растерянности. Он не знал, как войти. Сперва Гарри вежливо попросил статую открыть дверь, та даже не шелохнулась. Потом он припомнил, что осенью кто-то из старшеклассников рассказывал о вызове к директору и упоминал, что пароль был какой-то смешной, вроде сахарной ваты. Он перебрал с десяток знакомых названий сластей, и маггловских, и магических, но так и не смог угадать. Время шло, и с лестницы послышались приближающиеся голоса. Мальчик огляделся и юркнул в нишу с рыцарскими доспехами, укрывшись за щитом. Директор произнес пароль, но настолько тихо, что до Гарри донеслось только что-то вроде «…рия мунди». Раздалось скрежетание камня, потом шаги стихли, и снова раздался скрежет, с которым горгулья заняла свое место. Мальчик немедленно вылез из-за щита. К статуе он подбежал со словами: «Глория мунди». Проклятая штуковина нехорошо прищурилась. – Так проходит слава мира, - попробовал схитрить Гарри, который от волнения забыл, как звучит фраза на латыни. Горгулья только недовольно дернула плечом. – Зит трансит глория мунди. Ненавистная каменюка с интересом рассматривала топчущегося перед ней ребенка и внезапно проскрипела: – У тебя еще две попытки, а потом я сообщу директору, что ты пытаешься проникнуть на вверенную моему попечению территорию. Он же учил латынь. Он же понял фразу. Надо только т собраться и успокоиться. Гарри закрыл глаза и произнес: – Sic transit gloria mundi (Сик транзит глориа мунди). – Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался шум, и недовольный голос монстра проскрежетал: – Повезло. Мальчик только фыркнул, шагнул на винтовую лестницу и чуть не упал от неожиданности, когда лестница начала движение, поднимая его наподобие эскалатора в супермаркете. Рука невольно сжала в кармане мантии подаренную на день рождения волшебную палочку. Лестница остановилась, вынеся его на небольшую площадку – холл с мягкими креслами, в дальнем конце находилась массивная дверь, к которой и кинулся мальчик. Внимательный осмотр выявил немаловажную деталь - замочной скважины в двери не было. Это было плохо. Гарри приложил ухо к щели между дверью и косяком, но почти ничего не услышал. Он слышал голоса Северуса, Макгонагалл и этого… Ремуса, были моменты, когда все молчали, очевидно, директор говорил совсем тихо, но слов разобрать было нельзя. Мальчик уже совсем было решился немного приоткрыть дверь, чтобы лучше слышать, когда дверь распахнулась, и он плюхнулся на попу, потирая лоб рукой с зажатой в ней волшебной палочкой (7,5 дюймов, выточена из старой яблони). [align:center]~oOo~[/align] Северус молчал всю дорогу до кабинета директора. Только хмыкнул, услышав пароль. Да ответил на назойливую вежливость Минервы. Честно говоря, его просто трясло от бешенства при виде старого школьного врага, надолго ставшего его боггартом, трясло от стыда при воспоминании о собственной слабости и трусости, от ненависти - при воспоминании о «благородстве» Поттера и «глупости» Блэка. Люпин был олицетворением почти всего плохого в его жизни, а плохого в ней хватало с избытком. Она вообще была нагромождением плохих и кошмарных воспоминаний с редкими проблесками светлых и радостных. Наконец, все собравшиеся расселись и получили по чашке чая, чтобы заткнуть рты и занять руки. Северус осторожно понюхал, а потом и пригубил ароматный напиток, по привычке проверяя его на наличие постороннего зелья, но ощутил лишь чистый и свежий липовый вкус. Подняв взгляд от чашки, он встретился с понимающей улыбкой Альбуса, который заговорил на совершенно неожиданную тему: – Северус, мальчик мой, как ты провел лето? – по глазам директора Северус понял, что тот уже готов извлечь всю необходимую информацию, проникнув в мысли зельевара. – Мне показалось, что вчера Гарри был чем-то недоволен. – Спасибо, мы хорошо провели время, вместе с… – Малфоями, я знаю – кивнул директор. – Я был крайне удивлен узнав, что он и Паркинсон, стали свидетелями ритуала защиты, не меньше чем Амалия Боунс, которая собиралась вместе с племянницей навестить вас по моей просьбе. – Я… – голос мастера зелий чуть не сорвался, и ему пришлось начинать сначала, судорожно сглотнув. – Я не менее вас был удивлен, но Малфой атаковал самое слабое звено в обороне. Он предложил выбор Гарри: быть усыновленным им или мною. Мальчик выбрал меня. – Недоуменные взгляды Макгонагалл и Люпина говорили о том, что они не могут понять о чем идет речь и причем здесь они. Это обстоятельство почему-то ободрило его и придало сил. – Но раз уж так произошло я об этом не жалею и принимаю на себя всю меру ответственности. – Голос звучал теперь холодно и твердо: – Я не могу позволить моему воспитаннику находиться в опасной близи от оборотня. Во время отдыха во Франции мы имели несчастье видеть последствия нападения оборотня на магическую деревушку. На детей это произвело крайне тяжелое впечатление. – Да, я читала в «Пророке» – это ужасно. – Вздохнула Минерва. – Митчеллы были с вами? Северус едва заметно моргнул и кивнул. – Гарри любит тебя, – Альбус со вздохом снял и начал протирать очки, у близоруких людей обычно взгляд в такие моменты становится мягким и растерянным, но у директора была дальнозоркость. – Я, признаться честно, полагал, что мальчик заслуживает любящую семью, но поскольку он доволен, я согласен оставить всё, как есть. Однако он должен помнить и том, кто он такой, о своих родителях. Минерва непонимающе переводила взгляд со Снейпа на директора. – Я думала, что мальчик твой… – Я рассказывал ему о родителях, – с легким раздражением произнес Северус одновременно с ней. – Извините Минерва, разве вы не узнали? Это сын Поттеров. – Гарри, – задохнулась ведьма. – Да, – голос звучал уверенно и спокойно. – И поскольку я за него отвечаю, то не могу позволить ему находиться рядом с оборотнем. – Но почему он называет тебя папой?! – сколько правленого возмущения было в слившихся воедино голосах заместителя директора и Люпина, что Северус едва сдержал смешок. – Он… – мастер зелий вспомнил подслушанные им в слизеринской гостиной слова Гарри, – он меня «упапил», а потом его усыновил. Гвалт, поднявшийся после этих слов, смог успокоить только запевший Фоукс. Директор встал и, подойдя к двери, сообщил: – Мне кажется, настало время пригласить мистера Поттера присоединиться к нашей беседе, – и распахнул дверь. [align:center]~oOo~[/align] Гарри растянулся на полу и, потирая шишку, испуганно смотрел на взрослых в кабинете. В дверном проеме стоял директор, а за его спиной, перед письменным столом, сидели очень злая профессор Макгонагалл и Северус. Новый преподаватель стоял рядом с креслом Снейпа со стиснутыми кулаками и готовый вцепиться в его горло. Мальчик не раздумывал ни секунды. Он выхватил из кармана подаренную на день рождения волшебную палочку и, нацелив ее в лоб незнакомца, потребовал: – Держитесь подальше от моего отца, сэр! Мужчина отшатнулся и растерянно смотрел то на Гарри, то на директора. Макгонагалл казалось готовой взорваться от негодования. Она фыркнула и ожгла Северуса гневным взглядом: – Откуда у ребенка волшебная палочка?! Тот ответил, сохраняя спокойствие, и только блеск глаз говорил о его недовольстве: – Это подарок. Гарри, не отводя палочки от первого противника, покосился на Дамблдора, тот стоял рядом и прямо таки лучился весельем. Он отвел взгляд от отца всего на пару секунд. И в следующий миг ощутил, как его за шиворот вздергивают с пола и ставят на ноги. А знакомый голос прошипел в ухо: – Немедленно опусти палочку и не смей меня позорить. Где твои манеры? За лето, проведенное вместе с Малфоями, мальчик узнал, что Северус никогда не станет его одергивать на людях. И надо сказать он пользовался этим без зазрения совести. Вечерами, когда миссис Малфой читала вслух, он забирался на колени к Снейпу, или садился рядом, откровенно набиваясь на ласку. Первое время он чувствовал, что опекун держится скованно и неловко, однако к тому моменту, когда они возвратились в Англию, объятия стали непринужденными, хотя и сопровождались недовольными вздохами. Вот и теперь, ощущая неуверенность и потребность в поддержке, Гарри, молча прижался к Северусу, обнимая его за талию. И тот не оттолкнул его, только хмыкнув, сел в кресло и посадил на колени. Декан Гриффиндора упала в кресло, как подкошенная, и только пристально смотрела на Гарри, сжимая и разжимая ладони. Чужак качнулся к ним, как будто хотел… кинуться что ли, а потом прикрыл свои странные медового оттенка глаза. Директор закрыл дверь и прошел к своему месту, сияя, как новенький кнат. Мальчик от волнения невольно начал дрожать, он был уверен, что Северус – сильный маг, который справится со всеми, кроме Дамблдора, который хотел вернуть его к родственникам или отдать другим людям. И веселые чёртики, скачущие в глазах старика, пугали. Снейп, очевидно почувствовав испуг Гарри, начал легонько поглаживать его плечо. Директор пристально посмотрел на собравшихся и, мягко обращаясь к Гарри, с печалью в искренне звучащем голосе сказал ему, что все присутствующие знают о его тайне, и ещё раз извинился за свою ошибку в выборе его опекунов. – Но пойми, мой мальчик, когда я говорил Северусу, что не желал бы видеть его на месте твоего опекуна, я думал о твоих интересах. – Старик вздохнул. – Тебе нужна полная семья, а профессор Снейп человек с тяжелым характером и плохо сходится с незнакомыми людьми. Однако, как я вижу, вы неплохо ладите. Гарри настороженно молчал, стараясь смотреть куда угодно, но не в мудрые голубые глаза под кустистыми белыми бровями. Он сделал вид, что пристально рассматривает странные устройства, стоящие на столе, – они крутились, мерцали, жужжали и, кажется, перемигивались в завораживающем ритме. Макгонагалл, прижав руку к горлу, начала что-то говорить о родителях Гарри, о том какими они были красивыми, добрыми умными и любящими, блестящими студентами, смелыми, истинными гриффиндорцами. Мальчик постарался сосредоточиться на ближайшем к нему жужжащем аппарате, но почувствовал, что у него заломило в висках, и начало щипать глаза, и поспешно перевел взгляд на поднос с чайными принадлежностями. – Спасибо, мэм, - пробормотал мальчик, с ужасом слыша, как глухо и невнятно звучит его голос. Он не станет плакать, не здесь, не перед чужими. Плакать перед всеми - значит показать свою слабость, этому он выучился в доме тети. – Гарри, – голос директора был полон сочувствия и участия, – позволь представить тебе нашего нового преподавателя по Защите от темных сил, его зовут Рему Люпин, и он был близким другом твоего отца, а также дружил с твоей мамой. – Если ты захочешь поговорить о родителях, то всегда можешь прийти ко мне, – голос Люпина дрожал, а глаза горели так, что, казалось, сейчас прожгут дырку. – Я надеюсь, что мы с тобой сумеем подружиться. Мы были очень близки с твоим отцом, почти как братья. Гарри прижимался к груди Северуса, искоса с недоверием оглядывая этого… друга отца. «Близки как братья», – что ж у него был брат Дадли, и он не был уверен, что новый профессор имеет в виду такие же отношения. Снейп сидел совершенно неподвижно с застывшим лицом, но мальчик ощущал судорожный стук сердца зельевара. – Приятно познакомиться, сэр, – нервно сказал Гарри и, подумав, добавил: – Вы прибыли из-за границы? Этот Люпин… Он смотрел на Гарри, как на давно потерянного и вновь обретенного сына. Если бы так на него смотрел Северус… Мальчик не мог понять: если Люпин был всё это время в Англии, если он знал, что мама и отец погибли, а он выжил, что же мешало ему взять Гарри к себе? Вот отцу он был совсем не нужен, но тот его взял, а этот дядя уверяет Гарри, что так хотел с ним познакомиться, что он будет рад принимать его у себя в гостях, протягивает шоколадку. Гарри вцепился в рукав Снейпа и помотал головой, отказываясь от подношения. Голос его все еще звучал глухо от слез комом стоящих в горле: – В прошлом году, я был бы рад встретиться с вами, сэр, и получить шоколадку. Мне хватило бы и прогулки в сквере. – Мальчик почувствовал, что в волосы на его макушке уткнулся острый подбородок, и засопел, пытаясь удержаться от злых слов, слез и крика. Он размеренно, как учил его Северус, задышал постепенно успокаиваясь. [align:center]~oOo~[/align] Ругань в кабинете продолжается уже 15 минут. Гарри тихо сопит, уткнувшись носом в мантию Снейпа. Альбус пытается загасить кипение страстей обилием чая. Минерва сверкает глазами, того и гляди начнет шипеть. Она возмущена. Тем, что её держали во тьме невежества и развлекали сказками. Тем, что Альбус, не приняв во внимание её мнение о семье, в которую поспешно отдал мальчика, и не проверял, как относятся родственники к ребенку. В этом месте Северус не выдерживает и фыркает, правда со стороны это больше похоже на сдержанный чих. И все же Люпин кинул на него недоумевающий взгляд. И очевидно привлек этим внимание своего декана к особе главы соперничающего Дома. Всё, что Макгонагалл выговаривает ему, Снейп заранее мог озвучить и сам: «Северус, пора, наконец, повзрослеть, забыть детские обиды, ты взрослый и ответственный (ха!) человек… Ты должен понимать, насколько школе необходим компетентный преподаватель по Защите… Ты не можешь так просто взять и отказаться от места, ты обязан был предупредить руководство заранее… Ты должен постараться наладить отношения с коллегой… Ты не можешь бросить свой Дом… Ты… Ты… Ты… – А в о взгляде, направленном на Гарри в объятиях Северуса, читается: – Как ты мог скрыть от меня это!» Альбус всё это время только весело поглядывал на участников дискуссии, ласково рассматривая своего зельевара. Директор прекрасно понимал, что деваться тому не куда. Во-первых, он, конечно, оправдан, но долго ли пересмотреть дело, если с просьбой об этом обратится глава Визентамота? Во-вторых, У Снейпа, при всей его блестящей репутации зельевара, имеется ещё репутация человека, нетерпящего глупость во всех её проявлениях и с легкостью заставляющего дураков ощутить свое ничтожество. Он, подумать только, умудрился довести до неподобающего поведения авроров, ведущих его дело, и ходили слухи, что его камеру в Азбакане дементоры обходили десятой дорогой. В-третьих, он дал директору слово не оставлять школу, пока он нужен. В тот момент подразумевался один учебный год, но слово есть слово, и пока нет серьёзных причин, он не станет его ломать. В-четвертых, содержание семьи требует денег. А Снейп слишком горд, чтобы заниматься поборами со студентов своего Дома и их родителей. Все это Северус понимает и сам и поэтому пытается успокоиться. Он не хуже Альбуса знает, что не уволится из школы, равно как и то, что в середине августа поздно искать замену Люпину. Он, конечно, предлагает свою кандидатуру на эту должность, но без особого энтузиазма: курс Зелий за 7 лет, на четырех факультетах, заботы главы Слизерина, да ещё и эта проклятая должность? Люпин сорвался только один раз – когда он выяснил личность «сына» Снейпа. А самым забавным было то, что по дороге в кабинет директора оборотень язвительным шёпотом прошелся на тему: «Я не верил, что такому ублюдку можно завести собственного ублюдка. И даже растерялся, увидев ответную широкую улыбку. Из горла Люпина, который до этого вел себя тихо, скромно и нарочито уважительно вырвалось рычание. Он был в бешенстве, но пытается себя сдерживать: даже если Снейп останется в Хогвартсе, то только от его доброй воли (ну или нажима Дамблдора) зависит то, как оборотень будет проводить полнолуния - в комфорте своих покоев или запертый в стенах Визжащей хижины. Северусу выкручивали руки, убеждая согласиться готовить Люпину «лекарство» всей слаженной гриффиндорской командой: бывший и нынешний главы Дома и бывший староста. Потому что он не вынесет ещё один выматывающий спор на тему: «Мальчик имеет право знать о своей семье, и кто же лучше Люпина годится на эту роль?» На возражения Северуса, что он был близко знаком с Лили, директор только покачал головой: – Северус, мальчик мой, ты же не станешь возражать, что твое отношение к Джеймсу несколько… предвзято. А Ремус может беспристрастно рассказать ребенку о его отце. – Господин директор, если Люпин или Минерва беспристрастно расскажут ребенку о его отце, боюсь, он станет его стыдиться. – Скрипнул зубами зельевар. Дамблдор укоризненно качает головой, Люпин стискивает кулаки в бессильной ярости, Минерва пытается перевести разговор на другую тему: – Северус, я, конечно, понимаю – это средства мальчика, но мне кажется, что не стоит так баловать его и тратить слишком большие суммы… – Она рассматривает подарок Нарциссы и Алисы. Гарри, который казался спящим, встрепенулся и спросил: – Мои деньги? – он оглядел взрослых. – У меня есть деньги? Люпин и Макгонагалл начали говорить одновременно, рассказывая, что Джеймс был из старинной и богатой семьи, но мальчик понял только одно. У него есть еще один сейф в Гринготсе, кроме подаренного ему вклада Малфоя. Он дернул Северуса за мантию и потребовал: – Мы должны немедленно отправиться к дяде и тёте и потребовать у них ключ от сейфа. Они же меня ограбят. Снейп глядел на мальчишку и с изумлением думал о том, что общение с Люциусом сильно сказалось на ребенке. С другой стороны он сам виноват - упустить такой важный момент. – Э-э… Гарри, Северус, должен признаться, у мистера и миссис Дурсль ключа нет. Я не решился доверить им состояние Поттеров… – директор выглядел смущенно, но это было понятным. Он оставил ребенка на воспитание людям, которые терпеть не могли ни магии, ни своих родственников магов, да ещё и не выделил ни кната на его содержание. – Альбус, прошу вас отдать мне ключ. – Голос дрогнул. Если воспитанник получит на совершеннолетие пустую банковскую ячейку - вина будет его. - Я опекун мистера Поттера в силу магического договора и его приемный отец по маггловскому законодательству. – Северус, мне кажется, что в силу ряда причин тот факт, что ты будешь распоряжаться состоянием… Люпин выглядел шокированным, Макгонагалл недовольно поджала губы (впрочем, это было ее обычное выражение лица, по крайней мере, для слизеринца), Северус задумался… если он сейчас возьмет ключ, то его могут обвинить… да много в чём. Деньги действительно осложняли его положение, что их наличие, что их возможное отсутствие. Проблему решил Гарри: он спокойно протянул руку и потребовал у директора: – Ключ. – Мой мальчик ты еще слишком молод и… – Ключ. – Ты не понимаешь, чего ты… – Ключ! Маленький золотой ключик переходит из старческих пальцев в детскую ладошку. Северус ссаживает мальчика с коленей и говорит: – Подожди меня в холле и не смей подслушивать, мне нужно поговорить с коллегами о работе. Когда Гарри, недовольно сопя, выходит из кабинета, Снейп оборачивается к директору. – Хорошо, я никому не скажу о природе вашего протеже, я буду варить (если получится) это новое зелье, я даже позволю ему общаться с Гарри. Однако я требую, чтобы в ту неделю, на которую приходится полнолуние, Люпин не подходил близко ни к одному ребенку доверенному моему попечению: ни к сыну, ни к моим студентам. – Но лекции… – встревает Макгонагалл. – Я имею в виду отработки и дополнительные занятия, – Снейп криво ухмыляется, – в «лунные дни» отработка только с Филчем. В полнолуние ты будешь надежно изолирован. – Он внимательно оглядывает присутствующих. – Надежно, а не так как в прошлый раз. Пока ты следуешь этим правилам – я молчу, готовлю зелье и позволяю тебе настраивать сына против меня. Люпин встает и пытается что-то сказать: – Северус, я никогда не буду настраивать… – Заткнись, – и, не прощаясь ни с кем, Северус резко разворачивается на каблуках, так что мантия развевается за спиной, и выходит из кабинета.
Мия: Какая великолепная глава! Какой великолепный Гарри! И Снейп, которого боятся даже дементоры! Только Руфус Скримджер пишет: умудрился довести на неподобающее поведения тут опечатка или я что-то не поняла? И Руфус Скримджер пишет: А самым забавным было то, что по дороге в кабинет директора оборотень язвительным шёпотом прошелся на тему: «Я не верил, что такому ублюдку можно завести собственного ублюдка. И даже растерялся, увидев ответную широкую улыбку. Из горла Люпина, который до этого вел себя тихо, скромно и нарочито уважительно вырвалось рычание. ИМХО, Люпин вежливый и совестливый человек, он не стал бы так говорить (и даже думать ). Он все-таки сожалеет о своем школьном поведении.
Руфус Скримджер: Мия Я хочу сказать в оправдание "моего" Люпина только то, что он получил работу, интересную, неплохо оплачиваемую, рядом с близкими ему людьми и вдруг старый враг ставит его работодателю ультиматум - или он, или я. Он конечно же зол и хочет укусить больнее. Потому и бьет на тему незаконного сына (о котором ему рассказали за столом). Им по 25 лет со времен мародеров пршло менее 10 лет, а стереотипы поведения крайне прочны (и это верно для них обоих). Более того Люпин знает о темном прошлом Снейпа, он так же "знает" о том, что Снейп УП как и Сириус. Но один мерзавец в тюрьме, а второй отмазался. Заметьте к концу разговора Снейп так же зол и обижен, а вот Люпин видя отношение Гарри Поттера к Снейпу меняет своё отношение к бывшему врагу.
Руфус Скримджер: Глава 8. В которой ничего не происходит. Совсем Северус возвращается в свои апартаменты. Гарри висит на нем, крепко обхватив руками и ногами, как маленькая обезьянка. «С-с-лушайте меня, бандерлоги», – всплывает в памяти. Мальчишка уткнулся лбом в плечо, со стороны кажется, что он дремлет, и только мелкая, непрерывная дрожь дает понять, что на самом деле это его способ справиться с подступающими слезами. Снейп отстраненно думает, что Альбусу повезло, и стихийного выброса не будет, а может быть это из-за влияния его «игрушек» или Фоукса. Уже в холле на первом этаже он понимает, что не хочет в успокаивающий сумрак подземелий. Успокоиться поможет яркое солнце и прогулка. Он же обещал ребенку поход в Хогсмит. Улица встретила их теплым ветерком и ярким солнцем. Правда, по небу бежали большие кучевые облака. По дороге к воротам замка Северус пытается разговорить мальчика и отвлечь его от грустных мыслей. – Эй, посмотри скорее наверх, видишь там облако похожее на дракона с тремя головами. – Сперва в районе ключицы еще чувствуется тихое сопение, но уже не такое напряженное, а потом раздаётся шмыганье носом и азартный голос спрашивает: – Где? – Да, вон там, нет правее. Во-он видишь раздвоенную верхушку сосны? Вот вправо от неё и вверх. Видишь? – Ага! – А вон лебедь. Видишь? Дракон пытается поймать его левой головой. – Точно, – радостная улыбка, лучше всяких слов убеждает Северуса в правильности принятого решения. – А что там есть еще? – Нет, уж теперь твоя очередь рассказать что ты видишь в небе. От напряжения лоб Гарри весь сморщился: глаза прищурены, верхняя губа вздернута. Того и гляди высунет от усердия язык. Голова вертится в разные стороны. – Вон там. Сзади. – Голос дрожит, но уже не от сдерживаемых слез, а от ликования. Нет Нарси воистину Гера-хранительница. Что бы он делал сейчас без её советов. Северус поудобнее перехватывает ребенка и поворачивается назад. – Где? – Вон же! Видишь замок, как один из тех во Франции, и к нему подплывает лодка. Видишь? Одно из облаков действительно похоже на маленький островной замок с центральной башней донжона, а перышко другого кажется флагом. Но где он увидел лодку? – А где лодка? – Да вон же она… – В чем он усмотрел сходство с лодкой, Северусу неясно. – Какая же это лодка, это скорее морской змей. – Н-наверное. А вот там… Они всю дорогу к деревне развлекаются тем, что отыскивают знакомые образы в облаках, кронах деревьев и форме кустов. А Северус с ужасом думает, что потащи он ребёнка в подземелья, то сейчас отпаивал бы его успокоительным. Да и сам бы его глотал. Хотя мрачные мысли до конца не отпускают, даже во время посещения магазина Зонко, где ему пришлось проявить твердость характера и купить только три игрушки из 10 выбранных, Гарри не ныл, зная, что нытьем ничего не добьется, а попытался торговаться. Итогом этих торгов стала покупка волшебных пазлов (1,5х3 фута, зачарованные на 50 разных картинок), фигурку ловца сборной Ирландии (о котором им прожужжал все уши Драко) и детский набор «Юный зельевар». О необходимости приобретения набора они спорили до хрипоты. На витрине была надпись «познавательная игрушка, рекомендуется детям с 9-летнего возраста». Он расплатился за мозаику и ловца и отправился в «Три метлы», где они с Гарри перекусили, потом зашли в начальную школу и договорились о том, что Гарри будет заниматься дома, а экзамены сдаст в конце года, и взяли список учебников. Потом в книжную лавку за книгами и письменными принадлежностями. И всё это время Гарри придумывал разумные доводы в обоснование покупки набора. Северус сдался в аптеке, куда зашел договориться о покупке недостающих ингредиентов и алхимической посуды для школьной лаборатории. По дороге мальчик болтал без умолку: «Если у меня будет свой набор, то я сумею помогать тебе в работе для госпиталя св. Жанны, а ещё…» Но стоило переступить порог, как Гарри замолк. Только прикусил губу, так что она побледнела и снова начал шмыгать носом. Так что они вернулись в Зонко и купили «Юного зельевара» с клятвенным обещанием, что Гарри будет играть в него только в присутствии Северуса. Мордашка Гарри сияет от восторга. Его попытка казаться взрослым и солидным более сентиментального человека могла бы и умилить. – Вот ещё «играть», – говорит он, пытаясь изобразить ворчливые интонации Северуса, – зельеварение серьезная и точная наука… – он тушуется под насмешливым взглядом, а потом, не выдержав, обнимает и шепчет: – Спасибо. На обратном пути Северус, тщательно подбирая слова, пытается объяснить необходимость общения с Люпином. Пытается убедить, в первую очередь себя, что если окружающие увидят, насколько Гарри счастлив, то они перестанут пытаться вмешаться в его судьбу. Он упоминает о болезни нового профессора, о том, что во время приступов он опасен. Гарри смотрит на него пронзительными глазами Лили и спрашивает: – Папочка, но ты же защитишь меня? Северус начинает что-то говорить о том, что он сам будет готовить лекарства для Люпина, но, посмотрев на встревоженное лицо ребенка, останавливается и, присев на корточки, опускает на тропинку объемную коробку с набором, обнимает Гарри. – Нас никто не разлучит. Не бойся. Тебя не вернут к родственникам и никому не отдадут. Мы семья. – Во рту кисло. «Семья. Мы действительно могли бы быть семьей с твоей матерью. Если бы не твой ублюдочный папаша. А теперь нет ни его, ни её, остались только ты и я». Гарри прижимает к груди фигурку О’Рейли и моргает чуть влажными ресницами. Пакет с пазлом падает на землю. – Успокойся малыш, – Северус обхватывает ладонями лицо мальчика и дует в глаза. – Смотри, у тебя глаза от солнца слезятся. В замке они дружно решают, что им нечего делать на обеде в Большом зале. Северус связывается с кухней, а пока в ожидании обеда каждый занят делом: профессор Снейп диктует зачарованному перу ежегодные письма для студентов своего Дома, а Гарри устраивает свой рабочий уголок. Он высыпает на свой стол учебники, вываливает чернильницу непроливайку, достает флакон с чернилами и футляр с перьями. Потом небрежно сгребает всю эту кучу в угол. Высунув от усердия язык, который тут же прикусывает споткнувшись, водружает на стол коробку с набором «Юный зельевар». Дракончик, мучимый любопытством, высовывает из-за чернильницы шею. «Уважаемая мисс Эвил, вы назначаетесь старостой факультета…» Он привычно диктует стандартный текст, размышляя о том, что Эмма Эвил четвертый ребенок и единственная дочь, привычная командовать старшими братьями, она легко поставит на место любого старшеклассника своим едким и немного злым язычком. Да и привыкла она вести большой дом и хозяйство после смерти матери. А там где ей не хватит авторитета, на помощь всегда придет её жених Гюнтер Файр, молчаливый крепкий парень, вопреки фамилии спокойный, но наделенный немереной силой. И не только физической. Завершив письмо словами: «…искренне ваш, Глава Дома Слизерин F.P.M. С.Снейп», он вскидывает голову и видит творимое ребёнком безобразие. На столе бардак, вещи и книги раскиданы как попало, флакон с чернилами лежит на краю стола и в опасной близости от нервно бьющегося хвоста дракончика. Сумка с пазлом валяется под столом, Гарри уже вскрыл коробку с набором и засунул туда руки. И в довершение всего вокруг его головы летает, вытворяя чёрте что, чёртов ловец Ирландской сборной. Вечером, когда дела доделаны (почти), ребёнок призван к порядку и дисциплине, в комнате и на столах наведен порядок, детский котел и другие принадлежности убраны на верхнюю полку шкафа, пазл высыпан на ковер в детской, а Гарри умытый и сонный лежит в кровати, Северус взлохмачивает ему волосы, желает этому бандерлогу спокойной ночи. Слово за слово и выясняется, что мальчик не читал Маугли и даже не смотрел целиком мультик. – …Подойдите ближе… – поняв, что Гарри спит, Северус заложил страницу и положил Киплинга на тумбочку. Дракончик немедленно взгромоздился на книжку и, немного потоптавшись и покрутившись на месте, свернулся клубком на имени Редьярд. ~oOo~ Гарри сразу же не понравился этот Люпин со своей добродушной улыбкой и лживыми добрыми глазами. Северус ему не доверял. Ко всему прочему он был гриффиндорцем. А еще эта его манера вести себя… Мягкая улыбка, плавные жесты, успокаивающий тон. В первый свой визит к ним Люпин притащил альбом со школьными колдографиями. Гарри испытывал неловкость, пытаясь понять, как себя с ним вести. Ему было интересно посмотреть на отца и маму. Нет, мамину маггловскую фотографию он видел в альбоме тёти Петунии. Мама с тётей, бабушкой и дедушкой на снимках была совсем маленькой или чуть старше него. Правда, альбом он взял без спросу и, когда Дадли застукал его и нажаловался, Гарри здорово за это влетело. Гарри, немного смущаясь, рассказал об этом. Именно из этих фотографий он знал, что у мама была рыжей, значит, его отец был черноволосым. Он поэтому принял Северуса за отца. Люпин, улыбаясь в своей мягкой манере, показывал фотографии: Лили и Джеймс на выпускном балу, вот они у себя дома, вот это – ты, вот Лили в саду возится с цветами, вот Джеймс позирует на метле, вот мы с твоим отцом, а это свадьба. Гарри, немного освоившись, начинает спрашивать, а где сделан этот снимок, а кто это рядом с отцом, а вот еще этот и еще эти люди. Люпин смущается и смотрит на Северуса, который не пожелал присоединиться к ним и остался за письменным столом. Гарри сразу же снова настораживается, а Северус встает из-за стола и подходит посмотреть снимки. После недолгого молчания он поясняет, что на снимках изображены школьные друзья Джеймса Питер Петтигрю и Сириус Блэк, а также другие знакомые, с которыми родители вместе учились или работали. Люпин расслабляется и Гарри думает, что с кем-то из этих людей связана тайна. Люпин старался бывать у них с визитами не реже, чем раз в три дня. Он настырно приглашал Гарри в гости, задаривал шоколадом и прочими лакомствами, предлагал вместе прогуляться или полетать. Каждый раз, он умилялся, насколько Гарри похож на отца, только глаза мамины. Услышав эту фразу в примерно в пятый раз, Гарри обнял Северуса и, пристально глядя на Люпина, сказал: «Конечно, ведь я же Снейп». И, не сдержавшись, показал язык. Самое обидное было то, что Северус, даже не пытавшийся изобразить вежливость по отношению к Люпину, обругал Гарри за грубость. Нет, Гарри точно не нравился Ремус Люпин, но… Но ему нравилось то, как в присутствии Люпина себя вёл Северус. Мальчик испытывал мстительное удовольствие, заставляя мучиться профессора ЗОСТ и тем оплачивая за свой испуг. А поскольку Люпину не нравилось видеть Гарри на коленях Северуса и слышать обращение к тому «отец», то Гарри пользовался этим приемом без зазрения совести. Северус никогда не оставлял их наедине и с удовольствием подыгрывал любой каверзе в стиле «папочка, возьми меня на ручки, папочка, почитай мне книжку». Оставаясь наедине, отец ехидно интересовался, почему это Гарри не догадался подражать шепелявому лепету грудных младенцев. Но продолжал поддерживать мини-спектакли Гарри. Гарри, не слишком задумываясь об этом, разрывался от двух взаимоисключающих желаний. С одной стороны, ему было приятно ощущать себя почти взрослым. Ему было приятно, когда взрослые обращались к нему с просьбой помочь им в работе. Боязнь того, что в опустевшем замке будет скучно, не оправдалась. Летом в Хогвартсе было не менее интересно, чем во время учебного года. Пока Северус занимался зельями для школьного госпиталя, Гарри помогал мадам Спаут в теплицах, профессору Кеттлберну в загонах с животными, мадам Помфи в больничном крыле или Хагриду в огороде. Иногда он думал, что взрослые только притворяются, и его помощь не настолько полезна, но ощущение значимости своей работы было приятно… И Гарри, и взрослые с удовольствием обсуждали за завтраком кому сегодня нужнее «неоценимые услуги юного мистера Снейпа». Временами же Гарри хотелось ощутить себя малышом. И что бы Северус брал его «на ручки», чтобы читал ему сказки и укачивал на ночь, чтобы гладил его по головке и пел колыбельную. Конечно, для такого большого мальчика это были глупые мечты. Однако используя свою хитрость и стечение обстоятельств, Гарри сумел добиться исполнения даже такой мечты – с помощью Люпина. Северус, посмеиваясь над тем, как сын пытается дразнить профессора ЗОСТ, всячески ему подыгрывал. В присутствии Люпина он становился мягче, меньше ворчал и ругался. Ради удовольствия видеть недовольное лицо врага он вместе с Гарри то собирал пазлы, то читал ему вслух, то играл в восстание гоблинов. Последняя игра мальчику особенно нравилась, обычно в нее играли на улице: «гоблины» устраивали засаду, а «рыцарь Мерлина» отыскивал их и кричал, размахивая палочкой: «Ты поражен презренный мятежник!». В игре принимали участие почти все взрослые. Даже директор. Особенно Гарри понравилось, как красиво падал на землю «сраженный» им профессор Флитвик. После разговора в кабинете директора профессор Макгонагалл смотрела на Гарри как-то иначе. Гарри больше нравилось её прежнее отношение, когда она рассказывала про свою родственницу, которая так хорошо относится к детям и обожает худых черноволосых мужчин. Глава ало-золотого дома дважды заходила в гости к Северусу. Первый раз она пришла вроде бы по делу, но потом больше развлекала Гарри, трансфигурируя для него письменный прибор в маленькую копию Хогфартса, а под конец превратилась в кошку и разрешила себя погладить. А второй раз они с профессором Флитвиком и Спаут пришли к Северусу, чтобы распить по глоточку верескового мёда, созревшего как раз к концу лета этого года. Гарри тоже хотел попробовать мёда, но ему не дали, сказав, что это напиток для взрослых. Зато профессор Флитвик прочитал стихотворение о вересковом мёде. Мальчику понравились строчки: «…в котлах его варили и пили всей семьёй, малютки медовары в пещерах под землей…» А когда тонкий голос профессора дошёл до слов: «на вересковом поле, на поле боевом, лежал живой на мертвом и мёртвый на живом» Гарри чуть не заплакал, потрясенный видением «поля боевого», усеянного множеством мертвых и раненных флитвиков. К концу недели, проведенной в Хогвартсе, Гарри простыл. В тот день он после завтрака напросился в помощники мадам Спаут. Они провозились в теплицах до обеда – декан Хаффплаффа рассказывала о растениях так же интересно, как и Северус, а, если честно, то даже ещё интереснее. И весь взмокший, выйдя из теплиц, Гарри решил сбегать к озеру и сполоснуть в нем руки, а потом, немного подумав, ещё и искупаться. День был солнечным и теплым. Гарри совершенно не принял во внимание, что температура воды на юге Франции и в Шотландии сильно отличается. К вечеру у него разболелось горло, из носу лилось, глаза покраснели и слезились. Северус был в ярости. Он тихим шёпотом отчитывал приемного сына в глупости, безрассудстве, неумении мылить и рассчитывать последствия, нежелании думать о других. Глубоко несчастный Гарри во время этой отповеди лежал, закутавшись в одеяло, и переживал, что проболеет весь конец лета. И был крайне удивлен, когда ему под нос сунули кубок с каким-то зельем. Через 15 минут после того, как у него из ушей повалил пар, Гарри был полностью здоров и на ужине наблюдал, как Северус в точно такой же язвительно-уничижительной манере, как и ему, выговаривает мадам Спаут за её неспособность присмотреть за одним маленьким мальчиком. А Гарри с затаенной обидой завидовал Дадли – когда тот заболевал, тетка бросала все дела и сидела у кровати кузена, отходя только для того, чтобы привести ему вкусности. После обеда Северус заставлял его заниматься. На резонное возражение, что учебный год еще не начался, Гарри получил не менее резонный ответ, что он всё равно в школу не ходит. Профессор поймал его на том, что он читал «Приключения юного мага», вложив их в учебник арифметики. После этого Снейп не без удовольствия, намекая на перечное зелье, сообщил, что голова у него не варит, даже несмотря на пар из ушей, и что в пустой голове между ушами свистит ветер, делая Гарри похожим на чайник со свистком. И стал отмечать в книгах задания на день. Северус вообще был строг и придерживался теории, что для каждой вещи есть свое место, а для каждого дела свое время. Гарри пришлось, тяжело вздыхая и бросая на него укоризненные взгляды, наводить порядок на своем столе. Но никто кроме Драго ему не посочувствовал. ~oOo~ Один раз Гарри удалось под пристальным надзором позаниматься со своим набором для зельеварения. Всё это время Северус стоял рядом и внимательно следил, что и как делает Гарри. И, несмотря на то, что в процессе он получил неизменную порцию «бестолочи» и «балбеса», несколько раз мальчику удалось сворить зелье от прыщей. Вечерами Северус читал, а Гарри собирал пазлы или развлекался с игрушками, хотя изредка мальчику удавалось подбить Снейпа на проказы. Этот вечер ничем не отличался от других: фигурка О’Рейли носилась по комнате, пытаясь поймать крошечный снитч, Северус читал какой-то журнал, делая на полях пометки. А Гарри лежал перед камином и пытался собрать рисунок с белым единорогом. В инструкции к мозаике было сказано, что верно собранный рисунок будет двигаться. Мальчик рассматривал рассыпанные элементы, пытаясь найти части витого рога. Слева лежал собранный кусочек с глазом. Глаз нервно помаргивал и косился на плечо Гарри, откуда свешивалась шея любопытного дракончика. Дракончик в ответ тихонько шипел. Гарри покосился на игрушку, потом на испуганный глаз единорога и шепнул: «Драго, посмотри, что читает отец». Попытка игрушки помешать Северусу кончилась поимкой диверсанта, а потом как-то так неожиданно получилось, что дракончик, активно подбадриваемый Снейпом, пытается подпалить мантию ирландского ловца, тот, спасаясь от выдыхаемых искр, выписывал в воздухе умопомрачительные петли и финты. В конце концов, О’Рейли спрятался за спиной у Гарри, а Драго гордо восседал на плече отца с видом победителя. Веселье было прервано деликатным покашливанием со стороны камина. – Северус, Гарри, добрый вечер. Можно мне присоединиться к вашему веселью? – из пламени выгладывала голова Ремуса Люпина. Дракончик на плече Северуса зашипел и плюнул снопом искр в гостя. ~oOo~ К огромному удивлению Северуса Люпин действительно не пытался настроить Гарри против него. Он вел себя подчеркнуто вежливо, стремился помочь и предлагал посидеть с мальчиком пока Снейп занимается в лаборатории. Слизеринец понимал, что такая помощь ему необходима, но все же что-то упорно мешало доверить мальчишку оборотню. И, разумеется, тут нет и ни малейшего намека на ревность. Поппи в своих инсинуациях просто смешна. Просто… Просто Северусу нравилось наблюдать за тем как эти двое пытаются обмануть друг друга. Наивные хитрости Гарри были видны любому. Он использовал малейшую возможность усесться Снейпу на колени, попросить почитать ему книжку или тихо посидеть, нежась в объятиях. В начале лета такие действия давались зельевару тяжело, но за время, проведенное c Малфоями, он понял, что играть роль отца у него получается лучше на людях. И маленький нахалёнок во всю этим пользовался. А после прибытия в Хогвартс Люпина им обоим нравилось злить бывшего мародёра, разыгрывая милые сценки семейного уюта. Люпин же на удивление быстро смирился с этим и действовал как опытный укротитель-дрессировщик. Он всегда был доброжелателен. Говорил ровным тоном и тихим голосом со своей неизменной мягкой улыбкой. Только изредка во взгляде на Гарри, сидящего на коленях Снейпа, в желтых глазах мелькала боль. Северуса эта манера поведения оборотня забавляла и немного нервировала. Он только не мог понять, зачем Люпин пытается «приручить» его самого? Однако без малейших зазрений совести эксплуатировал наглое существо. Он решил поиграть в приручение? Пожалуйста! – Люпин, Гарри так же неусидчив и непоседлив, как Джеймс, и не может нормально заниматься, сегодня его увлекают травы, завтра математика, после завтра он горит желанием подняться ночью на Астрономическую башню и посмотреть в телескоп. – Северус насмешливо смотрит на собеседника. – Ты же был старостой, может быть, поможешь сыну старого школьного друга в учебе? – так он переложил на оборотня задачи домашнего педагога. В последнюю неделю перед занятиями Люпин, как и обещал, исчез из поля зрения Гарри. Северус, принося сваренное зелье, видел его измученное лицо – приближалось полнолуние, а оборотень, кажется, настолько увлекся попытками сблизиться с сыном покойного друга, что забросил подготовку к учебному году и теперь был вынужден заниматься делами, несмотря на отвратительное самочувствие. «Глупость наказуема», – думал Северус, беря на анализы кровь, волосы и слюну этого чудовища. С другой стороны… С другой стороны, Северус Снейп, Мастер Зелий, человек творческий и исследователь по натуре, и ему было сложно убедить себя, что идея, которая все чаще приходила ему в голову, плоха. «Северус, ты будешь настоящим идиотом, если не проведешь наиболее полного исследования организма оборотня, механики процесса превращения и состава слюны этой твари. Забудь о своих детских страхах, ты взрослый, одаренный и весьма компетентный колдун, который близко общался с Темным Лордом, чуть было не поцеловался с дементором, выдержал допросы Муди, и ты хочешь сказать, что боишься этот побитый молью меховой коврик?» Несмотря на попытку посмеяться над своим страхом, наградив оборотня презрительной кличкой, Снейп не мог забыть леденящего кровь воспоминания: огромная, подобравшаяся для прыжка тварь с горящими глазами. С оскаленных зубов, окровавленной пасти капает заразная слюна. И тихое, но сотрясающее все тело рычание. «Я не смогу, – говорил он себе и сам же отвечал на это: – и будешь трусливым ничтожеством!» 31 августа был последним спокойным днем для профессоров Хогвартса. Северус и Гарри решили устроить пикник на берегу озера во второй половине дня. Поправившийся Люпин немедленно набился в компанию. Снейпа покоробила та неуместная радость, которую высказал мальчишка, увидев входящего в зал оборотня. Он ведь объяснял, что у Люпина бывают периодические периоды обострения болезни. И Гарри даже выразил уверенность, что если за лекарство взялся Северус, то глупое животное поправится. Он кинул кислый взгляд на Макгонагалл, выказавшую неприличный восторг по поводу прекрасного самочувствия Люпина, а так же того, что «они с Гарри так подружились». Он снова фыркнул: «Подружились!» Подумать только. Просто мальчишка вновь собирался использовать присутствие Люпина для достижения своих целей. Встретившись на крыльце, Гарри вцепился в руку оборотня и начал ему горячо рассказывать о своих достижениях в учебе, о том, как ему удалось сварить зелье от прыщей, «и еще папа купил мне настоящие перчатки их драконьей кожи, совсем как у него». Северус еле сдержал стон, слушая этот поток болтовни и глядя, как Люпин ласково треплет его мальчика по голове. – Люпин, – рявкнул он. – Прекрати портить ему прическу. Ты представляешь, сколько возни с его патлами? И всё это ради того, чтобы ты мог превратить их в воронье гнездо? Солнечный день был по-летнему тёплым. На берегу озера Северус немного расслабился, увидев карабкающегося на край корзины с продуктами Драго. Гарри, нетерпеливо дергая Люпина за рукав мантии, рассказывал о придуманной отцом игре. – Смотри, вон то облако похоже на самолет, а это на волка или собаку! – Люпин отчетливо вздрогнул, а Северус язвительно рассмеялся: – Ты вполне можешь гадать по облакам. Кажется, у тебя талант. Люпин, морщась на солнце, ровным тоном говорит Гарри, что это действительно замечательная игра, развивающая воображение, и что у того очень умный папа. Это заявление было настолько нелепо и невозможно, что Северус буквально потерял дар речи. Чем и воспользовался подлый недруг, предложив поиграть, запуская в воздух воздушного змея. Десять минут спустя змей, извлеченный из кармана и увеличенный взмахом палочки, готов к полету. Полчаса над берегом слышится только топот и смех, потом, едва отдышавшись, Люпин предлагает трансфигурировать игрушку, изменив ее внешний вид. Северус читает прихваченный на прогулку том формата ин кварто, изредка посматривая на двух идиотов, носящихся сломя голову по берегу. Пару раз ему везло и он замечал как Драго, догнав Люпина, пытался его укусить или подпалить ему волосы. Наконец, веселые и запыхавшиеся идиоты решили отдышаться и отдохнуть, лежа на пледе. Гарри попытался пристроиться под боком Снейпа, но тот, не бегая битых два часа по берегу, был полон сил и пошел побродить по мелководью. В первое мгновенье вода показалась просто ледяной, а потом просто слегка прохладной. Северус ходил, собирая камешки и наслаждаясь ощущением обкатанной гальки под ногами, песка и ила между пальцами ног, прохладной нежности волн и теплого ветра. За полчаса он нашел три «чёртовых пальца», один «счастливый» и целую горку плоских галечек, пригодных для того, чтобы «лепить блинчики». Потом они все вместе лепили блинчики по воде. Северус сумел таки обставить Люпина, когда запустил камешек на двенадцать прыжков. Объясняли Гарри, что «чёртовы пальцы» – это окаменевший тростник или травы, что счастливый камешек с дырочкой посредине можно повесить на веревочке на шею или просто носить в кармане и смотреть сквозь него. И ещё они любовались на закат, глядя, как красное солнце садится в черную тучу, похожую на гору в глубине, которой дремлет большой дракона. Дракон ворочался с боку-нА-бок, ворчал и бурчал, пытаясь уснуть, а вокруг синее ясное небо, и даже ветер замер, боясь связываться с ворчливым и не выспавшемся ящером. Услышав такое, Люпин рассмеялся и, покосившись на Северуса, заявил, что очень хорошо понимает нежелание ветра связываться с драконом. Северус и Драго, сидящий на макушке у Гарри, посмотрели на этого шута с одинаковым молчаливым осуждением. А после, по дороге домой, Снейп рассказывал о приметах: красном солнце, чайках, гуляющих по берегу или спящих на воде. Стемнело, и яркие звезды усеяли небо. Сонный Гарри, сидящий на руках Северуса, искал знакомые созвездия и, зевая во весь рот, пытался доказать, что он совсем не хочет спать, потому что ещё рано и можно подняться на Астрономическую башню. Северус на пару с Люпином уверяли, что если мальчик не устал, то они-то как раз устали, потому что они уже старые, а Гарри бормотал «это Дамблдор старый». Северус шипел, что завтра начнется учебный год, а Люпин, хватал его горячей ладонью за локоть и шёптал: – Северус, тебе же тяжело. Дай я понесу Гарри. Так закончилось это лето.
Мия: Какая красивая глава! И какие все милые!
Руфус Скримджер: Мия Правда? Это же тихое спокойное время Хог без детей. Когда Флитвик, Дамблдор или Люпин могут играть в войнушку. Или устраивать посиделки.
Мия: Да, когда начнется учебный год, дел у всех будет полно, и не будет времени делать разные глупости и глупо враждовать- так и научатся сотрудничать
Руфус Скримджер: Мия Ну, как вам сказать чтобы не побили?
narroh: Дорогой автор! У меня неприлично предсказуемый вопрос - когда прода?
narroh: а Люпин, хватал его горячей ладонью за локоть и шёптал: И да, звчем здесь запятая? Между подлежащим и сказуемым?
Мия: Руфус Скримджер Снова с большим удовольствие прочитала весь фик с начала. Очень хочется узнать, что там дальше! (такое страшное, что вы боитесь, что я вас побью?)
Руфус Скримджер: Мия пишет: такое страшное, что вы боитесь, что я вас побью?) Я быстро бегаю А если серьезно, я сейчас в поисках новой работы и бегаю на собеседования. Постараюсь выложить целиком главу как можно быстрее, но она написана дай Мерлин на четверть. Вот если все удастся, то сяду за текст в выходные
Мия: Руфус Скримджер Тогда удачи вам! И хорошей работы! (Где мало работы и много зарплаты)
Руфус Скримджер: Мия Спасибо :)
Руфус Скримджер: [align:center]Глава 9. Радости и разочарования учебного года[/align] Начало нового учебного года, вопреки всем плохим предчувствиям Северуса, было безоблачным, и все, казалось, обещало идти легко и без эксцессов (единственным темным облачком на горизонте был ловец гриффиндорской сборной по квиддичу). Возможно, это ощущение беззаботной легкости было вызвано тем, что, в отличие от первых лет своей хогвартской карьеры, он больше не испытывал тяжести нагрузки от обязанностей учителя, декана и штатного зельевара. А может, это было связано с тем, что ученики, помнившие его за партой, успели окончить школу. Ну… или это было оттого, что он сумел добиться репутации строгого и придирчивого учителя, которого бессмысленно пытаться запугать или подкупить и с которым тем более бессмысленно заигрывать и кокетничать — как студенткам, так и их мамашам. Его опасения насчет Гарри и того, как он приживется, были развеяны почти сразу же. Дом Слизерин принял мальчишку. Все студенты с седьмого курса по второй играли роль старших братьев и сестер. Кто-то — снисходительно, кто-то — с небрежной доброжелательностью, кто-то — с холодной расчетливостью, но все они приглядывали за приемным сыном своего декана. Сам же Гарри выглядел немного забавно, пытаясь оказывать покровительство первоклассникам Дома. Северуса забавляло то, как быстро старшие студенты сообразили, что обычные вопросы первоклашек (где и что находится, как найти аудиторию или правила поведения в библиотеке) и введение их в жизнь факультета можно переложить на малыша. Первогодки присматривали за мальчиком, он же был абсолютно уверен в своей важности и необходимости. Старосты сумели организовать дела на факультете настолько хорошо, что у их декана оставалось достаточно времени для проведения серии экспериментов, договоренность о которых ему этим летом навязал Малфой в госпитале им. св. Жанны. Как оказалось, в Парижской высшей школе (это гордое название носил маленький, но широко известный в кругах зельеваров исследовательский центр) и на отделении высшей алхимии в Нанте, основанном еще Жилем де Рэ, занимались аналогичными исследованиями. Их подход к проблематике иногда казался Северусу излишне грубым и прямолинейным, а иногда вызывал недоумение своей изощренной тонкостью и извилистостью. Переписка профессора Снейпа с месье Жильбером Ленорманом была активной, обширной и иногда излишне эмоциональной, но оба уважали профессионализм и эрудицию оппонента. Даже проклятый оборотень не слишком раздражал Северуса, стараясь вести себя максимально вежливо и доброжелательно. Он зависел от Снейпа: от его молчания, от его зелий и разрешения общаться с Гарри. Это примирило Северуса с присутствием в его жизни старого врага — но лишь в какой-то степени. Ведь перевёртыш для него был одним из тех, кто превратил Хогвартс из волшебной сказки в страшный кошмар... У Северуса Снейпа было несколько качеств, которые изрядно отравляли ему жизнь. Сколько себя помнил, он не умел прощать — ни других, ни себя. За каждую ошибку Северус ел себя поедом, постоянно вспоминая о своих промахах: «А если бы я сделал это и учел то...» Успех он воспринимал гораздо более спокойно, как заслуженный результат упорного труда и правильного планирования. Но неудачи помнил и переживал очень долго. Он иногда размышлял, что было причиной его мизантропии. Возможно, обладай он легким характером и умением смеяться над собой, то имел бы много друзей и беззаботное детство, — но он был самим собой и не мог понять, что же было первопричиной его тяжелого мстительного характера и язвительного сарказма — природа или постоянные унижения окружающих… Кто знает. А ещё сказывались его пылкий темперамент — наследие от легендарного прадедушки итальянца, и бесстрашие берсерка — наследие семьи матери. С детства он пытался взять эти качества под контроль. Держал свой характер в узде, стремился все просчитать и избежать опасных ситуаций заблаговременно, но… раз за разом срывался. В начальной маггловской школе, не сдержавшись, высказал ненавистной учительнице всё, что думает о её методах воспитания и познаниях в преподаваемом предмете; вместо того, чтобы молча признать силу и авторитет банды старших мальчишек и откупиться от них — зло высмеивал умственные способности и внешние данные малолетних рэкетиров... Северус сумел убедить себя, что Люпин смирился с положением вещей. Оборотень принял все условия, выдвинутые Мастером зелий, был неизменно спокоен, доброжелателен и уравновешен. Однако к середине октября в его ровном голосе начали проскальзывать тревожные ноты. Северус, глупец эдакий, приписал это приближающемуся полнолунию, а также тому, что Люпину предстояло принять зелье, изготовленное по новой формуле. К Рождеству Снейп клял себя на чем свет стоит. Ведь если подумать, то почти всего случившегося можно было легко избежать! Если бы он запретил Гарри летать без взрослых, если бы он догадался более подробно проинструктировать Плютти, если бы не поехал на встречу с Ленорманом, если бы обратил внимание на поведение Люпина… В итоге, к сочельнику Северус чуть было снова не оказался в больничном крыле под присмотром мадам Помфри — у него открылась язва. Он, кажется, бесповоротно испортил отношения с Минервой МакГонагалл и директором. Он нагрубил портрету Брейгеля и призраку Кровавого барона, нахамил Почти Безголовому Нику и так посмотрел на Серую Даму, что она буквально растаяла в воздухе. Он проклял Пивза, и только чувство самосохранения уберегло его от того, чтобы сцепиться с полувеликаном Рубеусом Хагридом. А случилось вот что. Новый, осенний виток слизерино-гриффиндорской войны раскрутился не из старых распрей, а из новой вражды первоклашек. Кто-то кого-то толкнул в коридоре, опаздывая на лекцию. В ответ получил убийственную по своей точности характеристику манер, воспитания, покроя и качества одежды, а также социального положения и перспектив в будущем трудоустройстве. Не имея мозгов ни чтобы ответить, ни чтобы сделать вид, что не расслышал, гриффиндорец вместе с дружками устроил драку. Слизеринец ответил… Правда, к чести гриффиндорца надо сказать, что он-то сорвался первый и последний раз, но у него были старшие братья. Особенно один — юная звезда квиддича. Чарли Уизли, казалось, делал всё возможное, чтобы привести дело к катастрофе. И в результате ему это удалось. Когда однажды утром слизеринский стол в Большом зале оказался заминирован навозными бомбами, Северус сумел охладить горячие головы своих студентов, сняв в итоге 150 баллов с Гриффиндора и вдрызг разругавшись с МакГонагалл — старая кошка требовала доказательств причастности к происшествию своих студентов, как будто не видела ликования в их глазах и победных ухмылок. Директор попытался «успокоить» его гнев нелепым доводом: «Северус, это просто детские шалости, не воспринимай все так близко к сердцу, — а потом добавил, — или к желудку». Снейп скрипел зубами и мечтал наложить на старого лицемера Crucio: примерно так директор успокаивал его самого с первого по шестой курсы. Кажется, впервые эти слова не прозвучали после той историей с Визжащей хижиной... Северус был уверен, что бомбы пронес в замок Хагрид. На всех потайных ходах и туннелях стояли сигнальные заклинания, а наивные старшеклассники, полагающиеся себя самыми ловкими, очень быстро обнаруживали, что артефакты, зачарованные профессорами Хогвартса, им не по зубам. Поэтому было очевидно, что доставке контрабанды в замок кто-то помог. Кто-то взрослый, а Снейп знал лишь одного взрослого, обладающего таким чреватым неприятностями сочетанием, как недостаток мозгов и сентиментальность — Хагрида. Потом был инцидент на уроке трансфигурации у третьего курса Слизерина и Гриффиндора. Северус в гневе и бессильной ярости обвинил МакГонагалл в потакании опасным шалостям своих воспитанников. Она... она весьма болезненно ткнула его носом в воспоминания детства, о которых он предпочел бы забыть. Люпин, который накануне полнолуния и так чувствовал себя больным, был встречен самыми резкими выражениями и выставлен за порог, да еще и Драго, то ли ощущая вторую природу оборотня, то ли уловив настроение Северуса, почти всерьез угрожал настырной твари. Гарри, видя гнев Снейпа, весь вечер вел себя тихо, занимаясь уроками, и только укладываясь спать, попросил посидеть рядом с ним. Северус молча сидел на краю кровати, чувствуя жар от тела мальчика и слушая его тихое размеренное сопение. Как ни странно, это помогло ему успокоиться. В конце сентября, вскоре после драки, устроенной первокурсниками, Северус вернулся со сдвоенной пары четвертого курса Слизерин-Гриффиндор злой, как разъяренный тестрал. Один из этих… недоумков бросил хлопушку в котел с почти готовым зельем Виго Клэймора. Виго не был одаренным по части зелий студентом, но работал всегда тщательно, занимаясь старательно и аккуратно. Мальчишка происходил из небогатой (чтобы не сказать нищей) семьи и знал, что в будущем может рассчитывать только на свои силы и знания. Мать мальчика — маггла — изо всех сил старалась помочь семье. Она была прекрасной рукодельницей: шила, вязала крючком и спицами и даже плела кружева. А Руперт, её муж накладывал разные чары: для сохранности, от повреждений и загрязнений. Мать Виго сама обшивала всё семейство, и, поскольку ее рукоделие выглядело дорогостоящим, то многие считали парня избалованным богатым бездельником. Очевидно, именно этой точки зрения придерживалась мисс Тонкс. Она рыдала в кабинете директора, утирая нос рукавом старого, растянутого мальчишеского свитера. Волосы её, в начале урока изображавшие платиновую блондинку (Северусу почему-то вспомнилась Нарцисса Малфой), стали какого-то невнятно-грязного цвета, а лицо приобрело оттенок зеленого яблока. Видит Салазар, если бы девчонка просто споткнулась и упала, он бы простил её, но она нарочно кинула хлопушку в котел! По ее словам: «Чтобы попортить кружавчики этому задаваке». Один Мерлин знает, какая счастливая случайность спасла глаза Виго. Он две недели пролежал в больничном крыле, с ожогами второй степени тяжести на руках, груди и на том, что недавно было его лицом. Гарри несколько раз навещал Виго в больнице. Ранее тот неоднократно помогал Северусу в лаборатории, и мальчик успел с ним подружиться. Мальчишка навещал старшего друга со Снейпом, который приносил зелья для своего студента и помощника. Потом был визит с одноклассниками Виго, и даже Люпина Гарри умудрился затащить «на минуточку»: «Я только оставлю ему шоколадушку и сразу уйду». [align:center]~oOo~[/align] Учебный год в Хогвартсе начался для Гарри с радостной встречи со «старыми знакомыми» слизеринцами и с представления новичкам. Митчеллы под завистливыми взглядами передали Гарри приветы от Малфоев. Первые три дня в гостиной было шумно и людно: все обсуждали, как и где провели лето, планы на учебный год и перспективы Дома в борьбе за кубок школы. Мальчик ощущал себя тепло и уютно в общей комнате факультета. Он был своим. «Старожилом» — в отличие от пребывающих в состоянии постоянного удивленного недоумения первогодок. Что с того, что он был младше их? Он был сыном декана и знал о замке больше, чем первоклашки. Ну почти… Было приятно ощущать себя знающим и опытным рядом с более старшими ребятами. Гарри смотрел на них и думал: «Неужели и я в прошлом году ходил по Хогвартсу с такими же большими глазами?» К октябрю мальчик воспринимал школу волшебства и волшебную деревню как нечто само собой разумеющееся, а вот летние каникулы на яхте вспоминались как сказка. К концу сентября Гарри уже принимал участие в половине проказ и шалостей, затеянных слизеринцами, учился играть в шахматы, был принят в команду по игре в плюй-камни (на счастье — запасным игроком) и обладал внушительной коллекцией карточек от шоколадушек, выигранных в подрывного дурака. Ни одной редкой или ценной карточки в коллекции не было, но ведь главным был тот факт, что он вообще смог их выиграть! Частые в первое время посещения Астрономической башни, теплиц и загонов магических животных стали все более редкими — ведь мальчику было нужно сделать так много, что на все просто не хватало времени. Совершенно ужасна ситуация, когда тебя приглашают играть и в шахматы, и в плюй-камни, и в подрывного дурака, а еще ты видишь, что квиддичная команда собирается идти тренироваться, профессор Спраут сегодня собирается пересаживать тигровую лилию, а профессор Люпин приглашал в гости на чай. А еще ты знаешь, что ни прочитал ни строчки из заданного отцом материала, а завтра он будет спрашивать тебя о прочитанном... Самым неприятным во всем было то, что и Северус, и Люпин прямо-таки помешались на нелепой идее, что Гарри ленив и плохо учится. Северус постоянно критиковал его «каракули», а все дело в том, что Гарри мог писать или красиво, или быстро, чтобы успеть записать мысли. А Люпин… Люпин постоянно притаскивал какие-то новые книжки (иногда очень увлекательные) по истории магического мира вообще и магической Британии в частности. Особенно интересными были книги о древних магах-полубогах Эллады, а также о волшебниках и друидах «Оловянных островов». Вечера, когда два профессора начинали проверять его домашнюю работу, были ужасными. Северус шипел и плевался ядом. Он громогласно заявлял, что у Гарри самый толстый череп во всей магической Британии, потому что мозгов в нём нет ни грамма, только кость. А на обиженные слова: — Вот и неправда, у меня есть мозг, — неизменно следовала язвительная реплика: — Спинной, хватает на то, чтобы есть, спать и произносить членораздельные звуки, выдаваемые за разумную речь. Гарри неизменно обижался и на день-два зарывался в книжки, но… яркий солнечный день и огромное количество возможностей для развлечений снова и снова отвлекали от книг и учебников. Люпин же, когда видел, как Гарри закатывает глаза, стараясь придумать десятый подвиг Геракла или вспоминая, какими деяниями были прославлены маги Карфагена, сопровождавшие Ганнибала, только печально смотрел на мальчика и качал головой. Первое время он пытался пристыдить Гарри, говоря, что Джеймс Поттер стыдился бы того, какой у него необразованный сын. Однако отец быстро положил этому конец язвительными замечаниями о том, что Джеймс Поттер был широко известен своим безобразным поведением и успехами в квиддиче, а не обширностью образования и тягой к знаниям. — В отличие от Лили, — неизменно добавлял он. Люпин неизменно кидался защищать своего покойного друга. Говорил, каким тот был умным, как хорошо учился. Северус только хмыкал и вспоминал какие-то случаи из школьной жизни: взорванные котлы, перепутанные чары... Ремус в ответ вспоминал что-то свое. И это было замечательно — ведь если они начинали ссориться, то могли и забыть о невыученных уроках Гарри. Рассказы профессора Люпина об успехах Джеймса Поттера в квиддиче подогревали страсть Гарри к полетам. Профессору нравилось сопровождать мальчика на поле, хотя отец предпочитал, чтобы Гарри ходил туда с ребятами из факультетской команды. Он ни слова об этом не говорил, но Гарри ведь не глупый, что бы там Северус не утверждал! Мальчику казалось, что Люпин ревнует его к отцу. Он постоянно старался прийти в гости, или пригласить Гарри к себе. Угощал всякими вкусностями. И вообще старался проводить в их компании как можно больше времени. А еще у Гарри появился новый друг. Портрет Художника. Так он звал его долгое время, даже узнав его имя. Художника звали Питер Брей-гель, и был он сквибом. Портрет висел в галерее одной из башен, месте довольно отдаленном и малопосещаемым. Зато вид из окна был потрясающим. Гарри оказался там совершенно случайно. Он убегал от парочки гриффиндорских первокурсников. Глупые мальчишки почти совсем не ориентировались в замке, и удрать от них оказалось просто. Правда, и сам Гарри, как выяснилось, знал замок плохо и поэтому заблудился. Убедившись, что погони больше не слышно, и немного отдышавшись, он забрался на подоконник, решив для верности выждать некоторое время, прежде чем звать на помощь Плютти. А чтобы не скучать, вытащил из кармана кусок пергамента и карандаш и стал карябать рисунок. Художник посмотрел на его мазню и начал критиковать в удивительно знакомой ядовито-язвительной манере. Гарри даже почувствовал себя как дома... И теперь Гарри приходил к Художнику со своими рисунками. Тот ни разу ни один из них не похвалил, но давал советы. Оказалось, что главным было научиться смотреть и видеть. А еще у Гарри появились враги. Их было много, и все они были разные. Некоторые не любили его просто потому, что он сын главы Дома Слизерин, а некоторые как сына строгого и нелюбимого профессора. Некоторые стали врагами потому, что он сам объявил им войну. Все началось с того, что однажды утром под столом их Дома оказалось несколько бомб-вонючек. И хотя под взрыв попало всего несколько человек, завтрак для всех оказался испорчен. Северус ходил весь день злой. Гарри видел, какими взглядами он обменивался с МакГонагалл: отец сверкал на нее глазами, полными бешенства, а та отвечала ледяными взглядами, полными высокомерного презрения. Потом… Потом был взрыв в классе у Северуса, отправивший Виго Клэймора в лазарет. Северус рычал, шипел и ругался с Люпином, который пытался оправдать идиотку, устроившую взрыв. Он называл ее «хорошей девочкой»! Ха! Хорошие девочки – это Лизи Строун и Алиса Митчелл. Те всегда готовы помочь, веселые и красивые. И никогда не кинут хлопушку в котел с зельем! На общем собрании в факультетской гостиной было решено, что достойным ответом будет война. И в этой войне маленький, юркий, ловкий и не связанный школьным расписанием ребенок был незаменим. Под маскирующими чарами он мог проникнуть даже в логово врагов — общую комнату Дома Гриффиндор. Честно говоря, Гарри там не понравилось. Вместо приглушенных зеленых тонов и серебра все было оформлено в ало-золотой гамме. Слишком пестро и аляповато. Как выразилась бы мама Драко: «плебейская безвкусица»... Мелкие пакости были эффективны. Все попытки МакГонагалл обвинить в чем-то студентов Дома Слизерин проваливались: все они имели твердое и неоспоримое алиби. И, оскорбленные необоснованными подозрениями, горели желанием доказать свою невиновность хоть под Веритасерумом. Гарри казалось, что Северус подозрительно косится на него после каждого инцидента, но тот молчал. Он не спросил ни о чем ни когда Гриффиндор чуть не проиграл матч Рэйвенкло из-за внезапно напавшей на всех икоты, ни когда половина гриффов покрылась прыщами всех цветов радуги (причем прыщи вызывали страшный зуд). Боевые действия с участием Гарри приостановились только тогда, когда после очередного «несчастного случая» на мальчике задержался задумчивый взгляд Альбуса Дамблдора. Слишком задумчивый взгляд. Гарри снова начал уделять больше времени обычным своим увлечениям. Он помогал отцу в лаборатории (хотя, по словам Северуса, счастьем было то, что он хотя бы не мешает), мадам Спраут в теплицах или профессору Люпину. У Гарри снова проснулся интерес к астрономии. После лета они с отцом и профессором Люпином еще несколько раз поднимались ночью на Астрономическую башню и рассматривали в телескопы лунные моря и кратеры, Юпитер с его лунами и Сатурн с кольцами. Гарри вспомнил, что он так ни разу и не посмотрел в телескоп на полную Луну, и загорелся желанием восполнить этот пробел. Поскольку Северус давно ругался на «ночные похождения, которые не дают никому возможности выспаться», мальчик решил обойти его с флангов. Вчера он видел над верхушками деревьев Запретного леса большой оранжевый шар. Почти как апельсин. Это было так красиво… Луна над лесом и лунная дорожка в неподвижных водах Черного озера. И Гарри в тот же вечер попытался издалека навести разговор на интересующую его тему. Он как раз недавно читал в одной из своих книг легенды о луне и знаках зодиака. Однако Северус, уставший после проверки контрольных и злой после очередной стычки в учительской, был непреклонен. Отложив письмо, которое читал в кресле у камина, постоянно хмыкая про себя, он сразу же отмел все попытки непринужденной беседы и заявил, что сегодня слишком устал, а в ближайшие дни будет слишком занят – очередная серия экспериментов близится к завершению. И Гарри нанес свой коварный удар: — А я и не собирался просить тебя об этом. Мы пойдем с профессором Люпином. Правда? — мальчик, улыбаясь, посмотрел на гостя и почувствовал неладное. Профессор, и до этого плохо выглядевший, побледнел совсем и, растерянно улыбаясь, быстро переглянулся с отцом. Такие взгляды были Гарри хорошо знакомы по жизни в семье тёти и дяди. Обычно взрослые переглядывались так, когда были уверенны в том, что Гарри сказал или сделал что-то не то, но не хотели объяснять, что же он сделал не так. — Э-э, Гарри, я последние дни не очень хорошо себя чувствую и стараюсь ложиться пораньше. — Профессор Люпин виновато улыбнулся. Гарри недоуменно перевел взгляд с одного взрослого на другого и, стараясь выглядеть как можно более вежливым, попросил: — Ну мы же не пойдем не очень поздно, она только встанет над лесом… — И, не выдержав, зачастил умоляющим тоном: — Я так хочу посмотреть на полную луну, ну профессор, ну пожалуйста! — Гарри! — рявкнул Северус. — Я запрещаю! Посмотрев на слезы, навернувшиеся на глаза мальчика, он уже более спокойно, но по-прежнему твердо продолжил: — Ночи сейчас холодные, профессору Люпину ночная прогулка вредна, да и твоему здоровью пользы от неё не будет, а смотреть на луну нужно, когда она находится в восхождении или убыли. Тогда на границе видны кратеры. Ты же помнишь? Гарри угрюмо кивнул, бросив украдкой взгляд на Люпина. Тот благодарно смотрел на отца. Это было плохо. Очень. Значит, не удастся уговорить ни одного из них. ...Октябрь радовал теплой погодой, под теплыми солнечными лучами казалось, что на дворе стоит начало сентября, вокруг Хогварса одуряющее пахло цветущими розами. Гарри проводил немало времени в своем любимом дворике, то читая, то рисуя цветы, старательно припоминая полные язвительной иронии советы Художника. А чаще всего — предаваясь постыдному, с точки зрения Северуса, безделью. Было здорово просто так валяться на пледе, расстеленном в цветнике, и смотреть на плывущие облака. И знать, что тебя не погонят возделывать этот цветник. Не менее здорово было представлять, как он, оседлав новую спортивную модель метлы, мчится наперегонки с ветром среди облаков. Быстрее и свободнее ветра. От уроков, от придурков гриффиндорцев, от противной МакГонаггал, от пугающего директора, от надменных и неприязненных взглядов некоторых учеников. Гарри вздохнул и посмотрел на солнечные часы — скоро кончатся занятия и можно будет пойти на тренировку квиддичной команды Слизерина. [align:center]~oOo~[/align] В последние несколько недель хорошей погоды Гарри пытался успеть налетаться. Он каждую свободную минуту упрашивал Северуса, Люпина, мадам Хуч или старшеклассников отправиться полетать. Северус всё так же не одобрял метлу, подаренную маленькому мальчику, считая, что она обязательно доведет ребенка до беды. И, конечно же, он был прав. Хотя по сравнению с первыми годами преподавания, когда профессор Снейп выматывался настолько, что почти без сознания падал в кровать в конце дня, работа почти не отнимала сил, времени она все равно требовала немало. А еще зелья для госпиталя и эксперименты, и попытки заниматься исследованием природы чар… Времени не хватало катастрофически. Поэтому Северус разрешил Гарри присутствовать на тренировках квиддичной команды факультета и, если после оных у ребят будут время и силы, чтобы присмотреть за ним, то летать под их присмотром. В тот день стояла прекрасная теплая погода, занятия у шестого курса закончились рано, и Гарри уговорил Отто Вульфа, вратаря команды, пойти на квиддичное поле пораньше. Подходя к сараю для метел, Гарри заметил, как за угол, блеснув на солнце яркими рыжими вихрами, свернула фигура студента. Мадам Хуч была на занятиях первоклашек, и мальчики оказались предоставленными сами себе. Детская метла Гарри не могла взлететь выше двух метров от земли, но он сумел уговорить Отто прокатить его на «всамделишней» взрослой метле. Вульф был прекрасным летуном, да и метла у него была весьма неплохая. Отто посадил Гарри перед собой на метлу и, подумав, привязал его заклинанием к себе. Он был уверен в том, что иначе мальчик упадет, а так сын декана будет в полной безопасности. Позже Северус был вынужден признать, что ни Гарри, ни Отто ни в чем не виноваты и нигде не ошиблись. Они просто не смогли учесть непредвиденного фактора: через три дня должен был состояться матч Слизерин-Рэйвенкло, и кто-то из болевших против его факультета подстроил диверсию с метлами команды. И кстати, Уизли оказался ни при чем, он только прогуливал уроки. [align:center]~oOo~[/align] Стремительно взлетев на 15 метров над землей, Отто заложил крутой вираж и сделал круг над полем. Потом устроил слалом, пролетев в кольца ворот. Гарри только пищал от восторга и выкрикивал: «Выше! Круче! Быстрее!». Отто, одобрительно подумав, что из мальца выйдет прекрасный квиддичный игрок, решил показать ему финт и вывел метлу в пике, Гарри радостно засмеялся, и в этот момент Вульф ощутил первый тревожный признак — его новая, послушная метла с трудом вышла из пике. А в следующую минуту буквально взбесилась. Она то пыталась войти в «штопор», то сделать «бочку» или «мертвую петлю», а то и все это одновременно. Древко тряслось и дрожало, и вообще Отто казалось, что он пытается усмирить дикую лошадь со злым и склочным характером. И все же, он бы справился с метлой, если бы не Гарри. Дополнительная масса сильно изменила её летные характеристики. Оказавшись на высоте около 4-х метров, Отто решил прыгать вниз. Он всё рассчитал верно: использовал чары левитации для смягчения посадки, падал с расчетом на то, чтобы не пострадал ребенок... Выданный испуганным Гарри всплеск спонтанной магии, повлиявший на его заклинание и в результате швырнувший их обоих в сторону, и притаившийся в густой траве небольшой, но острый булыжник оказались для него весьма неприятной неожиданностью. Булыжник стал причиной сломанного позвоночника, а вес Гарри, пришедшийся на грудную клетку, добавил к этому сломанные ребра. Им очень повезло, что Роланда Хуч заглянула на стадион проверить, как у них дела. [align:center]~oOo~[/align] Это происшествие имело для Северуса двоякие последствия. Во-первых, межфакультетская война вышла за границы разумного, и теперь ему приходилось с удвоенным вниманием следить и за своими студентами, и за воспитанниками Минервы, чтобы не допустить смертоубийства. Во-вторых, Гарри снова стал видеть кошмары. Северус несколько раз просыпался от его криков и успокаивал мальчика уверениями в том, что его вины нет, что к Хэллоуину Отто будет здоров. Внимательное наблюдение за ребенком показало, что он начал бояться высоты — да и к метле больше не подходил. Так и бросил ее на трибунах стадиона. Метлу вечером принесли третьеклассники из Рэйвенкло. Пришлось принять срочные меры. Северус повел Гарри на стадион, и они с Люпином вместе катали его на своих метлах несколько часов. Вначале Гарри молчал, вцепившись белыми от напряжения пальцами в древко, но потом расслабился, спокойно воспринял несколько весьма рискованных кульбитов и даже согласился полетать в одиночестве на своей метле, играя в салочки. Возможно, идея была и неплохая, но, приземлившись, они увидели ошеломленные лица игроков команды Хаффлпаффа. Той ночью Гарри в последний раз приснился кошмар. Северус услышал сквозь сон, как дыхание мальчика изменилось, как он простонал несколько раз: «Нет, не надо!». Проснуться никак не получалось, но это и не понадобилось. Заскрипела кровать, раздалось шарканье тапок, и он ощутил, как Гарри залезает под одеяло, прижимаясь к нему. Мужчина обнял худенькие плечи и почувствовал, как они расслабляются, и вскоре в комнате слышалось только спокойное равномерное дыхание двух спящих людей. Утром Северус проспал. И пробуждение его было неприятным. Из камина в гостиной сперва раздался шум, а затем вывалился Ремус Люпин собственной персоной. Ничего этого зельевар, конечно, не услышал — он крепко спал, прижимая к себе вместо плюшевого мишки Гарри и уткнувшись носом в его затылок. Гарри, который спал беспокойно, скинул во сне одеяло, и время от времени бормотал: «Не надо», слабо дрыгая рукой, но стоило Северусу прижать его крепче, как он расслаблялся и успокаивался. Люпин при виде этого зрелища изменился в лице. Он громко откашлялся и постучал в полуоткрытую дверь спальни. Собираясь на урок в утренней суматохе, Северус не обратил внимания на выражение лица оборотня. Однако его изменившееся отношение к себе вполне почувствовал. Люпин как с цепи сорвался. Он старался не отпускать Гарри никуда с Северусом. Он засиживался в их квартире допоздна. Он таскал мальчишку ночью на астрономическую башню под предлогом того, что «сегодня ночью ожидается необычайно редкое и интересное небесное явление»... Через несколько дней Северус поднимался в кабинет директора и услышал, как Люпин кричит на Альбуса. Это была настолько невероятно, что он замер на несколько минут. Услышанное за этот промежуток времени потрясло его и повергло в ярость. Люпин обвинял его… в том, что он любит детей! Нет, не в том смысле, как… а в смысле как извращенец! Этого профессор вынести не смог; он взорвался от бешенства, влетев в кабинет директора, прошипел в лицо ошеломленному его вторжением гриффиндорцу: «Отравлю!» и, развернувшись на каблуках, унесся к себе в кабинет подобно урагану. Вечером Минерва и Альбус пытались его успокоить. Они уверяли, что обвинения Люпина смехотворны, что его нужно простить, посмеявшись над этой ошибкой, что Люпин просто очень любит Гарри ...
Руфус Скримджер: ... и беспокоится о нем. В ответ Северус, пытаясь сдерживаться, сообщил им, что Люпин приставал к его сыну с расспросами вроде: «не трогал ли его Северус» и что мальчик спрашивал у него, что такое «петофил»? И язвительно поинтересовался, как над этим смеяться? Гарри же явно охладел к Люпину. В разговорах он цедил слова сквозь зубы, вел себя с оборотнем вызывающе, а Драго при приближении старого школьного недруга Северуса несколько раз пытался его атаковать. Игрушка-оберег вновь, как и несколько месяцев назад, шипела на оборотня и плевалась огнем, сверкая глазками. Люпин выглядел странно. Возможно, на него угнетающе подействовала необходимость снова встречаться с луной без поддержки зелья — Северус категорически отказался продолжать его варить, и оборотень вновь был вынужден проводить полнолуния в Визжащей хижине (Северус в это время старался наложить как можно больше охранных заклинаний, с содроганием представляя повторение кошмара из своей юности), — возможно, хотя это и сомнительно, ему было стыдно за свои гнусные подозрения. Потухший взгляд и виновато-затравленное выражение физиономии странно сочетались с каким-то нервным, истерично-оживленным ожиданием. На Хэллоуин Снейпа и Гарри пригласили в гости к Малфоям. Открытки с приглашением, написанным красными чернилами, изображали традиционные для Хэллоуина сюжеты: шабаш на поляне сменялся видом костра с горящей на нем красавицей ведьмой. В последние выходные перед праздником Северус отпустил Гарри в Хогсмит со старшими студентами. Мальчик решил купить подарки. Однако в последний момент Альбус в категорической форме потребовал, чтобы Северус присутствовал на балу. Самого Альбуса не будет несколько дней по делам, связанным с Уизенгомотом, Люпину также необходимо в Лондон по личным и срочным обстоятельствам… «Одним словом, мальчик мой, вся надежда на тебя», — заявил старый интриган, лукаво поблескивая глазами. А бал окончился скандалом и катастрофой. Да он и не начинался толком. Стоило начаться праздничному пиру, как со стороны стола Дома Годрика раздался оглушительный взрыв, визг, стол окутали клубы дыма и эээ… амбре. А говоря проще, невыносимого зловония. Минеры-любители затратили на это мероприятие немало сил, фантазии и таланта, не говоря уже о внушительных суммах денег. Минерва не шипела и не била хвостом только в силу отсутствия такового в своей естественной форме, но Северусу все равно казалось, что глаза у старой ведьмы полыхают зеленым огнем, а пальцы кончаются острыми и внушительными когтями. Конечно же, он с негодованием отверг все безосновательные обвинения в адрес своих студентов. Вернул МакГонагалл несколько ее высказываний. Как-то: «Минерва, это всего лишь детские шалости, не принимайте так близко к сердцу», «Дети есть дети, надо уметь посмеяться над их шутками ведь, где ваше чувство юмора», «Нет никаких доказательств того, что именно студенты моего дома связаны с этим… дурно пахнущим происшествием». Последнее замечание было не абсолютно верным. Все, от первого до седьмого курса, имели алиби, которое могли засвидетельствовать ученики других Домов. Конечно же, это было в высшей степени подозрительным. Особенно если учесть, что Гарри внезапно передумал идти на бал вместе с Севрусом, заявив, что сперва сходит в совятню отправить поздравления и подарки для Драко и его родителей. Он устроил выволочку своим подопечным, заявив, что такие шутки слишком дурно пахнут и что он был лучшего мнения об их вкусе и стиле. Ребята хихикали и рассуждали о праздничном салюте в честь факультета смелых. Северус вздыхал, понимая, что завтра эта шутка будет на устах у всей школы, и виток конфронтации выйдет на новый уровень. Чуть позже в своей гостиной он вызвал Плютти и велел ей передать мистеру Генриху Снейпу, что он ждет его в своем кабинете для разговора. Мальчишка пытался хитрить, смотрел прямо в глаза, пытаясь сделать взгляд честным, но получалось плохо. Через 15 минут Северус сорвался и наорал на него. Они были в ссоре всю следующую неделю: на публике — предельная вежливость, наедине — полное игнорирование друг друга. Наверняка они бы так и не помирились, если бы не визит Люциуса. Выглядел Малфой как обычно, но слегка покрасневшие глаза и некоторая небрежность в одежде и прическе выдавали его волнение. Он завел разговор ни о чем, небрежно вспомнил несколько забавных историй школьной поры, спросил о нуждах Дома, поинтересовался делами в школе, осведомился, часто ли отсутствует директор. Если его внешний вид вызвал у Северуса легкое недоумение, то весь нарочито небрежный разговор — сильнейшую тревогу. Все инстинкты кричали наперебой, что случилось что-то серьезное, причем к неприятностям Люциуса имеет непосредственное отношение Альбус. — Люциус, что ты натворил? — Я? Ничего. — Лицо Малфоя выражало настолько искреннее удивление, что Северус поверил. — Я ничего не «натворил», а вот ваш сумасшедший директор и наш председатель Уизенгамота, кажется, собирается «натворить»… — Люциус почти нерешительно помолчал, а затем с несвойственной ему робостью спросил: — Как ты думаешь, они могут пересмотреть дела по старым приговорам? В ушах Северуса застучало, противно заныло то ли сердце, то ли желудок. Во рту появился отвратительный кислый привкус. Пересмотр старых дел ставил под угрозу и его тоже. Мог ли Альбус пойти на этот шаг? Мог, честно ответил себе Северус. «Директор был против того, чтобы я воспитывал Гарри, а если еще вспомнить грязные намеки, распространяемые Люпином…» Наконец, сквозь панику пробился взволнованный голос Малфоя: — …и он несколько раз навещал Азкабан. Понимаешь, все эти допросы по делу гибели Поттеров и его визиты в тюрьму... Насколько мне известно, он беседовал с несколькими членами Уизенгамота. — Малфой помолчал и глухо добавил: — Нарцисса в панике. Для нее нет разницы, кого из них выпустят. Сириус ли, Белла ли, для нас это будет катастрофой. Правда, Блэка мы можем не пустить на порог, он успел расплеваться и порвать с семьей, но Белла — старшая. Северус начал судорожно вспоминать все недавние странности, поведение Люпина. «Интересно, что же его тревожит? То, что я педофил, то, что я хороший отец, или он вспоминает Блэка?!» Блэк — крестный отец Гарри и может потребовать права опеки. Он посмотрел на Малфоя и заверил его в том, что ожидать на своем пороге скорого появления Беллатрикс Лэстрандж, в девичестве Блэк, им с Нарциссой не стоит. А сам мучительно думал, а стоит ли ему ожидать в скором времени визита Блэка. Люпин ходил все с такой же неопределенно-взволнованной физиономией, директор все так же занимался делами школы и вроде бы даже прекратил отлучаться по своим делам. И Северус успокоился, убедив себя в том, что это просто его паранойя. [align:center]~oOo~[/align] Гарри так обрадовался, встретив Отто Вульфа и уговорив его полетать! Он не сразу понял, что Отто уже не выписывает в небе кульбиты ради его развлечения, а пытается сладить с метлой. Потом… все было потом: запоздалый страх от жуткого полета, ужас и паника при виде Отто, стонущего, со струйкой крови, вытекающей изо рта, слезы и дрожь от облегчения при виде мадам Хуч... И терзающее воспоминание о нырнувшей за угол фигуре с ало-золотым гербом. Отец потом подтвердил, что все слизеринские метлы были повреждены. И Гарри поклялся страшно отомстить. В своем страстном желании он был не одинок — жажда мести обуревала весь Дом Салазара. Ребята решили ответить гриффам их же монетой. И если сарай для метел отныне стал недоступен (настолько сильные охранные чары наложили на него преподаватели), то уж сам Локи велел им повторить трюк с бомбами-вонючками... Несколько попыток пронести контрабанду в замок из Хогсмита провалились с треском. Или ее обнаруживал Филч, или кто-нибудь из деканов, и хорошо если это был Снейп, который просто молча конфисковывал припрятанные бомбы. При попытке воспользоваться подземными ходами все партии заговорщиков неизменно натыкались или на МакГонагалл, или на директора, или на Люпина. Чем ближе становился Хэллоуин, тем мрачнее — огонь в глазах слизеринцев. Все было готово: рассчитан заряд и подготовлен план закладки бомб (так, чтобы нанести максимальный ущерб минимумом средств), рассмотрены и приняты способы минирования гриффиндорского стола. Дело оставалось за малым — пронести бомбы в замок. Средства, собранные всем факультетом (причем свою лепту вносили и богатые, как Малфои, и нищие, вроде Уизли), таяли от попытки к попытке, а вопрос так и оставался нерешенным. В последнее перед Хэллоуином посещение Хогсмита Гарри отправился в деревню вместе со старостами факультета и в большой компании старшеклассников. Ребята покатали его на волшебных качелях, угостили мороженым. Стоя в очереди в «Сладком королевстве», они услышали, как гриффиндорцы обсуждают их шансы на победу в приближающемся матче без Отто. Настроение у всех сразу же испортилось. Разговор снова вернулся к обсуждению вариантов пронесения контрабанды в замок. И тогда Гарри спросил: — А почему вы пытаетесь пронести все сами? Кто-то фыркнул и зло пробормотал: — Ну, конечно, давайте попросим рэйвенкловцев, хаффлпаффцев или, еще того хуже, самих же гриффов, пронести пару стоунов бомб-вонючек! Гарри поморгал, ухватил Драго за хвост, не давая кинуться на обидчика, и, собрав все чувство собственного достоинства, ответил: — Мы купим ингри-дие-ты. Это дешевле. Правда? Старшеклассники мрачно согласились, но ответили, что ингредиенты Филч все равно отбирает и несет декану на проверку. — Но мы не станет проносить их сами, — стараясь не показывать волнения, ответил Гарри, — мы попросим моего эльфа. Ответом ему послужила потрясенная тишина. Потом был радостный гомон и лихорадочные попытки отловить всех слизеринцев. Список покупок разбили так, что никто не мог бы даже заподозрить, что эта голубоглазая блондинка-третьекурсница с пепельными кудряшками и очаровательными ямочками на щеках и тот угрюмый детина с пудовыми кулаками и мрачным тяжелым взглядом покупают ингредиенты для одной цели. Каждый оставлял себе хоть щепоть купленного, чтобы при досмотре в замке Филчу было что конфисковать. А мальчик битых два часа уговаривал Плютти, чтобы она пронесла его, Гарри, покупки в замок, упирая на то, что не учится в школе, а живет там, поэтому на него ограничение на приобретение некоторых розыгрышей и ингредиентов не распространяется. В общем, это был очень веселый и радостный праздник. Старшие ребята предусмотрели все. Незадолго до праздничного ужина весь факультет затеял играть в «алое-и-белое» (Северус при упоминании игры хмыкал и почему-то вспоминал розы). Поделились на команды. Белые и алые должны были, используя все познания в магии, поразить противника заклинанием. За ходом игры следили несколько судей. Гарри играл за белых, но поскольку настоящей палочки у него не было, то он должен был подкрасться и дотронутся палочкой до противника, а для этого на него нанесли чары, отвлекающие внимание. Спустя полчаса веселой беготни он попросил предать Северусу, что задержится в совятне, посылая Драко подарок. Гарри осторожно пробрался в Большой зал и, то и дело сверяясь с чертежом, установил бомбы под столом Гриффиндора. И только невероятное усилие воли, а еще мысль об отце, сидящем рядом с директорским креслом, не дала ему заложить одну из бомб под учительским столом. Конечно, Гарри опоздал и не увидел результатов своих стараний. Клэймор торопливым взмахом палочки снял чары, и Гарри продемонстрировал всему Хогвартсу свою честную расстроенную мордашку — праздник кончился, так и не начавшись, а он не видел самого главного события вчера. Единственным утешением служили гневные крики МакГонагалл. Ну да тут и говорить не о чем, она не очень-то и кричала, правда, шипела злобно, как голодный василиск... Отец был великолепен, он с невозмутимым видом требовал доказательств причастности своих воспитанников к случившемуся и постоянно упоминал дурно пахнущие шутки самих гриффиндорцев, а также детские шалости. — Помилосердствуйте, Минерва, — сухо говорил он, — такого дурного рода шутка скорее пристала вашим студентам. Я полагаю, что запас бомб ждал под столом своего часа, чтобы быть использованным в качестве метательных снарядов, но небрежное отношение привело к спонтанному взрыву. Разогнав всех по общим гостиным и предварительно велев домовикам принести припасы для праздничного пира, Северус велел Генриху Снейпу пройти в его кабинет. Это было ужасно. Гарри старался смотреть на отца честными широко раскрытыми глазами, почти не моргая, но его не оставляло чувство, что тот прекрасно видит его ложь. На следующее утро он с трудом сидел. Но осознание того, как невероятно им повезло, что директор отсутствовал в школе, а также убежденность Северуса в том, что следующая выходка Гарри может привести к тому, что их разлучат, делали боль в попе самой маленькой из неприятностей. Конечно, его подавленное состояние не прошло незамеченным. Слизеринцы обескпокоенно спрашивали его о том, крепко ли ему досталось. Гарри бодро отвечал, что все в порядке. Профессор Люпин, вернувшийся вчера поздно вечером из Лондона, куда ездил с директором, с тревогой расспрашивал его о том, не обижает ли его профессор Снейп? Гарри, ерзая на стуле и отводя глаза, уверял, что все прекрасно. — Гарри, профессор Снейп тебя обижает? Он… трогает тебя? Гарри, с тоской вспоминая, как Северус обнимал его после кошмара о падении с метлы, удивленно вскинул покрасневшие глаза: — Да, конечно, он очень добрый и нежный. Он заботливый! — С горячностью, удивившей его самого, выпалил Гарри. Неужели Ремус тоже хочет разлучить его с отцом? Лицо профессора ЗОСТ при этих словах помрачнело, что только убедило мальчика в его подозрениях. — А… вы часто спите... в одной кровати? — Осторожно спросил учитель. Гарри, не выдержав, хлюпнул носом и огорченно вздохнул: — В последнее время — редко. Но ты не подумай… — Гарри… — светло-карие, почти золотистые глаза профессора смотрели на мальчика с любовью, — ты ни в чем не виноват, ты не должен чувствовать себя виноватым. — Но Северус… — Нет, Гарри, успокойся. Вот, съешь шоколадку. Мальчик, приободрившись от того, что хотя бы Люпин не винит его во вчерашнем происшествии, с удовольствием занялся большой плиткой черного шоколада. Почти не вслушиваясь в бормотанье взрослого, он лишь отметил про себя, что надо будет выяснить у отца значение непонятных слов. А то повторит что-нибудь, а потом выяснится, что это неприличное ругательство. [align:center]~oOo~[/align] Гарри так и не понял, что имел в виду Люпин. Да, именно Люпин, нечего его называть профессором. Много чести. Он, оказывается, подозревал отца в чем-то совсем нехорошем. И жаловался директору! И… и вообще. Ни Северус, ни Люпин не желали объяснить, о чем же речь, но они поссорились, и довольно сильно. Единственной отдушиной для Гарри стала переписка с Драко. Тот очень переживал за друга и сочувствовал ему относительно предательства Люпина, утешая приятеля тем, что, по словам родителей, тот «и в школе был таким же ненадежным и приставучим и вместе с Поттером — отцом того-самого-мальчика — и другими дружками вечно доставал твоего отца и других школьников». И Драко, и Гарри очень хотели встретить Рождество вместе. Драко уговорил родителей и те пригласили семью Снейпов в гости, однако в последнее время у них явно что-то случилось, мама Драко плохо себя чувствовала, а отец беспокоился за неё. Драко тоже волновался за маму. Он даже попытался сломать себе руку, чтобы его отвели в св. Мунго. Он представил, как колдомедики, увидев его маму скажут: «Ах, миссис Малфой, вы же серьезно больны, но мы скоро сварим для вас самое-самое лучшее лечебное зелье и вы поправитесь. Как удачно случилось, что ваш сынишка сломал руку». А он, Драко, будет скромно стоять в стороне и не будет плакать, как бы ни было больно, а даже немножко улыбнется, и папа догадается, что Драко сломал руку нарочно. И молча положит ему руку на плечо. Пока же, по словам Драко, отец только выпорол его, увидев прыгающим со шкафа в спальне. И если сломать руку — это еще больнее, то он не знал, сможет ли сделать это. Северус после ссоры с Люпином тоже ходил сам не свой, и Гарри очень хорошо понимал опасения и волнения приятеля. И все же, когда они с Северусом вышли к завтраку утром в Сочельник, миссис Малфой выглядела немного усталой, но не больной. Она весело шутила, обсуждая планы на день. Гарри только хотел сказать об этом Драко, как та с тихим вздохом упала в обморок. [align:center] ~oOo~[/align] С самого Хэллоуина Гарри ныл не переставая, пытаясь добиться от окружающих права покинуть школу на Рождество. Однажды, находясь в Холле, он, вцепившись мертвой хваткой в мантию Снейпа и пытаясь выглядеть еще более маленьким и наивным, сообщил МакГонагалл, что «Рождество семейный праздник, а в Хогвартсе он может быть для нас с папой испорчен… как Хэллоуин». Мальчик даже помирился с Люпином, хотя Северус так и не выяснил, что за кошка пробежала в свое время между ними. И взял с того слово приглядеть за факультетом вместо Северуса. К Малфоям они прибыли довольно поздно и почти сразу отправились спать. Утро Сочельника было солнечным и морозным. Выпавший накануне снег ослепительно сверкал и искрился на солнце всеми цветами радуги. За столом зашел спор, чем заняться — можно было отправиться кататься на коньках, можно было велеть запрячь сани, а можно было отправиться на лыжную прогулку. Нарцисса была явно против лыж, а остальные не могли выбрать между санями и катком. Наконец, когда все сумели достичь компромисса — решили отправиться кататься на коньках на дальнее озеро — на санях прибыла почта. И праздник оказался безнадежно испорчен. С первой страницы «Пророка» на них смотрел Сириус Блэк, а выше колдографии находился заголовок крупными буквами: «Невиновный оправдан!» и чуть ниже и мельче «Сириус Блэк провел в Азбакане пять лет за преступление, которого не совершал». Нарцисса, взглянув на газету, упала в обморок.
Мия: Спасибо за новую прекрасную главу! И хочется дальше прочитать, как у них сложится отношения с Сириусом. Сириус ведь далеко не дурак, должен хорошо понимать, что Дамблдор им заинтересовался только ради Гарри. А Андромеда будет? О метлах- вполне может быть, что заклинание наложил кто-то из Равенкло, игра же должна быть с ними, и он мог рассчитать на то, что все подумают на Гриффиндор.
Руфус Скримджер: Мия пишет: О метлах- вполне может быть, что заклинание наложил кто-то из Равенкло Возможно Сириус будет и наверное много, и да он действитеьно не глуп, но крайне эмоционален. Насчет Андромеды пока ничего обещать не могу. Насколько она впишется в основную сюжетную линию, когда та обрастает деталями. Спасибо, что читаете
elenmt: А продолжение еще долго ждать?? Кстати можно Люпина на коврик пустить (сняв с него шкуру)
Руфус Скримджер: elenmt Да? А вот меня некоторые побдивают на снепоблек или снюрин :) А почему вы вы так кровожадны по отношению к Люпину?
Руфус Скримджер: Глава 10. Здравствуй, Гарри, я твой крестный. Или пошел к черту, Сопливус О Рождестве вспомнилось только накануне Нового года. А в Сочельник вместе с Малфоем откачивали Нарциссу: приводили в чувство, успокаивали и утешали. Потом были дети, которые, оказывается, успели понапридумывать черт знает что. Драко был едва ли не в истерике, Гарри пытался его утешать. Оба побледнели до синевы, оба, сами не замечая того, тряслись мелкой дрожью. Разговор с детьми выпал на долю Северуса — Люциус оставался с женой. Когда мальчишек удалось убедить, что Нарцисса жива и здорова, а в обморок упала, прочитав статью о Блэке, Драко удивленно спросил: — Да почему ее так испугал этот Блэк? — Видишь ли, — осторожно подбирая слова, заговорил Северус, — твоя мама была знакома с ним. Давно. И тут раздался голос Гарри: — Я его видел. — Мальчик выпалил это, совершенно очевидно не задумываясь о том, откуда он может знать человека, проведшего пять лет, из шести им прожитых, в тюрьме. Драко отмахнулся от подобных вопросов, нетерпеливо желая выяснить, почему маму так взволновала фотография этого Блэка. Ход его мыслей отражался на лице — даже не нужно было прибегать к приемам дедукции или к легилименции: «Мама переживает за Блэка, она знала его до этого, она расстроилась, узнав о его невиновности, неужели она не любит папу?.. Значит, она не любит и меня?!». На зареванной мордашке читался откровенный шок при мысли о том, что мама могла любить этого человека, а за папу вышла, когда Блэк оказался в Азбакане. — Вот как, и где же ты его видел? — от двери раздался тягучий голос Люциуса. Драко, вскочив с диванчика, на котором он сидел, тесно обнявшись с Гарри, кинулся к отцу. Подлетел и молча обнял-вцепился, дрожа всем телом. Гарри вздрогнул и растерянно посмотрел на Малфоя, а потом перевел виноватый взгляд на Северуса. — Я… Я видел его на колгра*, — уже более уверенно зачастил мальчик. — Профессор Люпин показывал свой альбом с колдографиями, и он там был. — Опустив голову, Гарри совсем тихо добавил: — Я видел его и профессора на свадебных снимках Поттеров. — Вот как, — так же тихо произнес Люциус, кинув всего один пронзительный взгляд на Северуса. — И что же мы будем делать? Делать пришлось многое. Писать и отсылать с совами записки, отменяющие праздник в поместье. Успокаивать детей. И думать, думать, думать… К вопросу о колдографиях Сириуса Блэка больше никто из них не возвращался. Вечером Гарри, уже лежа в постели, спросил Северуса, боится ли тот смерти. Северус, все еще погруженный в раздумья об изменившихся обстоятельствах, почти не задумываясь над вопросом, ответил правду: — Я не боюсь умереть. Я боюсь умереть глупо и бессмысленно. — Как это? — Гарри распахнул уже почти закрытые глаза. — Вот, скажем, погибнуть на квиддичном матче — глупая смерть. — Гарри помрачнел и зарылся носом в подушку, натянув одеяло почти на макушку. Северус мысленно обозвал себя идиотом, однако продолжил, не меняя интонации: — Отправиться ночью в Запретный лес на спор и погибнуть там — смерть глупая и бессмысленная. Если ли же ты видишь, что можешь, рискуя жизнью, сделать что-то важное, то, что оправдывает риск гибели, — такая смерть не бессмысленна, а если ты размениваешь свою жизнь на победу своего дела, то она не глупая. Гарри высунул ладошку из-под одеяла и, сжав пальцами запястье Снейпа, потребовал: — Обещай, что ты меня не оставишь. — Такого обещания тебе никто не даст, — сухо сказал Северус, поглаживая в задумчивости детские пальцы. — Ты просишь меня не умирать. Все смертны, я могу лишь пообещать не рисковать, но ты и сам знаешь, что я не люблю бессмысленные поступки и глупых людей. Остается несчастный случай…— «...или злой умысел» — добавил он мысленно, — а никто не властен над случаем. Северус поправил одеяло и потрепал кончики вихров, выглядывающих из-под него. — Спи, я не собираюсь умирать в ближайшие десять лет. Гарри сонно пробормотал, что через десять лет он станет почти стариком. Конечно не таким, как Дамблдор, но почти таким же, как Вектор. Малфоя он нашел в библиотеке, освещенной единственной свечой. Тот молча кивнул на графин со Старым Огденским. Северус присоединился, и они еще часа полтора молча пили огневиски, погруженные каждый в собственные размышления. Когда часы пробили полночь, Снейп принял решение. — Завтра мы возвращаемся в Хогвартс. [align:center]~oOo~[/align] Гарри снился Сириус Блэк. Сон был странным и непонятным. Смеющиеся мужские голоса и разгневанный женский, требующий немедленно спускаться на землю, и звук мотоцикла, и еще во сне были облака... Утром мальчик недоумевал, при чем же здесь Сириус Блэк, но точно знал, что один из голосов принадлежал этому человеку. Человеку, с которым была связана какая-то тайна. Гарри помнил, как переглянулись отец и профессор Люпин, говоря о нем. Мрачный и невыспавшийся Северус поднял его ранним утром и сообщил, что они возвращаются в школу. Драко и миссис Малфой еще спали. Отец и мистер Малфой попрощались сухо и очень формально. Гарри, которому невольно передалось охватившее Северуса волнение, ежился под пристальным задумчивым взглядом последнего. Отец молчал в карете по пути к станции, да и в поезде почти не разговаривал, думая о чем-то своём. Гарри попытался почитать сказки Оскара Уальда, но поняв, что уже долгое время пялится на одну строчку, закрыл книжку и стал играть с Драго, кидая дракончику маленький мраморный шарик, который тот ловил на лету и приносил обратно. Мальчик понимал, что Северус сердит. Он успел повидать отца в разном настроении, от спокойно-расслабленного до состояния неконтролируемой ярости — когда на его лице начинало подергиваться веко левого глаза, и он, не сдерживаясь, орал во весь голос. Застывшее, как у статуи, лицо указывало на на тщательно сдерживаемые эмоции и обычно означало, что отец боится сорваться... В Хогвартс они прибыли перед самым ужином. Северус почему-то сразу же направился к гостиной своего факультета. Там он попросил Алису Митчелл, оставшуюся вместе с братом на каникулы в школе, присмотреть за Гарри и стремительно вышел из комнаты. Мальчик растерянно переглянулся с Алисой, засыпавшей его вопросами о том, почему они были в гостях так недолго, и что случилось. Узнав, что миссис Малфой нездоровится, девушка побледнела и кинулась писать письмо опекунам, а Гарри решил дочитать сказку. Он расположился в кресле перед камином, укутавшись в серо-зеленый пушистый плед, и устроил книжку на подлокотнике. — Не знаю, не знаю, — сказала Крыса. — Признаться, я в этом мало смыслю: я не создана для семьи. Любовь хороша в своем роде, но дружба достойней. В этом мире я не знаю ничего благородней преданной дружбы. Впрочем, такое встречается слишком редко. — Скажите на милость, а каким же должен быть преданный друг? — спросила пестрая Коноплянка. Она сидела рядом на ивовой веточке и слышала весь разговор. — Вот, вот! И мне бы очень хотелось это узнать, — сказала Утка и опустила голову в воду, подавая детям хороший пример. — Дурацкий вопрос! — проворчала Крыса. — На то он и преданный друг, чтобы быть мне преданным. — А вы ему? — спросила птичка, качаясь на серебристой ветке, и похлопывая крылышками. — Причем тут я? — удивилась Крыса, — не понимаю. — Тогда давайте, я расскажу одну историю про дружбу — предложила Коноплянка. В уютной и привычной обстановке Гарри быстро успокоился и увлекся сказкой, невольно сравнивая друзей из книжки с собой и Драко. Однако чем дальше он читал о Гансе и Большом Хью, тем чаще сравнивал себя с Гансом, а Большого Хью с кузеном Дадли. У Маленького Ганса было много друзей, но самым преданным был Большой Хью. Он был богатым мельником, но, несмотря на это, так привязался к Гансу, что не мог равнодушно пройти мимо его сада. Даже если Хью очень спешил, он всегда находил время для того, чтобы, перегнувшись через забор, сорвать букет цветов или пригоршню душицы или просто набить карманы вишней и сливами, если дело было осенью. "У настоящих друзей все должно быть общее", — любил повторять мельник, и Маленький Ганс всегда улыбался и согласно кивал головой. Как хорошо иметь друга с такими возвышенными мыслями! Правда, соседи иногда удивлялись, почему мельник, у которого шесть молочных коров, большое стадо длинношерстых овец, а на мельнице запасена сотня мешков муки, никогда не отблагодарит Маленького Ганса. Но сам Ганс никогда не забивал себе голову такими пустяками. Больше всего он любил слушать, как здорово мельник рассказывал про бескорыстность настоящей дружбы. И Ганс продолжал трудиться над своим садом. … На похороны собралась вся деревня, потому что все очень любили Маленького Ганса. Мельник стоял впереди всех, у самого гроба. "Я был его лучшим другом, мне и стоять на лучшем месте", — сказал он. Поэтому он шел во главе процессии, одетый во все черное, и поминутно прикладывал к глазам большой носовой платок. "Это большая потеря для каждого из нас", — сказал деревенский кузнец, когда мужчины собрались в уютном трактире, чтобы помянуть Маленького Ганса. "А какие потери у меня! — сказал Большой Хью.— Я, считай, подарил ему мою тачку, а сейчас я и не знаю, что с нею делать. Дома она всегда попадается мне под ноги, притом она так стара, что ее никому не продать. Никогда больше не буду делать никаких подарков. Щедрость всегда оказывается в убытке". — А дальше? — спросила Водяная Крыса. — Это уже конец, — ответила Коноплянка. — А что же случилось с мельником? — опять спросила Крыса. — Понятия не имею! — сказала птичка. Да и не очень-то интересно. Гарри с возмущением дочитал книжку. Он все время ожидал, когда же Маленький Ганс поймет, какой гад его друг. Ну в крайнем случае, что мельнику станет стыдно, хотя не очень-то в это и верилось. Вот в сказке про Звездного мальчика или про Великана эгоиста все кончилось хорошо, а тут… Невольно вспомнился вчерашний разговор с отцом о смерти. Ведь сынишка мельника только ушибся, а Маленький Ганс помчался за врачем и погиб, получается, что он умер глупо и бессмысленно? Гарри решил обсудить прочитанное с Алисой. Выяснилось, что она об этой сказке даже и не слышала. Прочитав же, сказала, что Ганс выглядит типичным хаффлпаффцем. — А мельник? Он что же, слизеринец? — Возмутился Гарри. Алиса посмотрела на него с недоумением. — Конечно нет, это так… не по-слизерински, глупо раскидываться преданностью и дружбой. — Девушка расстроено прикусила нижнюю губу. — Семья и дружба требуют от нас вложения сил и отдачи. Это как… — она задумалась, подбирая слова, понятные ребенку, — как сад, или как деньги, или как зелья. Не прикладывая усилий, ты не можешь ожидать ответной отдачи, а вложив в дружбу усилия, ты не будешь безрассудно ими раскидываться. Постараешься отложить что-то на будущее, как галеоны про запас. Понял? Гарри сосредоточенно сморщил лоб и честно признался, что ничего не понял. Хотя его и утешили уверения в том, что мельник не похож на слизеринца. [align:center]~oOo~[/align] Северус ворвался в кабинет директора без стука. Он горел желанием выяснить два вопроса: во-первых, степень невиновности Блэка, во-вторых, степень заинтересованности в нем Альбуса. Однако дальнейшее пошло вопреки его ожиданиям. В кабинете, кроме директора, пили чай Блэк и Люпин (куда же без него-то!) а также еще одно воплощение кошмаров Северуса — Аластор Хмури. Одного взгляда на обезображенное лицо аврора было достаточно, чтобы подавиться своим возмущением. — Добрый день, господин директор, — холодно произнес он, тщательно закрывшись от окружающих — одна маска надежно ложится на лицо, вторая на мысли и чувства. — Очевидно, я не вовремя. Господа, не буду вам мешать… — он уже почти выплеснул раздражение в ядовитом предположении, чем же они занимаются, когда внезапное осознание, что теперь он отвечает не только за себя, запечатало его рот надежнее силенцио. Лица присутствующих выражали самые разные чувства: злорадная радость у Хмури, смущение и беспокойство на взволнованном лице Люпина, благожелательная улыбка у директора и чистая, ничем не замутненная ярость на лице Блэка. Северус повернулся и протянул руку к двери, но прежде, чем пальцы коснулись ручки, последний оказался рядом и с бессловесным утробным рыком попытался его задушить. Некоторое время спустя, когда Блэка уже оттащили от него и после слов Альбуса, что он разочарован их поведением, что Сириус уже взрослый и не должен так реагировать на Северуса, Снейп, растирая горло, ухмыльнулся и спросил: — Тебе так понравилось в Азбакане, что ты горишь желанием поскорее туда вернуться? — Северус, — голос директора звучал откровенно раздраженно. — Прекрати провоцировать Сириуса. Мальчики мои, вы уже взрослые люди, а ведете себя как одиннадцатилетние школьники. Пожмите друг другу руки. Они с Блэком стояли один напротив другого, и каждый прожигал противника ненавидящим взглядом. Северус скрестил руки на груди, Блэк не менее демонстративно засунул свои в карманы. — Не понимаю причины, по которой я должен пожимать руку этому… — Северус окинул фигуру Блэка пренебрежительным взглядом, — неуравновешенному колдуну с интеллектом флоббер-червя. Альбус со вздохом откинулся на спинку кресла. — Причина такова, что вы оба являетесь опекунами Гарри. Причем на законных основаниях. И скандал только привлечет к мальчику и вам совершенно ненужное нам внимание властей и прессы. Вы этого хотите? — Я хочу вырвать крестника из грязных лап этого извращенца! — немедленно отреагировал Блэк. Люпин залился краской стыда. — Я не желаю видеть рядом с сыном этого… маньяка! — одновременно воскликнул шокированный словами директора Снейп. Блэк снова кинулся к Северусу, в его невнятном взрыкивании можно было разобрать только «он не твой сын» и «сукин сын». — Если мне немедленно не дадут гарантий, что этот псих не будет видеться с ребенком наедине и без моего согласия, я немедленно пишу заявление об увольнении и покидаю Хогвартс. Уверяю вас, что ни меня, ни Гарри никто из вас никогда больше не увидит. — Северус, со старательно наведенной маской спокойствия на лице, выдержал взгляд директора. И ответил на безмолвный вопрос: — Вы же не думаете, что я мог бы подвергнуть его опасности, взяв с собой на встречу с освобожденным из тюрьмы убийцей? Блэк кинулся на него, вырываясь из удерживающих его рук Люпина: — Где Гарри, скотина? — Возможно, он в гостях у моих друзей… — Северус, — голос директора звучит строго и одновременно с мягкой усталостью, — Сириус не преступник — он невиновен. —Ну конечно, — не меняя интонации и выражения лица, ответил Снейп, — я знаю. Я тоже был невиновен. И Малфой. Блэк снова рванулся к его горлу. Полтора часа крика, ругани, взаимных упреков и оскорблений, полтора часа угроз, шантажа и противостояния. Полтора часа ада. И каждой минутой этого времени Северус откровенно наслаждался. Потому что чувствовал себя свободным и независимым, потому что ощутил брешь в единой поначалу стене оппонентов. Неуверенность Альбуса, сомнения Люпина... И осознание, что у него есть самый важный и твердый козырь в этой игре — преданность Гарри. Он никогда не мог полностью контролировать ситуацию. Всегда находилось что-то или кто-то сильнее его. Обстоятельства, Мародеры, Темный лорд, Хмури, Дамблдор. И вот он на равных противостоял почти всем им. На ужин он отправился почти счастливым. Ужин прошел в спокойной и умиротворенной обстановке — Люпин пригласил приятеля к себе в покои, и Большой зал остался в полном распоряжении Северуса. Альбус при виде Снейпа, ведущего за руку Гарри, только укоризненно покачал головой. Северус в ответ криво усмехнулся. С того момента, как он принял опеку над сыном Лили Эванс, он узнал немало интересных фактов — например, что выбросы спонтанной магической энергии у детей сжигают почти все следящие чары. Поэтому-то большинство родителей и предпочитают вручить чаду игрушку-оберег: ее простейшие охранные чары гарантированно выдерживают волну хаотичной магии — ребенок подсознательно воспринимает игрушку, объект который нужно защизать. Минерва, оживленная, со слегка порозовевшими скулами, делилась своими восторгами с профессором Флитвиком. — Вы подумайте только, какой талант, какая находчивость! И ведь они учились на четвёртом курсе... Мальчики вложили в неё столько труда и таланта! — она аккуратно промокнула глаза под очками белоснежным льняным лоскутом. — Овладеть практикой высшей трансфигурации на пятом курсе… — Конечно-конечно, Минерва, это потрясающе, — Флитвик энергично кивнул, — особенно греет душу осознание того, что я наконец-то точно знаю личности… весельчаков, разгромивших кабинет чар и натравивших на меня собаку… МакГонагал, поднесшая к губам кубок, поперхнулась. — Филиас, кто-то разгромил ваш кабинет? — рассеянно поинтересовался Северус, наливая Гарри в кубок клюквенный сок. — Неужели кто-то повторил… — Снейп вскинул голову и посмотрел на коллегу. Тот поощрительно улыбнулся: — Вы всё верно поняли, Северус. Мы долгое время удивлялись тому, что никак не можем поймать их с поличным. И то, что они немного притихли на седьмом курсе, мы отнесли к увеличившейся нагрузке перед Т.Р.И.Т.О.Нами и наступившем взрослением. А ларчик просто открывался. Они создали магический артефакт: карту, показывающую местонахождение всех обитателей замка, причем карта отражает настоящее имя, невзирая на Оборотное зелье, маскировочные чары или… анимагию. Гарри, который явно неуютно себя чувствовал, с тоской разглядывал рождественское украшение зала, поминутно выворачивая шею, чтобы разглядеть свертки под главной елкой. И, конечно, облился, опрокинув кубок. Северус, продолжая слушать Флитвика, сушил и чистил заклинаниями мантию Гарри, снова наполнял его кубок и, шипя сквозь зубы, требовал доесть овощи. Вся эта возня отвлекала, рассеивая внимание от сведений, которые могли пригодиться для шантажа Блэка и Люпина. Дослушав рассказ Филиаса, дополняемый надувшейся от гордости за своих учеников Минервой, Северус проскрипел прощание и, подхватив Гарри на руки, понимая, что ребенок будет его задерживать, штормовым ветром пронесся в подземелья. Ворвавшись к себе, он отрывисто велел мальчику ложиться, а сам нервно закружил по комнате. Услышанное требовало осмысления. «Значит, вот как они отлавливали… Анимаги… — при мысли об этом он заскрипел зубами. — Долг жизни! Ха! Отважный Поттер! Ха-ха! Чертов Блэк. Проклятый Люпин!» Он заскрипел зубами и, резко развернувшись на каблуках, увидел испуганные зеленые глаза. На лице Поттера! Очевидно, его собственное лицо перекосило такой гримасой, что мальчишка, не выдержав, подбежал и, обнимая его колени, испуганно спросил: — Папа! Что случилось? — В кровать. Немедленно. — Севеурс знал, что говорит слишком резко и грубо. Его самого неприятно поразили интонации, прорезавшиеся в голосе, — похожие он слышал в детстве от собственного папаши. Постаравшись смягчить голос, добавил: — Сколько раз повторять, чтобы ты не ходил босиком? Ничего не случилось. Кое-как успокоив ребенка и постаравшись успокоиться сам, он принялся обдумывать услышанное. Люпин, решив поиграть в доброго преподавателя, отправился выручать конфискованную Филчем игрушку. И, пока тот рылся в ящиках, разыскивая искомый предмет, обнаружил ту самую карту. Из сентиментальности выпросил ее у Аргуса и на карте увидел в спальне гриффиндорских первоклашек точку, обозначенную «Питер Петтигрю». Вначале он не поверил своим глазам, потом, проследив за перемещениями точки, выяснил, что ею обозначена крыса младшего из Уизли. Это случилось почти перед самым Хэллоуином. И тогда он отправился к директору. [align:center]~oOo~[/align] Гарри совершенно забыл о наступившем Рождестве. Пока не увидел в Большом зале украшенные елки и свертки с подарками. Накануне он перенервничал из-за обморока миссис Малфой и испытывая острое сочувствие к страхам Драко. Гарри сам был сиротой, и мысль, что приятель может лишиться матери, была невыносима. Когда отец и мистер Малфой уверили их в беспочвенности подобных страхов, в душе шевельнулся мерзкий и холодный червячок зависти. У Драко было всё, чего не было у Гарри: куча галлеонов, богатый дом и красивая одежда, собственные домовые эльфы, но самое главное — живые родители. Зато Гарри жил в Хогварсе, дружил со множеством взрослых ребят, имел собственную, почти всамделишную волшебную палочку, которой пару раз даже удалось поколдовать, и самое главное, он имел лучшего в мире отца. Задвинув подальше страхи о судьбе миссис Малфой и взяв с отца слово, что он проживет еще не меньше 10-ти лет, Гарри уснул сладким сном и кошмар увидел только утром — когда его разбудил отец с осунувшимся изжелта-зеленым лицом и покрасневшими, лихорадочно блестящими глазами и велел собираться — они возвращаются в школу. Не проснувшийся даже после умывания, Гарри, зевая, поплелся в гостиную к камину, но выяснилось, что, несмотря на поспешность сборов, отправляются они почему-то поездом. Всю дорогу отец не находил себе места. Наверно постороннему человеку показалось бы, что профессор Снейп спит с открытыми глазами, но Гарри-то видел, что и каменная неподвижность, и застывшее лицо отражают крайне волнение. И все-таки, почему же они поехали поездом? В замке они, не заходя в свои апартаменты, сразу же направились в гостиную факультета, где Северус передал его на руки Алисе Митчелл и немедленно убежал. Вернулся только для того, чтобы взять Гарри на ужин в Большом зале — хотя обыкновением для мальчика были домашние трапезы. За ужином он был мрачно-задумчивым. Гарри ничего не понимал. Ни почему миссис Малфой так переживала из-за этой статьи, ни почему в итоге они с отцом поспешно покинули поместье, а потом выбрали самый медленный способ путешествия. Наконец, Гарри не мог понять, чем он вызвал ярость отца, которую тот списал на босые ноги. Отец убедился, что Гарри крепко спит, и вернулся в гостиную, а мальчик решил, что настал удобный момент познакомиться со статьей в Пророке, из-за которой у него было столько неприятностей, и он остался без весёлого Рождества — ни праздника, ни подарков. Гари вчера стянул со стола экземпляр отца, тому было не до прессы, а после про неё все забыли. Большую часть статьи Гарри не понял. В ней много говорилось о прежнем министре, о событиях, произошедших ещё до его рождения, упоминались имена незнакомых людей. Однако главное Гарри понял. Этот человек — Сириус Блэк — был кузеном миссис Малфой и дядей Драко. И он был его собственным крестным. Сперва Гарри обрадовался — он понял, что обморок миссис Малфой был от радости, а от этого не умирают, к тому же крестный делал его почти родственником Драко. Гарри даже зажмурился от восторга, представив, что теперь у него будет настоящий кузен, а не Дадли. С Северусом тоже все было ясно — он испугался, что Гарри захочет уйти к крестному. Глупость, конечно, но было очень приятно осознавать, насколько он дорог отцу. Еще в статье говорилось о смерти настоящих родителей Гарри и о том, почему Сириуса Блэка приняли за убийцу и предателя. Гарри несколько раз перечитал место, где описывались те трагические события. Репортер не пожалел красок, расписывая, как «из двери опустевшего дома выносили маленького молчаливого в своем горе, осиротевшего Мальчика-который-выжил», как «бережно приняв его на руки, величайший светлый маг столетия смотрел на несчастного сиротку и глаза его лучились грустью и печалью», как «отважный мистер Блэк, передав крестника в наиболее надежные руки, отважно устремился в погоню, дабы покарать предателя». Гарри забрался под одеяло и, лежа в темноте с открытыми глазами, полуспал-полугрезил. Он представлял, как это было: вот его, совсем крошечного, выносят из дома и передают на руки директора, вот Блэк аппарирует, вот директор кладет его на крыльцо дяди и тети. В следующий миг он как наяву видел, как Северус покупает ему безумно дорогой и ненужный набор магических солдатиков. Фигурки не просто двигались, они разыгрывали сражения — магические и на мечах. А еще можно было купить игрушечный замок. Часть солдатиков его защищала, а часть — штурмовала… Гарри так и не смог выпросить себе набор. Он слегка намекнет отцу, что Блэк обещает ему игрушку, если он поедет к нему в гости. А Люпину можно будет небрежно сообщить о предстоящем походе на Астрономическую Башню для наблюдения за полной луной. Гарри злорадно ухмыльнулся. Он так и заснул с улыбкой, но, очевидно, даже во сне не смог забыть о прочитанном в газете. Ему снились добрые руки, зеленая вспышка — и в следующий миг он летел на мотоцикле вместе с Хагридом — школьным лесничим и привратником. [align:center]~оОо~[/align] Некоторое время Северус сидел, пытаясь успокоиться. Получалось с трудом. В голове мельтешили не мысли, а эмоции и ощущения. Лили, Джеймс Поттер с дружками, рука Люциуса на плече, дрожь восторга от разговора с повелителем, отеческая улыбка и пытливый взгляд Альбуса, Гарри, доказывающий Драко, что он, Северус, лучший в мире отец… Сын Лили… Cын. Он мешался, было непривычно и неуютно уделять столько времени и сил ребенку, чувствовать свою ответственность. Но… мальчик выбрал его. Сам. И не единожды. Это… было приятно. К тому же потраченное уже время… Мой? Но, отдав его Блэку, он сможет заняться исследованиями. И объяснять знакомым, почему связался и зачем отдал… Если бы это был кто другой, например Мал… Люпин. Он, конечно, дрянь та еще, да и оборотень в придачу, но хотя бы ответственный. А Блэку даже жабу доверить нельзя. Но… Свобода выбора. Гарри имеет право на выбор. Северус почти успокоился, когда в дверь постучали. Он постарался изгнать все эмоции, переживания, мысли и распахнул дверь. На пороге стоял Сириус Блэк собственной персоной. Блэк выглядел встрепанным и хмельным. Пьяным свободой и виски. Фактически оттолкнув хозяина комнат с порога, он ворвался в гостиную и начал говорить. С каждым произнесенным словом Северус все больше мрачнел. Блэк собирался забрать мальчика прямо сейчас. Пока еще не поздно спасти его нежную душу от тлетворного влияния такого отвратительного типа, как Снейп. Который водит дружбу с такими гнусными людьми, как Малфои — и ни слова о том, что Нарси его же, Блэка, кузина, — и который, кажется, имеет порочную склонность к мальчикам. Северус всеми силами старался сохранить непроницаемое выражение лица и очень надеялся, что тик на левом глазу не очень заметен. И все же губы его кривились и дергались, когда он спросил Блэка, на каком основании тот собирается забрать его сына и не будет ли уместным сначала поинтересоваться мнением ребенка. В ответ тот негромко и зло рассмеялся ему в лицо. Спрашивать Гарри? Он по закону опекун мальчика, и Снейп Гарри не отец. Последние слова он почти прокричал. Северус только открыл рот, чтобы сказать: «Не ори, ребенка разбудишь», — как услышал скрип двери. Они одновременно повернули головы на звук и увидели в дверях Гарри, с растрепанными со сна волосами, в ночной сорочке и босиком. Мальчик смотрел на Блэка горящими от любопытства глазами. Заговорили они тоже одновременно: — Немедленно обуйся! — нервно рявкнул Северус. — Гарри, малыш, иди ко мне, детка, я твой крестный! — заулыбался Блэк. Гарри кинул на гостя смущено-заинтересованный взгляд и кинулся в спальню обуваться и одеваться. Пять минут спустя он, сидя в кресле у камина, весело тараторил, перескакивая с пятого на десятое и обращаясь к новоявленному крестному. О том, что теперь он сможет посмотреть на полную луну в телескоп, а то ни отец, ни профессор Люпин с ним идти не хотят, что он рад тому, что теперь они с Драко почти родственники, что отец отказался покупать к Рождеству магических солдатиков... Естественно, Блэк обещал и экскурсию на Астрономическую башню, и новую метлу. При упоминании о Малфоях ему хватило ума промолчать, он только скривился, как от лимона. Услышав про солдатиков, Северус не выдержал и проворчал, что это блажь, которой он потакать не намерен. Все это время он сидел, разрываясь между противоречивыми чувствами; глядя на Гарри и Блэка, он все яснее понимал, что это его сын и он не может доверить его импульсивному и безответственному идиоту, который волею его родителей оказался крестным ребенка. И все же маленький червячок подтачивал сознание мыслями о том, что, отпустив Гарри, он станет свободен... И Блэк сорвался. Возможно, по привычке, а возможно, от того, что ему казалось, будто он нашел общий язык с Гарри. — Заткнись, Сопливус, ты ничего не понимаешь в детях! — Что ты сказал? — горло сдавило то ли от ненависти, то ли от обиды и унижения. — Я сказал, — Блэк пренебрежительно посмотрел на него, — я сказал: пошел к черту, Сопливус! Ты ничего не понимаешь в нуждах маленьких мальчиков, правда, Гарри? Конечно, я куплю тебе и солдатиков, и новую метлу, и… Северус посмотрел на Гарри со страхом и отчаянием. И окончательно лишился голоса, только судорожно дергался кадык, словно пытаясь протолкнуть что-то в сведенное эмоциями горло. Гарри окаменел. Потом, опустив глаза, он встал и сказал: — Ну их на фиг этих солдатиков, пап, я пойду спать. Северус непослушными губами произнес: — Спокойной ночи. Дождавшись, пока за сыном закроется дверь, рявкнул на пытающегося объяснить что-то мальчику Блэка: — Вон! Блэк, вскочив с дивана, начал что-то кричать о своих правах и о том, что он не позволит. Однако все это проходило мимо сознания Северуса. Он смотрел на вздернутую верхнюю губу старого недруга, видел, как изо рта летят брызги слюны, и в каком-то странном, оцепенелом спокойствии думал: как это странно, не заметить раньше, насколько тот похож на собаку. Бешеную. Потом в руке у Блэка оказалась палочка, а после этого Северус помнил только как, заперев дверь, он убирал свою палочку трясущимися руками, повторяя фразу: «Никогда больше, никогда…». ...
Руфус Скримджер: ... Немного отдышавшись, заглянул в спальню к Гарри. Тот так старательно сопел, что было ясно: мальчик не спит. Северус молча присел на край кровати. Утром он проснулся на ней же, так же полностью одетый, бледный и с красными от недосыпа глазами. Посмотрев на себя в зеркало и убедившись, что впервые в жизни испытывает все симптомы похмелья — и это притом, что спиртного почти и не пил, — профессор Снейп вздохнул и отправился на урок. Завтрак он проспал. ________________ * мое личное сокращение вроде наших фоток
narroh: Ааа, прода! Ура-ура-ура!)) Пасибо
Руфус Скримджер: Не за то. Автор ленив и работает медленно
narroh: Тааа! главное, что работает. Хоть как))
ДЖЕКизТЕНИ: Руфус Скримджер пишет: защизать Да уж, уважаемый министр, к началу следующей части, забываешь, что было в предыдущей А жаль, очень интересно получается
Руфус Скримджер: ДЖЕКизТЕНИ Ужас какой. Где это у меня защизают? Я честно стараюсь, но обстоятельства иногда сильнее нас. Следующая глава написана на половину. С моей точки зрения она нудная, длинная, но необходимая. Давая возможность взглянуть на ситуацию немного со стороны. Взгляд не совсем беспристрастный, ибо таких людей вовлеченных в собития просто не существует.
Potion_master: Оригинальная концепция, убедительное изложение. Но пара вещей смутили. Первое - не слишком ли Гарри привязчив. Его постоянные "ласкания"... Хотя, может, это я такой был в детстве неласковый. Второе. Месть - это блюдо, которое подается холодным. Возможно, следует как-то развить эту тему, в том плане, что для Снейпа это уже переросло месть. Ну и много опечаток. Сам страдаю...
Doli: Продолжение! Ура!!! А что же дальше?(читателям никогда много не бывает)
Руфус Скримджер: Potion_master пишет: Первое - не слишком ли Гарри привязчив. Его постоянные "ласкания"... Главным желание Гарри было иметь отца, а примером ему мог служить только Вернон Дурсль. :) П он пытается прошибить стену отчуждения Снейпа, возможно я плохо это выразила, но он "ласкаеся" к Люпину пытаясь вызвать ревность, а вот отношения Снейпа и Гарри мне наверное плохо удалось показать. Они оба не очень хорошо умеют строить отношения. У обоих не было семьи и они оба учатся, немного смущаясь этого. ПРивязчивым Гарри отобразила Ро. Рон его признав человека своим он готов простить ему многое. Но его врагам я не завидую. Появление нового персонажа, активно вмешивающегося в их отношения заставит их пересмотреть многое. Doli А дальше ПОВ Люпина. Глава ушла на редактуру.
narroh: Руфус Скримджер уже редактура? значит скоро будет, да? *с надеждой*
Руфус Скримджер: narroh *смущенно* Ну бет у меня две и обе они работают, так что я тоже жду и надеюсь.
Doli: Руфус Скримджер *смущенно* Ну бет у меня две и обе они работают, так что я тоже жду и надеюсь Читатель тоже ждут и надеются!
Marta: Doli Отчитываюсь текст ушел на вторую вычитку.
Руфус Скримджер: Итак несколько слов от автора. Глава написана под влияние главы от лица Люпина из Прокуса. Глава 11. Воспоминания, наблюдения, размышления и сожаления Ремуса Люпина Получив летом от Альбуса Дамблдора письмо с предложением преподавать в Хогвартсе, я был горд и счастлив. Горд тем, что я понадобился такому великому человеку, тем, что он оценил мои достижения и признал меня магом, достойным быть преподавателем в школе под его управлением... счастлив вернуться в то место, где прошли лучшие годы моей жизни... После разговора с директором я был крайне взволнован и с трудом сдерживал раздражение. Еще пять лет назад я, как и многие другие, предупреждал Альбуса, что решение отдать сына Джеймса и Лили Поттеров на воспитание в дом к ее сестре было ошибкой. Я как сейчас помню, что Минерва долгое время сокрушалась, вспоминая об увиденном в доме этих Дирслев* (*Ремус просто не помнит точной фамилии этих людей). Я просил отдать мальчика на воспитание мне. Тогда еще была жива моя мама, и мы вполне могли обеспечить защиту ребенка во время полнолуния. Свою кандидатуру в качестве опекунов предлагали многие магические семьи, начиная от Уизли и заканчивая Малфоями, причем последние вспомнили об отдаленном родстве между Нарциссой Блэк и Поттерами. Одним словом, для ребенка можно было выбрать вполне достойную приемную семью, в которой его могли бы навещать друзья родителей или дальняя родня. Однако Альбус сумел убедить нас, что в доме тетки сын Лили будет в безопасности, что воспитание вдали от волшебного мира с его благоговением и почитанием «чудесного младенца» пойдет Гарри на пользу, что за ним присморят, что родственники не хотят лишних контактов с колдунами и ведьмами. И мы поверили. Как всегда, мы слепо поверили в непогрешимость авторитета Альбуса Дамблдора. И вот теперь старик пригласил меня помочь разобраться с последствиями того давнего решения. Было обидно, что Альбус вспомнил обо мне не как о сильном и образованном маге, а как о друге покойного Джеймса, знакомом со Снейпом. Снейпом – волею судеб опекуном Гарри Поттера. Джеймс, наверное, в гробу перевернулся бы, узнав о том, кто воспитывает его наследника. Конечно же, я был настроен крайне решительно. Я был готов спасти мальчика от судьбы, «которая хуже смерти» или что-то в этом роде, не дать погубить его нежную душу пристрастием к темной магии и злым поступкам... Зная Северуса Снейпа с первого класса и помня историю наших взаимоотношений, я не сомневался, что без скандала дело не обойдется. И устроенная Снейпом сцена только подтвердила мои подозрения. Оказалось, что он успел оформить документы об опеке – не без помощи своих дружков-Пожирателей – и что Гарри провел лето вместе с семьей Малфоев. Я, конечно, понимал, что их сын ровесник Гарри, но все равно это было крайне неприятно и подозрительно. Однако дальнейшие наблюдения за отношениями Снейпа и Гарри меня озадачили и приятно удивили. В чем-то они были похожи. Оба темноволосые, оба непривыкшие к семейному теплу и проявлению своих чувств. Позже мне самому были смешны подозрения, что Сопливус покупает привязанность мальчика. Он изо всех сил старался удерживать Гарри на расстоянии, изображал холодную отстраненность – а мальчишка пользовался любым случаем, чтобы вызвать ревность и напроситься на ласку. Я видел, как на обычно каменном в моём присутствии лице Снейпа проглядывают эмоции: нежность, гордость или радость? Я и сам не мог сказать точно до полнолуния. И, честно говоря, мне было больно и обидно ощущать себя лишним в комнате рядом с ними. Я смотрел на их семью и думал, что вот так же Гарри мог бы сидеть у моего камина. А в глубине мерзкий голосок нашептывал, что рядом с ними могла бы быть и Лили, не выбери она Джеймса. Вообще, знакомство со Снейпом в приватной обстановке, когда он не был напряжен от постоянного ожидания удара или оскорбления, что-то разбередило в душе. Лицо его, все такое же худое, бледное или землистое от усталости, с большим хищным носом, в такие моменты смягчалось и расслаблялось. Особенно интересно было наблюдать за ним во время работы в лаборатории или во время чтения. Первое время мы с ним почти не разговаривали. Снейп не увлекался квиддичем, обсуждать с ним темную магию или темных существ было неловко и неприятно, в зельях я был профаном, вспоминать же старые добрые школьные деньки мне категорически не рекомендовал здравый смысл. Приходилось ограничиваться ни к чему не обязывающими беседами о погоде, школьных сплетнях и Гарри. Мне не нравилось, что большинство друзей Гарри – слизеринцы, хотя я и понимал, что иначе просто не может быть. Меня радовал интерес мальчика к полетам, и я был безумно благодарен тому студенту, который подарил сыну Джеймса детскую метлу – вещь слишком дорогую, чтобы Северус одобрил ее покупку. Увлечение Гарри зельями навевало воспоминания о Лили, а неугомонный интерес ко всему вокруг и неспособность сосредоточиться и выбрать самое интересное – о Джеймсе. Однако я благоразумно держал свои наблюдения при себе, чтобы не злить Снейпа. Я очень привязался к мальчику и не хоте давать его опекуну повод запретить нам видеться. Я также прекрасно понимал, что завоевать симпатию Гарри, оскорбляя или обижая его отца, невозможно. Да, к сожалению, мальчик воспринимал Сопливуса именно как отца. Бедный Джеймс! Итак, я старался найти подход к ним обоим. [align:center]~oOo~[/align] Обращаться по именам к своим бывшим профессорам, а ныне коллегам, было странно – но ещё более странно было обращаться по имени к Сопливусу. Я мог ещё выдавить из себя «профессор Снейп», но имя «Северус» застревало в горле. И все же я старался. О, у меня богатый опыт по переламыванию себя! То, что я оборотень, не должно влиять на мою человеческую натуру. Не быть агрессивным, заметным, не выглядеть опасным... В этом наставлял меня отец, эти качества поощряли мои профессора в Хогвартсе. Животные инстинктивно чувствуют оборотней и боятся их. Скорее всего, я бы никогда не смог сдать экзамены по уходу, если бы не советы профессора Кеттлберна и Хагрида. И сейчас я использовал свои навыки по приручению животных к Гарри и Снейпу. Причем Снейпа это, кажется, весьма забавляло. Я старался, очень старался быть объективным по отношению к старому недругу. Ради Гарри. За несколько месяцев я понял, что Северус относится к мальчику со странной смесью привязанности, собственнических чувств и ноткой щемящей тоски. Он принял Гарри – пусть даже сам этого до конца не понял. Мои попытки рассказать о родителях – мне казалось, что все дети любят рассказы о том времени, когда они были совсем малышами, или их еще и на свете не было – постоянно прерывались колкими комментариями. Послушать его, так мы были просто какими-то бандитами! Он высмеивал и очернял всё, от названия нашей компании до смешных шалостей. И только Лили не стремился опорочить. Всё это наводило на размышления о том, почему же они так странно рассорились. Уж не любил ли он её? Постепенно моя тактика начала приносить свои плоды. Снейп, пусть и неохотно, но позволял мне оставаться в его покоях в отсутствие его самого, случалось и так, что я подолгу задерживался в комнате Гарри, помогая ему в занятиях. Мы оба стремились привить мальчику любовь к чтению. Снейп – задавая ему определенный объём страниц, которые нужно было прочитать и суметь пересказать к определенному сроку, а я – постоянно выискивая в библиотеке и в книжных лавках какие-нибудь книги, интересные шестилетнему малышу. В комнате Гарри лежал том «Истории Хогвартса» с закладкой на 7 странице. За две с половиной недели закладка так и не покинула своего места. А мои книжки он читал с удовольствием: волшебные и бытовые сказки о богах, героях, великих волшебниках и об обычных колдунах. Как-то в середине сентября, Снейп был занят весь день, и Гарри решил, с моей помощью, осуществить все грандиозные планы, которые его отец бы не одобрил. Я прекрасно понимал, что мальчишка сел мне на шею и вьет из меня веревки, но умоляющий взгляд зеленых глаз, нарочито тяжелый вздох – и я сдавался. Давно уже не ходил столько, сколько в тот день – что там говорить о ребенке, который носился, нарезая вокруг меня круги и петли! Естественно, обратно в замок я нес сладко посапывающего мальчика на руках. Уложив Гарри в постель, я хотел уже уйти, когда тот завозился под одеялом, засопел обиженно и затих, стоило ему ощутить мою руку на плече. Так я просидел некоторое время. Выйдя из спальни, обнаружил в гостиной Снейпа, увлеченно хмыкающего в книгу. – Чушь, – наконец воскликнул он и, захлопнув её, взял со стола другой раскрытый фолиант. – Что ты читаешь, Северус? – я обратился к нему с вопросом в привычно-мягкой манере. – Да так, ерунда всякая, – я просто не поверил своим глазам: Снейп смутился и слегка покраснел! Этой эмоции мне у него видеть не доводилось, вот злость, ярость, шок и жгучий стыд – это я видел не раз, но вот такое… милое, смущенное выражение лица было для меня чем-то новым. – И все же? Неужели ты так горячо возмущался тому, что в ерунде написана «чушь»? – я не смог сдержать улыбки. Северус явно успокоился и со своей кривой улыбкой ответил: – Дело в том, что по данному вопросу исписаны груды книг и свитков, однако большинство из них писалось дилетантами, прикидывающихся адептами, а та часть, которая написана истинными мастерами – зашифрована. Вот и приходится перелопачивать горы книг, от магических до маггловских, в надежде отыскать ключ. – К шифру? – я заинтересованно шагнул ближе, с интересом рассматривая нашего зельевара – конечно же, он говорил о зельях, когда речь заходила именно о зельях у него так горели и сияли глаза… Мой взгляд упал на отложенный том: Фома Аквинский «Об искусстве алхимии». Я внимательно просмотрел названия и авторов книг: Н.Фламель «Книга прачек», Т.Парацельс «Химическая псалтырь или философское руководство», Джабир ибн Хайян Абу Мусса «Итог совершенство магистерия», Авиценна, Альбер Великий, Роджер Бэкон – и воскликнул изумленно: – Ты хочешь сделать философский камень?! Снейп только досадливо махнул рукой. – Хочу попробовать... Я с интересом разглядывал книги и спросил, пытался ли он связаться с Фламелем, ведь Альбус, кажется, дружен с ним и мог бы помочь… Снейп, мерзко ухмыляясь, открыл одну из книг: – «Я не представляю себе возможности написать это понятным латинским языком, так как Бог тотчас покарал бы меня», – зачитал Северус и, захлопнув книгу, пояснил цитату: – Explications des Figurus de Nicolas Flamel. Мне только и оставалось, что хлопать глазами. Снейп, явно испытывая жалость к моей умственной неполноценности, пояснил. – Он родился в 1330 году. Чего ты от него хочешь? – Но… Снейп отмахнулся от моих попыток заговорить: – Читать надо арабов или ранних дохристианских ученых. Знаешь, крайне интересными для меня являются три обстоятельства. Первое – все признанные авторитеты упоминают о необходимости учиться у природы, советуют заглянуть в себя, и большинство из них было магами. Второе – подготовив состав и заключив Яйцо в атанор, все авторы рекомендуют ничего не предпринимать, только регулировать температуру. Объясняют важность изменения цветовой гаммы, но… – Снейп что-то пробормотал себе под нос, углубившись в размышления. – Что ты сказал? Он посмотрел на меня и объявил торжественно: – Третье – трансфигурация связана с изменением структуры вещества посредством чар, а зельеварение или алхимия воздействуют на материю с помощью зелий. И все же высшее достижение алхимии происходит через… трансмутацию. – Однако, если ты примешь во внимание труды… – Люпин, – невежливо перебил меня он, – ты читаешь на древнеегипетском-храмовом? Вот так мы и нашли общий язык. [align:center]~oOo~[/align] Я довольно часто помогал ему в теоретических разработках – работая в библиотеке. Пару раз даже был удостоен скупой похвалы: «Если хочешь, можешь быть нормальным человеком» и «Ты, оказывается, не настолько глуп, как я думал» А я… Я не обижался. Я с удивлением обнаруживал, что Северус чем-то похож на Сириуса. Вспоминать о последнем было больно, но не вспоминать – невозможно. Ведь каждый уголок, коридор или лестница напоминали мне моих школьных друзей. Бесшабашного, бескомпромиссного, упертого в дружбе и во вражде Сириуса. Похожего на него во всем, но более сильного духом Джеймса, ранимого и опекаемого нами Питера. Я стремился избежать воспоминаний, но буквально все пробуждало их. Может быть, поэтому циничный сарказм Снейпа был для меня подобен целительному зелью, отвлекающему от мыслей о прошлом. Накануне Хэллоуина я совершил больше чем преступление, я совершил ошибку. Дело в том, что я обнаружил сделанную нами еще в школьные времена карту Хогвартса и увидел на ней… Совершенно живого Питера. Я был в растерянности и недоумении. Если Питер жив, то почему он скрывается в образе крысы? Помощь и поддержка Альбуса были для меня в этот момент крайне необходимы и помогли мне пережить все, что я испытывал в тот момент. Я пребывал в совершенно растрепанных чувствах. Во время посещения Лондона, необходимого чтобы вытащить оказавшегося невиновным Сириуса из тюрьмы, я, от нечего делать, читал маггловскую прессу и смотрел телевизор в отеле. Главной темой всех заголовков был судебный процесс над педофилом-извращенцем, насиловавшим своих родных и приемных детей при молчаливой поддержке супруги. Честно говоря, раньше я о таких вещах даже не слышал и был полон потрясения и отвращения. И вот я увидел Снейпа и Гарри в одной кровати. Мальчик был несчастен, бормотал что-то протестующее во сне, но стоило ладони слизеринского декана коснуться его плеча, как он замолкал и сжимался в комочек. Эта сцена и воспоминания об услышанном, о том, что взрослые, заметившие странности в поведении извращенца, замалчивали свои сомнения… Я поговорил с Гарри. Из этой беседы я понял, что… ничего я не понял, но сомнений моих она не рассеяла. Я наблюдал, вспоминал намеки Сириуса, что Снейп – извращенец, и, наконец, обратился к директору. Слава Творцу, я оказался неправ. Но отношения с Северусом и Гарри были испорчены, и мне ещё долго пришлось добиваться их прощения. В том, что Гарри меня простил, я был уверен – его дракончик перестал преследовать меня с намерением укусить или подпалить мантию, а вот Снейп снова замкнулся, до странности напоминая самого себя накануне выпуска. Тогда он сильно изменился. Замкнулся в себе, ходил в гордом одиночестве, или высокомерно задрав свой носище, или уткнув его в учебники. Джейс, который в это время начал встречаться с Лили, распорядился оставить его в покое. У Питера вроде тоже появилась какая-то девушка – он постоянно где-то пропадал, но при этом с таким отчаянным смущением отпирался, что нам не удалось выяснить, кто же она. Даже Сириус махнул на Снейпа рукой. Он в это время посвятил себя попыткам устроить мою личную жизнь. Помню, как он, пытаясь подбодрить меня весёлым трёпом ни о чём, сказал: «Если будешь вести себя так, все решат, что ты такой же извращенец, как Сопливус». Я ничего не понял, и Сириус милостиво разъяснил мне, что Сопливуса никто и никогда не видел с девушкой, если не считать Лили Эванс, а она не в счет – так как она гриффиндорка и встречается с Джеймсом. Значит, Сопливус – гомик, торжествуя, сделал вывод Сириус, всем своим видом выражающий презрение к «гомикам». Но, видя моё полное непонимание темы разговора, объяснил, кто такие гомики и чем они увлекаются. Я же был не столько шокирован, сколько заинтересован. Новая информация давала мне возможность познать мир чувственной любви, о котором друзья прожжужали мне все уши. Я невольно посмотрел на Снейпа заинтересованно и понял, что Сириусу этот взгляд не понравился. – Эй, Луни, даже и не думай, я познакомлю тебя с такой шикарной девчонкой с шестого курса Хаффлпаффа, буфера – во! – или с пятикурсницей с Рэйвенкло, если тебя интересуют тощие зубрилы. И я, не выдержав, заговорил о давно наболевшем. – Сириус, как ты думаешь, зрелище ежемесячной трансформации оборотня вдохновляет? – Нет, но… – Как ты полагаешь, трансформация болезненна? – Да, но… – Неужели ты думаешь, что я хочу кому-нибудь подобной судьбы? – мы оба, не сговариваясь, посмотрели на Снейпа, сидящего довольно далеко на поваленной березе и погруженного в книжку. – Нет, но… – Тогда почему ты считаешь, что я захочу иметь семью: жену и детей, которых могу подвергнуть опасности заразиться моей… – Болезнью? – Моим проклятием. – И причем здесь Снейп?! – в отчаянии, со злым блеском в глазах, закричал Сириус, привлекая к нам всеобщее внимание. Снейп тоже поднял голову, посмотрел на нас пустым равнодушным взглядом и направился в другую сторону парка. – При том, что он не сможет забеременеть, он сильный маг и хорош в Защите, а значит, может меня не бояться в… критические дни. И он один из немногих, кто знает мою тайну и о ком нам известно, что он «гомик». Идеальная кандидатура. После этого разговора Сириус как с цепи сорвался, пытаясь не допустить ни малейшей возможности для моего сближения со Снейпом и постоянно упоминая о знакомых юношах. Казалось, что отныне его совершенно не шокируют подобные отношения. Как-то он после шутливого разбора достоинств и недостатков парней с шестого курса Рэйвенкло перешел сперва на Питера, а потом и на себя. – Смотри, мы с Питером подходим почти по всем критериям. Мы знаем тебя, твою беду и любим тебя, несмотря ни на что, так? – Ну так. – Дальше, мы достаточно сильные маги, верно? – Ты – точно. – Я не имею постоянной подружки, и не стремлюсь немедленно связать себя узами брака. А значит – я почти свободен. Так? Мне стало скучно от игры в угадайку, и я прямо спросил: – Мягколап, что ты хочешь сказать? Он посмотрел на меня синими, искрящимися безумием глазами и спокойно ответил: – Я предлагаю тебе стать моим любовником. И вот теперь я, взрослый и разумный человек, спрашиваю себя, сколько же правды было в словах Сириуса о Северусе Снейпе? И почему я, глядя на его маленькую семью, отчаянно хочу оказаться ее членом? [align:center]~oOo~[/align] И я, и Северус видели недостаток в непоседливости и неумении Гарри сосредоточиться, Снейп злился, а я относился к этому философски – все-таки малышу только шесть лет, и было бы странным, если бы он предпочитал скучные уроки прогулкам и играм. Упрямство мальчик явно унаследовал от Джеймса, а при малейшем намеке на тайну старался докопаться до ее разгадки. Я не раз пользовался этими его качествами, чтобы заставить прочитать полезные книги. Этот прием неизменно срабатывал, к моему удовлетворению, – до тех пор, пока он не захотел подняться со мной на Астрономическую башню в полнолуние. Мой поспешный отказ и запрет Снейпа только привлекли его излишнее внимание. Гарри горел желанием встретить Рождество в поместье Малфоев. Я не очень-то хорошо относится к этой идее, но, помня характер Джеймса, и не надеялся, что мальчугана можно отговорить от его затеи. Мне казалось, что Северус также не в восторге от этой поездки. По крайней мере, накануне Рождества он был чем-то крайне озабочен. Я же был полностью погружен в последние слушания по делу Сириуса и Питера. [align:center]~oOo~[/align] Сириуса я встречал в компании с журналистами и директором на берегу залива. Недавно избранный министром Фадж явно желал обставить всё как рождественскую сказку со счастливым концом. Ветер с залива веял зябкой сыростью. Все замерзли, неподалеку группа репортеров грелась с помощью бутылки «Старого Огдена». Фадж явно волновался, наложив заклинание от подслушивания, он яростно спорил о чем-то со своим пресс-атташе. Во время следствия мы с Альбусом и надежными людьми из аврората навещали Блэка в Азбакане – проводили новые допросы, уточняли подробности. Никто не хотел безосновательно обнадеживать узника, поэтому Сириус ни о чём не знал до момента очной ставки с Питером. Тогда он чуть было не остался в Азбакане – кинулся убивать мерзавца голыми руками. Его, худого и сильно ослабевшего, с трудом скрутили двое крепких и рослых охранников. И вот, свершилось: Питер Петигрю приговорен к Поцелую. Наверное, сейчас приговор приводят в исполнение, но я не желаю присутствовать на казни человека, который долгое время был моим другом, память о котором я бережно хранил все эти годы. Пусть он так и останется в моих воспоминаниях малышом Питером, Хвостом, который постоянно таскался с нами, глядя влюбленными преданными глазами на Джеймса и Сириуса. Я не могу и не хочу видеть то, чем он стал. Наконец лодка пристала к причалу и из нее степенно, с достоинством вышел Сириус. Слегка сонный, прищуренный взгляд на бледном лице, плавные, неторопливые движения – я оглянулся на директора в недоумении, что это за человек прикинулся Мягколапом. Альбус, ласково улыбаясь, беззвучно сказал: «Пять лет в Азбакане». Министерские чинуши, понимая, что пресса не упустит эту сенсацию, постарались привести узника в порядок. Он был чисто вымыт, выбрит, волосы ещё не вернули свой прежний блеск, но тоже сияли чистотой, тщательно расчесанные и забранные в хвост. Новая, не слишком дорогая мантия тоже была вполне приличной. Я, не выдержав, кинулся к Сириусу и стиснул его в объятиях. Господи, как же он исхудал! По тому, как он вцепился в меня, было понятно, что вся эта шумиха его раздражает и пугает. Он явно отвык от больших скоплений народа и открытого пространства. К нам подошел Фадж, что-то сказал, пожал руки мне и Сириусу и, наконец, протянул длинный узкий футляр. Новая палочка, сделанная на заказ вместо сломанной. Вокруг беспрерывно щелкали затворы фотоаппаратов, глаза болели и слезились от фотовспышек. Сириус озвучил свою радость по поводу освобождения и того, что настоящий преступник понес наказание. На вопрос о своих планах он ответил, что хочет посвятить себя воспитанию крестника – сына погибших друзей. Этот ответ вызвал вполне ожидаемую реакцию: на Сириуса, Альбуса и Фаджа посыпался град вопросов о Мальчике-который-выжил. Альбус, лукаво улыбаясь, принял этот шквал на себя и, поглаживая бороду, ответил, что мальчик счастлив, живет в приемной семье, что о нем заботятся и относятся к нему с любовью, что его родственники настаивают на анонимности. Первыми словами, обращенными ко мне Сириусом, были слова благодарности. Он стискивал мою руку и шептал: «Спасибо, Луни, ты молодец, Луни, молодчина, спасибо, приятель». Однако после того как разговор коснулся Гарри, Сириус, лукаво улыбаясь, шепнул мне, что хочет поскорее убраться от этих гиен, чтобы наконец-то увидеться со своим крестником. Я попытался как-то поумерить его энтузиазм, уточнив, не собирается же он прямо отсюда сразу отправляться к Гарри? Сириус, посмотрев на меня, воскликнул: «Луни, ты гений! Конечно же, мы сперва устроим набег на магазины в Косом переулке, чтобы не приходить к ребенку с пустыми руками – без подарков». Я вспомнил, что, когда Сириус загорается идеей, его невозможно остановить или заставить притормозить. А ведь я еще не сказал ему о том, в чьей семье живет Гарри... Наведавшись в Гринготтс и набив карманы галлеонами, Сириус Блэк устроил поход по лавкам в Косом переулке, надолго запомнившийся его обитателям. И это учитывая, что поход состоялся в Сочельник, когда с прилавков сметалось буквально всё! Лавки и лавочки были так переполнены, что приходилось ожидать возможности если не войти, то пробиться к прилавку. Чтобы утешить сынишку Артура и Молли Уизли после утраты фамильяра, Сириус купил ему чудесного черного филина и немедленно решил, что Гарри тоже необходима сова. Я с трудом уверил его, что шестилетнему малышу сова совершенно не нужна. Но Сириус не успокоился, пока не купил крестнику прелестную сиамскую кошку по имени Фея. Я тактично умолчал, что кошка до удивления напоминает мне Нарциссу Малфой: так же грациозна, изящна и брезглива – последнее обстоятельство мы выяснили, уронив Фею в грязную мокрую лужу. Сириус посмеивался, представляя, как они с Гарри будут дразнить кошку, брызгая на нее водой. Потом он попытался скупить половину увиденных сладостей: доверху набил немаленькую корзину шоколадушками и желейными червяками, кислыми шипучками и банановыми чипсами, канарейскими конфетками и сахарными свистульками и прочим, что попалось на глаза, бормоча что-то о детях, которые любят сладкое. Под моим недоуменным взглядом он купил безумно дорогую и откровенно девчоночью куклу. Потом я еле-еле уговорил Сириуса не покупать новейшую модель спортивной метлы. Он неохотно согласился – в шесть лет в квиддич играть еще рановато – но радостно уверил меня, что теперь знает, какой подарок купить Гарри на семилетие. Когда Сириус обнаружил, что выбор игрушек для мальчиков крайне мал – большинство новых и интересных уже раскупили, – возмущению его не было предела. Сперва он хотел скупить махом всё, что было в наличии. Однако я слишком уважал и одобрял тот подход к воспитанию, которым руководствовался Северус, считающий, что дети должны иметь необходимое, знать слово «нельзя», а также воспринимать подарки с радостью, которая пропадет, если заваливать их игрушками, приучая воспринимать очередной подарок как само собой разумеющееся явление. Мне не пришлось напрягать память, вспоминая, какой подарок выпрашивал Гарри на Рождество. Северус солдатиков не одобрял, равно как и жутко дорогих, бесполезных, с его точки зрения, фигурок знаменитых квиддичных игроков. Естественно, был куплен целый набор солдатиков, с замком и даже фигурками драконов и кентавров. Немного поколебавшись, я предложил купить детскую подзорную трубу, которая могла с помощью простого трансфигурационного заклинания превращаться в телескоп. Проходя мимо магазина мадам Малкин, Сириус загорелся идеей купить Гарри какую-нибудь «прикольную» одежду, но, к счастью, выяснилось, что мадам уже закрывается и не намерена откладывать подготовку к празднику даже ради клиента, готового сорить деньгами. Если в начале посещения Косого переулка Сириус чувствовал себя неуютно в окружении множества людей, то чуть позже его захватила и закружила атмосфера праздника. На нас смотрели с весёлыми улыбками – двое довольных до одури мужчин, нагруженных корзинами, свертками, с филином в клетке и кошкой на плече. Нас поминутно окликали радостными: «Веселого Рождества!» Многие успели прочитать в утреннем выпуске «Пророка» статью об освобождении Сириуса и подходили поздравить. Сириус, улыбаясь, неизменно извинялся, что не может поговорить дольше – он торопится к крестнику. После этого люди смотрели на него с еще большей доброжелательностью. А вот мне с каждым таким человеком становилось все хуже. Я понимал, что просто обязан сказать другу правду, ведь чем большие планы и чаяния будут у Сириуса в отношении Гарри, тем большее потрясение его ожидает, но говорить о мальчике на переполненной людьми улице не решался. Сириус с детской радостью подвел меня к полкам во «Флориш и Блотс» и, указав на них широким жестом, отдал их мне «на поругание и разграбление». Я, ощущая все большую вину, купил безумно дорогую энциклопедию Зосимы из Понополиса «О началах Алхимии», на которую с таким вожделением смотрел Северус. Потом Сириус купил кучу подарков Андромеде, Тэду и детям, приговаривая, что малышка Нимфадора наверняка не осталась одинокой. Наконец мой друг не выдержал. Всё-таки этот день был для него полон слишком многими потрясениями и волнениями. Вернувшаяся было порывистость движений исчезла, сменившись усталой заторможенностью. Он, многозначительно улыбаясь, предложил отправиться к Андромеде. – Но Сириус… – я мучился, не зная, как начать неприятный разговор, и был безумно рад возможности его отложить. – Хорошо, если ты передумал… – Что? – реакция у Сириуса была просто феноменальная. Он сразу посерьёзнел и напрягся. Я с трудом подавил внутренний голос, с очень знакомыми язвительными нотками произнесший: «Собачий нюх». Я почти беззвучно сказал: – Его там нет. Сириус чуть не сошел с ума от ярости. Он сперва побледнел, как покойник, потом покраснел так, что я испугался, как бы его не хватил удар, и аппарировал меня в какой-то заброшенный парк. Уронив покупки под ноги, он изливал свою ярость, вцепившись в ворот моей мантии. Как я позволил отдать Гарри в дом Нарциссы?! Это же Малфои!!.. Сперва я обалдел. Как он узнал? Потом у меня немного прояснилось в голове, и я постарался успокоить взбешенного приятеля, осторожно подбирая слова и моля все, что есть святого, не допустить визита Сириуса в дом Малфоев в этом состоянии. – Сириус, никто их твоих родственников не имеет отношения к опеке… Ты меня понимаешь? – Блэк, всё ещё выглядящий так, будто готов убивать, медленно кивнул. – Уизли? – неуверенно спросил он. Я прекрасно понимал его неуверенность, Уизли неплохие люди, абсолютно преданные Альбусу, но они совершенно чужие и Гарри, и Блэкам. И, что хуже всего, они никогда не отдадут Сириусу «своего» ребенка. Я выдавил жалкую улыбку в попытке его приободрить: – Нет, не… – договорить я не успел, меня снова, как и на пирсе, стиснули в восторженных объятьях. – Луни, ты самый лучший! Как тебе удалось провернуть это дельце! Ты хотел сделать сюрприз старине Мягколапу? – Он самодовольно ухмыляется. И радостно болтает: – Ну прости, что я испортил твою шалость. Ты ведь профессор в Хогварсе? Бог мой, «профессор Луни», значит Гарри там... Боже, как стыдно, – он смотрит на груду рассыпанных пакетов под ногами, – я же ничего не купил ни Альбусу, ни профессору МакГонагалл! Ну да ничего, еще успеется, – он радостно ухмыляется. – Я так хочу ...
Руфус Скримджер: ... увидеть нашего мальчугана… С каждым произнесенный им словом я ощущаю себя все более и более погано. Будь я волком, я бы, скуля, прятал морду между передними лапами и поджимал хвост. О Мерлин, почему сегодня не полнолуние! [align:center]~oOo~[/align] По пути из Хогсмита я молча слушал его радостную болтовню. Мы были уже не просто увешаны пакетами с покупками: они парили в воздухе, следуя за нами. Хогсмитские лавки пережили не менее сокрушительный набег. Неимоверно нелепый колпак – для Альбуса, удивительно теплый мягкий и уютный халат с черт-знает каким количеством полезных чар на нем – для Минервы, какие-то семена для Помоны, мягкие тапочки для Поппи, невообразимого назначения недоуздок для Кеттлберна, бутылка «Старого Огдена» пятидесятилетней выдержки для Хагрида, ваза с наложенными на неё чарами, сохраняющими цветы месяц, – для профессора Вектор, которую он знает только с моих слов, коробочка с благовониями для профессора Трелони… он купил даже миску для кошки Филча. И только Снейпу, несмотря на мои более чем прозрачные намеки, не купил ничего. Пренебрежительно махнув рукой, произнес с царственным видом: – Пусть Сопливус изойдет соплями от зависти, тоже мне профессор… – и засмеялся счастливым, радостным детским смехом, предвкушая зрелище разочарованного лица Снейпа. Я, понадежнее перехватив драгоценный фолиант, вздохнул. Главным было доставить Сириуса в Хогвартс, откуда невозможно аппарировать. И где есть мудрый Альбус, который всегда может найти слова, чтобы успокоить и убедить. Посмотрев на лицо приятеля, я снова вздохнул. Ну почти всегда. Найти слова для того, чтобы остановить Си… нас директор так и не смог. ...В кабинете нас, кроме Альбуса, ожидали взволнованная Минерва и торжественно-озадаченный Хмури. Профессор МакГонагалл сперва поджимала губы, глядя на нас, как на набедокуривших первоклашек, по чьей вине ее Дом лишился не менее сотни баллов, а потом, всхлипнув, кинулась обнимать Сириуса. Она была так взволнована и так искренне за него радовалась, что буквально не давала ему раскрыть рта. Немного смущенно признала, что не ожидала от нас таких успехов по своему предмету – Сириус смущенно переступил с ноги на ногу и, наконец, спохватившись, вручил ей свой подарок. Минерва смутилась еще больше и, пытаясь спрятать подозрительно поблёскивающие глаза, растерянно принялась его благодарить: «Ах, я так смущена, право же не стоило, мой мальчик!». Злорадно ухмыляясь, Блэк протянул подарок Альбусу, который примерил его с, кажется, совершенно искренней детской радостью. А Хмури предложил… пакетик всевкусных орешков – получив в ответ привычно подозрительный взгляд. Минерва спохватилась, и начала собираться: – Извини, Сириус, Северуса сейчас нет в замке, и мне приходится приглядывать и за его студентами, а… – она попыталась незаметно шмыгнуть носом. Кажется, этого, кроме меня и Хмури, никто не заметил. – Уверен, что у вас, дорогая профессор МакГонагалл, это получается не в пример лучше, чем у старины Сопливуса! Минерва, остановившись в дверях, по привычке строго выговорила, особо подчеркивая интонацией первые слова: – Профессор Снейп, мистер Блэк. Профессор прекрасный педагог, хороший декан и превосходный отец. – И, взглянув на Сириуса немного мягче, добавила, прежде чем закрыть дверь: – Гарри в нем души не чает. [align:center]~oOo~[/align] После пущенной Минервой по незнанию парфянской стрелы мы втроем еле-еле сумели скрутить Сириуса. Он обвинял во всех смертных грехах меня, директора, Минерву и, в первую очередь, Снейпа. Он рвался спасать Гарри. Самым неприятным в этой ситуации было не спокойное, с долей скорбной печали лицо директора, а удовлетворенное выражение на лице Хмури. Если пятнадцать минут назад Аластор был для Блэка напоминанием о суде и об Азбакане, то сейчас они явно заключили молчаливый союз против третьего в составе Северуса, Альбуса и меня. Сириус пока не понял, что этот союз в первую очередь направлен против Гарри. Наконец, мой друг сумел успокоиться настолько, чтобы суметь выслушать историю взаимоотношений Гарри и Северуса. Услышав о Дурслях, он снова взорвался, но уже не настолько яростно. Что ж, Сириус Блэк, как и я, был знаком с Петунией – познакомились на свадьбе Джеймса и Лили. Впрочем, в отличие от меня, он явно не собирается вспоминать о том, как подшутил над родственниками невесты. Тихим, звенящим от сдерживаемого бешенства голосом Сириус поинтересовался, почему Гарри был передан на воспитание в семью сестры Лили, а не в дом Андромеды Тонкс? Альбус начал рассказывать о защите крови, о том, что хотел вырастить ребенка подальше от слепого преклонения, о том, что семейство Петунии – наиболее близкие родственники по крови, их сын ровесник Гарри и они вполне состоятельны, чтобы… И в этот момент Сириус не выдержал. Он встал с кресла и, выпрямившись во весь рост, всё тем же обманчиво-спокойным голосом вопросил, а известно ли уважаемому господину директору о содержании последней воли родителей мальчика? В эту минуту им нельзя было не залюбоваться: что бы кто не говорил, но он истинный Блэк – есть в нем что-то мрачное, темное и… величественное. Альбус медленно кивнул, глядя из-под кустистых бровей. Как и я, он слишком хорошо знал своего бывшего студента, и ожидал нового взрыва его темперамента. – Мистер Блэк, я прошу вас сесть и успокоиться, – произнес он, не повышая голоса, но с такой интонацией, что бедняга Мягколап просто упал в кресло. – Если вы помните законы... – четко выверенная пауза дала всем возможность вспомнить, что Сириус просто не может не знать законов и в силу происхождения, и в силу профессии, но не дала возможности перебить говорящего. – Итак, по закону вы являетесь опекуном Гарри Поттера, но, поскольку до недавнего времени ваши права и свободы были ограничены по приговору суда, право опеки перешло к ближайшим кровным родственникам. Позволь мы судебное разбирательство на тему того, кто из родственников более достоин воспитывать вашего подопечного – победил был Люциус Малфой. Потому что только его супруга и сын являются наследниками крови Блэков. – Но Андро… – Андромеда ваша родственница, это верно, но, в глазах закона и обычая, вы не являетесь кровными родственниками Джеймса Поттера. Вы с кузиной отреклись от крови и имени. Помните? А опекунов пришлось бы выбирать между родственницей осужденного преступника, виновного в смерти родителей малыша, простите, мистер Блэк, маггловской родней по матери и дальней родней со стороны отца по линии Блэков. Вы бы этого хотели? Сириус неожиданно успокоился и начал весело улыбаться. Как всегда, этот признак того, что его голову посетила очередная идея, вселяет в меня тревогу. – Значит, теперь я могу предъявить свои права… – Всё не так просто. Профессор Снейп и юный Гарри связаны магией: через нерушимую клятву и ритуал опекунства, а также официально… Министерством. – Я растерянно моргнул, когда в спрятанных в кустистой тени бровей глазах Альбуса мелькнул отблеск солнца. – Однако, если Гарри пожелает, он сможет освободить Северуса от своего крайне обременительного присутствия. Но только по доброй воле! Хмури встал и, прохромав к Сириусу, положил руку ему на плечо со словами: – Я верю в тебя, мальчуган. Ты сможешь пробиться к сердцу Поттера. – А вот от следующих слов мне захотелось зажмуриться, съежиться и вообще провалиться сквозь пол. – Ты всяко лучше этого извращенца-педофила. Конечно, после этой фразы успокоить Сириуса стало почти нереально. И то, что Альбусу это удалось, – самое настоящее чудо, более удивительное, чем вся магия Хогвартса и его окрестностей. Я задумчиво глотал чай, размышляя, что в него добавлено. Мои мысли вяло и неторопливо текли в совершенно темной и мутной голове, напоминая мне толстых и откормленных карпов. Таких же неподвижных, холодных и ленивых. Больно видеть страдания Сириуса, мучительно думать о том, что почувствует Северус, и страшно даже представить, чем может кончиться их встреча. Единственной радостью было отсутствие Снейпа в замке и то, что вернется он ещё не скоро. Надо думать, я сглазил ситуацию. Потому что стоило мне о нем подумать, как дверь распахнулась, и он влетел в комнату... [align:center]~oOo~[/align] После того, как Снейп выдвинул свой ультиматум, мы с Альбусом с трудом сумели договориться о том, на каких условиях Северус позволит Сириусу общаться с Гарри. Настроение у всех было подавленное, всё предчувствие наступающего праздника вымылось усталостью и раздражением на двух упрямцев. Хотя временами мне казалось, что Снейп наслаждался тем, что может диктовать условия и торговаться. Несмотря на убежденность Сириуса, что Гарри необходимо поскорее спасти, вырвав из грязных рук Сопливуса, я знал, что Северус был Гарри хорошим наставником. Он не был навязчиво-заботлив и приторно-нежен – скорее строг и суров, но его забота и нежность к мальчику проявлялись в поступках. Надо было только захотеть это увидеть. Вечером мы отправились ко мне в покои, немного выпили в честь двойного праздника: Рождества и освобождения Сириуса. Меня после тяжелого и утомительного дня, да ещё и почти на пустой желудок, заметно развезло. А Сириус начал клевать носом уже после третьего глотка. У меня на глаза навернулись слезы, когда я увидел это и вспомнил, что раньше Сириус мог перепить любого, почти не захмелев... Отчаянно зевая, Мягколап отправился к себе, бормоча что-то о том, что нужно будет поговорить с Минервой и передать младшему Уизли филина. К завтраку ни Северус, ни Сириус не явились. Желая дать приятелю отоспаться и свести катаклизм к приемлемому уровню, я отправился в подземелья. К своему огромному удивлению, я встретил Снейпа в коридоре, почти бегущего в направлении кабинета Зелий. Северус был встрепан и явно не в себе. Он, оказывается, забыл о каникулах, решив, что проспал урок! Все мои попытки его успокоить приводили только к ещё большему раздражению. Там, в кабинете, и состоялся крайне неприятный разговор с Северусом, который посоветовал мне «купить Блэку строгий ошейник и поводок», если я не могу заставить его соблюдать видимость приличий. Крайне встревоженный этим разговором, а также отсутствием Сириуса на завтраке, я обнаружил друга у мадам Помфри, которая сводила у него хвост и приводила в порядок лицо – возвращала ему человеческий облик. Судить об успешности процесса было трудно, потому что Сириус рычал и скрипел зубами, которым позавидовала бы и акула, причем весьма устрашающе. Пять лет спустя Северус признался, что всё ещё пытается добиться повторения этого эффекта, но пока безрезультатно... Никто из участников ночного инцидента не захотел делиться со мной подробностями, а от Гарри я узнал только то, что крестный ему не нравится, потому что «обижает папу». Все мои мягкие попытки рассказать мальчугану о том, как сильно Сириус его любит, натыкались на стену упрямого отчуждения. В полнейшем отчаянии я попытался обсудить эту проблему с единственным существом, которое могло дать мне непредвзятый совет – я отправился к портрету художника. Не знаю, то ли мне так повезло, то ли Гарри тоже решил прибегнуть к помощи независимого советчика, но, поднимаясь по лестнице, я услышал негромкие голоса: – То есть они терпеть друг друга не могут, но оба относятся к тебе хорошо? – Ну… Я не знаю! – голос Гарри выдавал отчаяние. – Понимаешь, они готовы разорвать меня, лишь бы… Раньше Северус постоянно говорил, что всё зависит от меня, потом он уступил и принял то, что он мой отец. Мне кажется, ему было неуютно и… – Неловко? – Да, неловко. Он старался, но… я не знаю! – Наверное, у него было мало опыта общения с маленькими детьми, – в голосе были явно слышны лукавые интонации. Тишина. Слышно сосредоточенное сопение Гарри. – Я не маленький! – Тогда веди себя соответственно. Заставь остальных видеть себя. Свои желания, надежды и цели. Обращай внимание на детали. Что ему важно: ты сам или его преставление о том, как он будет о тебе заботиться, невзирая на твои желания и нужды? Тяжелый вздох и шуршание. Гарри слезает с подоконника? Я осторожно повернулся и постарался незаметно исчезнуть. О ком они говорили в конце – о Снейпе или о Сириусе? Январь и февраль прошли в осторожном маневрировании нескольких взрослых вокруг Гарри, который пытался ускользнуть от их навязчивого внимания. Я, ощущая себя полным предателем, окончательно выбрал сторону в середине февраля. Это была сторона Гарри. Портрет мудрого художника был прав. Надо видеть детали и охватывать перспективу. Альбус стремится к тому, чтобы обрести влияние на Гарри и, очевидно, на Снейпа, и для этого, не стесняясь, использует чувства Сириуса; Минерва преданно поддерживает все начинания директора и искренне хочет помочь своему студенту; Сириусу нужен Гарри. Все они искренне желают добра этому ребенку, но их понимание добра и блага не утруждает себя размышлением о его чувствах и желаниях. Как это ни странно, но о самом Гарри думает только Северус. А может, и не странно... Он же дал клятву и провел ритуал опеки, теперь он при всем желании не может навредить воспитаннику. Хотя остальные, кажется, стараются не задумываться над этим. С каждым днем все ближе весна, все ярче светит солнце, вот уже в проталинах на пригорках видны первоцветы: крокусы, подснежники, мать-и-мачеха… И чем ярче светит солнце, чем теплее на улице, тем мрачнее и холоднее наши отношения с Сириусом. Его бесит буквально всё: то, что я всё ещё свободно вхож к Снейпу, а он всё ещё нет, то, что глаза Гарри, так похожие на глаза его матери, сияют от радости при взгляде на Северуса и становятся совершенно пустыми при взгляде на него. Он бесится при виде Гарри, смеющегося в компании слизеринцев, и при взгляде на Снейпа, занимающегося с… сыном. Это ревность, но мой бедный друг никогда не был ревнив и просто не может понять этого чувства. Он не верит, что возможно кого-то ревновать к Сопливусу. Подарки для Гарри так и лежат нераспакованными в комнате домика, который Сириус снимает в Хогсмиде. Комнате, предназначенной под детскую. Она очень уютная, светлая и обставлена с любовью. Вот только Гарри так ни разу и не согласился не то что переночевать там, а даже просто зайти в гости. Мне больно смотреть на то, как Сириус пытается взять штурмом крепость под названием Сердце Гарри Поттера. Он слишком торопится, суетится и дергается. Надо сказать, что Сириуса бесило в Снейпе всё: прическа, форма носа, ядовитый язык, то, что он сумел добиться успеха и уважения директора. Узнав, что в начале учебного года Северус варил мне антиликантропное зелье, а потом отказался, он чуть было не отправился убивать слизеринца. И, не задумываясь, предложил мне «вспомнить детство», сопровождая меня в анимагической форме в ночи полной луны и облегчая мои страдания. Я видел, как Сириус сдерживает свою неприязнь к «Сопливусу» ради Гарри. Он, который всегда горел слишком ярко и сильно: ненавидеть – так от всего сердца, дружба – так от всей души, любовь – так до гроба, пытался найти компромисс с человеком, которого ненавидел и презирал каждой клеточкой своего существа. Гарри получил приглашение посетить Малфоев на Пасхальных каникулах. Собственно, я узнал об этом, услышав, как он обсуждает с Митчелами подарки хозяевам. А вот Сириус узнал уже после отбытия Северуса и Гарри. И усмотрел в этом свой шанс. [align:center]~oOo~[/align] Сириус сорвался сперва в Лондон, а потом и в поместье Люциуса. Несмотря на крайне холодное, если не сказать, отрицательное отношение к Нарциссе, ее мужу и (уже заранее) их сыну, он потратил немало времени, сил и галеонов, чтобы приобрести им подарки. Я был против этой затеи. Не говоря уж о том, что, порвав с семьёй, Сириус не мог претендовать на родство с Нарциссой, он мог разоблачить Гарри. В том, что Северус свято блюдёт тайну происхождения своего «сына», я был уверен. Сириус поклялся мне, что будет паинькой, что он никому и никогда не сболтнет лишнего, однако я понимал, что Снейп не сможет удержаться от соблазна и не попытаться насовать ему под хвост колючек. А зная, что запас этих колючек под языком слизеринского декана неистощим, мне становилось просто страшно за моего бедного приятеля. Но отговорить Сириуса Блэка от идеи примириться с семьёй ни я, ни Минерва, ни Альбус так и не смогли.
полная версия страницы