Форум » Фики с пейрингом Северус/Люциус (джен, гет) » Змеёныш глава 15 от 03.08 (конец главы) » Ответить
Змеёныш глава 15 от 03.08 (конец главы)
Руфус Скримджер: Название: Змеёныш Автор: Marta Беты: Black Mamba, с 9 гл Liebe Пейринг: СС, ГП, СБ, РЛ, ЛМ, НМ, ДМ, студенты и преподаватели Хогвартса (миди) Жанр: gen Рейтинг: R Саммари: Гарри однажды понял, что хочет иметь любящую семью, и на то он волшебник, чтобы его желания сбывались. Он нашел Северуса Снейпа и теперь ни министерство, ни Альбус Дамблдор не могут их разлучить. Они могут расстаться только по взаимному желанию. Кем станет мальчик выросший в подземельях Дома Слизерин? Предупреждения: махровое AU, ООС, если вы нежно любите Альбуса Дамблдора и Сириуса Блэка, вам не сюда. Возможно, со временем рейтинг и жанр изменятся. Моя первая попытка что-либо написать. Особая благодарность Black Mamba за поддержку Диклеймер: все принадлежит Роулинг Начало тут
Ответов - 27
Руфус Скримджер: Глава 12. Весна пора пробуждения, цветения и обновления или чем обернулись пасхальные каникулы Если в окрестностях Хогвартса только-только появились первые проталины на склонах пригорков и вокруг стволов еще спящих деревьев, радующие взгляд видом травы и первоцветов, то в окрестностях имения последние не растаявшие сугробы можно было увидеть только в лесной чаще или в глубине парка в небольшом, но густом бору. Гарри, вырвавшись из стен замка, ощущал себя так же как в тот миг, когда Северус впервые взял его на руки, или когда они очутились в магическом мире, или когда он взлетел на метле. Мальчик не задумывался, что же так давило на него эти три месяца, то ли мрачная погода, когда почти не было видно солнца, то ли напряженная атмосфера в самой школе. Дамблдор не упускал случая продемонстрировать ему своего молчаливого укора, профессор МакГонагалл постоянно пыталась упомянуть родителей Гарри или Сириуса Блэка, профессор Люпин смотрел на него глазами больной собаки, но мальчик понимал, о ком тот думает. Даже Хагрид, когда Гарри возился с его щенком, заговорил о том, что «крёстный, это важно, это ж, почти как родный папка… Правильно Гарри?» Гарри тогда страшно испугался. Он совершенно точно не говорил ничего о своих отношениях с Блэком и не мог понять, откуда этот великан мог узнать о них. И от пережитого испуга он обиделся на всех. На Блэка – кто же кроме него мог растрепать, на Ремуса – если не Блэк, то профессор защиты был следующим кандидатом в болтуны, ну и, наконец, в списке были директор и декан Гриффиндора – они всё знали и были дружны и с Блэком, и с Хагридом. Почему-то особенно тяжело было общаться с профессором Люпином. Тот довольно быстро прекратил свои настойчивые попытки примирить Гарри со своим другом, и мальчик знал, что он абсолютно прав, но в присутствии профессора ощущал то ли молчаливый укор, то ли чувство вины, а потому стал избегать его общества. Вот и получалось, что избежать упреков и напоминаний о Блэке мальчик мог только в гостиной Слизерина. Северус ещё в сентябре обещал: при малейшем намеке на то, что он мешает студентам или принимает участие в проказах, все виновные будут наказаны, и Гарри приходилось сидеть в уголке, обложившись книжками или альбомами для рисования. Каждый выход в замок или на квиддичное поле становился игрой в прятки. Наверное, поэтому Гарри так радуется солнцу, теплому ветру и зеленой траве. А так же сияющему от счастья Драко. У Драко море новых идей и планов. Во-первых, он под влиянием писем Гарри загорелся идеей заполучить себе карликового пегаса. За это время Малфой умудрился прочитать кучу книжек: от мой «Крылатый Пони-бой» до трехтомного, богато иллюстрированного «Происхождения, разведения и выездки пегасов». Во-вторых, Драко планирует жениться. Он совершенно очарован новой знакомой – дочкой мистера Паркинсона. Ее зовут Панси, ей шесть лет, она обладательница пепельных кудряшек, задорного курносого носика, пухлых щечек с ямочками и обаятельной улыбки. Он совершенно серьёзно планирует завести пегаса, купить ферму и женится. А, в-третьих, он горит желанием познакомиться с мятежным кузеном матери. И всё потому, что с родителями он в ссоре. Они не хотят покупать ему пегаса, даже карликового, и не собираются его женить. Даже на Панси. Гарри был растерян. Нет, конечно, идея иметь собственного пегаса была заманчивой – но в то же время купи его Драко родители, и Гарри бы завидовал другу. С другой стороны, Гарри совершенно не понимал стремления приятеля непременно жениться. Он чувствовал себя слишком молодым для такого поступка. Вот когда им с Драко стукнет лет по 17-ть, и они станут старыми и нудными, тогда другое дело. Жизнь все равно кончается с окончанием школы, и если придется работать, то можно будет и жениться. Вот отцу уже давно пора жениться, но он Гарри был так заботлив, что сделал всё необходимое, чтобы составить для него счастье. Поэтому-то он и рвался в поместье Малфоев, мама Драко писала еще накануне Рождества, что нашла подходящую для них тётеньку. С другой стороны, к вечеру Гари признал за Панси Паркинсон кучу достоинств: она была почти что «своим парнем», она не визжала при виде жаб мышей, ужей и лягушек, она не плакала, рассадив в кровь коленку, она могла на равных играть в прятки-салочки и даже почти влезла на старую яблоню, и умела хранить секреты. Больше всего Гарри расстроился из-за горячей заочной влюбленности Драко в Сириуса Блэка. В итоге приятели поругались. Каждый смертельно обиделся на другого за его глупость, черствость и нежелание понять. А вот знакомая миссис Малфой Гарри очень понравилась. Ее звали Люси. Она была вся яркая и теплая, как пламя в камине. Если она не смеялась, то улыбалась, она охотно проводила время как с ними, так и с Северусом. Была она дальней родственницей мистера Паркинсона, и доводилась Панси то ли пятиродной кузиной, то ли троюродной тетушкой. Два года назад она окончила Шамбатон и сейчас проходила практику в госпитале Жиля де Ре, учась на целителя. На следующий день они с Драко почти помирились, когда все гости, погрузившись на огромнейший ковёр-самолёт, полетели на пикник в глубине парка. Один из гостей, важный колдун, занимающий высокий чин в министерстве, долго брюзжал на мистера Малфоя за то, что они «нарушают указы, хранят запрещенные артефакты и пользуются ими вопреки прямому запрету министерства, призванному сохранить тайну магического мира от маглов». На что тот отвечал, что министерство запретило ввозить эти артефакты в страну, а так же использовать их там, где они привлекут внимание маглов, но в имении нет ни одного магла, и он, мистер Малфой, не понимает, почему он должен заставлять детей тащиться через весь парк пешком, если есть такое чудесное и удобное средство передвижения, проверенное веками и удобное для всей семьи. Покосившись на другого чиновника из министерства, он выразил сомнение, что внимание магла будет больше привлечено к ковру-самолёту, чем к трехэтажному лиловому автобусу, к тому же в отличие от автобуса, ковёр-самолёт не загрязняет окружающую среду. Все взрослые немедленно включились в спор о вреде и пользе ковров-самолётов, а они с Драко просто наслаждались видом пролетающего внизу парка. Это было удивительно – лететь и при этом ничего не делать. Как… как ехать в поезде или такси. Панси, нервно сглотнув, отодвинулась подальше от края ковра, и Гарри, переглянувшись, с Драко принялись рассказывать какие-то забавные истории. Вернулись ребята довольные и уставшие. Они набегались, играя в жмурки и салочки наигрались в волан и крикет, а Люси показывала всем как играть в шары. Когда ковёр поднялся в воздух, они просто развалились на нем, не имея сил, чтобы наслаждаться полетом. В малой гостиной они получили по стакану теплого молока, сдобренного капелькой мёда, и по шоколадной лягушке. Пока Гарри рассматривал свой вкладыш, его лягушка сумела ускакать. Лягушка Драко тоже ускакала, но Драко совершенно не огорчился, зная, что после дневного сна он может получить новую лягушку или что-нибудь еще вкусное. Да и вкладыш был новый, какого в его коллекции ещё не было. А вот Гарри… Гарри было до слез жалко именно эту сбежавшую лягушку. Во-первых, клянчить сладкое было неприлично, во-вторых, несмотря на то, что многие знакомые взрослые, вроде Ремуса Люпина, постоянно пытались подсунуть ему сладости, мальчик усвоил негласное правило Северуса – мы не богатые, но мы и не нищие. Нам ни к чему подачки. Ну и была еще одна причина: ни Северус, ни Гарри не любили чувствовать себя обязанными. Северус несколько раз очень резко выговаривал родителям своих учеников, вручающих ему подарки, он отказывался, предлагая потратить эти средства на благоустройство факультета. Но лягушку хотелось и прямо сейчас. Поэтому дождавшись, когда все затихнет, Гарри выбрался из постели и, накинув на ночную рубашку домашнюю мантию, босиком прокрался в малую гостиную надеясь, что шоколадушка всё ещё там. Шоколадную лягушку он обнаружил в углу ниши за диваном прикрытой гобеленом. Поймав беглянку и отряхнув её от пыли, мальчик сглотнул наполнявшую рот слюну и откусил ей голову. В тот же миг за дверью послышались приближающиеся шаги и слова миссис Малфой: – Здесь мы сможем поговорить без помех, и надеюсь, что после этого ты наконец покинешь мой дом. – Даже и не надейся дорогая кузина, – весело ответил голос, один звук которого вызвал дрожь у Гарри. – Только представь себе, с каким зубовным скрежетом сейчас Люциус развлекает нашего дражайшего министра и его свиту, в том числе репортёров. – Чего ты хочешь? – голос миссис Малфой звучал устало и печально. – Как чего? – с яростным весельем произнес Блэк – Хочу примирения с семьей! Хочу познакомиться с племянником! Стать полноправным членом семьи… – Не смей! – Гарри поморщился, услышав звук хлесткой пощечины. – Я не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было… – голос миссис Малфой дрожал, – я никому не позволю… чтобы Драко повторил путь Рега. Ведь ты, мерзавец, сломал его! Это ты его убил! Ты! – Нарси, Нарси, успокойся, что ты несешь, при чём тут Рег. Я ведь даже и не видел его два последние года. – Именно! Ты был для него всем! Кумир! Он же на тебя только что не молился! А потом… сперва ты охладел к нему, а позже стал воспринимать родного брата как врага! Если ты забыл, то я-то хорошо помню тот год, когда он пошел в первый класс. Ты его предал! Он перестал быть твоим братом, а стал слизеринским змеёнышем! – Ну что ты хочешь, ведь вы так носились с этим ублюдком Снейпом! – Сириус ты… Для тебя люди – игрушки. Сперва ты увлекался игрой в старшего брата, потом в преданного друга, сегодня в любящего дядю, а завтра?.. Завтра появится что-то ещё, друг, работа, женщина или идея, и ты отшвырнешь от себя Драко как старую мантию, даже не обратив внимания, что мальчик привязан к тебе. Ты слишком похож на Беллу, человек одной идеи. – Голос миссис Малфой дрожал и звучал глухо, как будто издалека. Гарри сидел, замерев, так и не проглотив откушенную голову шоколадной лягушки. Он был смущен и испуган и тем, что подслушал разговор взрослых, и тем, что Сириус Блэк может его найти, а миссис Малфой обидится, тем, что его застукают, найдя за диваном, как будто он какой-то… клошар, в то время когда он должен спать в постели… – Поверь мне, я не потеряю интереса к твоему сыну, в конце концов, он мой единственный племянник… – Как интересно… – Гарри совершено не слышал, как в комнату вошел мистер Малфой. – Мне-то всегда казалось, что вас, дорогой кузен, куда больше интересует судьба вашей племянницы Нимфадоры и крестного сына. – Голос хозяина дома звучал с откровенным сарказмом, медленно растягивая гласные, почти шепча. – О да, конечно меня волнует судьба и Тонкс и Гарри, но ведь я и не утверждал, что Драко мой единственный родственник, я говорил – племянник, дорогой кузен. Голос мистера Малфоя раздался совсем рядом, хотя Гарри снова не слышал, шагов: – Цысси, дорогая, будь так добра, займись нашими гостями, мы с мистером Блэком скоро присоединимся. – Дорогой… – Не волнуйся, я тебя уверяю, что мы будем благоразумны, обещаю, что мы не станем ни драться, ни проклинать друг друга. Послышалось шуршание ткани, потом простучали каблучки миссис Малфой, и в комнате стало так тихо, что Гарри, еле сдерживая дыхание, слышал, как бьется его сердце. И наконец: – Итак, чего ты добиваешься? – А в искренность моего желания примириться ты не веришь? – Не больше чем Нарцисса. Но её, как мать, больше всего волнует Драко, что и понятно, а вот меня волнует спокойствие и благополучие всех членов семьи… и не менее волнует благополучие близких друзей семьи. Сириус рассмеялся, но как-то не весело: – Что, он, как и прежде, всё докладывает тебе? По-прежнему лижет твой зад? Или подставляет свой? А Цисси не ревнует? – Сири, детка, когда же ты наконец вырастешь? Я, к твоему сведению, член попечительского совета Хогварса, у меня там учатся двое подопечных, мне совершенно не к чему спрашивать у Северуса, о… новостях. А в этом случае вариантов было всего два, но ты сам благополучно помог мне окончательно сделать выбор. Ты три месяца не проявлял ни малейшего интереса к нашей семье, но на следующий день после приезда… гостей ты тут как тут. В сопровождении министра и репортеров. И ещё… знаешь твой интерес к тому, чьи задницы лижет Сев, или кому он может подставлять свою, прямо таки подозрителен. Возможно, это ты ревнуешь? [align:center]~oOo~[/align] Взрослые давно ушли, но Гарри продолжал сидеть с забившись в угол ниши, он совершенно окоченел, и был весь перепачкан шоколадом, растаявшим в ладошке. Он мало что понял из разговора взрослых. Кроме того, что Сириус Блэк не скрывает своей вражды к отцу, а так же то, что теперь этому неугомонному человеку понадобилась привязанность Драко. И Гарри был твердо настроен на то, чтобы не дать погубить Драко как того несчастного мальчика – Рега. [align:center]~oOo~[/align] Прибыв с Гарри в поместье, Северус ощутил, что душа его развернулась подобно… нет, не лепесткам бутона, но скомканному в комок листу пергамента, которым жизнь, поиграв, отшвырнула прочь. Он был рад тихой безмятежности. Правда, немного смущало наличие в поместье кроме четы Паркиноснов с родственницей нескольких высокопоставленных чиновников из министерства. Северус отметил про себя, то большинство чиновничьих семейных пар были или бездетными, или их сопровождали подростки много старше Драко и Гарри. Единственный ребенок в одной с ними возрастной группе была дочурка Паркинсонов, что наводило на размышления о заблаговременной подготовке к возможной помолвке. Люциус с Паркинсоном ненавязчиво подводили каждую беседу к торговым эмбарго введенным министерством. Северус был с ними абсолютно согласен. Некоторые ингредиенты или товары производились только в Персии, а т.к. в отличие от магловской части мира персидские маги оставались единым сообществом. Самым удивительным было то, что даже религиозные распри не мешали единству халифата. Возможно потому, что под налетом ислама, христианства или иудаизма прятался единый зороастризм. И большинство магов, интересующихся политикой, не могли понять, какое отношение имеет революция в Иране с полным торговым эмбарго с Персией. Маглы могли играть в свои игры, но при чем здесь маги? Разве колдуны пострадали от национализации нефтедобывающих компаний и месторождений? Разве английское магическое консульство в Вавилоне пострадало от событий в Тегеране? Люциус специально дразнил своих гостей, устроив полет на огромнейшем ковре-самолёте к месту проведения пикника, на возражения о том, что нарушается закон, Малфой, смеясь, отмечал, что ковёр куплен еще его дедом, и вполне легально, а на предположения о том, что его могут увидеть маглы, удивленно спрашивал, откуда же они могут взяться тут в поместье? И вообще он недавно слышал, что некоторые сотрудники министерства имеют зачарованные автомобили. Возникает вполне закономерный вопрос: почему считается, что Ночного рыцаря никто не заметит прямо перед глазами, а бесшумно летящий над головой ковёр-самолёт увидят. Паркинсоны разглагольствовали о том, что традиционные средства магического транспорта не имеют разрушительного воздействия на окружающий нас мир, в то время как в Дублинском заповеднике, после того как там проложили магловскую автотрассу (по уверению экспертного заключения из министерства совершенно безвредную), оттуда мигрировали все до одного единороги и кентавры. Северус наслаждался. Интересной беседой, беззаботными развлечениями, приятным обществом. Гораздо больше, чем все рассуждения о политике и торговых эмбарго, ему понравилось общение с дальней родственницей Паркинсона. Семья Люсьены потеряла состояние еще во времена великой французской революции. Но девушку это совершенно не волновало, она занималась любимым делом, и каждый день был ей в радость. Люсьена была маленькой хрупкой брюнеткой с сине-голубыми миндалевидными глазами и ладной фигуркой. Но не внешность девушки очаровывала окружающих, при желании можно было заметить, что овал лица не подходит к форме глаз, что рот слишком велик для ее подбородка, но весёлая улыбка и задорное выражение вызывали невольную ответную улыбку. Люси походя развлекала малышей, и поддерживала непринужденную беседу с взрослыми. Беседовать с этой девушкой было сплошное удовольствие. Даже несмотря на самодовольные взгляды Нарциссы Малфой. И эта девушка покорила сердце Гарри. Наконец вся компания отправилась в замок отдыхать перед обедом. Дамы – пить чай и сплетничать, дети – спать, а – мужчины играть. Северус же отправился в библиотеку. Посещение этой сокровищницы было для него ни с чем не сравнимым удовольствием. Самому себе он мог признаться, что в эти моменты походит на малышню вроде Гарри и Драко, попавших в лавку сластей, отданную им в полное распоряжение. Он в экстазе листал каталог: перебирая пожелтевшие листы подрагивающими от волнения пальцами, растягивая удовольствие от предвкушения… – Простите, вы уже нашли то, что ищите? – На Северуса смотрели яркие глаза Люси Гранде. – Нет, но если вы хотите… Он сам не ожидал насколько легко и быстро найдет общий язык с этой веселой и внешне легкомысленной девушкой. И это при том что ее совершенно не интересовали зелья или высшая алхимия. Но Чары! О, она знала о чарах почти столько же, сколько и сам Северус, а он изучал их не столько в Хогвартсе, сколько у самого Лорда. Она изучала Чары, их происхождение и развитие. Влияние на чары вербальной, ментальной и вульгарно физической комплектующих. Дикция и воля. Полчаса увлекательнейшей беседы и Cеревуc был готов признать девушку интересным человеком. Если вспомнить тех, кто относился у него к таковым, а их можно было пересчитать по пальцам, и вспомнить, сколько среди них было его ровесников… Северус был покорен. Разговор незаметно перешел на обсуждение приема, гостей и хозяев дома. Люсьена недоумевала запрету на введение в Британии экономического эмбарго на ковры и вообще была потрясена тем, насколько сильно увязывается политика Министерства Магии с официальными магловскими властями. Во Франции, маги слишком хорошо помнили историю, чтобы позволять себе прогибаться под маглов. – Сперва они просят лечить, потом, облегчить одно дело, потом другое, потом с нас начинают собирать налоги, потом выясняется, что сюзерен или Родина в опасности, а мы мобилизованы на защиту… А потом кто-то где-то ошибается, и в стране объявляется охота на ведьм, гугенотов, католиков или красных. Но охотники непременно придут к тебе, твоим знакомым, друзьям, родственникам. – Девушка вздохнула. – Бабушка говорила, что боши устроили настоящую охоту на волшебников по всей Европе. Нас спасало только одно: за последнюю тысячу лет мы поняли, что от маглов нужно держаться подальше. Иначе они сперва тебя используют, потом убьют, а потом причислят к лику святых. Девушка задумчиво накручивала на палец короткий локон. Северус, невольно отметил, насколько красиво выглядят блики света на ее волосах и какая густая тень от опущенных ресниц ложится на лицо. Четкие линии рта. Это был тот нечастый случай, когда ему захотелось нарисовать увиденное до дрожи в пальцах. Отгоняя это неуместное желание Северус хмыкнул: – Понимаете у нас… все это мы и получили. Удивительное дело, но волшебников привлекают для защиты отечества, для борьбы с темной магией, и вообще загоняют в непонятные рамки. Ситуация с теми же коврами-самолётами или магическими поселениями. Довольно типичны. Министерство магии под лозунгами защиты нас от разоблачения маглами требует налоги, устанавливает законы, ограничивающие наши свободы, и при этом проводит промагловскую политику. Вы знаете, что несколько старинных и уважаемых семей разорились, а большинство лишилось значительной части своих семейных состояний в результате политики министерства. Восстания гоблинов их ничему не научили. – Странное желание очертить пальцем контур губ и любоваться линиями носа девушки сильно смущало. Её волосы похожи на черную фигурную керамику, подумалось почему-то. И удивленная догадка успокоила: пониманием девушка соответствовала античным канонам в понимании Северуса. Она, явно изучала не только историю чар. Галльские волшебники и влияние на них римской традиции было таким же ее коньком. При упоминании Северусом темной магии она только фыркнула. – Магия не делится на темную и светлую! Просто волшебники и ведьмы делятся на порядочных и подлецов. Хри... – девушка покраснела и смущенно покосилась на Северуса из-под опущенных в смущении ресниц. – Простите. У нас… не принято затрагивать религиозную тематику… Слова «с посторонними» повисли в воздухе. Ощущать себя не посторонним было неожиданно приятно. Северус тоже смутился и молил всех богов и демонов, помочь ему с легким и изящным комплиментом. Они открыли рот, одновременно заговорив, когда из холла послышались громкие незнакомые голоса. Было похоже на то, что в дом пожаловала целая толпа нежданных гостей. [align:center]~oOo~[/align] Увидев в холе министра Фаджа в сопровождении Сириуса Блэка и окруженного свитой из прессы… Северус замер. Его разрывало на части и от желания устроить Блэку сцену, и от желания бежать за Гарри и, взяв его, покинуть поместье как можно быстрее. – …месье Снейп! – Услышал он обеспокоенный голос Люси. Похоже, что девушка обращалась к нему не в первый раз. – Что с вами, Северус? Вам плохо? Северус покосившись на девушку в одно мгновенье ставшую для него назойливой дурочкой, процедил: «Нет, мне очень хорошо!» – и развернувшись на каблуках, поспешил к детской. Не обнаружив мальчика в спальне, он рухнул на разобранную кровать и стал думать. Получалось плохо, в глубине души хотелось орать, сделать выволочку домовикам, устроить внушение Нарциссе, закатить скандал Люциусу и с удовольствием отделать Блэка. Хотелось плакать, только плакать он запретил себе к концу первого года обучения в Хогвартсе. Он был растерян не меньше, чем в тот день, когда узнал о судьбе Лили… Нет. Меньше! Тогда он был раздавлен и уничтожен осознанием своей роли в том фатуме, с которым было бесполезно бороться. А сейчас… – Главное не сорваться, – твердил он себе, – главное держать себя в руках, я не могу позволить себе устраивать сцену в доме Малфоя, Люциус справится сам… Блэк слишком несдержан… Главное – не вмешивать Фаджа и прессу! Он впал в состояние подобное трансу. Что-то между тихой истерикой и успокаивающей медитацией. Он не знал, сколько времени просидел так, когда в комнату влетел Гарри: босой, растрепанный и перемазанный шоколадом. Мальчик остановился в дверях с виноватым видом. – Э-э… Северус заторможено поднялся и, зажав мальчика подмышкой, отнес его в ванную. Все так же заторможено он отмывал, согревал продрогшего Гарри и думал. Гарри был тих и задумчив. Будь Северус хоть немного спокойней, он бы уже обратил внимание на эту тихую сосредоточенность. На вопрос где он был, заданный тихим бесцветным голосом, наглый чертёнок только сердито засопел и заявил, что они с Драко всё равно друзья, из чего Северус с облегчением пришел к выводу, что мальчишки просто пробрались в буфетную и налопались шоколаду. [align:center]~oOo~[/align] Следующие несколько дней Гарри не отходил от Блэка, таскаясь хвостиком за человеком, которого избегал последние три месяца. Правда, всё это время Блэк, почти демонстративно не обращая внимания на Гарри, уделял все свое внимание Панси, Драко и Люсьене Гранде. Это при том, что детям и Люси он уделял не так уж много времени. Сириус Блэк блистал. Он мгновенно покорил общество своим обаянием и манерами денди-хулигана, завоевал благодарность министерства – публично признав, что не имеет к нему претензий, заслужил симпатию дам – открытой улыбкой, и горячую любовь журналистов тем, что мог говорить с ними много свободно и охотно. Северус глотал зелья от язвы и больной печени по три раза на день, не замечая целительного эффекта, Люциус ходил с видом человека, готового на убийство, а Нарцисса, казалось, заледенела от беспокойства о Драко. По крайней мере, она старалась отослать детей как можно дальше, едва поблизости появлялся Блэк. В первый день Блэк, стоя рядом с лучезарно улыбающимся Фаджем, устроил пресс-конференцию, на которой как бывалый отбивала перекидывался с пираньями от прессы (журналистами) вопросами-ответами. – Кого вы вините за… – Никого… – обезоруживающая, мальчишеская улыбка и разведенные руки, – если кого и винить, то Питера, или… – еще одна яркая улыбка, – ну вы знаете! В комнате звучит принужденный, но смех. – Мистер Блэк, где находится ваш знаменитый крестник? – Гарри, живет в приемной семье. Я не смог разлучить мальчика с теми, кто заменил ему родителей и к кому он искренне привязан! – Скажите, как вы относитесь к поступку вашей кузины Белатрикс? – Мое сердце разрывается от боли, что эта женщина является моей родственницей, не забывайте, что кроме нее в семье были две другие сестры – прекрасные Андромеда и Нарцисса. Как вы относитесь к политике министерства по введении торгового эмбарго? – Мерлин, великий! Я никоим боком не отношусь к политике министерства, я только три месяца назад смог присоединиться к обществу и не состою на государственной службе. Поместье просто трещало от наплыва гостей. Всем хотелось увидеть своими глазами и иметь возможность пожать руку Сириусу Блэку. Новой знаменитости, крестному отцу самого Гарри Поттера. Самому завидному жениху сезона. Нарцисса, вынужденная прятать свое беспокойство от окружающих, окончательно превратилась в снежную королеву. Счастливы были только Фадж, Блэк и Драко. Фадж нежился в лучах чужой популярности, Драко был счастлив, обретя старшего друга, готового поддержать все его выдумки, а Блэк просто не умел долго грустить. Особенно воплощая в жизнь очередную задумку. Скандал разразился на третий день пребывания в доме Блэка. Утром он, с видом заговорщика, объявил Драко, что того ожидает сюрприз. Сюрпризом звали маленького белоснежного жеребенка карликового пегаса. Драко был в восторге. Гости умилялись щедрости дядюшки Сириуса, а Люциус и Нарцисса – вежливо поблагодарив – отказались от дара, объяснив, что не собираются портить ребенка, выполняя все его капризы, что Драко было ясно отказано в этом желании. Драко молча глотал слезы обиды и унижения перед толпой взрослых и приятелями. Сириус горячо доказывал, что мальчишке нельзя запрещать опасных забав, иначе из него вырастет девчонка и мямля, а Гарри… Гарри удивил всех он, с самым застенчивым и робким видом посмотрев на взрослых, предложил подарить жеребенка Хогварсу, тогда через несколько лет на нем смогут покататься и Драко, и крестник мистера Блэка. Люциус, сияя улыбкой, заявил, что устами ребенка глаголет истина. Надувшегося Драко уговорили лично сделать это пожертвование. Он потом весь день хвастался, что на его пегасе будет кататься сам Гарри Поттер! В любой другой ситуации Северус бы наслаждался, наблюдая за тем, как Люциус пытается с одной стороны поставить Блэка на место, а с другой, воспользоваться плодами его славы. Как маленький паршивец Драко пытается получить максимум выгоды, лавируя между родителями и дядей, а главное, наблюдая за потугами Блэка удовлетворить страстный интерес Драко к Гарри Поттеру. Мальчик решил, что нелюбовь Гарри Снейпа к тезке помогут побороть рассказы о герое его крестного отца. Мелкий паршивец на все возражения отвечал, что просит друзей поддержать дядю. Силы для того, чтобы продержаться давало только то, что каждый вечер Гарри настойчиво требовал, чтобы отец уложил его спать и рассказал сказку. Да еще мягкая ненавязчивая поддержка и саркастичные замечания Люси Гранде. [align:center]~oOo~[/align] Гарри неожиданно понравилось всё происходящее на каникулах. Внезапный визит Сириуса Блэка расцветил дни каникул ярким калейдоскопом событий и впечатлений. Самым главным было то, что Блэку, кажется, наконец-то стал не интересен сам Гарри. Он совершенно не обращал внимания ни на него, ни на отца. Единственное, что вызывало досаду, так это его попытки понравиться Люси. Однако мисс Гранде он совершенно не нравился, а вел он себя так со всеми дамами в возрасте от 15 до 95 лет, которые гостили в поместье. Пожалуй, единственным исключением была Пэн. Гарри вынужден признать, что его крестный весёлый человек, что когда он входит в комнату, то тут же оказывается в центре внимания не только из-за своей известности, но просто потому, что он такой… Веселый, яркий, открытый. Он похож на мистера Малфля. И совсем не похож. Папа Драко легко может завладеть вниманием, потому что все, о чем он говорит – интересно. Он знает своих собеседников и легко удерживает их внимание, как знаток, как икс… эксперт, разбирающийся в теме разговора. Как знающий много человек. А Сириус… он совсем не стремился выглядеть умным опытным или важным. Он смеялся и шутил с одинаковой легкостью как над собой, так и над всеми остальными. Гарри почти семь лет, и он очень умный. Это постоянно говорили ему все: от профессора Люпина до профессора Флитвика. Даже папа признавал это. Поэтому Гарри заметил, что несколькими брошенными вскользь фразами Сириус Блэк в чем-то помог мистеру Малфою. Но крестный ему все равно не нравится. И нечего так заигрывать с Драко. Совсем как тетушка Маррдж с Дадли! Она тоже постоянно расхваливала кузена, покупала ему подарки и ругала Гарри. Гарри видит как осторожно, настороженно ведет себя миссис Малфой. Видит ее страх, когда ее кузен устраивает весёлые игры для Драко. И пытается понять, какой же он настоящий Сириус Блэк. А сегодня Сириус Блэк устроил квиддичный матч. Мальчики с восторгом окунались в подготовку ...
Руфус Скримджер: ... к игре. За завтраком зашел разговор о квиддиче, кто за кого болеет, кто кем был в школьных командах и, слово за слово, гости уже разбились на команды. Гарри и Драко чуть было не стали ловцами. Гарри не очень-то и хотелось, а Драко очень обиделся на маму, запретившую «втягивать детей в опасные игры». Мистер Малфой с очень растерянным видом оказался на позиции вратаря, мистер Паркинсон и Блэк стали отбивалами, а Северуса пытались поставить нападающим, но он с кислым видом отказался. Крестный начал было говорить что-то язвительным тоном, но, увидев рядом Гарри, замолчал, а потом сказал, что забыл о нелюбви профессора к квиддичу еще со школьных времен. Мальчик насупился и заявил, что папа летает просто здоровски, и он играл с профессором Люпном, а болеет папа только за команду своего факультета. Блэк почти незаметно поморщился и, снова заулыбавшись, ответил: – Ну, тогда сегодня вы будете болеть за мою команду, договорились? В воздухе Сириус был лучшим! Гарри совсем не хотел за него болеть. Ну ни чуточки. Но вышло так, что они с Пэн, вопили на во весь голос, поддерживая неугомонного дядюшку Драко. За него болели все. Даже жена мистера Сондерса, который играл за другую команду. Все буквально замерли от ужаса, когда Блэка чуть не сшиб бладжер, кто-то из дам даже взвизгнул. Команда Сириуса проиграла. И Гарри, и Драко, наверное, с трудом смогли бы скрыть огорчение от проигрыша, а вот Блэк сиял как новенький галеон. Он ухмылялся как сумасшедший, непрерывно поджимая окружающим руки и похлопывая по плечам. Синие как небо глаза яростно сверкали из-под растрепавшихся черных волос, и в них нет ни капли сомнения в том, что в следующий раз «мы» сделаем «вас». Наконец выбравшись из кольца окруживших его взрослых, Сириус подбрасывает в воздух визжащего от восторга Драко и спрашивает понравилась ли племяннику его игра. Драко, краснея от удовольствия, признается, что игра понравилась, но болел он за папину команду. А потом Блэк делает круг почета над поляной с сидящим перед ним Драко и второй с Панси, а потом он спрашивает: – Ну что, пустишь ребенка полетать со мной, Северус? – И Гарри не знает как быть. Он и очень не хочет отличаться от друзей, и очень не хочет оставаться наедине с этим человеком. Отец тоже молчит, его ладонь стискивает плечо Гарри, а затем расслабляется, но прежде чем он успел что-то ответить, слышится: – Ты же не боишься доверить мне… сына. Отец отвечает, что он никогда не боялся Сириуса Блэка, и он уверен, что Блэк никогда не причинит вреда… его мальчику. Но решение зависит только от самого Гарри. И Гарри сделав судорожный вздох как-то нелепо, вызвав смешки у взрослых, дёргает головой соглашаясь. Несмотря на всю неприязнь к Блэку, мальчик не может не признать, что тот летает гораздо лучше папы, даже лучше профессора Люпина. Он, наверное, почти так же хорош, как Дик Сандерс – защитник слизеринской сборной. Однако Гарри хотел не летать, а говорить. Судорожно вздохнув, он решился: – Оставьте Драко в покое! – сзади раздается мягкий, счастливый и немного удивленный смешок, сильная рука крепче прижимает к груди сидящего за спиной мужчины. – Гарри, ты напрасно ревнуешь. Ты всегда будешь мне дорог. Гораздо ближе, чем избалованный… – Не смейте! Не смейте так говорить о Драко! И я вас вовсе не ревную! – Блэк еще крепче прижимает его. – Пусть вас ревнует этот, как его, Рэг! – Гарри в гневе постарался оттолкнуть обнимающую его руку, не замечая, как обмяк мужчина за его спиной. И чуть не сорвался с метлы. Блэк поймал его в последний момент. Когда они приземлились Гарри, злой и испуганный кинулся к отцу, расслышав за спиной тихий и какой-то беспомощный шепот: – Гарри! [align:center]~oOo~[/align] Почти неделю Северус изнывал от мучительного беспокойства, вынужденный общаться с Блэком. Он знал, что тот никогда не причинит вреда Гарри, он понимал, что ссоры сейчас не в интересах гриффиндорца, но подсознательно постоянно ожидал от него удара, проклятия или оскорбления. Напряженное ожидание выматывало. Не меньше выматывало ожидание реакции Гарри на демонстрацию его крестным своих лучших качеств. Блэк проходя сумел влюбить в себя большинство гостей. Северус не сомневался, что квиддичный матч был затеян только с одной целью – покрасоваться перед благодарной публикой. Видя сияющий взгляд Драко устремленный на дядю Северус полностью разделял чувства Нарциссы и Люциуса и со страхом вглядывался в лицо Гарри, ища признаки и такой же влюбленности. Конечно же квиддичный матч оправдал все наихудшие ожидания Северуса. Он злился, глядя на Гарри болеющего за Блэка, смотрящего на того горящими от азарта глазами. И предложение заданное немного насмешливым и чуть настороженным тоном поставило его в тупик. – Ну что, пустишь ребенка полетать со мной, Северус? – Он молча стискивает плечо Гарри, и усилием воли заставляет себя расслабиться, когда слышится: – Ты же не боишься доверить мне… сына. Где-то в лесу сдохло что-то большое. Очень большое. Ему послышалось или Блэк действительно согласен признать Гарри его сыном. Больше всего хочется потребовать держаться от его мальчика подальше. Наверное, только сейчас глядя на яркого и, как обычно, популярного в глазах толпы Блэка, Северус понимает насколько ему дорог Гарри и не только как сын Лили, не только как… Он просто дорог ему, Северус с ужасом представляет какой одинокой и пустой станет его дом и его жизнь без сына. Он понимает, что если Гарри уйдет, то будет вслушиваться в тишину ожидая услышать, даже не голос, а шорох шагов или дыхание мальчика… И все-таки выбор должен сделать сам Гарри. Поэтому Северус, с трудом разлепив губы, отвечает: – Ну что ты, Блэк, я никогда в жизни тебя боялся, и уверен, что ты никогда не причинишь вреда… моему мальчику. Но решение зависит только от самого Гарри. Ну вот и расставили точки над и. «Я знаю, что ты не причинишь вреда моемо сыну, но помни, пока Гарри не решил обратного, это мой мальчик». И судорожный кивок Гарри, как будто решившего что-то про себя, заставляет сердце сжаться. Неужели… Северус не знал, о чём говорил Блэк с Гарри. Но мальчик начал выдираться из рук и чуть не упал с метлы, заставив похолодеть от воспоминаний о прошлом падении. Приземлились оба бледные и растерянные. Когда Гарри молча кинулся к Северусу и вцепился в мантию, терпение у того лопнуло с громким звоном пощечины. Нет, он не стал распускать руки. Но дал волю языку. Заявив, что Блэку нельзя доверять не только что детей, но даже домашних питомцев. Что он Северус не доверил бы ему даже крысу, и он вполне понимает Нарциссу, которая до слез боится оставить сына наедине с таким безалаберным, безответственным и эгоистичным дядюшкой. Блэк и так бледный, с трясущимися руками ответил и слово за слово… –Ты готов доверить ребенка кому угодно, только не мне?! – Именно! У кого угодно больше понятия об ответственности, чем у тебя, Блэк, как я мог забыть о том, что было известно еще со времен школы? – с видом полнейшего презрения и пренебрежения Северус разворачивается и тянет Гарри к дому. – Из всей вашей компании ты был самым безрассудным и тупым ублюдком! – Конечно, ты готов доверить его кому угодно. Даже Люпину! – У Люпина из вашей компании больше всех мозгов и здравого смысла! – И который готов лизать тебе ботинки? Или не только ботинки? Что готов доверить мальчика кому угодно даже извращенцу и оборотню, лишь бы не допустить… – Как интересно ты охарактеризовал своего друга, думаю, ты не станешь возражать на то, что я перескажу ему это? – Ты всю жизнь только и знал, что совать свой длинный нос в чужие дела и бегать с доносами! Громкий «ох!» рядом затыкает рты обоим. Заставив обратить внимание на окружающих! А это Малфой, Паркинсон, Сэндерс и Фадж. Бездна и все её демоны! Я и не знала, что тема закнылась извините Всех с наступающим НГ. Веселого праздника и лёгкого года!
narroh: Руфус Скримджер, прода, прода, урра)) тока там какие-то очепятки попадаются?Руфус Скримджер пишет: я никогда в жизни тебя боялся, не?
Руфус Скримджер: narroh Ой спасибо. Я в следующем году исправлюсь. Просто, одна бета припахана сессией, а вторая, в итоге, вычитывала в спешке, чтобы успеть к НГ.
elenmt: Очень вкусно))), спасибо))
Руфус Скримджер: elenmt Не за что. рада что вам понравилось :)
sova: очень понравилось
Marta: sova Спасибо за отзыв. НАдеюсь, что следующая глава скоро будет выложена.
Руфус Скримджер: Глава 13. Четверо мужчин, не считая портрета Вечером в пятницу Северус Снейп сидел в своей гостиной и напивался в полном одиночестве. Почти девять, а Гарри все ещё где-то шлялся. Где, знала только преданная Плютти, которой было поручено ходить за мальчишкой хвостиком и смотреть, чтобы он не влип в очередную передрягу. За прошедшие с пасхальных каникул два месяца они почти не разговаривали. Несносный ребёнок умудрялся обходиться фразами: «доброе утро», «приятного аппетита», «я дома» и «спокойной ночи». Иногда, отвечая на настойчивые вопросы или объяснения: «спасибо, всё в порядке». Профессор честно пытался поговорить с ребенком один раз. Но… сорвался, и они в итоге разругались. А он ещё в детстве обещал себе, что никогда не станет вести себя со своими детьми так, как вел себя его отец. Северус, чья жизнь за эти месяцы превратилась в ад, честно признавал, что половину своих проблем создал сам же, своим длинным языком и гордыней. Если бы Люциус Малфой успел заткнуть его рот кулаком или заклинанием, он бы… Но как говорила его покойная матушка: что толку плакать над убежавшим молоком. Тогда, после неосторожных слов Блэка, проклятого при рождении всеми богами сразу, разразился страшный скандал. Тихие, натянутые, срывающиеся от напряжения голоса, яростный шепот. Со стороны казалось, что они ведут обычную светскую беседы. Хозяин дома, министр и ещё несколько человек мирят разбушевавшихся гостей. Фаджа заинтересовало слово «оборотень». Он, срываясь на полузадушенный хрип, проклинал Дамблдора, и в этом Северус был с ним абсолютно согласен, про себя честя директора старым мерзавцем, и причитая, что не может поверить, будто в школу притащили учителя, который может съесть поедом учеников в буквальном смысле слова. Сэндерса же, чей сын учился на третьем курсе Ровенкло, больше интересовало слово извращенец. Оба устроили форменный допрос, призвав к содействию Малфоя и Паркинсона как членов попечительского совета школы. Помощи от Блэка, как и ожидалось, не было. Ну… почти. Не считать же помощью утверждение, что любой человек, пытающийся наладить приятельские отношения со Снейпом, - извращенец. Северус же, взорвавшись, наговорил гадостей всем: Блэку, который родился идиотом, наверное, потому, что в детстве эльфы уронили его из окна верхнего этажа, Малфою, чтобы не затыкал ему рот, Паркинсону, чтобы не хихикал как идиот, Сэндерсу, чтобы не верил припадочному Блэку, который и до Азбакана был идиотом, а в тюрьме потерял последние мозги. И наконец Фаджу он высказал, что лично отвечая за факультет, а также проживая в школе с малолетним сыном он, Северус Снейп, профессор зельеделья, член европейской коллегии зельеваров, признанный дуэлянт, знаток в защите от темных существ и отменный специалист по чарам, уж наверное позаботился о безопасности! Ну кто его тянул за язык! И почему Малфой послушался, и не стал затыкать ему рот? Фадж подчеркнуто спокойно вытер с лица брызги слюны и предложил профессору, раз уж он такой специалист, лично нести ответственность за оборотня. В прямом смысле слова. И он настаивает, чтобы оный оборотень переселился в комнаты профессора, для большего удобства наблюдения. А по окончании учебного года чтобы ноги оборотня в школе не было. Последние слова Фадж буквально проорал в лицо Северуса. Брызгая слюной и побагровев от ярости. Последним приятным известие стало то, что Паркинсон успел поставить вокруг них купол безмолвия. Так и в без того тесные апартаменты Северуса переехал Люпин. Вам никогда не доводилось жить рядом с людьми, которые вас терпеть не могут, а все общение сводится в подобие вежливых фраз? Так вот Северусу доводилось. В детстве, в юности, и как же он был рад получив свободу и вожделенное уединение… Но сперва в его жизнь и комнаты ворвался Гарри, потом туда втиснулся Люпин, а за ним, вполне ожидаемо, приперся Блэк. Жизнь все больше стала напоминать самые отвратительные из школьных лет, наличием в ней компании Поттера, Блэка и Люпина. Первый месяц оборотень почти все время молчал. Соблюдая ледяную вежливость только на публике. Самую длинную фразу он произнес, получив кубок с порцией антиликантропного зелья: «Спасибо, профессор Снейп, заприте, пожалуйста, крепче на заклятье и засов». Гарри все это время ходил набычившись и надувшись. Хорошо хоть с его лица сошло то странное выражение обиды, неверия и готовности расплакаться с выпяченной нижней губой и дрожащим подбородком. Теперь он ходил, выпятив подбородок и обижено прищурив глаза. Блэк… Блэк оставался Блэком он мог ворваться в комнаты в любое время дня и ночи, мотивируя это визитом к другу. Это при том, что ни друг, ни крестник с ним почти не разговаривали. Ни тот, ни другой не реагировали на его виноватые щенячьи глаза и громогласные самообличительные речи. Способ отвлечься от неприятностей, раньше действовавший безотказно, на этот раз не сработал. Забыться, погрузившись в исследования, не получалось совершенно. Хвала всем богам и демонам, что обязанности декана оставались на нем. Он, срывая злость на себя и обстоятельства, лично взялся следить за подготовкой к экзаменам, особое внимание уделяя пятому и седьмому курсам. Тем более было, к чему придраться. Альбус, в кои веки пригласил на должность профессора по ЗОСТ адекватного специалиста, да только отсутствие нормального преподавателя несколько лет подряд не могло дать систематического образования. Бедные дети не могли понять, что творится в доме декана. Слухи по факультету, да и по школе ходили самые разные. Минерва не могла не порадовать его, сообщив, что вся школа сошлась на версии, будто он увел любовника у Сириуса Блэка. Услышав это за завтраком, он позеленел и не мог проглотить ни кусочка за весь день. Просто ничего не лезло в горло. Помфри кидала на него грозные взгляды и грозилась запереть в больничном крыле на неделю. К концу первого месяца этой новой «дивной» жизни сломался даже Альбус. Он потребовал, чтобы они объяснились между собой и, разобравшись во взаимоотношениях, пожали руки и примирились. Северус попытался вспомнить, какой по счету была эта попытка директора примирить его и его мучителей. Память упорно отказывалась подчиняться. Нет, это было не каждый раз, когда их ловили или когда издевательства становились особенно неприятными. Только в случаях широкой огласки, и были особенно неприятными и унизительными или едва не приводили к его смерти. Значит не больше пяти раз. Северус откровенно высказал Альбусу всё, что он думал о возникшей ситуации, из-за чего она возникла и кто был главным виновником оной. – Альбус, я предупреждал вас, что идея взять оборотня в школу не обернется ничем хорошим. Причем это ваша вторая попытка. Вы предпочли проигнорировать мои возражения. Впрочем, как и всегда. Хвала Одину, в этот раз он не попытался никого сожрать, – трус и тряпка Люпин выглядел так, будто хотел забиться под кресло. – А постоянное присутствие рядом с мои сыном Блэка, вполне ожидаемо, не могло не кончиться скандалом, поскольку этот инфантильный, недоразвитый и… – Тут он был вынужден замолчать, буквально отринув с траектории прыжка разъяренного Блэка, и, слегка запыхавшись, продолжил: – Что и требовалось доказать. Северус всё-таки был вынужден принести извинения Люпину за инфантилизм и врожденный кретинизм его неблагодарного приятеля. И вполне ожидаемым было то, что эта тряпка простил своего приятеля недоумка. А вот приносить извинения или высказывать претензии или вообще как-либо реагировать на пустобрёха Блэка Северус отказался. Сорвался он только после слов директора, что он «ведет себя как маленький, обиженный на всех ребенок». Хотя возможно фраза относилась к ним обоим… – Что ж, Альбус, возможно вы и правы. Наверное, действительно я веду себя как «обиженный на всех ребенок». Всю жизнь. Вы, очевидно, не допускаете мысли, что меня действительно обижали… да почти все! И что этот вид – это попытка добиться, если не жалости, но ободрения и поддержки. Вы правы, в моем возрасте пора бы и повзрослеть. Пора перестать лелеять свои обиды и начать смотреть в будущее. Благодарю вас. Пожалуй, я приму одно из нескольких предложений о сотрудничестве континентальных лабораторий. Альбус поменялся в лице. Всю доброжелательность и благодушие как ветром сдувает. Он просит гриффиндорцев оставить их наедине и делает расклад сил. Северус может попытаться покинуть Британию, но сделать это да ещё вместе с Гарри он не сможет. Dixi. Потом выходит и через 5 минут возвращается вместе с Сириусом Блэком. Тот выглядит не пристыженным, но испуганным. Запинаясь, он признает всё свои грехи и ошибки, да он имбецил и микроцефал. – Не забудь олигофрена, – Северус смотрит с некоторым, почти научным интересом. – Да он, олигофрен, он виноват перед Северусом… «Кажется, я умер», – думает профессор Снейп. С Люпином в итоге он всё-таки примирился. В смысле вернулся к отношениям, бывшим для них нормальными до пасхальных каникул. Люпин постоянно хмурился, волнуясь за Гарри, который был обижен на весь свет, и бросая обеспокоенные взгляды на Северуса, когда думает, что тот этого не видит. ~oOo~ Сейчас профессор пытался понять, что же происходит с его жизнью. Чего он хочет и чего может добиться. Чуть больше года назад он был потрясен, шокирован и возмущен, получив в воспитанники и подопечные сына Джеймса Поттера. Он бы многое дал за возможность избавиться от мальчишки и вернуть свой привычный образ жизни. Работа, исследования и покой. Он долго сопротивлялся, но как-то незаметно, исподволь назло всем: Дамблдору, Хмури, покойному Джеймсу и всем остальным он привык к мальчику и уже не мог не думать с… нежеланием о том, как пусто и тихо станет в его доме без сына Лили. Мальчик походил на мать не только цветом глаз, но и тем, что был готов бороться за него, Северуса, против всего мира. И Северус не предаст его в отличие от его матери. К тому же Альбус дал понять, что единственной альтернативой будет Блэк. А этого Северус допустить не мог. Нет, он не отдаст своего сына в руки человека, который сломал жизнь самого Северуса, да и Лили тоже. Блэк лишил его семьи, и он не получит то единственное, что осталось от его возлюбленной. Северус едва не уронил стакан, когда дверь распахнулась, и в комнату ворвался Люпин. Очень и очень злой. Люпин в ярости… это было удивительное зрелище. Молча подлетев к столу, оборотень судорожно вцепился в бутылку и отхлебнул виски прямо из горлышка. Захлебнулся, закашлялся и, отдышавшись, посмотрел на потерявшего дар речи коллегу. – Северус, прости! – За что? Что ты успел… – зельевар изменившись в лице, вцепился в рукав мантии Люпина. – Гарри?! – Нет! С Гарри всё в порядке! Я… Э-э-э… –Люпин, ты выглядишь ещё более нелепо и по-идиотски, чем обычно. Если что-то произошло, то ты обязан сообщить мне об этом, – Северус, успокоившись, холодно посмотрел на оборотня. – Ты кого-то покусал? – Северус до полнолуния полторы недели! – Кто тебя знает, похоже на то, что твоя животная сущность взяла наконец-то верх! Так за что же ты так экспрессивно просил у меня прощения? – Я… Я разговаривал с Сириусом… и… э-э-э… – Я прощаю тебя, главное, что ты не притащил его сюда. В конце-концов, ты волен беседовать хоть с Блэком, хоть с Фаджем, хоть с самим Мерлином. Хотя разговоры с последним в общественных местах могут повлечь за собой госпитализацию в святого Мунго. Люпин что-то сбивчиво бормочет, не он определенно не пьян, но вот что с ним, и где скажите на милость Гарри? Мальчишке давно пора лежать в постели. Да и уроки он явно забросил, а через две недели у него экзамен. Наконец из невнятного бормотания до Северуса доходит суть. Он удивлен и в глубине души даже обижен собственной реакцией. Он всегда был довольно злопамятным человеком. И вот судьба дает ему шанс поквитаться с одним из виновников его несчастий, но его больше волнует то, что Гарри нет дома. К тому же… – Забудь. Как выяснилось, к моему удивлению, ты действительно был не в курсе. Что ж, теперь ты знаешь, что у мистера Блэка предательство в природе. – Нет, Сириус… – Сириус Блэк отрекся от семьи и не единожды предавал доверие друга, и ты будешь утверждать, что он преданный и честный человек? – Он настоящий грифф… – Гриффиндорец? О да, мозгов чуть, зато смелости и наглости через край. – Но… В этот момент в комнату проскользнула маленькая фигурка. – Где ты был?! – не сговариваясь, рявкнули оба мужчины. Гарри выглядел нерешительно и в то же время целеустремленно, но, услышав тон старших, буркнул «на озере» и ретировался в спальню. Северус со вздохом подумал, что наверное надо бы поговорить с ребенком, но разговор с Люпином откладывать было тоже нельзя. Он впервые за столько лет горел желанием поговорить с Северусом. – Заруби себе на носу и передай Блэку и его поклонникам, что Гарри я вам не отдам. Он мой. Он всё, что осталось мне от Лили. А я своим не разбрасываюсь. Мне, нищему полукровке, не зазорно донашивать чужие вещи и растить чужих детей, а вот богатым и благородным аристократам не то что чужих вещёй, им и своей родни не нужно. Северус надеялся, на этом поставить точку в разговоре и теперь разобраться с тем, что хотел сказать ему сын. Он мысленно посмаковал это слово. Сын. Его и Лили сын. Да эта мысль его определенно грела. И он не собирался уступать своего ребенка ни Альбусу, ни Блэку, ни кому бы то ни было. Однако Люпин, как оказалось, мог быть на редкость назойливым и занудным. Особенно когда каялся в своих грехах. Оказалось, что его желание исповедаться в них никуда не делось, а только возросло. Он тихо говорил, изредка кидая обеспокоенные взгляды на дверь в спальню Гарри, куда и сам Северус посматривал с беспокойством и нетерпением. – Прости меня Северус, я слабый человек. – Люпин ты, не человек. – Да, конечно, и именно это делает меня слабым. Страх разоблачения. Он постоянно преследовал меня. Сколько себя помню, я боялся, что окружающие узнают о моей природе, и люди, которые вчера ласково мне улыбались, начнут травить меня как… – Как оборотня? – Как Фернира. Как травили в школе тебя. Я был так рад оказаться в Хогварсе, я ведь и не рассчитывал… И сразу же познакомился с такими замечательными ребятами. Весёлыми и отчаянными. И только одно смущало меня. Если они так относятся к бедному человеку, то что же ждет нищего оборотня? На третьем курсе… когда они поняли кто я такой… я думал, что я умру. Представляешь, они устроили мне в спальне форменный допрос. «Так-так-так! Мистер Люпин, как интересно! Вы знаете, мы замелили странную закономерность: ежемесячно вы заболеваете, да-да, и пока вы скрываетесь в больничном крыле, в округе кто-то завывает, и… И болеете вы почти как часы – по лунному календарю, вы ни в чем не хотите нам признаться?.. Например, что вы покрываетесь шерстью и воете на луну?» Ты же помнишь... хотя нет, ты, наверное, не сталкивался с этой их манерой, когда один начинал фразу, а второй подхватывал. Я стоял, окаменев, и мечтал о немедленной смерти. Пока азартный блеск в их глазах не сменил холод презрения. Я был в страхе и ужасе от разоблачения. И испытывая странное иррациональное чувство облегчения оттого, что тайнам конец. И тут они рассмеялись. Начали хохотать как припадочные, швыряться в меня подушками и вопить, как это круто и здорово, иметь приятеля оборотня. Они, не боясь и не испытывая ни капли смущения, выпытывали, что я чувствую обернувшись, что испытываю. Восторг идиотов. «Свой оборотень – это круто! Мы будем звать тебя Лунатик!» – заявил Сириус. – Ну и… В общем, ты мне даже нравился…. И… – Люпин, – голос Северуса звучал устало и раздраженно, – пообещай мне, что я тебе больше не буду нравиться. Твоя манера общения с симпатичными тебе людьми мне не импонирует. Люпин закашлялся, сделал глоток виски и с отчаянием продолжил свою историю о том, как задумался о сексе, о том как Сириус натолкнул его на идею о… Поняв о чем идет речь, Северус буквально захлебнулся виски. И начал возмущаться идиотизмом гриффиндорцев, которые видят только то, что их устраивает. – Я тогда встречался с Лили. Нам Регулус служил почтовой совой! Он, как и Лили, был в клубе Слагхорна! – постепенно повышая голос, шипел он. ~oOo~ Утро было полно незабываемых и неповторимых ощущений. В голове, тяжелой, но абсолютно пустой и оттого гулкой, вели сражение орды кентавров. Кентавры скакали по всему пространству внутри черепа, а за глазами явно вели разработку чего-то гномы, они работали кирками, гоняли свои вагонетки и, кажется, пели. Как вся эта компания проникла в его пустую голову? Ответ был очевиден, во рту было так гадко, что сомнений не оставалось: и кентавры, и гномы, и, наверное, тролли там ночевали, и там же гадили. Северус, не открывая глаз, застонал, ощущая себя жертвой пыток инквизиции. Так плохо ему не было уже… да десять лет. Свою первую и последнюю попытку найти забвение в алкоголе он помнил очень хорошо. После пятого курса. Он тогда решил, что если его папаше виски помогает забыться, то и ему это поможет. После этого он почти никогда не напивался. Выяснив, что он начал пить в отвратительном настроении, то заканчивает пьянку в настроении дерьмовом, что его желудок не воспринимает алкоголь в больших количествах, а голова становится похожей на… На вот это самое. Он снова застонал. Он же не собирался напиваться. Вчера он был зол, расстроен и растерян и, налив себе виски, сидел, предаваясь грусти и насмехаясь над собой, уверял себя, будто напивается в одиночестве. Потом пришел Люпин… Северус застонал ещё громче, на этот раз не от боли , а вспомнив, что он нес… Нет, пить ему точно противопоказано. Под голову просунулась чья-то рука и приподняла, одновременно в губы ткнулся край стакана. – Пей. – Приоткрыв глаза, Северус встретился взглядом с Ремусом Люпином. Скрывая неловкость и неуверенность, взгляд черных глаз стал презрительно-холодным. Люпин поежился, опустил глаза, и отвел взгляд в сторону, ссутулив плечи. Весь его вид говорил о том, как паршиво он себя чувствует. Северус, всё ещё прожигая его презрительным взглядом, пытался судорожно вспомнить, что же он вчера наговорил. И чувствовал себя с каждой минутой всё хуже и хуже, теряясь в сильнейшем головокружении. Все твари бездны! Нет! Пожалуйста, пусть это будет кошмарным сном. Он так и не смог вспомнить, сколько же он вчера выпил, и какого дьявола пустился откровенничать с Люпином. Сперва он, кажется, пытался язвить, объясняя, что друзей выбирает сам. Поведал как долго отбивался от покровительства Люциуса, не желая быть забавной игрушкой старшеклассников, и принял предложенное покровительство, только не желая оставаться объектом для жестоких забав компании малолетних гриффиндорцев. А ещё… ещё он рассказывал о Лили, о той дружбе, которую им приходилось скрывать, чем дальше, тем больше. О её упреках в трусости и своих попытках объяснить, нежелание вести войну против двух факультетов в одиночку. «Это не трусость и не подлость, это разумная предосторожность», – разъяснял он. И всё равно Поттер сходил с ума от ревности, видя, как они занимаются вместе в библиотеке или сидят на зельях. О Регулусе, который приехал в Хогвартс, заранее испытывая отвращение к полукровке, враждовавшему с его обожаемым братом. О том, как на кануне Рождества они с Нарциссой нашли мальчишку на Астрономической баше, заплаканного и замерзшего. Наконец осознавшего, что для Сириуса Блэка он всегда будет стоять после друзей, но возможности воспитать из него настоящего человека тот не упустит. Оборотень бормотал о том, как Сириус выходил из себя их из-за дружбы с Регулом, переживал о любовных неудачах Поттера и злился по поводу симпатий Люпина, которого ревновал. Они, кажется, обсуждали дружбу по-гриффиндорски и по-слизерински. Люпин яростно уверял, что воспитанники львиного факультета готовы за другом в огонь и воду, что прыгнет в пропасть, если друг сорвался, а Северус объяснял, что слизеринец, узнав о походе друга в горы, постарается разведать все тропы и перевалы, и, по возможности, обеспечить надежными проводниками. Что было после этого, Северус не помнил, но вот то, что он проснулся не в своей спальне, он видел воотчую. А уж в свете вчерашних откровений Люпина… Комната закружилась сильнее, и его вывернуло наизнанку. Когда он смог немного отдышаться, Северус оттолкнул руку Люпина со стаканом воды и постарался спросить как можно более грозно или язвительно, ну или, по крайней мере, презрительно, сильно надеясь, что голос не звучит жалко: – А почему я спал в твоей комнате?! – Северус, ты жуткий параноик, – Люпин постарался скрыть ухмылку, от призрака которой зельевара кинуло в дрожь. – На двери твоей спальни наложено такое количество заклинаний, что я просто не смог туда войти.– И добавил, отвечая на полный ужасных подозрений взгляд: – Ничего не было, ты отрубился, да и я был… Слишком пьян. Ты… я слишком хорошо отношусь к тебе, чтобы воспользоваться ситуацией – так. Очень хотелось ответить какой-нибудь колкостью. Чем-то, что заткнет обороню рот и сотрет усмешку, спрятанную в глубине глаз. Правда усмешки Северус не видел – не рискнул смотреть в глаза собеседника, но в том, что она там была, он ни минуты не сомневался. В этот момент дверь скрипнула, и в спальню вошел Гарри. Он подозрительно исподлобья осмотрел их, отчего Снейпа просто затрясло. Потом сказал: – А, вот вы где, хорошо, что вы оба вместе. – Северус тихо радовался, что у Люпина хватило то ли мозгов, то ли брезгливости удалить следы его рвоты, и с ужасом ожидал предстоящего разговора. Он не знал, в чем на этот раз будет обвинен: в пьянстве, в омерзительном поведении, в… извращениях? Но с яростной ненавистью, направленной на себя и отчасти на оборотня, понимал, что все обвинения будут справедливыми. – Я как раз хотел с вами поговорить. Гарри выпрямился, сложив руки на груди, надул щеки и поджал губы, скорчив потешную гримасу. Сперва опешив, Северус внезапно понял, что мальчик пытается придать себе важный вид. Покосившись на Люпина, с трудом пытающегося сохранить серьезный вид, он постарался подавить смешок. Кажется, это удалось, но ценой такой ухмылки, что Гарри запнулся и обиженно распахнул глазенки. Однако паршивец быстро собрался с духом и снова с важностью надулся. – Я долго думал, и решил вас простить. – Мальчишка надувается от важности как жаба. – Но больше вы мне врать не будете. Вот! – Гарри, малыш… – начинает журчать Люпин – Вот как? Значит мы тебе врали? – ни в силах сдержать сарказма отвечает Северус, – тебе не сказали всей правды, но никто тебе не лгал! – Северус! – Заткнись Люпин! – Радостная ухмылка на физиономии Гарри стирает все его потуги походить на земноводное, вне всякого сомнения Северус уже скоро услышит, что его сын просит кого-нибудь заткнуться. Он, вздохнув, обращается к мальчишке: – Это очень грубое выражение, и даже взрослым не стоит его употреблять. Я прошу прощения за несдержанность. Однако я хотел напомнить, что неполная правда не есть полная ложь. Это умолчание было необходимо, чтобы никого не напугать. Ты немедленно извинишься за своё отвратительное поведение. Перед профессором Люпином и передо мною. Я жду. Две пары глаз яростно прожинают друг друга черные и зеленые. Северусу плохо, его мутит, и голова идет кругом, а тут так некстати семейные сцены. – Извините, – горящий негодованием взгляд, и минуту спустя зеленые глаза уже смотрят в мыски ботинок. – Прости меня папа. – Хорошо, но если в следующий раз обидишься, испугаешься или будешь испытывать трудности, ты придешь ко мне, и мы во всём разберемся вместе. Договорились. – Не услышав ничего, кроме обиженного сопения Северус требует: – Посмотри мне в глаза, – и добавляет: – Обещаешь? – Да! Виноватый, взгляд, красные уши и открытые честные чистые как родниковая вода зеленые глаза. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спрашивает он строго, невольно вспоминая, как сидел в кабинете директора на третьем курсе и пытался принять невинное выражение лица на точно такой же вопрос, заданный правда участливо-ласково. – Ну… Я… Я тут… – мямлит ребенок, покраснев как гриффиндорский флаг, и выпаливает: – Я вчера проклял второкурсника из Хаффплафа! Он первый начал! Правда! «Спраут скормит меня плотоядным растениям». – Хорошо, что не врешь, сейчас мы позавтракаем, и ты всё нам расскажешь. Одеваясь в своей спальне, Северус вспомнил, что вчера рассказал Люпину о последствиях происшествия в Визжащей хижине. Он замер. В голове звучало признание Люпина: «Я не мог поверить, хотя все факты говорили, нет, просто кричали, о том, что… Долг жизни…». И его собственный рассказ о глупом юношеском максимализме, о вере во всепобеждающую силу любви. Он выполнил требование Поттера, сумев лишь выторговать срок до окончания школы. До конца школы избегать Лили. Он верил, что Лили всё поймет. И даже если она обидится, то после получения диплома он сможет всё ей объяснить. Что все остальные так же преданы тому узкому кругу людей, которым верят и любят. Своим ведь всегда прощают то, что не простят чужаку. Она поймет, поверит, простит. Но… Он опоздал. Днем он выслушивал претензии Помоны Спраут и упреки Альбуса, что ребенок слишком агрессивен и озлоблен, и гордился, черт побери, тем как Гарри игрушечной палочкой сумел наложить ступефай! Путь знают наших! И даже визит министерских чинов из департамента по делам несовершеннолетних в сопровождении Авроров не смогли испортить хорошего настроения.
Руфус Скримджер: ~oOo~ Слово оборотень громовым раскатом прозвучало в ушах мальчика. Оборотень! Теперь становились понятными все недомолвки и отговорки. Ха! Полная луна неинтересная! Ха-ха! Отец знал! Они все знали! Обманщики! Вруны!!! Ремус Люпин такой же зверь как и тот, что загрыз семью во Франции! Драко расстроился не меньше, чем Гарри. Во-первых, он хорошо относился к Люпину, потому что тот нравился его другу. Во-вторых, его покоробил поступок дяди, который так легко выдал тайну своего друга, а в-третьих, он не хуже Гарри помнил историю, случившуюся во Франции. Мальчики были расстроены, растеряны и очень-очень злы. Гарри, придя к выводу, что быть обманутым – плохо, а честность – лучшая политика, выдал Драко страшную тайну Сириуса Блэка: у того уже был один мальчик, доверие и привязанность которого он завоевал, а потом он ему надоел и его бросили. Потом дядя Драко пытался приставать к Гарри, а потом уже к Драко! Он, наверное, извращенец, которому нравится любовь маленьких мальчиков. Нужно узнать побольше о том первом – о Рэге! Они напишут ему письмо и всё-всё узнают. На отца Гарри был зол, с мистером Малфоем он говорить не стал, просто отключившись и пропустив все нотации мимо ушей, но вот миссис Малфой сумела заставить его задуматься. Возможно оттого, что говорила с ним поздно вечером, укладывая спать. Она напомнила Гарри, что отец очень-очень его любит и старается уберечь от неприятностей. Мальчику стало немного стыдно, но только чуть-чуть. Он всё равно не мог забыть, что его обманули и выставили дураком! Весь последний день в поместье стал настоящим кошмаром. Отец ходил с таким неподвижным и спокойным лицом, что Гарри понимал, стоит им оказаться наедине, как состоится весьма неприятный для них обоих разговор. Отец был зол и расстроен. Гарри тоже. Сириус Блэк ходил с видом несчастного мокрого котенка, заглядывая в глаза с мольбой. Мучился. Ну и пусть. Гарри тоже было плохо. И Люпину. И отцу! И… После обеда они с Драко и Панси, которая присоединилась к их затее со всем восторгом и энтузиазмом свойственным настоявшей подруге, разработали план по выяснению загадочной личности Рэга – сова с письмом отказалась лететь. Как Гарри и ожидал, дома состоялся неприятный разговор. И не один. Сперва Северус умчался к директору, а после попытался поговорить с Гарри. Кончилось всё тем, что они наорали друг на друга. Особенно когда выяснилось, что Люпин теперь будет жить вместе с ними. Гарри после этого старался бывать дома как можно меньше, усердно избегая как одного, так и второго. Да ещё и Блэк регулярно наведывался, пытаясь выпросить прощенья. Гарри буквально переселился в слизеринскую гостиную и библиотеку. К сожалению, экзамены вскоре ожидали не его одного, да и ещё многие ребята пытались узнать от него о происшедшем, всё больше свободного времени он проводил в парке или на берегу озера. Однако и там было трудно избежать нежелательного внимания. С Гарри пытались поговорить директор Дамблдор и декан гриффиндора, но Гарри не желал слушать их оправданий ни Люпину, ни отцу, ни, тем более, Блэку. Он вообще не хотел ни с кем об этом говорить. Поэтому он частенько прибегал своё тайное место. Там он читал письма от Драко и Панси, там он злился, скучал и читал книжки. Там он болтал с портретом. Только Питер был настолько деликатен или настолько не посвящен в подробности его жизни, что не приставал с расспросами. Если Гарри был расстроен, он не начинал с навязчивой заботой приставать с расспросами, а предлагал порисовать или рассказывал интересные истории о картинах, о своей жизни, о Фландрии, Италии, Испании и других странах. Смешные и грустные, страшные и веселые эти истории здорово помогали отвлечься от собственных переживаний. Примерно через месяц после случившегося, пережив самую жуткую в жизни ночь полнолуния, когда Гарри снился Люпин, во вспышке зеленого цвета превратившийся в огромного волка и сожравший отца, мальчик не выдержал и сам рассказал всё Питеру. Тот в задумчивости отложил кисти и посмотрел поверх гарриной макушки в окно замка. Потом перевел взгляд в окно, нарисованное на его портрете, где виднелся канал забитый лодками и баржами. После некоторого раздумья он сказал: – Знаешь, мне всегда помогало размышлять рисование. Давай попробуем нарисовать их. Гарри идея понравилась, и он принялся рисовать портреты отца, Люпина и Блэка. Первые портреты ему совсем не удались, но через две недели старательной работы у него получились рисунки, удовлетворившие и его, и наставника. Потом они долго обсуждали получившееся. Гарри уже знал, что определенное выражение лица означает определенное чувство, что нельзя нарисовать нахмуренные брови и улыбающееся лицо, что складка между бровей – задумчивость, а опущенные уголки глаз и губ – грусть. И вот теперь они разбирали портреты на составляющие. Ни один из рисунков Люпина Питер не признал злобным. Он отмечал силу воли и усталость, спокойную стойкость характера, но вот злости и хитрости в оборотне так не признал. Но все возражения Гарри Питер отвечал только: – Но это же ты его нарисовал, значит, видишь его именно таким! Гарри злился, дулся, пытался возражать, но в итоге сдался. Следующими разбирали рисунки изображавшие Блэка. В итоге он сперва хотел смертельно обидеться на Питера, потом ещё сильнее обидеться на Блэка, а потом решил, что обижаться стоит на себя. Питер доказал, что Сириус Гарри нравится! Он всегда рисовал его с улыбкой. – Ухмылкой, – поправлял Гарри, – и весьма наглой. – Улыбкой, обаятельной и заразительной, – поправлял Питер. – Он противный и злой! – Нет, он равнодушен или жесток к посторонним, но добр и искренен со своими. – Да откуда тебе это знать! – Ну… может быть потому, что я знал его в те времена когда он учился в школе? – Что?! – Я не особенно интересовался именно им, но вот другой мальчик, он, кстати, чем-то походил на тебя, частенько приходил ко мне, мы с ним нередко болтали. В том числе и о Сириусе. – Мальчик… – Гарри почувствовал себя тупоголовым гоблином, нет – гигантом, – ведь Люпин каждый рассказ о настоящих родителях Гарри начинал словами: «Когда мы учились в Хогвартсе!» Если бы он был один, он бы постучал себя по голове. Почему он не подумал, что и крестный и родители были детьми, что мальчик мог вырасти? Сегодня же он пошлет Дарко и Панси по сове. – А-а… этого мальчика звали не… Рэг? Питер покосился и, приподняв брови, ответил: – Я думал ты назовешь другое имя, но ты угадал! Это действительно был Регулус Блэк. Гарри в очередной раз почувствовал себя идиотом. Его разрывало от противоречивых желаний выяснить всё возможное о Регулусе, немедленно написать Драко, узнать, что скажет Питер об отце по его портретам… Последнее желание победило. Мальчик пренебрежительно фыркнув, узнал, будто главное о чем говорят его рисунки, что он любит Северуса. Это было и так очевидно. Но ещё Питер сказал, что отцу свойственны застенчивость и неуверенность, которые он старательно скрывает. Гарри даже обиделся. Папа вовсе не был трусом и слабаком! Вот ещё. Он… Он даже оборотня не боится! Вот. Питер в ответ только посмеялся и сказал, что Гарри свойственны импульсивность и опрометчивость в суждениях, а также ослиное упрямство. Они долго спорили в тот день. Говорили обо всём. Питер ни в чем не пытался убедить. Но он оказывается, не всегда оставался на своем полотне, он поддерживал дружбу и знакомства со многими другими портретами. И немало знал о школьных годах отца, мамы, Джеймса и его друзей. Он даже рассказал несколько забавных случаев о студенческих годах папы и мамы Драко. От Питера Гарри сперва пошел в совятню, где написал письмо Драко, а потом отправился побродить на берегу озера. Письмо доставило Гарри немало мучений. Драко требовал, чтобы переписка велась «тайным языком», якобы для прикрытия их расследования, мол, если письма перехватят, они сознаются в том, что учатся писать в э-п-и-с-т-о-л-я-р-н-о-м жанре. Этот жанр давался легко только самому Драко, а Панси и Гарри к середине письма откатывались обратно к нормальному языку. «Достапочтенный сэр, спешу сообщить, Вам, что по делу, касательно коего мы имели с вами разговор в прошлом письме, появились новые интересные данные». Гарри задумчиво поводил пером по губам, потом впился в него зубами и стал в ожесточении грызть. Ну и как прикажете писать дальше? Мальчик тяжело вздохнул. «По данным из дастоверного источника нам следует проверить детские годы интерисующей нас персоны, зия персона…» Гарри задумался как пишется это слово через «з» или «с», наверное все-таки «з» «…зия персона имела контакты с интересующей нас особой во времена своего детства. Драко, в общем так, Рэг – это точно Регулус Блэк, помнишь ты говорил что у тебя был дядя, который погиб совсем молодым! В школе они с братом были в ссоре. Рэг сперва переживал, а потом подружился с отцом, кажется назло братцу». С сожалением оттого, что это письмо нельзя показать ни отцу, ни Люпину, которые обычно проверяли ошибки, он подозвал одну из сов и попросил доставить лично в руки мистеру Драко Малфою. Остаток дня он провел на берегу, наблюдая, как солнце опускается в воду. Отец его обманул! И в воду летит камешек. Гарри вспоминает, как в августе отец и Люпин учили его лепить блинчики по воде. Камешек давно пошел ко дну, оставив только круги, расходящиеся от места его падения. На глаза навернулись слёзы. Обманщики. Он наклонился и выбрал камешек, как учил его… Размахнулся. Раз! – Два – Три! – Четыре! Они его обманули! Он смахнул слезы рукавом. Совесть голосом Питера ответила: «Они о тебе заботились, они тебя любят и оберегают». Ну и что! Они же врали! А ты не врал? Гарри покраснел от злости. Это не считается! Вот получайте! А этот Блэк! «Ты нужен ему больше чем родной племянник». Очень надо! Вот Драко он нравится, пусть он ему подарки и дарит! И снова между водой и небом летит камешек, отталкиваясь… раз – два – три – четыре – пять – шесть – семь!!! «Признайся, ты же хочешь помириться с отцом?» Ну… «И ты хочешь, чтобы все было по-прежнему, до того дня, когда ты узнал о том, кто такой Люпин!» Гарри вздохнул и запустил камешек. Бульк! «Ты сердишься настолько, что и блинчика слепить не можешь, почему?» Ты им нужен всем троим и каждому по отдельности не как героический Гарри Поттер, а как Гарри сын Джеймса для Люпина и Сириуса или как сын Лили для Северуса. Именно в этот момент одному из хаффплафских второкурсников, озлобленных на профессора зельеварения не повезло. Он попытался достать Гарри насмешками, но тот был слишком зол и сам с удовольствием кинулся в перебранку. Общение со слизеринцами отточило его язвительность и увеличило словарный запас оскорбительных фраз. Всё шло весело и сердито пока дурень не оскорбил Северуса назвав того «сальноволосым ублюдком» и «любителем мужчин». Возможно, мальчишка и сам не знал значения слова ублюдок, но Гарри, вертящийся среди студентов дома Салазара, которые придавали большое значение крови и происхождению, прекрасно его знал. И знал, почему это слово больше никто не употребляет в присутствии одного из семикурсников этого года. За семь лет тот приучил своих однокашников, что за это оскорбление следует немедленное возмездие. И не важно, кто его произнес в его адрес. Гарри так же немедленно выхватил свою палочку: «Ступефай!» Уходя, он с удовольствием пнул хама ногой. Домой Гарри бежал – так хотелось рассказать наконец-то отцу, что он его простил, и суметь поделиться с ним всем-всем, что случилось за последнее время. И иметь возможность воспользоваться помощью профессора Люпина в подготовке к приближающимися экзаменам, в конце концов, если уж он теперь у них живет, пусть приносит пользу. Гарри радостно подпрыгнул. Однако когда он ворвался в дверь, то даже испугался. Он никогда не видел отца пьяным, да и профессора Люпина тоже. Нет, последнего он видел несколько раз подвыпившим, но вот таким… Заплаканные глаза и красное лицо Ремуса странно сочетались с черными отчаянными глазами на бледном до синевы лице отца. Гарри даже испугался. Отец вроде бы покачнулся, пытаясь встать и подойти к Гарри, но Драго тихо, но угрожающе зашипел с плеча мальчика, и Северус остался сидеть. Дракончик успокоился только после того, как за ними захлопнулась дверь, а тяжебный засов, установленный после переезда Люпина к ним, был задвинут на место. Гарри думал, стоит ли обидеться на них снова, но пришел к выводу, что он сам виноват, доведя до отчаяния своей суровостью и непреклонностью. Засыпая, он чувствовал себя мудрым и великодушным. Утром мальчик проснулся свежим бодрым и в приподнятом настроении. Ещё не открыв глаза, он, улыбаясь, пытался припомнить, что же вызвало эту улыбку – сон? Нет, что-то… Ах да! Он же решил простить папу и Люпина. Не умывшись, только натянув поверх ночной сорочки халат, он кинулся в спальню отца. Кровать аккуратно застелена, комната пуста. Немного расстроившись тем, что папа успел убежать по делам, он отправился в комнату Люпина. Ремуса. Почему-то отец оказался там. Гарри даже не удивился, только обрадовался, что нашел сразу обоих мужчин. – А, вот вы где, хорошо, что вы оба вместе. – Гарри волновался. Он хотел, очень хотел рассказать им о том, что простил их, но в то же время выглядеть сдающимся слабаком… Мальчик постарался принять как можно более солидный вид и был вознагражден грустными выражениями лиц своих собеседников. – Я как раз хотел с вами поговорить. – Отец переглянулся с Ремусом и ухмыльнулся. Кажется, он понял, что сын пошел на попятную. Драго, угнездившийся на шее у Гарри, вцепился коготками в кожу, помогая собраться. – Я долго думал и решил вас простить. – Он постарался принять важный и солидный вид. – Но больше вы мне врать не будете. Вот! – Гарри, малыш… – растроганно и растерянно заулыбался Ремус. – Вот как? Значит мы тебе врали? – Ну конечно, отец-то спуску не даст, его не удастся растрогать трогательно-наивными рожицами, да Гарри уже и не пытается. – Тебе не сказали всей правды, но никто тебе не лгал! Гарри старается держаться. Он останется всё таким же взрослым, солидным колдуном. Ему скоро 7 лет! Он не боится. Отец грубо затыкает Люпина, который пытается остановить отповедь, и мальчик радостно ухмыляется, отец снова ругается на Ремуса! Всё вернулось! Признать, что он был не прав? Да пожалуйста, только пускай все снова будет как и прежде. Пусть отец пропадает в лаборатории, и ругается на Гарри и Ремуса, которые не умеют толком ничего, только мешаться под ногами. На радостях Гарри даже рассказывает почти без утайки о том, как сумел проклясть этого глупого хаффплафца. Он не стал повторять оскорбительные слова, сказал только, что тот оскорбил их семью. Потом ему читали мораль и профессор Спраут, и директор Дамблдор, и профессор МакГонагалл, и даже папа с Ремом. У Гарри отняли до конца занятий метлу, но он не огорчился, он не огорчился даже тому, что Ремус немедленно потребовал от него проверки, как идет подготовка к экзамену. На следующий день произошли два события: во-первых, пришло письмо от Драко, он писал, что его мама восприняла расспросы адекватно, то есть: удивилась интересу к семейной истории, поплакала и рассказала, каким замечательным ребенком был кузен Рэг. Во-вторых, из министерства прибыла следственная комиссия. Толстый колдун с усами, похожими на жуков, и маленькая худенькая ведьма в больших очках. Они проверили палочку Гарри. Он естественно устроил скандал, наотрез отказываясь «остаться безоружным» и уверяя, что не доверит свою палочку, которая «есмь воплощение души и силы колдуна»* незнакомцам. Незнакомцы же получив, наконец, не без помощи отца и Рема, его волшебную палочку были удивлены, убедившись, что это игрушка. На слово игрушка он обиделся и тут же продемонстрировал обратное, сумев поджечь ею мантию противного толстяка. В общем и целом Гарри остался доволен устроенным им переполохом. Ровно два дня. Через два дня он навестил Питера и получил выволочку. В Хогвартсе от портретов почти нет секретов. Если он не видел сам, то ему расскажет свидетель происшествия или его друг. И Питер знал и о кутерьме устроенной вокруг гарриной палочки, и о том, чем могла эта кутерьма окончиться. И не стал скрывать этого от ребенка. – Ты несовершеннолетний колдун, применяющий колдовство вопреки всем указам министерства. Твой официальный опекун – профессор Снейп, и если он не в силах остановить тебя, то и отвечать тоже ему, не тебе. – Отвечать? – Конечно, – Питер фыркнул, сердито наложив мазок на полотно стоящее на нарисованном подрамнике, – его могли оштрафовать, судить и даже отправить в тюрьму. – В тюрьму? – Гарри испугался и возмутился, – шалил я, а в тюрьму его? И что будет со мной? – Ну на выбор, возможен новый опекун, выбранный министерством или директором, а возможен детский приют. Ведь ни у тебя, ни у профессора нет родственников магов? Значит маггловский приют. Гарри содрогнулся. – Значит, если я буду плохо себя вести… – Может пострадать твой отец. – И что же мне делать?! – Гарри сам понимал насколько жалобно и по-детски звучит его голос, но ничего не мог с собой поделать. Ему что же теперь быть паинькой?! – Думать. Умение думать и обдумывать не только, как что-то сделать, но и последствия своего поступка – очень полезное качество в жизни. Поверь мне. Помни, не только семья отвечает за тебя, но и ты в ответе за семью. Этим же вечером Гарри, занимаясь с профессором Люпином, смог незаметно навести разговор на некоторые интересующие его темы. Он выяснил, что Ремус простил Сириуса Блэка, что тот в школе не дружил с братом, что отца действительно оштрафовали и сделали предупреждение, и только вмешательство директора смогло уверить всех, что Гарри просто смог воспользоваться стихийным выбросом, а ещё он выяснил, что катастрофически не готов сдать экзамены экстерном. Ну а так же передал письмо для Блэка. ~oOo~ Северус, вздохнув, отложил перо и тоскливо посмотрел на эссе «Свойства и применение зелий на основе или с применением морозника, история и современность». Нужно стараться быть спокойным и упрямым, чтобы сдерживать порывы написать всё, что он думает об авторе четвертого одинакового эссе. Они различались только количеством грамматических ошибок. Печальным фактом было то, что наиболее грамотным был не «первоисточник» списывания, а результат пользования самопишущим пером. Не менее печальным фактом было и то, что «оригинальная» работа была не менее банальной тупой компиляцией из нескольких справочников, без малейшей попытки осмысления. Голова гудела. Для него неприятным последствием выходки Гарри стала комиссия из министерства. Мальчик устроил совершенно безобразную сцену, за которую ему потом влетело, чтобы он не позорил Северуса при посторонних, но выглядел он ничуть не раскаявшимся, а очень даже довольным. В этот момент он впервые за долгое время напомнил слизеринцу своего папеньку. Но дня через два мальчик выглядел пристыженным и расспрашивал Люпина о том, как могли наказать Северуса. Все это давало поводы к размышлениям. С Гарри кто-то явно проводил воспитательные беседы. Кто-то кому мальчик доверял. Альбус? Нет, директор так и не добился безоговорочного доверия и уважения Поттера. Минерва – ещё более нелепое предположение. Он перебрал имена всех взрослых и даже старшеклассников. Никто не подпадал под критерий «полное доверие». Северус знал, что мальчик поддерживает активную переписку с Драко, но ребенок не мог дать мудрых советов, а его родители… Письмо к Малфоям дало отрицательный результат – ни Люциус, ни Нарцисса, ничего не знали. Загадка разрешилась с помощью сжалившегося над страданиями профессора Снейпа Кровавого Барона. – Я частенько вижу вашего мальчонку в компании Питера Брейгеля. Его портрет висит на четвертом этаже западной башенки крыла Ровенкло. Как реагировать на вмешательство портрета он нее знал. С одной стороны Северус испытывал благодарность, Гарри стал серьезнее и вдумчивей относиться к своим порывам, но с другой… В конце концов, он не мальчишка, он профессор и педагог, и именно он отвечает за ребенка. Визит к портрету оказался ошибкой, особенно учитывая тот факт, что днем раньше с теми же намереньями его навещал Люпин. Оборотень согласился со всеми характеристиками, данными несносному куску раскрашенной холстины, за исключением одной – «в жизни не видел». Он только буркнул: «В зеркало посмотрись». В общем, портрет отсчитал Северуса как мальчишку, заявив, что тот не умеет обращаться с детьми и что его самого следовало бы хорошенько выпороть! Язык у покойного фламандца был подвешен хорошо, запасы колючек под ним имелись необъятные. Он довел Северуса до белого каления, уверяя, что он в отличие от «профессора Снейпа воспитал нескольких детей, да ещё и несколько десятков учеников, да учитывая возраст…» Примирило Северуса с ним предложение увести мальчика подальше от Англии: «Мир посмотрите, жизни поучитесь, от интриг подальше окажитесь». В благодарность же он обещал добыть и развесить в пределах видимости современные виды Брюсселя и Антверпена. Теперь он понимал, что неприятный разговор, вызвавший у него разлитие желчи и обострение язвы, был спровоцирован вовсе не Люпином. Несколько дней назад, вскоре после визита министерской комиссии, члены которой настойчиво добивались права осмотреть его покои на предмет утаенной нелегальной волшебной палочки мальчика, а также для возможности удостовериться в том, что мистер Люпин не представляет опасности для окружающих», Гарри завел разговор о Сириусе Блэке. Он был непривычно тих и смущен, но тверд в своем решении довести беседу до конца. – Пап, ты понимаешь… у меня же никого кроме тебя нет. Ну, есть ещё профессор Люпин, но он же нам не родственник… Вот. А Сириус Блэк… Он… Ну… – Будь так добр, научись наконец ясно и четко формулировать свои мысли, без всех этих «вот» и «ну»! – Разговор был Северусу неприятен, и потому он был излишне резок. – Ну… Э-э-э – Северус поморщился, и Гарри торопливо набрав в грудь воздуха выпалил: – Он же дядя Драко и мой крестный, в общем, если он научится вести себя хорошо, то я смогу считать Драко кузеном и у меня станет большая семья! Пап! Ну пожалуйста, дай ему шанс, потерпи немного, ты только сам на него не кидайся – ладно? Ладно? Люпин поработал в тот день почтовой совой. Блэк встретился с Гарри, и они втроем долго о чем-то разговаривали. Блэк в присутствии Северуса вел себя подчеркнуто корректно и вежливо, Северус отвечал ему тем же, от взаимных улыбок сводило лицо и желудок. Про себя профессор Снейп размышлял, настолько ли хорошо слышен его зубовный скрежет, как у Блэка, и надеялся, что нет. Кажется, единственным человеком, который радовался этому повороту событий, был Альбус. Гарри и, что удивительно, Люпин вели себя настороженно, словно ожидая каждую минуту нападения. Блэк, искренне пытаясь наладить отношения (хотя с таким выражением лица, что становилось ясным: будь его воля, он бы скорее убил, чем пожимал руку школьному недругу), даже попытался завести разговор о зельях. Это было ужасно. Он был в них полнейшим профаном, а то немногое из школьной программы, что он усвоил ради сдачи Сов и Тритонов, он давно и благополучно забыл. Однако он оказался довольно интересным собеседником в разговоре о темных искусствах, которые называл исключительно темной магией. К ней он относил всё подозрительное, презрительно относился к исследованиям природы магии и созданию новых заклинаний, но всё это искупалось тем, что он частенько приносил восхитительно редкие книги из семейной библиотеки. Профессор Снейп при некоторой небольшой поддержке профессора Люпина с удовольствием разгромил несколько теорий мнящего себя знатоком темных искусств Блэка. Да, может быть, Люпин был прав, и не стоило упоминать в разговоре Рэга, вкупе с упоминанием о том, что он-то не преминул ознакомиться с семейной сокровищницей знаний, но посрамление Сириуса того стоило. – Ты не думал, что все неудачи, преследующие блудного Блэка, – последствие материнского проклятья? – Северус, неужели ты веришь в эти?.. – Я не верю, я точно знаю, как оно бывает. – Он криво усмехнулся. – Вспомни меня в школе, вечный аутсайдер и неудачник. Даже покровительство Малфоя не могло помочь. Слагхорн пригласил в свой клуб гр…магглорожденную Эванс и Сириуса Блэка. Но не меня. – Меня он тоже не пригласил. – Ну про твое проклятье мы говорить не будем, но ты-то о нем знаешь так же хорошо как и старина Горацио. Старшему Блэку везло дико, неимоверно, ему многое просто сходило с рук, но стоило ему сбежать из семьи, как его стали преследовать неудачи. – Северус отсалютовал бокалом оборотню. – Тебе и мне повезло, что он сбежал из дома после того случая в Хижине. – Север… – Знаешь, я был знаком с четырьмя членами этой семьи, и двое из них стали моими хорошими друзьями, а людей, которые могут так называться, легко посчитать на пальцах одной руки, а двое люто меня ненавидели. – Се… – В общем, о том, что на мне проклятье бабки, я узнал уже… Он был великим волшебником, и, как это ни странно прозвучит, он был прекрасным учителем. Снятие проклятья, возможность приобщиться к тайному знанию и хорошему обществу, возможность мести. О-о-о! Причин сказать «да» было так много… – Почему, – голос Люпина звучал тихо и виновато, – почему ты заговорил об этом сейчас. – Просто пришлось к слову, – пожал плечами Северус, – мне, честно говоря, хотелось бы посмотреть, насколько я достоин своего Учителя. Но предлагать ему снять проклятье я не стану. ~oOo~ Северуса искренне забавляло то, как единственный чистокровный колдун пытался просветить Гарри – жившего с магглами, а также двух магов полукровок, какие магглы хорошие. Гарри, хлопая глазами, отбивался уверениями, что и волшебники и магглы разные. Северуса не удивляло то, что для Блэка это утверждение было равнозначно сомнению в его Блэка правоте. После долгих дебатов было решено, что Гарри будет разрешено встречаться с крестным только в присутствии Люпина. Северус объяснял, что будет слишком подозрительным, если крестного Гарри Поттера станут видеть с сыном декана Слизерина. В том, что всего не предусмотришь, он вскоре убедился лично. Первый звоночек прозвучал, когда за завтраком Минерва, неодобрительно поджимая губы, поздравила его с наладившимися отношениями с Люпином. Северус слишком задумавшийся буркнул что-то вроде: «Живой оборотень хорошим не бывает» и забыл об этом. Через день мадам Помфри высказала сожаление, что «не знала об этом до того, как пыталась познакомить его с племянницей», – и поспешно добавила, что она рада за них с Люпином. Потом он конфисковал у шестикурсников пергамент, на котором были нарисованы они с Люпином и Блэк. Северус в начале не понял, что мужик нарисованный со спины и целующий Люпина это он, но вот ревниво-злобное выражение морды Блэка было передано мастерски. По округе ползли слухи, в них упоминался скандал в доме Малфоев, о котором было известно только что он был, ссоры между ним и Блэком, а также Блэком и Люпином. И все это увязывалось воедино с тем обстоятельством, что после данного события профессор ЗОСТ переехал жить в комнаты школьного зельевара. Когда до Северуса дошло, на что намекают окружающие, он был готов убить обоих гриффиндорцев. Желательно медленно и мучительно. Единственным утешением служило то, что ни Люпину роль Елены троянской, ни Блэку роль царя Минелая не нравились столь же активно, как ему приписываемая роль Париса. Единственный, кто находил в этом что-то забавное, был директор, но, хвала громовержцу, он изводил своими шуточками не только Северуса. Часть каникул семья Снейпов собиралась провести в Уэллсе, потом Гарри был приглашен к Драко. Блэк, конечно же, набился в гости к Нарциссе. Самым хитрым или подлым, Северус не знал, как ещё назвать этот ход, было решение продать фамильный особняк Блэков Люциусу. Причем эту идею по неосторожности подкинул чертовой псине сам Снейп. Он выказал сожаление, услышав рассуждения о намерении избавиться от опостылевшего родового гнезда и посетовав, что в роду Блэков больше не осталось мужчин, Белла не в счет, да она к тому же в Азбакане, которые бы могли удержать особняк за членами рода. Больше всего Северус недоумевал, каким образом Блэк смог затащить в свой дом Нарциссу с Драко и Гарри. Где они и провели последние две недели каникул. Ну и естественно, туда же был отправлен Люпин с наказом придушить приятеля, чтобы не болтал слишком много и не выкинул чего-либо эдакого. *Гарри цитирует детскую популярную книгу «Приключения маленького Мерлина»
Mavka\: Лучше и не придумаешь! Автору удалось создать гармоничное сочетание мира магии и реальности, да еще раскрыть события с разных точек зрения. И с точки зрения ребенка. И с точек зрения людей, с диаметрально разными характерами. Политическая подоплека "мудрых" решений пресветлого мага Дамблдора сталкивается с чисто человеческой привязанностью друг к другу ранее одиноких людей, большого и маленького. Какие живые у автора получились все Малфои! А безбашенный Блек являет собой воистину стихийное бедствие))) однако ж, кое-кем непосредственно направляемое... Очень хочется продолжения...
mort: снимаю шляпу перед теми кто пишет джен и гет... (слэш как-то пишется проще... или мне кажется?? )
Руфус Скримджер: Mavka\ Спасибо за комплименты и за столь развернутый комментарий :) mort А по мне так наоборот. Написать психологически достоверный слэш на порядок сложнее. :)
Руфус Скримджер: Простите, но это только половина главы. Глава 14. Разговоры, разговоры, разговоры… Я не знал, как реагировать на произошедшее. События неслись, разрастаясь подобно снежному кому, а я стоял на пути этой лавины. Сожалел ли я о происшедшем? Не знаю. Честно, не знаю. С одной стороны, я снова испытал боль от предательства близкого друга. И он снова оправдывался увереньем, что просто не подумал. Я в сердцах рявкнул на него, что привычка думать иногда бывает полезной. И тут он рассказал мне о том, как Рогалис использовал долг жизни с Северуса. Это было ужасно. Я помнил, как Лили с презреньем выговаривала подавленному Снейпу, что он даже не поблагодарил Джеймса за спасение, а тот в отчаянии, с ненавистью сверля меня взглядом, утверждал, что «Поттер спасал не его». Лили тогда не поверила. Заявив, что он все едино был обязан поблагодарить Джеймса за его доброту. М-да… Милая честная и беспристрастная Лили. И вот я оказался на месте Северуса. Никто ничего не знает, но все уверены, что профессор Снейп отбил меня у Сириуса Блэка. Фактов не знает никто, но судят все. Кто-то осуждает мою неверность, кто-то беспринципность Северуса, кто-то утверждает, что всему виной измены Сириуса. Снейп время от времени обращается ко мне как к «Елене Прекрасной», что доводит до бешенства и меня, и Сириуса. Так вот все это были минусы, но плюсом… плюсом стало то, что я наконец ощутил себя частью семьи. Гарри настойчиво интересовался моим отношением к папе. И, кажется, всерьез записал меня в свой список кандидаток на руку и сердце Снейпа. Я знал, что Альбус заставил Снейпа и Мягколапа помириться и пожать руки. Однако они все равно вели себя как два кровника, кидая друг на друга взгляды полные ненависти. Но после того как Гарри попросил меня передать Сириусу письмо, а сам уговорил отца дать шанс крестному… Наверное, так выглядели встречи родственников в доме Блэков. Холодные взгляды и жгучая сдерживаемая взаимная ненависть, прикрытые вежливыми манерами и словами. Я каждый раз ожидал взрыва. Гарри тоже. Но я ничего не мог поделать. Стоило мне появиться рядом с ними, как они начинали плеваться ядом и шипеть друг на друга, будто клубок растревоженных змей. И только присутствие рядом ребенка заставляло их понижать голос. А Гарри, как чувствуя, тут же оказывался рядом. Он не упрекал, не обвинял их, просто начинал, болтать какую-то чепуху. С Сириусом обсуждал Драко и его семью, с Северусом зелья и уроки. И только оставшись с каждым наедине, шипел со злыми слезами на глазах: «Ты же обещал». Я был невольным свидетелем нескольких таких сцен, но никогда не упоминал об этом ни Сириусу, ни Северусу. Чем больше я узнавал Северуса, тем больше начинал его уважать. И отчаянно ему завидовать. Он обладал острым пытливым умом и чувством собственного достоинства, что было мне известно еще со школы, но вдобавок к этому, он обладал способностью оставаться собой несмотря ни на что. Цельная натура, верная убежденьям, любви и ненависти. И именно последнее качество вызывало у меня тоскливую, болезненную зависть. Жизнь так долго и старательно была его, вбивая один урок - чтобы тебя приняли окружающие - изменись. Он менялся, принимая те правила, разумность которых признавал, но никогда не соглашался расплачиваться за симпатию окружающих своей душой. Я знаю, потому, что сам я, не задумываясь, отказывался от собственной личности за доброе ко мне отношение. Помню, как на уроках тянул руку вверх и радовался, если успевал «утереть длинный сопливый нос» одного слишком заносчивого слизеринца. Не менее меня радовало и в тех нередких случаях, когда первой ввысь взметалась рука Лили Эванс. Как же, мы приносили баллы своему факультету. МакГонагалл, если дело происходило на ее уроках, с тайной гордостью смотрела на нас, и это так грело душу. И мы не замечали, что «противный слизеринец» все реже и реже тянет руку вверх. Почему? Бог знает. Возможно, он понял то, в чем недавно призналась мне Минерва, возможно, давал возможность Лили покрасоваться, а возможно, он просто стал учиться ради знаний, и не нуждался в баллах и признания окружающими его успехов. Наш разговор с бывшем деканом состоялся, когда скандал уже вовсю разгорелся. Как выяснилось, Альбус предпочел не ставить ее в известность о том, что моя тайна стала известна Фаджу и Малфою. Поэтому, наверное, Минерва осторожно подбирая слова, словно сапёр на минном поле, пыталась выяснить природу наших отношений. Наших – это моих, Сириуса и Северуса. Сперва я пытался отшучиваться, не желая нагружать пожилую ведьму лишними переживаниями о своих проблемах. Доказывал, что узнав Северуса поближе, изменил своё к нему отношение. Профессор МакГонагалл, задумчиво разглядывая содержимое свое чашки, удивила меня своей откровенностью. – А знаете, Ремус, я ведь его в те времена тоже недолюбливала. Знала что не права, но ничего не могла с собой поделать. Нищий полукровка-слизеринец, с гонором таким, что многие чистокровные и богатые дети просто терялись на его фоне. Страшненький, неопрятный и какой-то озлобленный на всех. Вот уж про кого можно было легко поверить, скажи мне кто, что он оборотень или вампир. Меня злило, что в те дни, когда я была вынуждена по его вине снимать баллы с собственного факультета, он тянет руку и… – Значит, вы были злы на него почти всегда. Она печально улыбнулась. – Было так легко переложить вину со своих студентов на него. Моих мальчиков, красы и гордости нашего дома, настоящих гриффиндорцев... В глубине души, я винила его за то, что он будил в вас худшие черты характера. Иногда я с трудом удерживалась от какой-нибудь колкости в его же стиле: «В вашей голове такой же бардак мистер Снейп, как и на ней». Он очень закрыт, я думаю, что от природы он застенчив и робок, но… жизнь приучила его, как ёжика, прятать слабости от мира за ощетинившимися иголками сарказма и цинизма … Я горжусь тобой Ремус, ты смог понять это за какие-нибудь полгода, в то время как мне понадобилось… много лет, но… Ты уверен в своем выборе? – суховато добавила она. – Знаешь, я побаиваюсь реакции мистера Блэка. Он хороший человек, однако слишком… эмоциональный. Этот разговор оставил после себя ощущение неловкости и душевного дискомфорта. Я ощущал, что предал доверие Северуса, Минервы, да и Сириуса тоже. А ещё, выходя из кабинета Минервы, я вспомнил подслушанный накануне Хэллоуина разговор Северуса со слизеринской первокурсницей. – Скажите мисс Левингстон, что дает вам основания подозревать, что я страдаю глухотой или слепотой? – … – Вы молчите, странно, что именно сейчас, когда я вас спрашиваю, вы растеряли весь словарный запас, в то время как на уроке вы, в своём нетерпении ответить на вопрос, буквально на парту залезаете лишь бы привлечь моё внимание. – Профессор, но я же стараюсь не для себя, я стараюсь для всего факультета! – Послушайте меня, мисс. Я даю вам этот совет только потому, что вы студентка моего Дома. Если бы дали себе труд подумать то пришли бы к этому выводу самостоятельно, но… Если учитель не хочет видеть вашей поднятой руки, это может означать не только личную неприязнь, но и то, что он хочет заставить учиться и других студентов. Если я буду постоянно спрашивать только тех, кто точно знает ответ, то остальные будут играть в подрывного дурака или морской бой. Моя задача в том, чтобы вложить в головы ваших одноклассников необходимый минимум знаний. Ваше стремление продемонстрировать окружающим уровень своих познаний, скоро превратит вас в парию. Они воспримут это как то, что вы задавака и зубрила стремящаяся к их унижению. И еще один совет: если вам дорог мистер Лерой… – Он мой кузен, сэр! – Если вам дорог ваш кузен, не позволяйте ему списывать. Будет угрожать, жалуйтесь мне или родителям, но не позволяйте ему бездельничать. Гоните в библиотеку, подберите список книг, необходимых для конспектирования, но пусть он сделает это сам. Иначе однажды он обвинит вас в своих бедах, оказавшись перед необходимостью приготовить зелье и с пустым котлом на плечах. Идите. ~оОо~ Забавно, но теперь, когда я смог увидеть Северуса поближе, я стал немного иначе смотреть на прошлое. Нет, я и тогда стыдился проделок друзей, но вот теперь сам, побывав в шкуре преподавателя, я смог немного иначе оценить своих учителей. Этому немало способствовал и разговор с Минервой. Мое отношение к Слагхорну не изменилось. Он так и остался для меня отвратительным сластолюбцем и приспособленцем, довольно откровенно заводящего связи с перспективными студентами. Профессор МакГонагалл, как мне теперь стало ясно, слишком пыталась совместить две несовместимые вещи - безоговорочную поддержку своих воспитанников и стремление казаться беспристрастной. И в 26 лет можно было с уверенностью утверждать, что она старалась именно казаться беспристрастной. От этого и ее подчеркнутая дистанция от факультета, и суховатая манера общения. А может быть, она старалась не слишком привязываться к нам, потому, что иначе мы, уходя из школы, забирали бы с собой частицу ее сердца? Или все что могла она отдала тем, кто учился раньше? И все равно я любил эту женщину, почти как мать. А вот фигура директора перестала быть для меня олицетворением доброго дедушки. Когда-то именно он принес мне надежду и ощущение полноценности вместе с приглашением в Хогвартс. Помню времена, когда он казался незыблемо-непогрешимым. Помню, как директор рассказывал о важности выбора, как он вздыхая журил нас с друзьями за шалости. Однако… Что-то ушло… Наверное, то детское безоговорочное доверие. Теперь я прекрасно понимал, что остановить травлю Северуса можно было с самого начала. Что… что директор и деканы следовали старой английской политической традиции «разделяй и властвуй», и все разговоры о межфакультетской дружбе так и оставались разговорами в пользу бедных. Поговорили, и разошлись, забыв о бедных до следующего повода. Все разговоры о том, что нас делает наш выбор… Я так отчаянно хотел верить в это. В то, что я не виноват в той или иной проделке Джеймса или Сириуса, в происшествии в Визжащей хижине, в том, что Джеймс и Лили погибли, а Гарри отдали на воспитание родне Лили. Но… Но не смотря на это, я не верил в свою невиновность, со стыдом вспоминая пословицу «скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты». Я – мародер. Человек, грабящий убитых и раненых на поле сражения или солдат, занимающийся грабежом населения во время войны. Название придумал не я, но я с ним согласился. Мой выбор. Я вообще легко и много соглашался. Ради дружбы, ради мира в нашей компании, ради уважения друзей. Нас определяет наш выбор, но… но когда возник вопрос о хранителе тайны мое имя даже не упоминалось, равно как и в момент обсуждения опекуна для Гарри. Значит, мой выбор не делал меня надежным даже для друзей? Альбус, а вы сами-то верите в свои слова? Или хорошим оборотень может быть только на поводке? А слизеринцы все темные? Но в одном я согласен: выбрав название «мародер», я им стал. Теперь вот глядя на Гарри, думаю, что обкрадываю мертвых. ~оОо~ Разговоры с Сириусом проходили по одной схеме. Он изливал все накипевшее негодование на подлеца Снейпа, на дуру Нарциссу и её подлеца мужа, а также их придурковатого сына. И если раздражение на взрослых я еще мог понять, то чем вызвал такое неприятие Драко, я не понимал. А Драко Сириуса раздражал всем. Капризностью, самоуверенностью, избалованностью и бесшабашными выходками. Мои робкие попытки указать приятелю, что мальчик очень напоминает мне его самого, вызывали один ответ: «Да он же вылитый папаша!». Да, Драко Малфой очень походил на Люциуса внешне, но у него не было спокойной рассудительности родителя. Он был крайне эмоциональным и впечатлительным ребенком, увлекающимся и склонным к эскападам. Одним словом, настоящий Блэк. ~oOo~ Когда в конце учебного года Северус подал заявление на вакантную должность профессора защиты, Альбус ему отказал. Северусу он заявил, что не может лишиться такого прекрасного специалиста по зельям, который к тому же варит для школы все лечебные составы, да так, что к мадам Помфри не редко обращаются за помощью из Св. Мунго. Плюс к этому он напомнил, о возможном недовольстве в министерстве от того, что такой предмет будет вести человек с таким прошлым. Когда я в приватном разговоре спросил почему все-таки не дать шанс Северусу, все равно все преподаватели будут хуже его, Альбус, вздохнув и улыбнувшись, своей мягкой доброй улыбкой, при виде которой я снова ощущал себя одиннадцатилетним волчонком, получившим пропуск в сказку, грустно сказал: – Ремус, ты же понимаешь, что доверить такой предмет человеку, который не только хорошо разбирается в Темных искусствах, но и искренне ими увлечен, было бы огромной ошибкой. Я не сомневаюсь, что вскоре половина детей начнет бредить не возможностью «сварить славу» или «закупорить смерть», а «таинственными, изменчивыми и вечно живыми» темными искусствами. На мой недоуменный взгляд директор, еще раз вздохнув, пояснил: – Ты просто не представляешь, какое неизгладимое впечатление производит на первоклассников речь Северуса на первом занятии. Каждый раз она немного иная, но то, как он расписывает перспективы для овладевших его предметом… Он несколько лет бился со мной и департаментом образования с предложениями внести изменения в программу курса Зельеварения. Только в последний год он немного остыл, и то я думаю, что просто с появлением в его жизни Гарри у него не осталось времени на эти монументальные баталии. А уж если ему доверить Защиту… Тут его ничто не удержит и он весь год будет читать лекции по собственным наработкам после чего не только вылетит из Хогвартса, но и вполне может влететь в Азкабан. – Альбус успокаивающе взял меня за локоть, и поспешил успокоить мое беспокойство: – Поверь, мой мальчик, у меня уже есть прекрасный кандидат на эту должность. Думаю, ты будешь рад за друга? Он пытливо рассматривал меня. Я ощущал на себе внимательный испытующий взгляд и понимал, что от моего ответа зависит что-то очень важное, по меньшей мере, уважение Альбуса - точно. Но… Что я должен бы ответить? Я не знал. Что рад за друга, что он сможет оставаться ярдом с Гарри и действовать на нервы Северусу, что его поспешное согласие на мою работу, после того как я потерял ее по его вине и после того как Северусу отказали от этой должности намекнув на заключение в Азкабане… В голове звучал голос Дамблдора: «Мы - это наш выбор», «иногда нужно выбирать между тем, что легко тем, что правильно». Этот разговор оставил меня растерянным, расстроенным и опустошенным. ~oOo~ Я так и не смог понять, что же привело к увольнению Северуса из Хогвартса. То ли это была тонкая слизеринская интрига, то ли его терпение лопнуло при очередной попытке Альбуса «выставить его на всеобщее посмешище». Обычно я садился рядом с Минервой, однако в то утро мое место занял представитель министерства приехавший разбирать инцидент с Гарри. Альбус пребывая в необычайно благодушном настроении. Добродушно посмеиваясь, он с лукавой улыбкой поинтересовался у Северуса, отчего тот выглядит таким невыспавшимся, а потом прошелся по поводу моего усталого, после полнолуния вида, и все это время с добродушной улыбкой переводил взгляд с него на меня. Я, вспыхнув, засмеялся как и окружающие, а Северус с кислым видом скривил губы в улыбке. Потом Альбус с искренней заботой заговорил с Минервой о Гарри и методах воспитания Северуса, о том, как неблагоприятно влияет на мальчика нахождение в школе. Северус к моему огромному изумлению согласился. Он с покаянным видом подтвердил, что и сам с тревогой отмечает повышенную возбудимость и агрессивность ребенка в последнее время и пришел к твердому решению – уволиться из школы и заняться воспитанием сына. Альбус казалось, потерял дар речи. Он выглядел удивленным и растерянным. Минерва расстроено смотрела на Снейпа, а Флитвик одобрил решение своего молодого коллеги, отмечая, что маленьким детям в Хогвартсе делать нечего. На все возражения директора, что школе не обойтись без преподавателя зелий, а факультету Слизерин без своего декана, Северус спокойно отвечал, что на обоих постах его может заменить профессор Слагхорн. До него мол, доходили слухи, что старик скучает, по старым временам и с радостью согласится вернуться в школу. Министерский деятель радостно поддержал тему о том, каким замечательным преподавателем был старик Горацио. Уже на следующий день Люциус Малфой как представитель совета попечителей школы прибыл в Хогвартс с письмом от профессора Слагхорна. После продолжительного разговора в кабинете директора Северус сообщил, что согласился в будущем учебном году вести высшие зелья у выпускников. И Северус, и Альбус объясняли это весьма туманно: «Дать возможность Гарацию Слагхорну познакомиться с факультетом, а факультету с новым деканом». Поппи, услышав новости, взяла Северуса в оборот и, причитая, что от Горация не дождаться приготовления зелий для школьного лазарета, заставила его буквально сутки напролет пополнять лечебные запасы. Если учесть, что это была пора экзаменов… Можно сказать, что мы с Гарри Северуса почти не видели, зачастую я слышал, как он приходит спать уже глубокой ночью. После еще одного разговора с директором Снейп разрешил Гарри провести две недели в доме Сириуса, предварительно убедившись, что там же буду я, а также Нарцисса Малфой с сыном. ~oOo~ В дом на площади Гриммо мы прибыли через каминную сеть. Мальчишки, поздоровавшись, тут же умчались в глубину дома. За день они облазали его от подвала до чердака. То и дело с разных сторон слышались возбужденные голоса: – Гарри, ты еще не видел… – Драко, смотри, что здесь!.. Казалось, что они освоили аппарацию, ну не могут маленькие дети передвигаться с такой скоростью. Радостно-возбужденные голоса звенели, казалось отовсюду. А ведь я, после года преподавания в Хогвартсе и общения с Гарри, считал себя готовым ко всему. Нарцисса приветствовала меня несколько скованно, ну да это было и понятно, муж явно проинформировал ее о природе моего заболевания. И тем не менее, она вела себя с безукоризненной вежливостью. Однако не все ее пытливо-оценивающие можно было отнести к попыткам понять как вести себя с оборотнем. Когда я сообразил, что до нее вполне могли дойти слухи о… странных отношениях связывающих меня с Сириусом и Северусом, я был смущен и унижен. Нарцисса Малфой как хорошая хозяйка, почувствовав мое смущение, повела меня знакомиться с домом. Она показала мне наши с Гарри спальни, пожаловалась на то, что дом пришел с крайне запущенное состояние, что кузен совершенно не уделял внимания дому за прошедшие полгода. Возле двери одной из спален она, замолчав, остановилась и именно в этот момент из нее выглянула сияющая мордашка Драко. – Мам, можно, я буду жить здесь! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Здесь так здорово. Миссис Малфой заметно побледнела, и попыталась отговорить сына тем, что в комнате не прибрано. Там и в самом деле царило запустение. Все было покрыто толстым слоем пыли, но в остальном в комнате царил идеальный порядок, казалось, что ее хозяин вышел на минутку: на кровати в его ожидании лежал приготовленный халат, и раскрытая книга, кинутая к верху обложкой на подушке. Комната явно принадлежала одному из сыновей Блэков, и, насколько я знал привычки своего приятеля, здесь жил не он. Я взмахом палочки удалил пыль, пока мальчики не перепачкались окончательно, и, обернувшись к госпоже Малфой, предложил свою помощь. Ей явно требовалось прийти в себя. Со слабой улыбкой женщина произнесла: – Спасибо, мистер Люпин, этот дом навевает столько воспоминаний… Драко, тем временем запрыгнув на кровать, подпрыгивал на ней как на батуте, а Гарри засунул любопытный нос в прикроватную тумбочку. В следующий момент из тумбочки вывалился полный мужик со светлыми «моржовыми» усами. Он с мгновенно налившимся кровью лицом принялся орать на Гарри, замершего от ужаса. Нарцисса кинулась к детям, а я, наведя палочку на незнакомца, выкрикнул «Riddikulus». Тот надулся еще больше, открыл рот и… пукнул. Поймав и уничтожив боггарта, и успокоив детей, мы с кузиной Сириуса, дружно костеря его беспечность, пошли обследовать дом на предмет оставшихся неприятных сюрпризов. Я злился, сжимая кулаки, из несвязного лепета Гарри «я… он… я жил у них… у этих маглов в семье…» стало понятно, что это был муж его тетки. Дети, успокоившись, что-то обсуждали сидя в комнате покойного Регулуса Блэка. За этот день мы успели переделать гору дел. Нарцисса Малфой собирала и упаковывала одежду покойных родственников, наводила порядок и убирала особо опасные фамильные защитные чары, эльфы, сбились с ног пытаясь успеть выполнить ее распоряжения: постирать, погладить, отполировать начистить, убрать, выбить, выбросить, отложить для продажи. В комнате тетки она собрала разбросанные драгоценности в шкатулку, иногда оглядывая какое-нибудь украшение и слабо улыбаясь воспоминаниям. Я узнал, что в детстве ей всегда нравились куклы, которые мы нашли на чердаке, что когда она была девочкой тетка давала ей поносить свои драгоценности, что Регулус был серьезным и обожал разгадывать ребусы, а Сириус был неугомонным и нахальным, весь в мать. Что вся семья собиралась на рождество в гостиной и кто-нибудь из дядюшек изображал для них Санта Клауса, причем подарки можно было найти в самых неожиданных местах, что это была парадная мантия отца Рэга, и в ней он казался ей воплощением благородства, что… Что она скучает по детству. Мы вымотанные за день пили чай в гостиной. В какой-то момент миссис Малфой встревожено посмотрела на потолок. – Вам не кажется, что стало подозрительно тихо? Я пожал плечами. – Детишки утомились. Они наверное пробежались по всему дому раз десять. Да и встреча с боггартом была для них потрясением. – Нет, вы… возможно это инстинкт, возможно опыт, но когда дети затихают надо ждать неприятностей. Обычно же они вопят не хуже баньши. Вспоминая собственное детство… отрицать очевидное было глупым. Комната Регулуса, облюбованная Драко была пуста, равно как и комната Гарри. Эльфы посланные на поиски вернулись ни с чем. Мальчишек просто не было в доме. ~oOo~ Нарцисса была в панике. С ее лица слетело холодно-вежливое выражение, казалось прикипевшее туда намертво. Она, сжимая пальцы и закусив губы металась по дому. Связаться с авроратом, с Люциусом, с Северусам! Нет! Муж и Северус сойдут с ума от беспокойства! Что делать? Куда обращаться? Где искать детей? В городе, где полно авто, маньяков, маглов и диких животных! Бедная женщина лепетала, что, наверное, этот дом всё-таки проклят, что недаром в нем случилось так много страшного, что Рег… Рег тоже однажды просто вышел из дома и с тех пор никто его не видел! Её буквально колотило. Я не знал, как бороться с истерикой испуганной женщины. Помощь пришла от портрета в холле. Мальчишки выскользнули за дверь не позднее пятнадцати минут назад, Валпурга сквозь сон слышала щелчок двери и что-то о, драконах, татуировках и Диагон-аллее.
Руфус Скримджер: ~oOo~ С трудом напоив бедную женщину успокоительным (и мысленно поблагодарив Северуса упаковавшего для нас запас зелий годный для небольшого госпиталя), я кинулся на улицу. Обежав квартал и опросив прохожих, я убедился, что мальчиков, блондина и брюнета, действительно видели. Они, смеясь, направлялись к автобусной остановке. Потом их видели вприпрыжку направляющимися к ближайшей станции подземки, через два квартала и три надземных перехода. Я бежал к станции, кидая по сторонам нервные взгляды и с замиранием сердца вслушиваясь в городской шум. Вот сейчас я услышу визг тормозов и крик, далекий отзвук сирены скорой или полицейской машины доводил до сердечного приступа, гомон толпы – заставлял сбиться с шага и тянуть шею, а звук детского плача до головокружения. Где они?! И зрелище двух смеющихся… маленьких спиногрызов, уплетающих мороженное и шутящих с полисменом… Первым желанием было схватить их в охапку и тискать, не отпуская, вторым – наорать на негодяев и выпороть. От мгновенного облегчения у меня подкосились ноги, глаза застило туманом, и сердце, остановившись на мгновение, забилось с бешеной скоростью. Я растерянно вспоминал, случались ли инфаркты у 28-летних колдунов-оборотней. Пока я, схватившись за сердце, стоял истуканом, к постовому подъехала патрульная машина, и мальчишки, подталкивая друг друга, полезли в салон. Я окликнул их, и не столько мои уверенья, сколько радостно-испуганное приветствие детей убедило полисменов, что я действительно имею к ним отношение, и все-таки они с некоторой настороженностью предложили мне доехать до дома на патрульной машине, мотивировав это моим не самым лучшим внешним видом. Услышав адрес «площадь Гриммо 13», они расслабились и начали легкую болтовню в попытках успокоить меня. – Сэр, может вам к врачу заехать? На вас лица нет. Поди жутко переволновались. Ну да оно и понятно, ребятишки иногда такое отчебучат, что ты почти помер от испуга, а им хоть бы хны. Я вежливо отказался, положив ладонь на макушку Драко и объясняя, что сейчас дома мать вот этого молодого человека сходит с ума от беспокойства. Драко шмыгнул носом и замер, а бобби, строго посмотрев на него и на Гарри, серьезным и возмущенным голосом сказал, что все беды от дурацких детских книжек. Придумают всякую чепуху, а дети, начитавшись, то в Ливерпуль убегают, чтобы в пираты податься, то в Тауэре пытаются отрыть сокровища, то по всему Лондону ловят пришельцев или бессмертных выслеживают. Эти вот кривой переулок искали, где маги живут… Я, сокрушенно вздохнув, спросил, зачем им понадобились маги. Гарри молча сопел, прижимаясь ко мне с одного бока, а Драко дрожащими губами прошептал, что хотел татуировку – дракона. И не выдержав, заплакал, уткнувшись в меня носом. ~oOo~ Драко Малфой загорелся идеей сделать себе магическую татуировку. Дракона. Какого именно дракона он не мог определиться, меняя окончательное решение по три раза на дню, но решение сделать татуировку было твердым. Когда он заикнулся об этой замечательной идее дома, то получил твердый отказ и запрет. Однако идея от этого не перестала быть менее заманчивой, и Драко решил, что осуществит ее сам. Для этих целей он копил карманные деньги, но за два посещения Диагон-аллеи он так и не смог улизнуть от бдительных родителей. В тот день, когда Гарри объяснял, что боггарт, выпрыгнувший из тумбочки, был маглом в семье которого он жил, Драко, чтобы отвлечь приятеля, поделился с ним свой мечтой. Гарри мысль сделать татуировку воодушевила не меньше, только он никак не мог решить, какой рисунок выбрать. Он хотел ворона или змею – как символы мудрости, но потом вспомнил, что они же являются еще и символами факультетов. Сову? Но… вспомнились неодобрительно поджатые губы МакГонагалл. Нет уж. С тем же успехом можно сразу льва выбрать. Пегас? Слишком глупо. Цветок? Слишком по-девчоночьи. Гарри совсем было решил остановиться на том, чтобы вытатуировать свое имя, но тогда какой смысл делать магическую татуировку, ведь имя не будет двигаться. Но самое главное, Гарри сумел убедить Драко, которому очень-очень хотелось быть в этом убежденным, что он, проживший столько времени с маглами, сможет найти дорогу к заветной Диагон-аллее. Тихонько выскользнув из дома и поняв, что совершенно не знают, где они находятся мальчики пошли на автобусную остановку. И выяснили что «Ночной рыцарь» здесь не останавливается. Гарри был немного смущен тем, что именно он должен найти дорогу, но в своих силах он ни капли не сомневался. На остановке он понял, что Драко порядком испуган, оказавшись в большом и шумном городе, полном машин и людей. Мальчик старался рассмешить приятеля, рассказывая смешные истории и вышучивая прохожих, и уверенно направился к станции подземки. Гарри с детства знал, тетя Петунья не раз и не два повторяла это Дадли, что если ты потерялся, заблудился или испугался в городе, то надо подойти к ближайшему полисмену, и он тебе поможет. Поэтому, увидев постового, он подошел к нему с вопросом о том, как доехать до Диагон-аллеи. Всё это я узнал вечером из разговора с Гарри. По настоянию миссис Малфой мальчики были наказаны одинаково: заперты в пустых комнатах, где не было ничего кроме диванчиков, при виде которых вспоминалось мало понятное слово «козетка». Очевидно, это был такой аристократический способ поставить в угол. Я невольно посочувствовал Сириусу. Для моего неугомонного друга подобное наказание в детстве было настоящей пыткой. ~oOo~ Вечером того же дня в дом прибыл уставший и злой Люциус Малфой и продолжил воспитательные мероприятия. По тому явному страху Драко, что отец все узнает о происшедшем, я ожидал для него хорошей порки, однако мистер Малфой удивил меня. Чего я никак не мог ожидать, так это воспитательной беседы с подробным разбором достоинств и недостатков плана мальчишек. Люциус похвалил предусмотрительность сына запасшегося денежными средствами для осуществления своего плана, но отметил, что возможно тех трех галеонов, двух сиклей и шести кнатов могло быть и недостаточно. Он похвалил решение обратиться за помощью к другу ориентирующемуся в магловском мире, но отметил, что Гарри не знает Лондона, и что если бы они воспользовались картой, то смогли составить план точнее и не спрашивать стражей порядка. И под конец разрешил сыну сделать татуировку. Но только после окончания школы. Когда мы остались одни, я раздраженно поинтересовался, понимает ли Малфой, что в следующий раз его сын разведает дорогу по карте, узнает точную стоимость татуировки и проезда и доведет план до конца. Тот, холодно пожав плечами, ответил, что именно этого и добивается: умения продумывать и осуществлять свои планы. Дети есть дети, и главное, чтобы они умели предусматривать последствия своих поступков и чтобы глупости в их глупых планах было как можно меньше. А он, со своей стороны, будет тщательнее следить за сыном. ~oOo~ Малфоя, не менее чем его супругу, интересуют наши отношения со Снейпом. Он явно пытается отделить факты от слухов. Ему не нравится, что имя его друга склоняют в связи со скандальной связью? Или то, что Гарри прибыл в дом вместе со мной? Понять сложно, но он действительно выглядит обеспокоенным. В общем, наверное, со стороны мы выглядим двумя идиотами, но я насторожено наблюдая за Малфоями, оберегая Гарри, а он с не меньшей настороженностью наблюдает за мной и, кажется, с той же целью. Вечером я испытал настоящий шок: после ужина, дети, выходя из столовой, прощаются с нами. Драко вежливо и благочинно желает всем доброй ночи, Гарри, по его примеру, уже протягивая руку к дверной ручке в форме змеи, оборачивается и… шипит. Нарцисса бледнеет, Люциус спокоен как удав, а у Драко блестят глаза. – Спокойной ночи, мальчики, – произносит Малфой, а его супруга отводит детей в спальню. Стоило двери закрыться, как спокойствие с Малфоя будто ветром сдуло. Мне в лоб смотрит его палочка, моя, правда, тоже нацелена между его глаз. Рефлексы. – Люпин, – целит белобрысый гад, – я бы предпочел, чтобы вы не вспоминали этого эпизода. – Малфой, – цежу сквозь зубы, – я бы предпочел понимать, чему стал свидетелем. – Север не счел поставить в известность о том, что его Гарри змееуст? – ухмылка. Мерзкая, холодная и… кажется полная облегчения. – Но… Это же темная магия! – слова вырываются непроизвольно. – Вам ли… – пауза затягивается, пока серые глаза ощупывают меня оценивающим взглядом, – возмущаться темными дарованиями других... мистер Люпин. Присядем? – он делает плавный жест, приглашая к столику с напитками. Палочки убраны, но мы все еще насторожены и готовы атаковать друг друга. Малфой предлагает выпить. Я с опасением смотрю, как он наливает виски в бокалы. Нет, вроде бы в виски ничего не добавлено, да и из этой бутылки мы только что пили. И что мне отвечать на такое… «Что вы имеете в виду?» Так он открытым текстом ответит, что не темному существу возмущаться темной магией. – Вы считаете, что темная магия достойна восхищенья? – вопрос звучит слишком резко и осуждающе, но я нечего не могу с собой сделать. Тема слишком болезненная, человек слишком неподходящий, да и раздражение оттого, что Малфой оказался посвященным в тайну Гарри… – А вы находите ее достойной безоговорочного осуждения, – Малфой издает пренебрежительный смешок. – Да! Именно так. – И вы, конечно, просветите меня, в чем… порочность темных искусств? – Они губят душу мага! – Ну вот подставился. Как глупо. – Ду-у-ушу… – Малфой тянет гласные, с насмешкой поглядывая на меня поверх бокала. – Расскажите подробнее, о какой душе вы говорите? У разных народов разные взгляды на этот предмет. Вы можете привести научно обоснованное определение данного термина? Душа по Платону? Взгляды на душу у Аристотеля? Гермеса Трисмегиста? Индуистские теории или верования египтян? Христианские догмы? Что именно вы называете душой? И кстати… с точки зрения нашего министерства вы же оной не имеете? Расскажите мне, что вы ощутили, когда потеряли ее? Вы стали темнее, злобнее? – Я стал покрываться шерстью и гореть желанием загрызть каждого встречного человека. Включая самых близких! – Это не признак отсутствия души, – холодно замечает Малфой. – Это признак оборотня. Вы чувствовали, как ваша душа умирает? Отлетает? Я молчу, стиснув зубы. Что он хочет услышать, как меня ломало и корёжило в первое полнолунье? Что я ощущал, когда кости начинают двигаться в суставах, а сквозь кожу пробивается шерсть? Что испытывает сердце, когда меняется форма черепа? Малфой после долгого молчания внезапно произносит: – То, что вы вспоминаете, боль физическая. Душевную муку вы испытали, узнав о своей болезни и о том, как она повлияет на вашу жизнь. Или вы скажете, что с того момента душевных мук не испытывали? Я достаточно много знаю об оборотнях, чтобы не поверить. Душевные муки им ведомы. Не даром такое большое количество самоубийств среди инфицированных. А вот вам известно, что в дохристианские времена, когда понятие души и греха имело другой смысл, оборотни и вампиры были уважаемыми членами общества? Равно как и кентавры и высшие эльфы. Против воли я не могу не соглашаться хотя бы с частью его доводов. Мы проговорили в тот день допоздна. Постепенно Луциус Мафвой доказывает, что политика министерства ведет наше общество к стагнации, деградации и, в конечном итоге, к полному подчинению и слиянию с магловским миром. – Поймите, исследования природы магии фактически под негласным запретом. Новых артефактов почти не создают, новые заклинания также. Все это отдано под контроль Отдела Тайн. И исследования старых артефактов и одобрение новых открытий. Любой придурок понимает что, прославившись созданием новых заклятий или чар, он заслужит славу «темного мага». У нас не приветствуется изучение наговоров и заговоров, потому что их можно применять без палочки, а значит, делает мага неподконтрольным аврорату. Тотальный контроль над магическим обществом. При этом огромное количество сил и ресурсов уходит на сокрытие нашего мира. Если говорить точно, то треть. Под этим предлогом министерство все больше и больше расширяет свои полномочия, а нагнетание истерии по поводу темных магов и существ делает нас покорными и послушными. Нас постоянно вынуждают искать врагов внутренних, чтобы мы не обращали внимания на опасность извне. – А что вы предлагаете? Перебить всех маглов? Это же бред! – Бред, – спокойно подтверждает Малфой, – но мы можем или открыться перед маглами заключив соглашение, или искать тропы, по которым из нашего мира ушли высшие эльфы. Я спорю. Привожу примеры пользы влияния магловского мира, о притоке новой крови и новых идей. Малфой азартно доказывает, что польза и вред примерно равны, но вреда больше. Он спрашивает меня, знаю ли я о судьбе маглорожденных, отказавшихся учиться в Хогвартсе и о тайных лабораториях по исследованию экстрасенсорных возможностей? Фактически он обвиняет министерство в том, что этих детей отдают спецслужбам для опытов. И спрашивает, чем это лучше инквизиции. Кстати именно разговор о судьбе мальчика приводит к обсуждению Снейпа. Я в благородном возмущении фактически обвиняю Малфоя, что он соблазнил Северуса темной магией. Тот, фыркая, просит посмотреть в зеркало – там я найду одного из виновников такого увлечения моего однокашника. И вообще он надеется, что я не намереваюсь компрометировать профессора слухами о нашей связи. Нарцисса не оставила надежды найти ему подходящую партию. В запале полу-ссоры полу-спора я высказываюсь в том смысле, что очевидно забота о личной жизни Снейпа – попытка компенсировать то, что они ее сломали раньше. Речь заходит о Лили, о том, что она не одобряла дружбы Снейпа с темными магами. – Лили считала, что фраза «скажи мне – кто твой друг, и я скажу – кто ты» верна. Лицо Малфоя леденеет. Он с презрением смотрит на меня и говорит, что эта фраза тогда может относиться и к ней самой. Такие друзья как наша компания не делают ей чести. Расходимся мы каждый при своем мнении, но убежденные в одном: судьба Гарри волнует каждого из нас. ~oOo~ Ближе к вечеру из камина как чертик из табакерки выскакивает Сириус. Веселый, шальной, слегка пьяный. Драко, увидев его, сперва радостно бросается к дяде, но потом, очевидно вспомнив о манерах, чинно подходит и, стараясь выглядеть солидно, протягивает ладошку. Сириуса подобный сценарий явно не устраивает. Он сейчас любит всех и вся. Подхватив мальчика, он подкидывает его к потолку, ловит, а потом кружит вокруг. Драко, забыв о благих намереньях, заливисто смеётся. Гарри более официален. Он обращается к крестному «мистер Блэк». И пытается избежать столь бурного приветствия, но Блэк неудержим как ураган. И вот уже Гарри отправляется в полет, а потом коварно атакован с помощью щекотки. Наконец хозяин дома обращает внимание на нас с миссис Малфой. – Здорово дружище, – он радостно сгребает меня в дружеских объятьях, – здравствуй, кузина. Извини, что заставил ждать, но… – с озорной улыбкой оглядывает нас, – я приготовил вам сюрприз. Мы с госпожой Малфой одновременно обеспокоено переглядываемся. Сюрпризы Сириуса… всегда заставляют насторожиться. Наши вопросы Бродяга игнорирует, предпочитая устроить веселую кутерьму с мальчиками. Гардины в гостиной сорваны, диван в библиотеке опрокинут, под столом на кухне лежит груда черепков, а из разных концов дома раздается веселый хохот и азартные выкрики. Я от участия в игре отказался, пытаясь помочь привести устроенные другом разрушения к минимуму и успокаивая Нарциссу Малфой, не позволяя довести ей себя до нервного срыва. Весёлый кавардак, устроенный Сириусом с мальчиками, длится почти до обеда. Когда из камина появляется злой и уставший Северус и разгоняет детей по комнатам. К моему удивлению он зол и на меня тоже. Почему? Не мог же он узнать о выходке Гарри? Осторожные попытки выведать что-либо ничего не дают. Потом появляется озабоченный Малфой и запирается в своей комнате со Снейпом. Из-за двери доносятся фразы: «слишком заманчивое предложение… я прошу, чтобы ты… защищать сознание…». Даже мне понятно, что Малфой пытается уговорить Северуса на какую-то противозаконную авантюру. Потом речь заходит о какой-то аптеке, в которую отец Драко хочет вложить деньги, расхваливая это «золотое дно». Интересно, он вообще может говорить о чем-либо еще кроме денег и темной магии? Ну и еще о семье. В этот момент из холла раздается возмущенный вопль портрета матушки Сириуса. Я в ужасе от перспективы очередного побега детей на Диагнон-аллею кидаюсь к входным дверям, надеясь перехватить Гарри раньше, чем туда подоспеет Снейп и убьет меня. Сцена которую я застал заставляем меня онеметь, так же как и всех присутствующих. Кроме портрета. Вальбурга Блэк требует, чтобы эти люди убирались из ее дома. Посреди холла стоит с напряженной улыбкой Сириус, в дверях застыла смутно знакомая женщина с девочкой, которую я помню по Хогвартву – Тонкс! А это значит… А напротив женщины с застывшей на лице холодной улыбкой – точным отражением улыбки гостьи постарше – стоит Нарцисса Блэк. Сириус при виде меня обрадовано провозглашает: – Ну вот, я же обещал вам сюрприз! Рем, ты помнишь мою кузину Андромеду? Нарцисса, Энди, разве вы не рады встрече? – Ты бы еще Беллу притащил! – одновременно рявкнули обе сестры Блэк, и в этот момент в холл вбежали мальчики. Обед был незабываем… От вежливого ледяного молчания казалось, что горячие блюда покрылись инеем. Снейп явно успел поругаться и с Малфоем, Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс (обе в девичестве Блэк) смотрели друг на друга волчицами. Гарри дулся на Сириуса за присутствие в доме Нимфадоры Тонкс, а Драко, притихнув, пытался понять, как ему относиться к существованию у него новой тети и кузины. Снейп с Малфоем все еще переругивались относительно какой-то идеи последнего. Северус, вначале яростно возражающий, к концу обеда все более и более мрачнея, явно начинал сдавать свои позиции. Сириус на правах хозяина безрезультатно пытался поддерживать светскую беседу. Отчаявшись, он наклонился ко мне и прошептал, поглядывая на спорящих слизеринцев: – Посмотри, как эти змеи сцеживают свой яд. Наверное, боятся им отравиться. Выяснение отношений сестер состоялось, когда детей уложили спать. Мальчики, зевая, уверяли, что еще слишком рано ложиться. Нимфадора, которая упорно требовала называть себя по фамилии, что Нарцисса с удовольствием и делала, обращаясь к ней как к мисс Тонкс, возмущаясь тем, что ее приравнивают к малышам, вытребовала себе право посидеть с дядей Сири. Главными претензиями были… неправильные мужья и отсутствие на свадьбах, крестинах детей друг друга и… на похоронах. ~oOo~ На следующий день Снейп все так же зол и, кажется, испуган. По крайней мере, в школе он именно так реагировал на свой страх. Злым сарказмом. Мне всегда казалось, что он злится на собственный испуг и начинает провоцировать ситуацию, словно доказывая себе, свое бесстрашие. За завтраком Малфой выглядит довольным как кот, обожравшийся сметаны, разве что не облизывается, глядя на Северуса, а тот вяло ковыряется в тарелке, спрятав лицо за волосами. Гарри с Драко тихонько переговариваются, кидая косые взгляды на Нимфадору. Представители семейства Блэк ведут светскую беседу: о погоде, о том, как изменился дом, о милых мелочах, связанных с детством, о планах на ближайшее будущее и о детях. Мне неспокойно. После обеда мальчики убежали раньше, чем я смог поговорить с Гарри. Малфой опять потащил Северуса к себе, Нарцисса и Сириус пошли разбираться с делами, а я остался с Андромедой. Миссис Тонкс поблагодарила меня за помощь Сириусу, и мы мило провели время за обсуждением «непоседы Сири» и школьными достижениями Нимфадоры. Наше общение было прервано криками из прихожей. Громкими криками. К тому моменту, когда мы оказываемся в холле, там уже находятся миссис Малфой, мисс Тонкс и мальчики. Зрелище потрясающее. Я назвал бы его эпическая сага о противостоянии между Гарри портретом миссис Блэк. Драко и его кузина забились в угол, откуда их не может увидеть портрет покойной матушки Сириуса, и в единодушном порыве давятся хохотом. А покрасневший Гарри, сжав кулаки, кричит: – Не смейте обжать папу! Он самый лучший! – Полукровка! – презрительно бросает портрет. – Да хоть четвертькровка! Он лучше всех. А вы просто злая! А вашему сыну вообще плевать на это, он людей оскорбляет по простуженности! – Он… Что? – лицо Вальбурги выражает всю степень ее недоумения, а меня начинает распирать неуместный смех. Это же надо суметь несколькими словами замолчать матушку Сириуса! – Он простывших не любит! – непреклонно бросает Гарри и смотрит сердито. За моей спиной раздается ленивый голос Малфоя: – Да… У мистера Блэка весьма… странные причуды в предпочтениях и антипатиях. – Гарри, немедленно извинись! – голос Снейпа звенит от напряжения и злости. – Нет! Она первая начала! И она обижала тебя, папа! – Ты считаешь, что я нуждаюсь в твоей защите? – Северус иронично поднимает брось, выражая холодное презрение к такой мысли. – Конечно! Мы же семья! Первой, как ни странно, пришла в себя Вальбурга. Она, посмотрев на Сириуса тяжелым взглядом, принесла весьма формальные и холодные извинения «профессору Снейпу и его сыну». Гарри, всё ещё красный от злости, пробурчал свою порцию сожалений. ~oOo~ Завтра все собираются разъезжаться. Мы с Сириусом в его домик в Хогсмите, Северус с Гарри в Галифакс, Малфои в именье, а Андромеда с дочерью к себе. Дом снова будет стоять пустым. Северус нервничает. Они с Малфоем постоянно что-то обсуждают. То и дело из-за двери доносится голос Снейпа: – Нет, нет и еще раз нет!.. Это невозможно… я отказываюсь! Понять, что они там обсуждают, совершенно невозможно. Но когда я осторожно попытался выяснить чего от него добивается Малфой, Снейп, ожегши меня своим бешенным взглядом, выплюнул: – Тебя это не касается! Ты мне не мать и не жена, чтобы требовать от меня отчета о моих делах! Я пытался доказать ему, что тревожусь за него и за Гарри – если он окажется втянутым в махинации Малфоя, то может оказаться в тюрьме. Однако Северус пошел в разнос. Он спрашивал у меня, по какому праву я считаю себя вправе вмешиваться в его жизнь. Мой ответ «по праву дружбы» заставил его просто взбелениться. – Я тебе не друг! – и хлопнул дверью. – Ужасный характер, не правда ли, – я обернулся к стоящему в дверях Малфою. – Однако Северус стоит того, чтобы терпеть вспышки его темперамента. Меня бесила его улыбка и его намеки. – Смею вас заверить, что мои аферы ничем не опасны для Северуса. Но позвольте спросить вас, мистер Люпин, о ваших планах. Вы уже нашли… работу? – А по какой причине вам это интересно? – Вы… друг Северуса, – маленькая, почти незаметная пауза перед словом друг, – естественно, что мы оба заботимся о нем. Я вложил деньги в аптеку в Хогсмите. Думаю, что это предприятие принесет мне немалую прибыль. – Но… Я же почти не разбираюсь в зельях! Даже то, что знал, успел забыть. – Нет, нет! Зельями будет заниматься Северус, но его время слишком дорого, чтобы тратить его на сбор и приготовление ингредиентов, а торговля ими приносит немалую часть прибыли. Вот если бы вы… – Я подумаю. – Я резок и почти груб, но Малфоя это, кажется, не задевает. – Подумайте. И он откланивается. ~oOo~ Снейп, которому я пересказал наш разговор с Малфоем, проворчал, что тот прав – меня не страшно посылать в Запретный лес: половина его обитателей сами меня испугаются, а если вторая половина меня сожрет, то не жалко. На мой вопрос, что же случилось, он отвечать отказался, только попросил меня поискать в библиотеке Блэков что-нибудь о «хоркруксах» или о якорях души. С тем он и отбыл.
elenmt: АААХ!!!!! Этот фик в тройке моих любимых дженов вместе со Взломщиками и Семейными ценностями Малфоев)))
Simone: elenmt , у меня тоже :) Правда у меня в этом списке еще и "Каменоломня" . Но фик Марты просто замечательный!
Руфус Скримджер: elenmt Simone Спасибо. Даже немного не по себе, от таких похвал.
Mavka\: Уважаемый автор Руфус Скримджер ! Ваша "половина" - во сто крат ценнее многих иных "полных", хотя, конечно, очень хочется продолжения... А поймав продолжение - сорьки, затаив дыхание, дожидаешься: а может быть, это еще не все? Руфус Скримджер пишет: что директор и деканы следовали старой английской политической традиции «разделяй и властвуй», и все разговоры о межфакультетской дружбе так и оставались разговорами в пользу бедных. Поговорили, и разошлись, забыв о бедных до следующего повода. Все разговоры о том, что нас делает наш выбор… Сильно. Весьма! Руфус Скримджер пишет: И зрелище двух смеющихся… маленьких спиногрызов, уплетающих мороженное и шутящих с полисменом… Первым желанием было схватить их в охапку и тискать, не отпуская, вторым – наорать на негодяев и выпороть. Вау))) Моя вторая мама - отдыхает Такая естественная реакция! Руфус Скримджер пишет: мистер Малфой удивил меня. А меня - порадовал! Руфус Скримджер пишет: Люциус похвалил предусмотрительность сына запасшегося денежными средствами для осуществления своего плана, но отметил, что возможно тех трех галеонов, двух сиклей и шести кнатов могло быть и недостаточно. Он похвалил решение обратиться за помощью к другу ориентирующемуся в магловском мире, но отметил, что Гарри не знает Лондона, и что если бы они воспользовались картой, то смогли составить план точнее и не спрашивать стражей порядка. И под конец разрешил сыну сделать татуировку. Но только после окончания школы. Когда мы остались одни, я раздраженно поинтересовался, понимает ли Малфой, что в следующий раз его сын разведает дорогу по карте, узнает точную стоимость татуировки и проезда и доведет план до конца. Тот, холодно пожав плечами, ответил, что именно этого и добивается: умения продумывать и осуществлять свои планы. Дети есть дети, и главное, чтобы они умели предусматривать последствия своих поступков и чтобы глупости в их глупых планах было как можно меньше. А он, со своей стороны, будет тщательнее следить за сыном. Ну, мое мнение о Малфое-старшем после дальнейшего прочтения этого фика - все повышается и повышается)) Руфус Скримджер пишет: министерство все больше и больше расширяет свои полномочия, а нагнетание истерии по поводу темных магов и существ делает нас покорными и послушными. Нас постоянно вынуждают искать врагов внутренних, чтобы мы не обращали внимания на опасность извне. А теперь - аж зашкаливает в районе наивысшей оценки)) Ну, нравится мне этот фик. Очень. ...очень жду продолжения. Но - ни в коем случае не тороплю автора!!! Пишите, как пишится, спокойно, без понуканий и торопливости, потому что получается весьма и весьма хорошо.
Mavka\: elenmt а у меня - в пятерке лучших)) есть еще парочка, правда чуть иная спецификация /более или менее повзрослевший Гарри соображает, как его используют, и Гарри очень-очень хорошо соображает, как его используют, после Азкобана/
narroh: Руфус Скримджер, дорогой министр) вот и я вернулся) Я читаю, надеюсь и жду)
Руфус Скримджер: narroh Mavka\ К своему стыду признаюсь, что пока не написанно ни строчки. Но продуманя уже вся глава. Осталось дописать. Mavka\ Спасибо за такой теплый отзыв. Мне тоже нравятся ваши рассказы. Предсказание для полукровки одно из любимых, а разбор отношений Элин и Тома Снейп в "Быть хорошим" вообще выше всяких похвал.
Mavka\: Руфус Скримджер пишет: продуманя уже вся глава. Осталось дописать. Как я Вас понимаю!!! Однако, все равно испытываю здоровое эгоистическое желание читать "Змеёныша" дальше...
Marta: Глава у беты
elenmt: Ждем!!
Руфус Скримджер: [align:center]Глава 15. О детях или дети это цветы жизни – их или в землю, или в воду [/align] Северус аккуратно ссыпал нарезанный мелкой соломкой корешок в котел, помешал и убавил огонь. Ну, вот еще 15 минут, и рагу будет готово. А остатки моркови можно будет использовать в зелье от близорукости. И Северус высыпал оранжевую соломку во второй котел. Он привычно сервировал стол на двоих, снял с плиты закипевший чайник и подошел к окну, чтобы позвать Гарри обедать. Гарри сидел на качелях. Одной рукой он держался за веревку, а второй, в которой сжимал надкушенное яблоко, жестикулировал. Вокруг сидела компания ребят самого разного возраста и внимала. – Он сидел дрожа и почти не осмеливался дышать. Звук донесся снова! Потом еще раз! Теперь он не прерывался. Это был звук шагов, да, несомненно это двигалось какое-то живое существо. Но что это были за шаги! Они давали представление об огромной туше, которую несли упругие ноги. Это был мягкий, но оглушавший звук. Кругом по-прежнему была полная тьма, но топот был твердый и размеренный. Какое-то существо, несомненно, приближалось к нему. – Мальчик говорил глухим зловещим голосом, оглядывая лица слушателей. – Мороз пробежал у него по коже, и волосы встали дыбом, когда он вслушался в эту равномерную тяжелую поступь. Это было какое-то животное, и, судя по тому, как быстро оно ступало, оно отлично видело в темноте. Он съежился на скале, пытаясь слиться с ней. Шаги зазвучали совсем рядом, затем оборвались, и он услышал шумное лаканье и бульканье. Чудовище пило из ручья. Затем вновь наступила тишина, нарушаемая лишь громким сопеньем и фырканьем. Может быть, животное учуяло человека? От омерзительного зловония, исходившего от этой твари, кружилась голова. В темноте опять послышался топот. Теперь шаги раздавались уже на этой стороне ручья*. – Гарри, обедать, – негромко произнес Северус, и Гарри нормальным голосом сказал: – Сейчас, пап. Северус постарался сочетать максимально грозный взгляд и самую зловещую усмешку из своего довольно богатого мимического арсенала. Месяц назад это «сейчас пап» продолжалось добрых два часа. «Сейчас пап, только доиграю!.. Сейчас пап, только убью злого гоблина!.. Сейчас пап, только спасу Лиззи!.. Сейчас пап, как только меня убьют!..» Выведенный непослушанием из себя Северус выскочил на улицу, разогнал всех чужих детей, а своего глупого ребенка за ухо втащил в дом. С той поры эти слова сопровождались со стороны отца грозной гримасой, а со стороны сына виноватой улыбкой. Переезд в Хогсмит снова изменил весь уклад их жизни. Северус понимал, что мальчику приходится тяжелее, но именно Гарри первым привык к переменам. В Хогсмите у них не было домовых эльфов. И Люциус, и Дамблдор предлагали своих, но, прекрасно помня, кому будет принадлежать их верность, Северус отказался. Идиотский запрет на использование магии несовершеннолетними волшебниками делал жизнь магловоспитанного Гарри особенно тяжелой. Дети в деревне постоянно пользовались открытым огнем, но ребенку, привыкшему к электрическому освещению или помощи домовиков, Северус спички не доверял. Он почти неделю накладывал на комнаты чары, позволявшие зажигать и гасить свечи от произнесенных без палочки «Нокс» и «Люмос», а также разжигать огонь «Индессио». Люпин, увидев какое количество защитных заклинаний он накладывает, обозвал его параноиком, а вот Блэк совершенно неожиданно встал на его сторону и помог с защитой. В итоге каждая комната превратилась, по словам оборотня, в «последний рубеж обороны». Они были защищены от пожара, наводнения, от вторжения и буквально нашпигованы сигнальными чарами. Блэк с удовлетворением пробормотал, что потенциальный злоумышленник может заранее зарезервировать за собой места в св.Мунго и в Азкабане. С утра до обеда Северус вел уроки в Хогвартсе, а за Гарри заходила соседка и отводила мальчика вместе со своими детьми в местную начальную школу. После обеда Северус работал в лаборатории, а Гарри занимался уроками или домашними делами. А дел было немало. На Гарри лежали уборка дома и уход за огородом, покупка продуктов и помощь в лаборатории. Последнее Гарри решил делать сам. – Пап, я же не хуже мистера Люпина разбираюсь в зельеделье. Мы же семья, и должны помогать друг другу. Однако, несмотря на уверенность мальчугана в своих талантах зельевара, он был отстранен от котла, после того как испортил три зелья и взорвал один котел. Зелья были не сложные, но Гарри умудрялся, замечтавшись, перепутать температурный режим, направление размешивания или порядок закладки компонентов. Поэтому он вместе с Люпином занимался подготовкой ингредиентов. В огороде у прежнего хозяина была небольшая тепличка, однако травы, росшие там, не отличались разнообразием и были самыми простыми в уходе, что существенно снижало ее ценность. Поэтому Северус договорился с мадам Спарут и администрацией школы, что будет получать часть урожая, он же обязывался готовить зелья для запасов Помфри и передавать школе часть выручки от продажи. [align:center]~oОo~ [/align] Покупка аптеки в Хогсмите основательно подорвала финансы профессора Снейпа. Если бы не Малфой, о такой покупке он и вовсе не смог бы мечтать, однако Люциус был крайне настойчив, предлагая не займ, а полноправное партнерство. При этом он предложил способ скостить треть долга. Еще одну треть Северус покрыл продажей дома в Галифаксе, на которую иначе так бы и не решился, и своими накоплениями. Ему предлагали свои деньги и Гарри, и Блэк, но он отказался. Если бы он знал о том, как будет выглядеть «услуга», за которую Малфой скостил ему долг, он бы отказался, не колеблясь ни секунды. Однако Люциус всегда умел уговаривать и добиваться своего. «Северус, это твой шанс, собственное дело, а с твоими талантами это просто золотое дно. Подумай о сыне». И он согласился купить аптеку. «Услуга пустячная, а с твоими талантами никто ничего не поймет и не заметит. Эта сделка настолько хороша, что невольно вызывает подозрения. Ты просто посидишь рядом и дашь мне знать, если там что-то нечисто. Мы же не будем поить его Варитасерумом, а легилименту твоего уровня понять, всё ли в порядке, – раз плюнуть. Я же не прошу вызнавать его секреты. Один вечер, одна маленькая услуга, и я спишу треть долга». Встреча была назначена в маггловском ресторане недалеко от Вестминстера. Северус прекрасно понимал, что без Малфоя его не пустили бы на порог этого явно дорогого и шикарного заведения. Всё здесь говорило о богатстве, респектабельности и солидности клиентов. А он прекрасно отдавал себе отчет, что даже в своих самых лучших вещах выглядит в лучшем случае как «благородная бедность». Хотя «благородная» это конечно он себе льстил. Малфой решил, что если все чисто, то никакого сигнала не понадобится, но если его партнер ведет грязную игру, то Северус уронит вилку. Ронять вилку не потребовалось. Авроров Северус засек, когда они садились за столик. Сперва он увидел Муди. Если бы не его известная всем паранойя, то он бы не смог догадаться, что скучный и невыразительный джентльмен сидящий в дальнем затененном углу – Шизоглаз. Только вот обычные посетители ресторанов не садятся так, чтобы их спину защищали стены, а у них оставалась возможность внимательно просматривать весь зал. Северус отметил удачную позицию этого столика, едва войдя в зал. Пока Малфой здоровался с партнером и его спутницей, пока он представлял своего друга, пока они рассаживались, до него дошло, что невзрачный человек не сделал ни одного глотка, и сидит перед нетронутой тарелкой. А потом на внимание пришли мельчайшие детали и жесты. Шизоглаз. Оглядев обеденный зал, он заметил неуверенные движения одного из официантов и скованные у пары посетителей сидящих у выхода. От неожиданности и волнения он не нашел ничего лучшего как схватить Малфоя за руку. Очевидно, вид у него был при этом слишком взволнованный. Люциус с самым невозмутимым видом похлопал его по руке и продолжил светскую беседу. Малфой вел себя как обычно, не считая того, что время от времени его рука ныряла под стол и ловила там ладонь своего спутника. Это была старая школьная уловка студентов слизеринцев, в чем-то напоминавшая азбуку Морзе и позволявшая незаметно переговариваться. Сеанс легилименции был отменен. Северус восхищался выдержкой приятеля. Тот шутил, рассказывал забавные истории, делал комплименты спутнице своего визави. Северус же вначале был настолько оглушен свалившимся, что не сообразил, как они с Малфоем выглядят со стороны. Что Северус всегда ненавидел, так это выглядеть в чужих глазах жалко или нелепо. Хотя этого в его жизни хватало с избытком. Богатый, самоуверенный красавец Малфой или Поттер с Блэком могли позволить себе выглядеть смешными в чужих глазах, а жалкими они не выглядели никогда. Ну... Почти никогда. А Северус Снейп обещал себе, что после школы он никогда больше не станет объектом для чужих насмешек. В мгновенье, когда он понял, что эта встреча оказалась ловушкой, Северуса оглушило осознание своей глупости. Он не имел права позволить себе рисковать, ведь теперь он не один. Если его арестуют, то что случится с Гарри? Его снова отправят обратно к отвратительным родственниками Лили? Или, возможно, передадут под опеку полоумному Блэку? Или... или вообще отправят в приют? Поэтому, наверное, первые 15 минут обеда прошли для него как в тумане. Уверенное спокойствие Малфоя представлялись ему якорем, удерживающим от паники, да и, что уж скрывать от самого себя, от истерики. Наверное, именно поэтому он был последним человеком, понявшим, как он выглядит в глазах посторонних. "Друг", которому Малфой суживает деньги, берет на обеды и которому тот под столом пожимает руку. К дьяволу. Главное выбраться отсюда. Он почти не помнил, о чем шел разговор в ресторане, пришел в себя только в кабинете Малфоя. С рюмкой коньяка в руке. Проклятый Люпин. Это всё из-за него. [align:center]~oОo~ [/align] В деревне нового владельца аптеки восприняли крайне неоднозначно. Старика Седрика они знали давно и хорошо, а «молодой профессор Снейп» вызывал настороженные пересуды. Он был: «слишком молод», «человеком Дамблдора», сторонником Сами-знаете-кого, отравителем, одиноким отцом и это без вдовства… Одним словом, бизнес процветал. Любопытные зеваки толкались в аптеке целыми днями, сметая с прилавков совершенно ненужные им ингредиенты, флаконы и другие принадлежности для зельеваренья. Но не готовые зелья. Зато они много и охотно пытались вовлечь его в разговор. К концу первой недели Северус был готов лезть на стену. Кто-то припомнил его репутацию въедливого учителя в школе. Некоторые, оказывается, помнили его мать, некоторые припомнили его школьные годы, одна старая грымза долго пыталась поговорить с ним о том, какой святой женщиной была его покойная бабка Маргарет Принц и как ее сердце было разбито непутевой дочерью. Если в школьные годы Северус многое бы дал за сведения о семье Принцев, то сейчас он все отдал бы за то, чтобы никогда больше не слышать этой фамилии. «Внук Эдгара, правнук Анны, так похож на Маргарет… это у него от Марка». Местное общество довольно быстро пришло к выводу, что Гарри «похож на отца как две капли воды», что зеленые глаза у него от прабабки, а характером он в Эйлин. Они с Гарри сбивались с ног, пытаясь привести в порядок дом, вести торговлю, договариваться с поставщиками и обживаться на новом месте. Помощь Люпина и Блэка была весьма к месту, хотя Северус так и не признался в этом вслух. Мальчишка же постоянно путался под ногами, но видя его сияющие глаза и слыша взволнованный вопрос: «Пап, я тебе помогаю?» – он не мог отказаться от этой зачастую утомительной и разорительной помощи. Местные кумушки нашли, что «мистер Снейп крайне привязан к сыну» и «что это та-а-ак трогательно». Соседка, живущая неподалеку, взяла семейство «двух одиноких мужчин» под свою опеку. Элизабет была вдовой с двумя детьми девочкой на два года младше Гарри и мальчиком трех с половиной лет. Ее покойный муж не сошелся во взглядах на защиту окружающей среды с какой-то тварью из тех, на которых он охотился. Так что первые несколько дней Северус мог не беспокоиться вопросом, где в его новом доме находится кухня. Гарри же нравилось и роль старшего брата при двух малышах, и искреннее восхищение перед Северусом их соседкой. Он мог часами взахлеб говорить о том, какой его папа замечательный, умный, строгий, добрый, смелый, образованный, как его все уважают. Однако стоило ему немного обжиться на новом месте, как по деревне поползли новые слушки. О его загадочных отношениях с Люпином (который теперь еще и помогал ему в аптеке), а также о том, что с Малфоем его связывают слишком близкие отношения. Северус молча бесился, понимая, что это маленькая прощальная пакость от Хмури. Однако после прибытия в гости Нарциссы и Драко по деревне поползла новая волна слухов уже противоположного направления. Нарцасса была счастлива, испугана и преисполнена ожиданий. Она снова была беременна. Это была ее третья беременность после рождения Драко. Все остальные закончились выкидышами. Колдомедики только руками разводили: и мать, и плод были абсолютно здоровы, однако на третьем месяце плод или замирал в своем развитии, или случался выкидыш. Первый раз это произошло как раз после того, как пропал Темный лорд. Люциус, пытаясь спасти свою жизнь, свободу и репутацию, мгновенно сообразил, что ему может помочь только чистосердечное признание. Тем более, что Лорд Империо на него действительно накладывал и не единожды. Малфоя арестовали, в «Пророке» появились сенсационные статьи о «покаянии жертвы Империо», а потом отпустили. Но у Нарциссы случился выкидыш. Все тогда это списали на стресс, шок и нервное перенапряжение. Но через пару лет история повторилась. Люциус, не доверяя больше специалистам из св. Мунго, обследовал жену сам. Потом для верности проконсультировался с Северусом. Итог оказался неутешительным. Нарцисса не была больна, она была сглажена. Проклята так, что ее здоровью ничего не угрожало, но вот детей больше она иметь не могла. В те смутные дни после исчезновения Повелителя, Беллатрикс Лестрандж в девичестве Блэк, прокляла сестру и ее мужа за измену «Великому общему делу». Оба мужчины так и не решились признаться женщине что, вернее кто послужил причиной ее неудачных беременностей. И вот после нескольких попыток снять сглаз, Нарцисса снова была беременна. Северус был назначен домашним целителем. Драко, отчаянно желающий иметь братишку или сестренку, о предположительном прибавлении семейства ничего не знал. Чтобы его не расстраивать, Нарцисса обвесив сына защитными амулетами как рождественскую елку, отправила сына погостить к дяде Сириусу. Перед этим Северус все-таки снял с блохастой псины материнское проклятье. Уговорами занимался Люпин. Оборотень мотался между двумя недругами в качестве парламентера, передавая послания о том, что Блэк «никогда не доверится темной магии этого носатого урода», и ответами, что тогда он «может не рассчитывать будто ему с даром привлекать несчастья на свою и преимущественно чужие головы, доверят ребенка». Блэки вообще были занятной семейкой. Проклинали своих и в то же время оберегали их. Сириус Блэк официально просил прощенья у портрета своей матери за то, что отрекся от семьи. Был прощен и снова поругался, не сойдясь в политических о взглядах. Однако после прощения снять проклятье с Блэка оказалось не в пример легче, чем с Нарциссы. Сглаз Белатрикс так и не удалось снять до конца. Ребенок умер, едва родившись. [align:center]~oОo~ [/align] Визит Нарциссы почти совпал с эпизодом, когда Северус вылечил разбившегося в холмах подростка. Студента Ровенкло перешедшего на второй курс. Мамаша долго охала и ахала, умиляясь тому как быстро чисто и безболезненно он вправил и залечил сломанные кости. Северус холодно посоветовал ей благодарить его учителя. – О… Да действительно, профессор Дамблдор великий чело… – Нет, что вы меня обучил этому не господин директор. – Ну да и всё равно, благослови его Мерлин! – Северус хмыкнул подумав, что бы сказала эта румяная жизнерадостная ведьма, узнав, что просит у Мерлина благословение для самого печально известного волшебника последнего времени. – Наверное, хороший человек и учитель прекрасный. Хотя, что я говорю, об учителе можно судить по ученику! Да уж! Когда тебе ломают руку в трех местах со смещением и советуют не затягивать с cамоизлечением, пока еще не потерял сознанье от шока и потери крови, учиться приходится быстро и без ошибок. Однако благодаря этому случаю к концу лета в аптеку приходили не только за покупками, но и за исцелением. Благо цены у Снейпа были не в пример ниже, чем в св. Мунго. Приходили к нему авроры с обысками. Ничего запрещенного не нашли, только натоптали и переворошили все в доме. Одним словом жизнь потихоньку налаживалась. [align:center]~oОo~ [/align] С началом учебного года за прилавком стоял Люпин. Северус же после Хогвартса занимался исключительно зельями. Что искренне удивило нелюбимого в школе профессора Снейпа, так это то, что в аптеку к нему стали захаживать бывшие студенты. Слизеринцы жаловались на Слагхорна. Тот не желал портить отношения с другими деканами и вступался за своих студентов, только если за ними стояли влиятельная родня. А вопреки широко распространенному заблуждению, далеко не у всех слизеринцев имелись влиятельные родственники и набитые золотом ячейки в Гринготсе. Привыкшие, по словам Долохова, полагаться на защиту своего декана «как на каменную стену», студены Дома Салазара чувствовали себя несчастными, покинутыми и обиженными. Они пытались апеллировать по старой памяти у Северусу, но тот теперь был всего лишь учителем с неполной занятостью и ничем им помочь не мог. Только опять разругался с МакГонагалл. А студенты начали навещать их с Гарри на выходных. Северус шипел и злился потому, что Слагхорн нажаловался директору, что Снейп подрывает его авторитет у студентов. Но ребята, пожимая плечами, поясняли, что они пришли к Гарри. И как-то незаметно Северус Снейп обнаружил, что в выходные в аптеке у него постоянно крутятся добровольные помощники. Конечно, они помогали не бескорыстно. – Профессор, скажите, а что будет, если в перечное зелье на последней стадии добавить кошачьей мяты? – Профессор как вы считаете, влияет ли на качество зелья от ожогов температурный режим и место забора воды? – Профессор я так и не понял, почему мое зелье не приняло идеальный оттенок морской волны, я все крайне скрупулезно делал по инструкциям в учебнике… На предложение отправиться с этими вопросами к профессору Слагхорну на него тут же начинали смотреть с обидой и отчаянием. И тут были не только его студенты. В субботнем «клубе» были трое ровенкловцев и двое хафплаффецев. Слагхорн бесился. Северус тоже, но прогонять подростков не стал. Гарри было приятно общаться со старыми друзьями, и он довольно часто шушукался с ними по углам. Старшие приятели поднимали авторитет мальчика среди деревенских ребятишек. Еще бы, он водился с почти взрослыми волшебниками. А еще к огромному удивлению Гарри выяснилось, что чтение может не только помочь хорошо провести свободное время, или приготовить уроки, но и завоевать авторитет. В свое время Северус и Люпин потратили немало времени, пытаясь привить ребенку привычку к чтению и любовь к книгам. И теперь эти старания принесли неожиданные плоды. Гарри, удивляясь тому как мало его сверстники читали, пересказывал им книги. Магические и маггловские. Книги о путешествиях и приключениях, книги о магах и магглах, исторические и сказочные истории. Так получилось, что история, начатая вечером, не была досказана, когда всех детей позвали по домам. Однако на следующее утро у Гарри было слишком много дел, чтобы удовлетворять любопытство приятелей. Он отговаривался тем, что слишком занят «работой» с отцом, да и по дому дел много, и еще огород… С тех пор в доме Снейпов не было отбою от добровольных помощников. Младший Снейп раздавал указания и контролировал выполнение, а расплачивался разными историями. Северус даже начал волноваться по поводу возросшей тяги ребенка к знаниям и его портящегося зрения. Дел у Гарри было действительно много, и время для чтения приходилось изыскивать за обедом или за полночь, чтобы пополнить свой «кошелек». Итогом возросшей тяги к чтению, любви к Фландрии, привитой портретом Питера, а также шушуканий со слизеринцами стал очередной скандал, случившийся в школе. [align:center]~оОо~[/align] Северус уже собирался домой, когда староста Слизерина поймал его и упросил пойти к директору, где разбиралась «безобразная выходка» студентов первокурскников. Профессор, в крайне раздраженном состоянии духа ворвавшийся в кабинет, наткнулся на не менее злой взгляд Горация Слагхорна и пышущую праведным гневом Минерву МакГонагалл. Кроме них в директорском кабинете присутствовали профессор Флитвик, профессор Бинс и, конечно же, сами виновники скандала. Их Северус и не знал толком, читая лекции только у старших курсов. Директор казалось даже обрадовался, увидев своего молодого коллегу. Выяснилось, что молодые люди сорвали совместный с ровенкловцами урок по Истории Магии, начав расспрашивать об истории взаимоотношения волшебников и инквизиции. Как же так, если маг не может колдовать без палочки, а у арестованных отбиралась все вплоть до нитки и даже сбривали волосы, как он может спастись с костра? А ведь до костра подозреваемых пытали. Детям пытались объяснить, что в пыточных подвалах арестованные волшебники отводили глаза глупым магглам, но ребятишки стояли на своём. Если у них отбирали палочки, то как они это делали, а если не отбирали, то зачем лезть в лапы инквизиции и возбуждать в суеверных идиотах страх и ненависть к колдунам и ведьмам? Ведь тогда из-за них страдали невиновные. И как могла сбежать семья магов, если у них есть дом, хозяйство, дело и, самое главное, дети? Что спасать? Дом? А как быть с детьми? Нищенствовать? Но нищих бродяг никогда не любили. Спасать детей? А чем их кормить? И когда профессор Бингс попытался, призвав класс к порядку, вернуться к теме первого гоблинского восстания, эти трое оболтусов, демонстративно встав и положив правую ладонь на сердце, объявили: – Пепел Клааса стучит в мое сердце!** Разразился скандал. Бингс долго выяснял, кто такой Клаас. Минерва, поджав губы, с явным неодобрением выговаривала «юным джентльменам», что она конечно рада их интересу к маггловской литературе, однако эта выходка… этот срыв урока… Флитвик озабоченно шептался с директором, что возможно маггловскую часть библиотеки стоит переместить в запретную зону. Этого Шарля де Костера так точно. На участливый вопрос директора, откуда они узнали о существовании этой книги, мальчишки молчали как партизаны. Только думали слишком громко. Первым книгу прочитал один из третьеклассников по совету Гарри. Они обсуждали книжки о Фландрии и Голландии, и Гарри рассказал, что перед каникулами нашел в Хогвартской библиотеке две книги. Одна из них показалась ему немного скучной и рассчитанной на взрослых, а вот вторая называлась «Серебряные коньки» и очень понравилась. Третьеклассник естественно счел себя достаточно взрослым. Он прочитал. Поделился впечатлением о прочитанном с другом, тот с другим, и за месяц с небольшим весь Слизерин успел причитать скандальную книгу. Студенты спорили, являлась ли Катлина магглой или истинной ведьмой, и был ли рыбник оборотнем или прикидывался. Теперь студенты слизеринцы чуть на все упреки в нелюбви к магглам и магглорожденным отвечали: «Пепел Клааса стучит в моё сердце!». Клаас, как и написавший о нем писатель, был магглом, и крыть защитникам политкорректности было нечем. Кроме грубой силы. [align:center]~oОo~ [/align] Разговор с директором о хоркруксах заставлял что-то внутри ныть и болеть. Как постэффект круциатуса. Вроде бы всё цело, а всё болит. Когда-то в юности он, ощущая себя никому не нужным, пошел за теми, кто признал его талант, силу и потенциал. Кто обещал ему будущее. Яркие, красивые перспективы. Хрустальные мечты. Он дал право решать за себя могущественному и мудрому магу. И тот решил. Хрусталь, разбившись, брызнул красивыми осколками, вместе с его первой и последней любовью. Именно это он ощущал. Что идет босыми ногами, режа их до кости, по осколкам мечты ради спасения своей любви. Как русалочка Андерсена. Этот путь привел его к другому могущественному и мудрому магу, которому он тоже отдал право решать за него. Что ж, он больше не мальчишка. И настала пора подвести итоги. Первый почти не обманул. Он обещал Северусу знания и щедро делился ими. Он обещал дать Лили шанс, и он его давал. Второй… Второй обещал спасти Лили и не спас, он обещал спасти ее сына, и то положение, в котором он нашел мальчика, вызывает дрожь воспоминаний. И вот теперь старик требует, чтобы Северус не «приучал Гарри к чужой помощи, потому что в итоге ему противостоять Лорду один на один». А на вопрос, откуда такая уверенность в том, что Лорд вернется, ведь пророчество уже исполнилось. Старик напустил туману, намекнув о каких-то хоркруксах. Пора забирать свою жизнь в свои руки. Он сам будет решать за себя и за сына. …Директор начал издалека. До него дошли слухи о том, что Северус хочет свести у Гарри шрам. И что он бы не этого советовал. Шрам де, является визитной карточкой «мальчика-который-выжил» и в будущем… Возражения, что Альбус в свое время сам отдал ребенка магглам на воспитание для обеспечения его «нормального» детства, во внимание не принимались. Зато были упреки по поводу излишней опеки со стороны Северуса и остальных взрослых, а Гарри хорошо бы привыкнуть полагаться только на себя, как раньше, привычка в поддержке взрослых может обернуться в будущем слабостью. «Мы многого не знаем: почему Гарри выжил, почему у него возник этот шрам и какую роль он сможет сыграть в последствии, – Альбус говорил спокойно рассудительно и доброжелательно, – но он, несомненно, может оказаться важным, как и воспитанная привычка полагаться на свои силы». Спор Северус начал скорее из чувства противоречия, но чем больше он спорил и слушал доводы директора о воскрешении Лорда, тем больше убеждался, что что-то здесь не чисто. И в пылу спора он предложил убить Лорда кому-нибудь еще. И если у того есть несколько хоркруксов, то убивать его столько раз сколько понадобится. И позже, обдумывая все доводы за и против, высказанные и не высказанные директором, он убеждался в одном – Гарри предназначен на роль жертвенного агнца. Он не единожды слышал от директора упрек в неумении любить. «Северус, если бы ты любил, ты бы пожертвовал ради любви всем: честолюбием, друзьями, жизнью». Он только криво усмехался на эти разглагольствования, однако в глубине души соглашался с ними. Если бы… Если бы он не оттолкнул Лили, если бы он мог смирить гордыню и в школе, и в жизни, если бы он настоял… Но долгие годы он незыблемо верил, что директор – это человек который любить умеет, даже таких как он. И потому имеет право на многое. И не встреться ему Гарри, он, возможно, продолжал бы так думать. Возможно, он бы все же сумел бы принять необходимость размена жизни сына Джеймса Поттера на месть Лорду, отнявшему жизнь Лили. Теперь он знал точно, что любить умеет. Он, черт побери, любил Лили и был готов пожертвовать ради нее всем. Он был готов продолжать бороться за нее даже после того, как она отказалась от него. Бороться с окружающими ради того, кто им неприятен было сложнее, чем принять общественно принятую мораль. Но ее сын стал его сыном, и Северус будет бороться за него со всем миром. Если нужно, он выступит в открытом противоборстве и против Лорда, и против Альбуса. Потому что им всем нужна жизнь Гарри. А Северусу нужно, чтобы Гарри был счастлив. И он будет грызть глотки и ломать кости ради того, чтобы ничто не потревожило спокойного сна малыша. И если ценой жизни Гарри будет то, что Темный Лорд победит, то это – честная сделка. Он не станет приносить сына в жертву на алтарь Отечества, Идеалов или Торжества Истины. Северус понимал, что в одиночку ему не справиться. Нужно было довериться кому-то. Но кому он мог доверять? Вопрос доверия для слизеринца был темой весьма щекотливой. Они никогда не приставали к друзьям с личными вопросами, оставляя тем право на тайну личной жизни. Будет нужно, друг сам поделится. Делить все горести и радости с друзьями было глупым. Зная о друге слишком много личного, можно было доставить ему слишком большие неприятности, если разругаешься. Разойтись приятелями бывшим друзьям уже не получится. Знать всё следовало о врагах. Именно поэтому никто из слизеринцев не спрашивал у Северуса о его сыне. Перебрав возможные кандидатуры тех, кому он мог бы доверить жизнь и безопасность сына и кто будет способен составить оппозицию могуществу и авторитету победителя Грюневальда, Северус пришел к неутешительному выводу. Малфоям он, пожалуй, доверил бы собственную жизнь, они хорошо относились к Гарри и явно строили на счет мальчика далеко идущие планы. К тому же Люциус никогда не был лояльно настроен по отношению к г-ну директору. Но супруги Малфой в первую очередь будут защищать своего сына, потом друг друга, а потом уже весь остальной мир. Малфою определенно не хотелось бы давать ответ бывшему повелителю на вопрос, почему он так легко и быстро отрекся от своего господина. Но захочет ли Люций ставить под удар свою семью, выступая против Темного Лорда или предпочтет откупиться от опасности, обмеряв жизни жены и сына на жизни Северуса и Гарри? Люпин? Оборотень, конечно же, уже немало помогал в поисках информации о хоркруксах, но оборотень был ненадежен. С точки зрения Северуса, он был в первую очередь человеком Альбуса. Слишком доверял мудрости и благородству директора Хогвартса. Считал себя обязанным человеку, давшему ему возможность получить образование, спасшего от серебряной пули, ожидавшей его после злополучного происшествия на шестом курсе. Он никогда не пойдет против планов директора Хогвартса. Оставался… Проклятая псина! Сириуса Блэка Северус Снейп ненавидел до красной пелены перед глазами. Он презирал и не ...
Руфус Скримджер: ... навидел этого… эти отбросы колдовского мира. Говоря цензурно. Он ни на минуту не доверил бы ему ни своей жизни, ни своей тайны, ни своего кошелька или репутации. Говоря проще, он не доверял тому ни на ломанный кнат. Но при всем этом Сириус Блэк был сильным волшебником из старинной семьи с глубокими темными традициями, неплохо разбирался в темной магии и ее истории, был слепо верен друзьям (в числе которых Северуса отродясь не было) и… он не доверял директору. Ведь была же причина, по которой Лили и ее чокнутый муженек отказались от кандидатуры директора в роли Хранителя? К тому же директор и пальцем не пошевелил, чтобы не то что вытащить Блэка из тюрьмы, но хотя бы для того, чтобы выяснить истину. О мстительности Блэков профессор Снейп знал не понаслышке, как и о преданности своим. А Гарри Поттер был для профессора защиты своим. Он упорно отказывался назвать мальчика по фамилии приемного отца, предпочитая нейтральное «Гарри». Правда, самого Северуса Блэк ненавидел лишь немногим меньше, чем темного Лорда, но ради крестника, сына своего обожаемого Джеймса, старался вести себя в рамках приличий с «Сопливусом». К тому же он мог получить доступ в книгохранилища древних семей. Поэтому, как ни перекашивало Северуса от отвращения к кузену Нарциссы и Белатрикс, приходилось довериться этому яркому импульсивному идиоту, столь схожему с кузиной Беллой, несмотря на все его потуги. Как Северус и ожидал, разговор вышел нелегким. Блэк брызгал слюной и исходил пеной, как бешенный пёс, уверяя, что если вопрос стоит о выборе между Снейпом и Дамблдором, то он скорее поверит директору, чем скользкому, мерзкому, гнусному гаду. Северус молчал, стискивая зубы и скрежеща ими. Он пытался быть спокойным, рассудительным и убедительным. Но в итоге вспылил и вышвырнул проклятого кобеля вон, мстительно наложив чесоточный сглаз. Пусть весь исчешется, пёс шелудивый. Через день Блэк пришел к нему сам. С извинениями. Северус был настолько ошеломлен, что потерял дар речи. Так что даже не смог ответить ничем достойным. Выяснилось, что кроме снятия сглаза Блэк потратил это время на собственное расследование. Он поговорил с Хагридом и Минервой о событиях того далекого Хэллоуина. Он нашел Арабелу Фигг, сквибшу, жившую по соседству от Дурслей, и переговорил с ней, разговорил Люпина о том, что ему удалось найти – почти ничего. Версий о том, что такое душа, было множество, от верований различных народов древнего мира, до современных «научных» аксиом. Он разговорил Ирму Пингс и договорился с Люциусом о возможности поработать в его библиотеке. Он записался в Библиотеку Британского музея. И за полгода упорных поисков трех не самых бездарных волшебников им встретилось всего три упоминания о Хоркруксах. Косвенных. Помощь пришла с самой неожиданной стороны. [align:center]~oОo~[/align] С того самого приема у Малфоев Северус поддерживал переписку с мадмуазель Гранде. Она была прекрасным корреспондентом. Ее письма умные, в меру ироничные и язвительные, полные озорных наблюдений и язвительных замечаний о знакомых, а самое главное, тонкого понимания природы магии вообще и чар в частности, стали ему необходимы. Северус, с удовольствием читая эти послания, по возможности отвечал на письма девушки сухо и по существу. Однако вскоре он был в курсе ее проблем, семейных обстоятельств и размышлений о политических и светских событиях. Люси жила с бабкой, которая ее и воспитала. Старая ведьма обладала властным и суровым характером, ничем не уступавшим нраву покойной миссис Блэк. Внучка была для неё немалым разочарованием, не унаследовав семейного дара к целительству. А Мадам Гранде была известным и талантливым целителем, практикуя как белые, так и запрещенные темные способы исцеления. Однако, несмотря на разочарование в талантах девушки и властный характер, эта потрясающая женщина сумела добиться того, что Люси бабку уважала, без страха, и искренне любила. Северус и сам не заметил, как стал симпатизировать старой ведьме со стервозных характером и ее умной и язвительной внучке. Возможно, дело было в том, что только Люси Гранде были интересны Северус и Гарри сами по себе. Девушка давала одинокому отцу советы по воспитанию ребенка и вспоминала собственное детство, радовалась успехам Гарри и смеялась над его проделками, ужасаясь вместе с Северусом грозящим ребенку опасностям. Нет, конечно, он мог говорить о Гарри с Малфоями и с Блэком, с Люпином и хогвартскими профессорами, мог обсудить мальчика с соседями и с Альбусом. Но в каждом из этих случаев он что-то недоговаривал, или боясь проговориться, или стремясь избежать упреков в неправильном отношении к тому-самому-мальчику. Малфой смотрел на Гарри с самодовольно расчетливой улыбкой, Люпин постоянно рассказывал ребенку «занимательные истории из жизни мародеров», Блэк вообще пытался научить всяким глупостям, вроде как сигануть в озеро с верхушки дерева или устроить битву пирожными в «Сладком королевстве». А с Альбусом Северус с некоторых пор отказывался обсуждать свои методы воспитания. Если Северус старался вырастить достойного и готового к противостоянию великому темному магу колдуна, то Блэк, казалось, задался целью превратить мальчишку в маггла. Вообще-то, если смотреть со стороны, в доме мистера Снейпа все обстояло благополучно. Он, будучи профессором Хогвартца и владея аптекой в Хогсмидте, являлся уважаемым членом общества, у него был работник – милый и скромный человек, вызывающий у большинства симпатию (Люпин), друг и коллега, с которым он был близко дружен (Блэк), богатый покровитель-компаньон да еще и родственник друга (Малфой). У Блэка все тоже вроде бы наладилось. Он помирился с семьей и помирил своих кузин. Его неизменно жизнерадостная физиономия при каждом удобном случае возникала на пороге дома Северуса. Он пользовался неизменным уважением коллег профессоров и студентов. А если пристально вглядеться, то картина выглядела далеко не столь радужной. Северус и Блэк ненавидели друг друга до кровавой пелены в глазах. И не доверяли друг другу ни на кнат. При этом отношения Бэка с Малфоями почти не отличались от отношений с Северусом, и связывал их как ни странно тоже ребенок. Драко обожал «дядю Си», а дядя задался целью вырастить из него «настоящего гриффиндорца». Все они не доверяли друг другу и были вынуждены мириться и соблюдать видимость цивилизованных отношений. Люпин чувствовал себя одинаково неловко и неуютно и рядом с Северусом, и рядом с Блэком. Все они дружно не доверяли Дамблдору, и никто из них не знал в точности, что же может выкинуть другой. С кузинами Блэк так и не наладил отношения. Нарцисса лелеяла душевные раны, нанесенные предательством кузена, и дико боялась его «развращающего» влияния на сына, а Андромеда не смогла до конца простить примирения с сестрой и теткой. Нет, она никак не давала этого понять, однако отношение ее к кузену стало холодней. Хотя ее дочь все так же души не чаяла в дядюшке. [align:center]~oОo~[/align] – Я знаю пять имен мальчиков: Гарри, Драко, Алан, Ремус, Пит. – Гарри ловил и отпускал волшебный крылатый мячик, подаренный Сириусом Блэком. Отец тогда в очередной раз поругался с крестным, обвиняя того в намерении вырастить «безмозглого спортсмена». Он чуть было не отобрал детский снитч, но Ремус придумал замечательную игру, в которой нужно было проявлять не только ловкость, но и познанья. – …Я знаю пять имен животных: тестрал, единорог, гиппогриф, дракон, мантикора! – Перечислять можно было что угодно, главное не ошибаясь и не упустив снитч, перечислить пять имен: зелий, волшебных животных, растений, созвездий, стран или городов, артефактов или ритуалов. И Гарри был лучшим в этой игре. Ну снитч-то он почти никогда не упускал! Гарри нравилось жить в волшебной деревне. Здесь у него были друзья ровесники, здесь его мог гораздо чаще навещать Драко, здесь у них был собственный дом, серьезное дело, а старшие друзья из Хогвартса навещали их с отцом по выходным. Гарри ощущал себя нужным, полезным и любимым. Отец и Ремус ругались на программу в начальной школе в деревне и постоянно пытались расширить его кругозор. И только мистер Блэк был способен, махнув рукой на книжки и учебники, потащить Гарри и Драко в маггловский зоопарк или кинотеатр. Особенно мальчикам понравился фильм «Звездные войны». Выйдя из кинотеатра, они выхватили свои игрушечные волшебные палочки, чтобы пофехтовать ими как «всамделишними световыми мечами». И они еще долго играли, пытаясь поднять в воздух валуны, за неимением икс-винга (звездолета). Гарри поднял валун, а Драко взлетел сам. А больше никто из знакомых ребят не смог «почувствовать силу». Северус знакомил Гарри с волшебным миром, Блэк таскал по маггловскому, а мистер Люпин, казалось, одинаково хорошо ориентировался в обоих. Он мог с легкостью, переходя из зала в зал Британского музея, рассказывать об истории стран, народов и волшебства. Он мог сегодня повести Гарри с друзьями на магическую ярмарку, а завтра в лондонский Луна-парк. И если Блэк таскает их с Драко на приключенческие фильмы, то Ремус водил на сказки и исторические фильмы. После одного такого фильма Гарри с удивлением понял, что его имя далеко не такое плебейское, как утверждали его родственники. Особенно Гарри запомнились первые строчки из фильма. О, если б муза вознеслась, пылая, На яркий небосвод воображенья, Внушив, что эта сцена – королевство. Актеры – принцы, зрители – монархи! Тогда бы Генрих принял образ Марса, Ему присущий, и у ног его. Как свора псов, воина, пожар и голод На травлю стали б рвался… (***) И этого Генриха в фильме постоянно звали Гарри. Оказалось, что это имя носили даже английские короли. Король наш Гарри, Бедфорд, Эксетер, Граф Уорик, Толбот, Солсбери и Глостер Под звон стаканов будут поминаться. Старик о них расскажет повесть сыну, И Криспианов день забыт не будет Отныне до скончания веков… А волшебная палочка оказалась весьма удобной для фехтованья вещью. [align:center]~oОo~ [/align] Гарри нравилось ощущать собственную значимость. Он помогал отцу в аптеке, его уважали и любили друзья, и не потому, что они знали о его настоящем имени, а потому, что знали его самого. Не нравилось ему излишне настойчивое внимание некоторых соседей. Часть из них раздражала его своими разговорами о его предполагаемом происхождении, а некоторые соседки злили излишним, на взгляд мальчика, вниманием к отцу. О, они не обходили своими заигрываниями и Сириуса Блэка, но это оставляло Гарри совершенно равнодушным. А вот отца он был готов женить только на надежной и симпатичной ведьме. А все эти глупые и жадные курицы, которым отец совсем не нравился, а нравилась его аптека… Поэтому мальчика обрадовало известие о том, что Северус переписывается с мадмуазель Гранде. Он уже навел все возможные справки об этой девушке и благословил ее на брак с отцом. Гарри и сам писал ей письма и по секрету рассказывал, как отец скучает и насколько им «двум одиноким мужчинам без капли женского тепла» (так говорила одна из соседок постоянно заигрывающая с отцом) приходится одиноко. Да это был хитрый и коварный план. Но ведь он же обманывал отца только ради его же пользы! И потом миссис и мистер Малфой его одобряли. И мистер Паркинсон тоже. Наверное, именно постоянные разговоры окружающих о его родителях, настоящих или тех, кого они за таковых считали, привели к тому, что Гарри стали сниться кошмары. Это были не те кошмары, в которых он открывал дверь и оказывался в доме Дурслей. Нет. Он уже и не помнил четко о своей жизни в этом доме. Только ощущение, что он не нужен и несчастлив. В новых же снах он слышал голоса. Мужской, призывающий бежать, и женский, умоляющий о чем-то. И еще там был чей-то еще смех и зеленая вспышка после, которой он просыпался в слезах. Отец еще год назад научил, что надо делать, чтобы кошмары не снились, но... Но Гарри подозревал, что это голоса его настоящих родителей. И он с мучительной решимостью собирался и дальше смотреть этот сон. Потому что с каждой ночью голоса становились все отчетливее, и он уже мог расслышать отдельные слова. Гарри бледнел, ходил осунувшийся, но понимал, что стоит ему только заикнуться о причине своего не выспавшегося вида, как отец не только начнет отнимать у него перед сном книжки, но и напоит каким-нибудь зельем вроде «Сна-без-сновидений», и он так и не услышит, что же говорили его мама и родной отец. Секрет все-таки вышел наружу. Они с Северусом тогда страшно разругались. И Гарри в сердцах кинул тому в лицо жестокие слова: – Ты мне не отец. А я хочу услышать или увидеть родных родителей. Не рассказы о них, а их самих. – Северус страшно побледнел. И Гарри тоже. Едва эти слова сорвались у него с губ, как он пожалел, что не успел сжать губы и не может поймать этот несправедливый упрек обратно как снитч, слетающий с кончика пальцев. Испугавшись, Гарри развернулся и убежал из дома. Ссора произошла утром. А вечером его нашел Ремус. Гарри сидел в маленькой пещерке в холмах за деревней. Слез уже не осталось. Мальчик не видя смотрел покрасневшими опухшими глазами перед собой и думал, что же теперь будет. Наверное, Северус обиделся. Он всегда был для Гарри хорошим отцом. Он не был так ласково приторен, как тетя и дядя для Дадли, он не давал спуску за шалости и не баловал, но он заботился и любил своего приемного сына. А теперь… Он же всегда говорил, что не оставит Гарри, пока тот сам не захочет! И теперь он, наверное, решил, что… Из глаз снова полились слезы, и мальчик захлебнулся рыданьями. Куда он теперь пойдет? К Блэку? Сириус был веселым, он любил Гарри и всегда будет рад, если тот решит жить с ним, а не с… Но Сириус не был папой! А у Ремуса своего дома нет. А для родителей Драко он будет обузой как для Дурслей. – Гарри? – голос Люпина звучал мягко и сочувственно. – Гарри, малыш, ну прекрати, не плачь, пожалуйста. – О-о-о-н… о-обиделся? О-о-о-н… О-о-о-тец теперь меня не захоче-е-ет видеть! Ремус! – Гарри вцепился в мягкую мантию оборотня и зарыдал еще сильнее. Если отец не пришел за ним сам, значит, он точно обиделся и не желает иметь с ним дела. Мистер Люпин, вздохнув, погладил вихрастую макушку и крепче прижал к себе всхлипывающего мальчика. – Гарри, он… Он боится. – Ч-че-его? – Что ты не хочешь его больше видеть. Что он обидел тебя и что ты не хочешь, чтобы он был твоим отцом. – Ты чего! – возмущение и изумление от такой дикой мысли вмиг заставляют слезы высохнуть. – Это я, я его обидел! И в следующий миг Гарри подхватывают знакомые руки и бережно прижимают к груди. – Папа! – Гарри, – шепчет в макушку голос отца, – пойдем домой, ты устал, замерз и проголодался. Гарри замечает краем глаза у пещеры большого черного пса, но глаза слипаются, ему тепло, уютно и спокойно. Все хорошо, его простили, его любят. На Хэллоин мальчик получил баснословно дорогой подарок. Думоотвод с воспоминаниями Северуса о маме и Сириуса и Ремуса об отце. Гарри забывал обо всем, рассматривая своих родителей сперва детьми, потом подростками, потом совсем взрослыми. Деньги на дорогую покупку дал Сириус, а идея принадлежала отцу и Ремусу. Отец после этого изменился. Он стал меньше рассказывать Гарри о его маме, и стал чаще упоминать в разговорах мисс Гаранде. Гарри был этому даже рад. [align:center]~oОo~[/align] Мальчик считал себя ловким и опытным интриганом и заговорщиком. Разве это не он придумал, как внести в замок навозные бомбы? Разве это не он сделал все, чтобы помирить отца и Сириуса Блэка? Разве это не он защищает и охраняет Драко (хотя тот уверен, что это он играет роль старшего брата)? Гарри Снейп был ловкий, хитрый и умный. И он совершенно не стеснялся применять свои сильные качества в отношениях с окружающими. Гарри знал много историй и умел их рассказывать, а потому было справедливым то, что другие ребята помогали ему в работе по саду и дому. Одним словом Гарри был маленьким, но он не был глупым. И он понимал, что несмотря на никуда не исчезнувшую вражду, отец и Сириус стали общаться гораздо больше. Они все так же спорили. Отец возмущался, что каждое его утверждение Блэк не может принять без проверки, но он и сам ему ни в чем не доверял. Они часто обсуждали какие-то вопросы, связанные с магическими исследованиями. Спорили и ссорились, хлопали дверьми и выхватывали палочки, но все равно встречались снова и снова. Когда Гарри спросил, о чем они спорят, Сириус Блэк с совершенно невинными выражением лица выдал свою версию: – Понимаешь Гарри, Со… Ну как тебе сказать. Северус, – Блэк поморщился, – считает, что он знает местонахождение личной библиотеки Птолемеев****. Гарри кивнул, ни на минуту не поверив. – Этот идиот считает, что нашел тайник ордена Тамплиеров и теперь ищет способ обойти проклятье их магистра, – брезгливо морщась, сказал отец. –Ух ты! – восхитился Гарри. Секрет знали отец, Сириус Блэк и частично мистер Люпин и мистер Малфой. И о нем догадывался Гарри. А он многое знал и умел. Он ходил в Запретный лес с мистером Люпином, напутствуемый ворчаньем отца: «Не распугайте там всех монстром, они мне еще на ингредиенты пригодятся». Он слушал рассказы о проделках Джеймса Поттера и его друзей, а некоторым он и сам был свидетелем в Думоотводе. Он и сам участвовал во многих проделках, и еще он читал книжки и смотрел фильмы о приключениях. Где герои бесстрашно боролись с врагами, выслеживали клады и разгадывали тайны. Тайна манила. Гарри ощущал себя как Любознательный Джонни. Герой сказки, которую ему рассказывали по очереди Ремус или отец. Гарри знал, что Джонни они придумали сами. И эту историю он никогда и никому не рассказывал. Кроме Драко. Потому что это была не книжная история, а сказка, придуманная для него. Только для него. Джонни был любопытным маленьким мальчиком. Однажды ему захотелось узнать, что находится за деревней, потом за дальней рощей, потом он отправился в лес и так он прошел через всю Англию, побывал в Ирландии, Шотландии. Потом на корабле отправился путешествовать по свету. Джимми бывал везде и знал все. Он попадал в пыльные бури в Сахаре, его корабли несколько раз чудом не погибли в шторм, он был в Африке, Азии и еще неизвестно где. Он чуть не погиб один на необитаемом острове. И помогло ему только то, что он за время своих путешествий научился очень и очень многому. Разжигать костер, охотиться, строить и рыбачить. Он знал кучу наговоров и заговоров, он, оказавшись на необитаемом острове с одним только ножом, смог выжить и наладить жизнь. И даже сам сделал себе волшебную палочку, взамен потерянной при кораблекрушении. Но во все невероятные и опасные приключения Джимми втягивала его страсть к загадкам. * Гарри пересказывает рассказ Артура Конан-Дойла "Ужас расщелины Голубого Джона" в перевод В. Штенгеля ** Цитата из книги Шарлья де Костера «Легенда о Тиле Улендшпигеле» *** здесь и ниже приводятся цитаты из Пьесы В.Шекспира Генрих V в переводе Е.Бируковой. **** Династия, правившая в Египте, включавшая 14 царей, была основана Птолемеем, сыном Лага (305–285 до н.э.) – одним из военачальников Александра Великого. tbc
полная версия страницы