Форум » Фики с пейрингом Северус/Люциус (джен, гет) » Змеёныш глава 17 от 10.02 (продолжение) » Ответить
Змеёныш глава 17 от 10.02 (продолжение)
Руфус Скримджер: Название: Змеёныш Автор: Marta Беты: Black Mamba, по 11 гл Liebe, Tom-book, сhemi (16 гл.), Пейринг: СС, ГП, СБ, РЛ, ЛМ, НМ, ДМ, студенты и преподаватели Хогвартса (миди) Жанр: gen Рейтинг: R Саммари: Гарри однажды понял, что хочет иметь любящую семью, и на то он волшебник, чтобы его желания сбывались. Он нашел Северуса Снейпа и теперь ни министерство, ни Альбус Дамблдор не могут их разлучить. Они могут расстаться только по взаимному желанию. Кем станет мальчик выросший в подземельях Дома Слизерин? Предупреждения: махровое AU, ООС, если вы нежно любите Альбуса Дамблдора и Сириуса Блэка, вам не сюда. Возможно, со временем рейтинг и жанр изменятся. Моя первая попытка что-либо написать. Особая благодарность Black Mamba за поддержку Диклеймер: все принадлежит Роулинг Начало тут
Ответов - 19
narroh: Уф, наконец-то)) только опечатка в последней фразе - мальчика же зовут Джонни?
Руфус Скримджер: narroh Не помню. Надо перечитать. Спасибо модераторам.
Mavka\: Новая глава))) Северус прямо-таки поражает... редко когда Снейп так ярко прописывается не в привычных рамках образа профессора зельеварения, слизеринского декана, шпиона Волдеморта в стане Дамблдора и разведчика Дамблдора в логове Волдеморта и так далее... а просто - человеком, который живет среди других людей, работает, растит сына. С таким воспитанием Гарри однозначно не станет пешкой в чужой шахматной игре)) Конечно, даже в столь сравнительно простой жизни у Снейпа масса сложностей. Но он справляется! Респект автору!
Руфус Скримджер: Mavka\ В свое время основой моего неприятия творчества Ро были именно герои -функции. Глав-гад, глав-злодей, соперник, друг, умница, добрый-волшебник-в-голубом-вертолете (блин то что вертолет был "голубым" тожже правда :) )Одним словом я хочу читать именно о людях. Если злодей то что приводит его к злодеяниям. Никто не совершает злодеяния из любви к ним. Обрывая крылья бабочке думают нео том как посильнее ее помучить, а просто от скуки или из любопытства. Да и читать о человеке интересне и ассоциировать себя с ним легче, чем просто с функциональной единицей :)
Руфус Скримджер: [align:center]Глава шестнадцатая, в которой герои вслушиваются звучанье тишины или, что можно услышать сердцем[/align] Гарри вприпрыжку бежал домой, щурясь на яркое, почти весеннее, солнце и сверкающий белый снег. Солнце ласково согревало его правую щеку, а левую пощипывал легкий февральский мороз. Скоро, совсем скоро наступит весна. Сугробы уже стали рыхлыми и ноздреватыми, но ночью выпал свежий снег – белый, чистый и удивительно подходящий для того, чтобы лепить снежки. После школы мальчик вместе с друзьями строил снежный замок. Гарри был среди штурмующих. Было очень весело и шумно. И вот теперь он бежал домой, надеясь, что сумеет проскользнуть в дом незамеченным ни отцом, ни Ремусом. Снег, в котором он успел вываляться во время игры, подтаяв покрывал зимнюю мантию ледяной корочкой словно панцирем, и даже слегка звенел, почти как кольчуга. – Мальчик, как мне пройти к аптеке? – старуха, задавшая вопрос, больше чем кто-либо из виденных Гарри людей походил на злую фею из сказки о спящей красавице. – Вам надо пройти на главную улицу, мэм. – Махнул рукой Гарри. – Я могу вас проводить. Старая ведьма приняла его предложение с благодарностью. И отблагодарила мальчика, взмахом волшебной палочки высушив его мантию и рукавицы, бормоча что-то о безответственных взрослых, которым нельзя доверять не то что ребенка, а даже сову. Всю дорогу до дома она безостановочно говорила. О том, что у нее большая семья. Как хорошо воспитаны ее внуки-правнуки, насколько давно она не бывала в Хогсмидте – Гарри, хихикнув про себя, решил, что лет сто как минимум, – а раньше ведь так часто бывала здесь. Вот правда недавно ей рассказали, что здешний аптекарь отпускает более качественные зелья по более низкой цене, и выбор ингредиентов у него богаче, чем у жуликов с Диагон-аллеи. Гарри было скучно, но сперва он старался быть вежливым, а потом вспомнил о необходимости похвалить аптеку. Он заверил свою попутчицу, что аптека в деревне действительно самая лучшая в Шотландии, Англии и обеих Ирландиях. Что рассказы о богатом ассортименте и похвалы талантам зельевара – её владельца – правдивы. Скромно потупившись, мальчик на пороге признался, что, конечно, не ему хвалить аптекаря, который приходится ему отцом, но он еще ни разу не слышал о том, чтобы кто-то ругал его зелья. Тут старая ведьма весьма удивилась: – Отцом? Твой отец жив? – Конечно, жив! – воскликнул Гарри со смесью удивления, стыда, страха и гнева. И лихорадочно думая, что имела в виду противная старуха: то ли намекая на смерть родного отца, то ли желая смерти Северусу. – Странно, – поджала губы ведьма. – мне казалось, по твоим манерам, что ты из приличной семьи, но носить длинные волосы, в то время как старшие мужчины живы… Это просто неприлично! Наверное, твой отец из грязнокровок! – выплюнула она незнакомое, но явно обидное слово. Гарри сжал кулаки и стиснул зубы. Эта женщина клиентка, которую нельзя оскорблять на пороге аптеки. – Мой отец самый лучший человек на свете! – твердо заявил он. – И его манеры, и воспитание, и происхождение достаточно хороши для всех его друзей и знакомых. До свиданья, мэм. Несколькими минутами позднее пробравшись в дом, он все пытался выбросить из головы обидные слова, но что-то не давало ему это сделать. Он вспомнил, как другие «старые гарпии», как их называл отец, постоянно упрекали того в нарушении обычаев и говорили, что он позорит семью своей матери. И Гарри принял решение. Достав из комода ножницы, он спрятался под длинной скатертью обеденного стола и решительно обрезал свои волосы. Пощупал, решил, что подстриг их слишком неровно и подровнял. Когда он вылез из-под стола и посмотрел в зеркало на комоде, то увидел… Ужас. Где-то были проплешины, где-то длинные пряди, и все это безобразие торчало в разные стороны как иголки сердитого ёжика. Губы у отражения искривились, глаза наполнились слезами, но Гарри не плакал, совсем не плакал, в отличие от противного отражения. К счастью, зеркало от увиденного тоже лишилось дара речи. Первым порывом было как можно скорее скрыть из виду этот ужас на голове, однако, даже натянув на уши шляпу и спрятав новую прическу, мальчик понимал, что проблема никуда не делась. Он не мог показаться в школе и на улице в таком виде. Не мог! Это было невозможно. «Отец меня убьет, – думал Гарри, – Ремус печально покачает головой и посочувствует, а мистер Блэк радостно объявит, что я вылитый Джеймс». Но помочь ему мог только отец. У него были зелья для роста волос. Однако отец категорически отказался помогать, объявив, что последствия его поступка послужат Гарри наказанием. Так что придется недельку посидеть дома. Это было конечно справедливо, но очень обидно – завтра ребята собирались кататься с горок, а через два дня Сириус обещал отвести Гарри и Драко в цирк. Гарри горько проплакал почти всю ночь, отчаянно желая вернуться назад и не делать этой глупости. В глубине души он надеялся, что жалобные всхлипывания заставят отца смягчиться. Наутро, увидев в зеркале прежнюю длинную шевелюру, он восторженно запрыгнул отцу на шею. Но тот только сухо заметил, что Гарри сумел сам решить проблему, которую перед этим сам же себе создал. [align:center]~oOo~ [/align] Северус в лаборатории разливал из котла по флаконам зелье от обмораживания. Зима, конечно, почти закончилась, однако стоило пополнять имеющиеся запасы. Его просто убивало то количество элементарных зелий, входящих в обязательный курс СОВ, которое закупалось в его аптеке. Не то чтобы он был этому не рад. Имбецилы, неспособные сварить простейшее зелье от фурункулов или бодроперцевую настойку, приносили ему немалую прибыль и позволяли к началу лета окончательно расплатиться с Малфоем. В торговом зале звякнул колокольчик, и смутно знакомый женский голос восторженно завопил: – Ремус! Ремус Люпин! Глазам своим не верю. Что ты делаешь в этом царстве булькающих котлов и вонючих ингредиентов? Мне говорили, что здесь всем заправляет старина Сопливус! Наш чудо-мальчик, родившийся из вонючего зелья в котле зельевара, как Афродита из морской пены! – Эва! Здравствуй, сколько же лет мы не виделись! – Да, почти, с самого выпуска! Ну, рассказывай, как тебя угораздило оказаться здешним аптекарем? – Аптекарем здесь, как ты уже знаешь, Северус, а я только мальчик на побегушках: подай, принеси, подмети, вымой котлы. – Ужас, как будто ты мало драил котлов у старины Слагхорна. Значит, Снейп процветает? – Ну не бедствует – это точно. Что ты хотела? Глаза тритонов? Нам вчера доставили свежую партию, а ещё… – Ну уж нет, я, знаешь ли, тоже не бедствую. Я достаточно богата и недостаточно помешана за зельях, чтобы самой их варить. Мне нужно бодроперцовое, мазь от ожогов и… – Так-так-так, Эва Лидс! Собственной персоной, и что же случилось с третьей ученицей Слагхорна из нашего выпуска, что она не может приготовить простейшие зелья? – Привет, Снейп, только я уже давно не Лидс, Я теперь Питкинс. – И всё же, почему ты покупаешь готовые зелья, не то чтобы я отказывался их продать, но интересно… – Ну… Слагхорн мне… льстил… – Тебе? – Ну ладно, ладно, моему дяде, который заведовал департаментом здравоохранения. – Приятно не ошибаться в людях… – пробормотал Северус, забираясь по стремянке. ~oOo~ Зиму плавно сменила весна – неожиданно теплая. Сперва в проталинах из-под снега показалась трава и первоцветы, которые нужно было успеть собрать и заготовить, потом осевшие ноздреватые серые сугробы начали стремительно таять, и в переулке за аптекой побежали стремительные ручьи, которые замечательно подходили для запуска регат из корабликов, трансфигурируемых Ремусом из щепочек и коры. Но вскоре ручьи высохли, и земля оделась в яркий наряд зелёной травы и пестрых весенних цветов. Жизнь была бы прекрасна, если бы её не омрачала необходимость работы в саду и на огороде. В прошлом году Гарри досталась только прополка, поливка, да сбор урожая. Однако в этом году Ремус, будто одержимый, стремился использовать каждый клочок земли с пользой. На возмущенные протесты Гарри и Северуса, что морковку и шпинат они могут купить в лавке зеленщика, мистер Люпин отвечал, неизменно одно: он никого не заставляет работать в огороде, но живя в деревне стыдно покупать зелень, мол сразу видно городских неженок. Отец молча бесился, но, не желая показаться «городским неженкой», безропотно помогал вскапывать, удобрять и засеивать огород, обрезать и белить деревья. Ворча при этом про себя: «Поскольку мы «живем в деревне», может нам и корову завести». Ремус только смеялся в ответ и виновато признавался, что де корову он доить не умеет. В две палочки работа спорилась не в пример быстрее. Гарри, не желая отставать, помогал взрослым как мог. Как любил говорить отец: «Отсутствие домашнего эльфа, не является причиной жить в грязи, если есть руки». Работа в саду Гарри не очень-то нравилась, но Ремус, весело подмигивая, напоминал о вишневом варенье, сливовом джеме и вкуснейшем овощном рагу, которое ожидает их в качестве вознаграждения за труды. Напоминать взрослому магу о том, что эта прекрасная пора наступит нескоро, мальчик не решался, только грустно оглядывая садик, казавшийся бесконечно большим. За его мучения отплатил отец, в очередной раз обнаружив среди рассады мандрагошек посадки морковки. Возмущенный крик Северуса Снейпа звучал ничуть не тише, чем вопли взрослых мандрагор. В порыве гнева он чуть было не уничтожил все грядки, с томатами, кабачками и прочей «ботвой». Однако грядки, с любовью возделанные оборотнем, пережили и эту бурю. Единственным утешением стал подарок дяди Драко. Мистер Блэк повесил на лужайке перед своим домом замечательнейшие качели. С широкой доской, на длинных веревках подвешенные к старой липе. Качели были просто созданы для того, чтобы взлетать к небу и стремительно нестись обратно к земле. И они были абсолютно, стопроцентно надежны. С них нельзя было упасть, а веревки могли выдержать вес небольшого кита. Это подтвердили проверки и отца, и мистера Малфоя и Ремуса. Конечно, мистер Блэк узнал об этих проверках, и, конечно, устроил скандал, возмущенно вопрошая, неужели его работа вызывает настолько мало доверия. Гарри стоило большого труда не засмеяться, когда отец и мистер Малфой дружно рявкнули: «нет», а мистер Люпин укоризненно посмотрел на приятеля. Но даже такое единодушие не могло смутить Сириуса Блэка. Он всем своим видом демонстрировал оскорбленную невинность, и Драко, не сдерживаясь, заливисто смеялся. На эти качели каждый раз при посещении деревни юный Малфой тянул своего друга. С ними было связано немало приключений и переживаний, там затевалось огромное количество проказ. Именно там совместными усилиями Драко и мистер Блэка Гарри уговорили обращаться к крестному «дядя Сириус». Отца от этого обращения передергивало с не меньшей силой, чем Сириуса при обращении мальчика «отец» к Снейпу. На этих качелях, становившихся палубой корабля, разыгрывались сцены из морских баталий. Палуба вздыбилась почти вертикально, когда дон Диего сделал выпад: – Защищайся, мерзавец! И качнулась вниз, когда сеньор Антонио, отбив выпад, перешел в атаку: – Умри, папский прихвостень! – Эй, вы, а ну-ка слезайте с качелей. Ишь взяли моду ногами качели пачкать. Их вообще повесили для маленьких! – схватку двух магов-пиратов прервал визгливый женский голос. Мальчики, которые только что увлеченно разыгрывали сцену встречи двух магов мстителей, ставших друзьями-соратниками, растерянно переглянулись. И уставились на пожилую ведьму, держащую за руку девочку лет трех-четырех. – Подождите пару минут, мэм, – постарался быть вежливым Гарри. – Мы сейчас закончим играть и уйдем. Ведьма разразилась бранью на здоровых балбесов, которым нечего делать, кроме как грубить старшим. Драко сжал губы, задрал подбородок и прищурил глаза. Гарри знал, что его приятель всегда реагирует таким образом на испуг, растерянность или обиду. А еще начинает тянуть гласные. Посторонние принимали надменный вид мальчика за чистую монету, но он уже успел понять, что тот старается не показать, как дрожит голос и кривятся губы. – Эти качели повесил для меня мой дядя. И теперь мы вообще отсюда не уйдем, даже если вы нас об этом вежливо попросите. – Хулиган! Невоспитанный щенок, я вот выясню, кто такой твой дядя! – покраснев от возмущения, надрывалась противная бабка. – А я пожалуюсь брату, и он вас побьет! – пропела девочка. – А я скажу папе и дяде Сириусу, и они твоего брата проклянут так, что он ушей не найдет! – насупился Драко. – Ах, ты темное отродье, ну погоди сейчас подойдет мой сын, он покажет как угрожать приличным людям, – зашипела старуха, замахиваясь клюкой, – мой Майки аврор, он-то знает как найти управу на таких как ты. Гарри стало обидно до слез от такой несправедливости. Они же никого не трогали, и качели Сириус Блэк делал именно для них, а эта… эта… Он сунул руку в карман мантии и вытащил аптекарский флакончик, в который Ремус с утра налил домашнего лимонада. – Не подходите! Это разрывное зелье, стоит только его кинуть, как вас разнесет на мелкие клочки. – И пока женщина стояла, застыв в ступоре, он дернул Драко за рукав и крикнул: – Тикаем! [align:center]~oOo~ [/align] Здравствуйте, Северус! Ваш совет оказался неоценимым, месье Ла Рю долго брюзжал о моей глупой безрассудности, однако все-таки выбил для меня в ректорате направление в Прагу. Здесь действительно оказалось огромное количество материала для моей научной работы. Достаточно сказать, что архивы ратуши, к моему удивлению, оказались одними из полнейших в Европе. Они не пострадали ни от пожаров, ни от завоевателей, ни от гражданских смут. Но что там архивы, пожалуй, только здесь можно встретить вежливо раскланивающихся с тобой вампира и темного мага, увидеть на дверях магазина, что он находится под охраной оборотня (и как мне пояснили, это означает лишь то, что в полнолуние магазин закрывается за полчаса до восхода полной луны). Моя домохозяйка, пани Мирослава, милая цветущая женщина приблизительно 40-лет, является свахой. Это очень уважаемая в здешних местах профессия передается в её семье много поколений подряд от матери к дочери. И если в чарах, не считая хозяйственных, пани не очень сильна (но какой божественный яблочный штрудель готовит эта дама), то в астрономии, астрологии, генеалогии и ритуалах таких знатоков надо поискать. И все эти познания результат домашнего воспитания! Пару раз, возвращаясь с похода на рынок с пани Мирославой, мы встречали полного жизнерадостного господина, который раскланивался с моей домохозяйкой. Та охарактеризовала пана Ярека как очень уважаемого господина, члена городского магистрата, человека в высшей степени достойного. (Кстати, передайте Гарри вложенный в письмо зуб вампира, к моему стыду я добыла его не в четном поединке, а купила в одной из сувенирных лавочек на том самом рынке. Представьте себе, здешние вампиры не брезгуют торговать собственными зубами, мотивируя это тем, что новые вырастут.) Так вот, оказалось, что пан Ярек – вдовец, похоронивший двух жен, (одна правда жива, но приняла обращение в вампиры) – некромант! И он подумывает о новом браке. Только тут до меня дошло, что пани Мирослава сватает – меня. Даже не знала смеяться или плакать. Пришлось вежливо отказаться, сославшись на существующие уже обязательства. P.S. Летом я обязательно посещу Лондон – ваши советы настолько хороши, что пренебрегать ими я больше не рискну, и думаю, что Вы правы относительно сведений, которые ваша империя, мародерствуя на землях своих колоний, собрала в своих хранилищах. Надеюсь, что смогу получить допуск в ваши архивные хранилища.
Руфус Скримджер: [align:center]~oOo~ [/align] В конце мая сидя на тех же самых качелях, Драко сообщил, что в этом году он хочет устроить совершенно потрясающее празднование дня рождения. Во-первых, ему должны подарить настоящую гоночную метлу, во-вторых, амулет волшебных снов, в-третьих… в-третьих, ему разрешили устроить праздник только для детей, и он уговорил родителей, что празднование состоится в его собственном доме, который отдал ему дядя Сириус. И он приглашает Гарри пожить у него и помочь с приготовлениями к празднику. Предложение было заманчивым. Занятия в школе заканчивались через три дня, и мальчик уже, с немалой грустью, узнал, что этим летом отец никуда не поедет – слишком много работы в аптеке. Большинство деревенских ребят на лето разъезжалось, а значит, Гарри предстояло лето полное работы по саду и в лавке. Ни мистер Люпин, которому не было доверия из-за ликантропии, ни мистер Блэк, которому не было доверия из-за его характера, не смогли уговорить отца отпустить Гарри с ними хотя бы на пару недель к морю. – Будет здорово, представляешь, будем только мы и домовики. Там есть один, но мама сказала, что отпустит с нами еще нескольких, – делился планами Драко. Мама будет нас навещать и контролировать подготовку. А потом приедут Пэнс, Винс, Марджери и Эрик. Миссис Малфой боялась оставить своего деятельного и экспрессивного сына одного, однако она надеялась, что присущие Гарри здравый смысл и рассудительность помогут тому избежать неприятностей. Именно она и уговорила отца. – Северус, домовикам будет приказано относиться к Гарри, пока он будет гостить в доме, как к хозяину. Ты же понимаешь, что это значит. Все будет в порядке. – На слабые опасения за сохранность двух дурных голов, женщина отвечала, что и сама раньше опасалась этого тандема, однако со временем уверилась, что совершенно идиотские затеи Драко Гарри отметает сразу, а вот те в которых есть хоть крупица здравого смысла обдумываются. – Достаточно вспомнить, как основательно они подошли к идее идти новогодней ночью в лес за подснежниками. Нам даже почти не пришлось их спасать. Мальчишки блаженствовали. Весь дом был отдан в их полное распоряжение. Они с важным видом отдали домовым эльфам указание как украсить комнаты, какие лакомства приготовить, а сами с увлечением предались играм. Они попрыгали на кроватях, устроили прятки, поиграли в жмурки (разбив пару напольных ваз) и в игру «Вы поедете в Хогвартс?». Этой игре Гарри научил Ремус, он считал, что она развивает словарный запас, а отец находил, что она учит лучше с этими словами обращаться. – …Не смеяться, не улыбаться, в черное и белое не одеваться! Вы поедете в Хогвартс? Драко сжав губы, чтобы не захихикать, задумчиво протянул: – Ну… если отец не сочтет, что Думштранг будет лучшей альтернативой… – Гарри выжидающе смотрел. – То… думаю, что… конечно. – Вы поедете на Хогвартс-экспрессе? – Наверное… д-д… на нем! – Драко торжествующе посмотрел на приятеля. – А какого цвета мантию вы наденете? – ликующим голосом спросил Гарри! Сам он, играя в первый раз, на этом вопросе попался. – Ну-у-у… – Драко лихорадочно соображал. – Того же, что твои волосы! – А какого цвета мои волосы? – Вороные! – А в Хогварт… – В этот момент в комнате с хлопком появились два домовика. – Хозяин Драко, сэр, хозяин Гарри, сэр, Кикимер плохой эльф! – раздался пронзительный голос одного из домовиков, прибывших из поместья Малфоев. – Тринки нашел это! Кикимер это украл у хозяина Драко! – Хозяин Драко, сэр, хозяин Гарри, – Кикимер, заламывая руки, смотрел огромными полными слез глазами, то на мальчиков, то на блестящую штуковину, зажатую в кулачке Тринки. – Это вещь прежнего молодого хозяина. Прежний хозяин дал это Кикимеру и велел спрятать, и никому не показывать, и не говорить членам семьи! Прежний хозяин велел это сделать и ушел, и больше не вернулся! Эльф весь дрожал, он заламывал руки, выкручивал себе уши и начал биться головой об угол тумбочки. Бессвязно завывая и умоляя вернуть ему «вещь прежнего хозяина». Драко обиженно надулся и хотел уже взять из рук Тринки блестящую штуку, оказавшуюся золотой цепочкой с медальоном, когда Гарри, испуганный поведением Драго, схватил его за руку. Игрушечный дракончик не шипел злобно и не плевался огнем, он, испуганно поджимая хвост, пытался зарыться в воротнике домашней мантии хозяина. – Подожди. А вдруг Сириус взял эту штуку, а потом ушел из дому? Вдруг на ней темные чары? Драко отдернул руку от цепочки. – И что же делать? – Беги к камину и позови своих родителей и моего отца. И дядю Сириуса. А я пока расспрошу Кикимера, – мальчик повернулся к эльфу. – Кикимер, Драко сейчас уйдет, а мне ты можешь всё рассказать. Я же не член семьи! Драко, выскакивая за дверь, показал оттопыренный большой палец, оценив находчивость друга. Рассказ домовика потряс мальчика. Он велел положить медальон на столик и твердо решил, что ни он сам, ни Драко к этой штуке не прикоснутся. НИ ЗА ЧТО! Приятелю Гарри сообщил только о том, что это темный артефакт, который нельзя трогать и что эта штука погубила брата Сириуса Регулуса Блэка. И они сели ждать взрослых. Драко не застал родителей дома и передал им просьбу прийти на площадь Гриммо через домовиков, а Северус и Сириус принимали экзамены в школе. В тишине комнаты слышалось только дыхание мальчишек да тиканье часов. Вот часы отбили полчаса, вот пробили 3 часа. Гарри казалось, что в размеренное тик-так вплетается чей-то голос, тихий, ненавязчивый, вкрадчивый. И чем дальше, тем внятнее становились слова. Голос звал, он уговаривал взять медальон одеть его, открыть, он обещал… – Тик-так, вот-так, возьми-надень, все-будет-как-ты-хочешь, все будет хорошо, – он будто спал наяву и видел в этом сне отца и Сириуса Блэка, которые весело смеются вместе какой-то шутке, а не ненавидят друг друга. Он знал, что Ремус больше не болеет каждое полнолуние, потому что отец придумал для него зелье. Это зелье прославило его имя. Они богаты и знамениты, и никто никогда не посмеет разлучить Гарри с отцом. И они счастливы. У Гарри есть мама, которая любит его и отца. И сестренка. А у Драко двое обожаемых младших братьев, которых тот постоянно шпыняет. И еще… – …тик-так, вот-так, возьми-надень… – Гарри! – Голова кружилась. Гарри моргнул и с удивлением увидел как испуганный, до синевы побледневший Драко держит его за руку. Руку, которая почти коснулась медальона. – Гарри, ты чего? Ты же сам говорил… И тут Гарри тоже испугался. И разозлился. «Тик-так, тик-так», – напевали часы, «вот-так, вот-так», – шептал голос. И мальчик зажмурился. А что если отец не справится с этой штукой. Или мистер Малфой. Конечно, они взрослые и сильные колдуны. Конечно, они знают и умеют намного больше детей, еще не бравших в руки настоящей волшебной палочки. Но ведь и Регулус был взрослым. Он не может потерять отца. И тут же распахнул глаза, представив, как в комнату входит мистер или миссис Малфой, касаются медальона и… НЕТ! – НЕТ! – сжав кулаки и зажмурившись, Гарри страстно мечтал об одном, чтобы эта штука никогда не находилась, или чтобы она исчезла, чтобы ее не было! Волна дикой неуправляемой стихийной магии выплеснулась из него, захлестнув комнату. – НЕТ!!! – эхом ответил ему чей-то голос. – Драко! Гарри! Что случилось? – В комнату, с палочкой наизготовку, ворвалась Нарцасса Малфой, на секунду опередив мужа. На столике лежал растекшийся золотой лужицей медальон и остатки цепочки. Взрослые не обратили на неё внимания, они усадили мальчиков перед камином, в котором уютно потрескивали дрова, укутали их в теплые пледы, вручили каждому по кружке горячего шоколада и печенью. Гарри трясло мелкой дрожью, от боли ломило голову и, почему-то, по лицу текла кровь. Драко, ерзая от нетерпенья, без умолку тараторил, рассказывая как Тринки нашел спрятанный Кикимером медальон, как эльф рассказал Гарри откуда тот взялся, как они решили (покосившись на друга, мальчик поправился – Гарри решил) позвать взрослых, а потом они сидели и скучали. Драко задремал, и ему снилось что отец стал министром магии, и у него, Драко, супер-новая гоночная метла, а ещё два брата и сестричка, а маму признали самой красивой ведьмой года, а потом он проснулся, и увидел как Гарри протянул руку за медальоном, а он же сам говорил, что нельзя, Драко его взял за руку, а Гарри как заорет: «Нет!». А эхо ему: «Нет!», и тут появилась мама. Вот и всё. Миссис Малфой, полузадушено ахая, обнимала мальчишек, протирая платочком лоб Гарри. Дослушав рассказ сына, она тихо вздохнула, а мистер Малфлой, кинув быстрый взгляд на жену, наложил на Гарри заживляющие чары. На середине сумбурной и бессвязной речи Драко из камина вышел Северус Снейп в сопровождении прежнего хозяина дома. Обняв Гарри и шепотом спросив, в порядке ли тот, он внимательно дослушал рассказ и, переглянувшись с Блэком, спросил, почему Драко решил, что это сон, а не обещания волшебного медальона. Драко растерянно посмотрев на взрослых, ответил: – Но… Что же тут обещать? Ведь если папа захочет, то он станет министром, а мама у меня и так самая красивая, и метлу мне обещали на день рождения, – а потом смутившись ещё сильнее, прошептал: – А братика или сестричку я хотел попросить на Рождество. Нарцисса тихо всхлипнула, а Сириус, переводя взгляд с шурина на племянника, нервно фыркнул: – Павлин! – К счастью, – опередил гневный ответ старшего Малфоя Северус. Потом, напоив детей успокоительным зельем с легким снотворным эффектом, взрослые собрались обсуждать произошедшее. Драко, пока его укладывали, ныл, что это нечестно, а Гарри не в силах спать в одиночестве тихонько прокрался в комнату к взрослым и заснул на коленях отца. Под негромкое обсуждение того, что произошло, кто виноват и что теперь делать. Ему снился Драко, катающий на своей новой метле похожего на него младшего брата, отец, строго требующий у Люпина показать язык. Ремус ехидно с протяжным «э-э-э» показывал язык, а потом оказывался Сириусом Блэком, который заливисто хохотал, играя с Гарри и Драко в салочки на метлах. И кричал мистеру Малфою: «Павлин!» – хотя никаких павлинов поблизости не было. Гарри проснулся от ощущения взгляда, сверлящего спину. Мальчик замычал, завозился и, зарывшись носом в подушки, постарался уснуть. Минут пять героической борьбы с организмом ни к чему не привили. Спать больше не хотелось. Вздохнув, он высунул нос из-под одеяла и чуть не заорал от неожиданности, увидев сидящего в ногах постели Драко, сверлящего его горящими от возбуждения глазами. – Покажи! – нетерпеливо выпалил блондин, продолжая сверлить взглядом Гарри. – Что? – хриплым спросонья голосом недоуменно спросил Гарри. – Шрам покажи! – Драко подался вперед, и мальчик, вспомнив события вчерашнего дня, отшатнулся и стал лихорадочно оглядывать свое тело. Крови нигде не было. – К-какой шрам? – Поттер? – Драко радостно тарахтел, – ты же Гарри Поттер? Ну покажи, ну что тебе жалко что ли? Рука Гарри метнулась ко лбу, где нащупала поджившую корочку крови. Он охнув соскочил кровати и метнулся к зеркалу, Драко, не отставая, бежал за ним канюча: «дай посмотреть», и в этот момент дверь распахнулась, впуская в спальню миссис Малфой. – Драко! Я же велела тебе не сметь будить Гарри! – строго отчитала она сына. – Гарри, дорогой, как ты себя чувствуешь? – Хорошо, миссис Малфой, – пробормотал смущенный мальчик. – Тогда умывайся, одевайся и спускайся к ужину. – Ох, оказывается, это все еще сегодняшний вечер, а не завтрашнее утро – Хорошо, миссис Малфой. – Драко, спускайся вниз и не мешай Гарри. – Да, мам. Женщина улыбнулась мальчикам и вышла. Драко немедленно подскочив к другу, уставился на его лоб. – Ух ты! Точно Поттер. – Однако восхищенная улыбка быстро сменилась обиженной гримасой. – Что же ты врал-то. «Терпеть ненавижу Поттера», – передразнил он друга. Надул губы. Потом подбородок поехал вверх, глаза сощурились, губы поджались. Весь вид Драко говорил о его презрении и высокомерном пренебрежении к коварному другу. Гарри понимал, что приятель с трудом сдерживает слезы, однако самым неприятным во всем этом было другое – перед своими Драко не стал бы сдерживаться. Значит, он действительно сильно обиделся на предательство. – Эй! – он тронул блондина за плечо, – я обещал отцу. Никто не знал кроме отца и твоего дяди, но это потому, что он мой крестный. И еще Рем, но он друг Сириуса, – мальчик с трудом удержал на привязи несколько других имен, понимая, что этого ему точно не простят, хотя он ни в чем не виноват. – Для меня это важно. Если бы кто-нибудь узнал, отец мог отказаться бы от меня, или меня бы забрали от него. – Кто бы посмел? – проворчал чуть более миролюбиво Драко. – Да кто угодно! – Губы Гарри задрожали, – я же не родной сын. Драко же оживился, стал строить планы о том, как будет всем рассказывать о своей дружбе с самим Гарри Поттером. Пихая Гарри локтем в бок, он требовал обещания подтверждать его рассказы перед остальными детьми. Строил планы, как найдет книгу самых страшных и нерушимых заклинаний и сделает так, чтобы Гарри мог не бояться разрыва усыновления, требовал рассказа о «великой победе». Гарри, одеваясь, в свою очередь выяснил у друга, не слишком ли рассержен отец тем, что его инкогнито раскрыто, обещал свидетельствовать перед всеми факт крепкой дружбы Драко Малфоя с Гарри Поттером и, смеясь, отбивался от предложения порыться в семейной библиотеке для поиска страшных чар на Северуса. – Драко я всё-всё сделаю, но поклянись, что не выдашь меня! – Клянусь! Слово Волшебника! – торжественно клянется Драко и тут же снова начинает приставать с расспросами о ночи «Победы». Гарри, вздохнув, прикрикивает: – Мне же был годик, что я могу помнить? И вообще, какая Победа? Представь, что ты победил самого могущественного мага, но при этом твои папа и мама погибли? Драко ошеломленно моргает и сочувственно сжимает запястье друга. Потом расплывается в улыбке: – А ведь через дядю Сириуса ты мой кузен даже дважды! А я как раз хотел просить подарить мне брата на Новый год! Больше Малфой никогда не возвращался к обсуждению той роковой ночи 81 года. А на дне рождения Драко, отмеченном весело и с размахом, друзья первый раз подрались. Из-за утверждения Драко, будто Гарри Поттер классный парень и хороший друг, на что Гарри Снейп обиделся и приревновал приятеля к герою. Панси долго выговаривала Гарри о неуместности подобной ревности, прикладывая мокрый платочек к разбитой брови. Уверяла, что каким бы расчудесным парнем не был Поттер, для неё и Драко Гарри остается лучшим другом, ведь они так давно дружат. [align:center]~oOo~ [/align] Тишина может звучать по-разному. Жарким полднем – сонным покоем, жужжанием насекомых, плеском воды и стрекотом цикад. Дождь звучит перестуком капель, усыпляя и убаюкивая, мышиной возней и шебуршанием за половицами, рокотом грома. Заря на берегу звучит умиротворяющим плеском воды, игрою рыбы и шелестом листвы. Зимняя ночь звучит потрескиванием дров, шорохом половиц, скрипом шагов по снегу, звуком метели за окном. Весна звучит капелью и звонким говором ручейков. Тишиной можно наслаждаться. Обычно слушать тишину лучше всего в одиночестве. Это Северус знает с детства. Но, бывает так, что тишину можно услышать и в обществе других людей. И снова тишина будет звучать каждый раз иначе. Она может давить недосказанностью, печалью, тяжестью на сердце, может звенеть, как перетянутая струна, готовая лопнуть звуком ссоры или скандала. Тишина может быть умиротворенной, когда всё сказано, все сделано, и ты знаешь, что это было правильно, верно, завершено. Тишина может быть уютной, когда рядом есть тот, с кем её можно разделить, не стремясь заполнить сумбурными звуками слов и движений. Есть люди тишины, с которыми так хорошо молчится, а есть люди действия, которые никогда не смогут понять всей её прелести. Они суетятся, звуками заполняют тишину, заполняя паузы в разговоре или бессмысленными звуками или суетливыми движениями. Северус любил тишину и знал в ней толк. Тишина вместе с Гарри звучала домашним уютом и теплом, скрипом карандаша, шорохом бумаги, тихим, сосредоточенным сопением, пахла горячим какао и теплым молоком. Эта тишина была готова в любой момент взорваться сотней вопросов, всеми этими как, что, зачем и почему или требованием расскажи мне о… Тишина рядом с Люпином звучала спокойно-уморотворенно, но с привкусом тревожного ожидания очередной непонятной выходки оборотня. С ним рядом было приятно читать, они могли часами молча работать в лаборатории или чаёвничать. Эта тишина могла смениться спокойной беседой о недавних исследованиях, последних статьях в «Пророке» или разговором, полным осторожного, хрупкого как первый лёд, напряженного обсуждения совместного прошлого. Стоило только прозвучать «а помнишь, как…» и в тишине неслышно звенело напряженным ожиданием. С Малфоями молчать было спокойно. Эта тишина звучала звяканьем бокалов, треском дров в камине. Тишина означала покой и умиротворение. Отдых. А вот Сириус Блэк тишины не признавал. О его присутствии возвещало хлопанье двери, радостные приветствия, звучный смех и громкие похлопывания по плечу. Паузы в разговоре он стремился заполнить идиотскими шутками и глупыми смешками. Если в комнате повисала тишина, то Блэк стремился заполнить её если не звуками, то делами. Он вскакивал с места, начинал метаться, хватал какие-то вещи, начинал суетиться. Тишина с Сириусом Блэком звучала раздражением и ожиданием ссоры. Молчание Альбуса давило, раздражало, заставляло суетиться. В разговоре директор мастерски умел держать паузу, вынуждая собеседника стремиться заполнить тишину чем угодно, заставляя говорить, потеряв осторожность. Тишина рядом с Дамблдором пугала. [align:center]~oOo~ [/align] Весна в Хогсмите выдалась напряженной. В конце февраля деревенский пастух взбудоражил общественность известием о замеченных на опушке Запретного леса следах оборотня, и люди два месяца не могли успокоиться. Запасы успокоительных зелий были сметены в первые две недели после этого случая, а препараты отпугивающие «нечисть» уходили на ура до конца апреля. Северус подозревал, что прибыли от торговли серебром также взлетели до небес. Зельевар устроил страшный разнос Люпину и Блэку и как оказалось зря – их «оборотень» проводил полнолуния запертым в погребе дома. Блэк так и не смог уговорить приятеля «оторваться по полной» и «весело провести время на природе». Северус, конечно же, не признался в этом, но был приятно удивлен таким неуступчивым благоразумием своего домашнего чудовища. В конце марта, через две недели после полнолуния, Люпин, заикаясь и смущаясь, умолил Северуса дать несколько уроков зельеварения его знакомой. Она приходила в аптеку каждый день почти неделю. Бедно, но аккуратно одетая ведьма с загнанными больными глазами. Наконец улучив момент, когда в торговом зале никого не осталось, набралась смелости и, рухнув перед Люпином на колени, взмолилась научить её варить антиликантропное зелье. Наверное, оборотень растерялся, возможно, вспомнил свою мать, но он не смог отказать женщине, чью дочь в феврале заразил «тот» оборотень, что оставил следы. Снейп вначале тоже растерялся и от неожиданности был более резок, чем обычно, но он поставил этой парочке несколько условий: во-первых, уроки коснуться только этого зелья, во-вторых, ингредиенты для уроков новоявленная ученица оплачивает из своего кармана, в-третьих, Люпину пора приступить к освоению приготовления высших зелий и начнутся уроки с рецептуры антиликантропного. На возражения, что Люпин де никогда не блистал в зельеварении, Северус привел довод: «Если завтра мне на голову упадет кусок черепицы, что ты будешь делать?» – и оборотень смирился. К концу месяца профессор Снейп мог со спокойной совестью доверить приготовление данного зелья этим двоим. Вообще весной стало казаться, что Фортуна осенила своим крылом Северуса Снейпа. Успех и удача сыпались на него как из рога изобилия. Это было настолько непривычно и вразрез со всем жизненным опытом, что каждый день он становился всё более и более мрачным, ожидая… Чего? Наверное, чего-то настолько же страшного как окончания 5 курса. Или событий Хэллоуина 81 года. Он не знал, но привык, что удача улыбалась ему только для того, чтобы дальнейшие удары судьбы казались ещё более страшными и неотвратимыми. Доходы от аптеки были настолько велики, что позволили расплатиться с долгами, и теперь торговля приносила чистую прибыль. Он смог повысить оплату Люпину и платить своим добровольным помощникам из числа студентов. Это был какой-то замкнутый круг, он платил ребятам, за помощь в подготовке и сборе ингредиентов, которые продавал или использовал в редких, сложных и дорогих зельях, что приносило бешеные прибыли. Несколько экспериментов, запланированных ещё зимой, привели к изготовлению новых лечебных зелий. Люпин, который был не в курсе новых исследований Северуса и продолжал копать для него тему создания философского камня, нашел древнеегипетский свиток с описанием ритуала весьма похожего на создание хоркруксов. Тонко проведенная и тщательно подготовленная интрига в деревне увенчалась успехом – совет старейшин сам пришел к Северусу с предложением организовать в деревушке пункт первой медицинской помощи. – Понимаете, профессор, мы же обычно через камины или порт-ключи отправляли раненых в св. Мунго или в Школу. Но ведь сами знаете, бывает так, что пострадавших трогать нельзя, а пока придет помощь… Может быть, вы согласитесь открыть такой пункт при своей аптеке? Мы согласны оплатить организацию и курсы по оказанию первой помощи. К огромному удивлению Северуса они согласились оплатить обучение не только ему, но и Люпину. Аргумент о бренности, черепице и невозможности зависеть только от одного человека прошёл и здесь. С каким-то извращенным удовольствием Северус сообщил оборотню, что тот записан на курсы колдомедиков при больнице и отказ не принимается. Эта идея позволяла перехватить немалую часть прибылей от торговли зельями по рецептам больницы. Аптека при св. Мунго и аффелированные при ней зельевары получали немалую прибыль. Обычно колдомедики, выписывая рецепт, рекомендовали и доверенных аптекарей. А зелья у доверенных, «достойных уважения аптекарей с хорошей репутацией» стоили дороже, чем в обычной лавке зелий. Северус надеялся, что вскоре в его доме появится пара домовиков, надежных и преданных помощников не связанных верностью ни с Малфоями, ни с Хогвартсом. Ну и ещё на то, что аврорские проверки станут проходить реже раза в месяц. Предложение разрешить Гарри провести в доме Блэков несколько дней в компании только Драко и домовиков вызвало целую бурю в душе у зельевара. С одной стороны, он всё ещё ждал от судьбы подлого удара и хотел надеяться, что если мальчика не будет рядом, то он не пострадает, с другой – до умопомрачения боялся, что удар свой судьба нанесет именно через Гарри, а он не сможет защитить сына. Нарцисса долго уговаривала его, нахваливала здравый смысл Гарри и то благотворное влияние, которое он оказывает на Драко, но сомнений так и не развеяла. Их развеял её придурочный кузен, посмевший в категорических выражениях потребовать от Северуса запретить эту затею. Его, видите ли, терзают нехорошие предчувствия и он боится оставлять двух неугомонных детей в пристанище темных магов. Как всегда ссорились они на кухне. В какой-то момент в комнате повисла, звеня напряженной струной, тишина, готовая лопнуть очередной ссорой, когда о двери раздался смешок Люпина. – Вы похожи на старую семейную пару из тех, что уже не испытывают друг к другу других чувств, кроме взаимной ненависти и желания разбежаться, чтобы не видеть больше супруга до конца жизни. Из тех, кого удерживает рядом только общий ребенок, которого они не могут поделить. – И струна лопнула. – Я!.. Я – похож на домохозяйку! – брызгая слюной орал Блэк, – это я вожусь в его огороде и варю ему варенье? Это я планирую, сколько капусты, репы, и картошки запасу на зиму?! Я планирую мариновать помидоры и огурцы? Кто из нас стирает и моет полы в этом до… И снова зазвенела тишина – отзвуком хлесткой пощечиной, от души отвешенной Северусом. – Вон. – Голос был спокоен – не дрожал, не срывался от гнева ни на крик, ни на шипенье. – Вон из моего дома. Чтобы ноги твоей больше здесь не было. Я никому не позволю оскорблять свою семью. А Люпин, как ты заметил, стал членом семьи. Блэк, молча, сжимая палочку, побелевшими от напряжения пальцами, переводил взгляд с одного мужчины на другого. – Уходи Сириус, – тусклым, невыразительным голосом произнес Люпин. – Ты… Ты всегда умел подобрать слова. Я попрошу кого-нибудь забрать мои веши из твоего дома. – Рем, прости. Я… – Уходи, – лицо Люпина исказилось страшной, звериной гримасой, Северус так и не понял от того ли, что оборотень пытался сдержать свою нечеловеческую сущность, или от того, что пытался сдержать обиду и гнев, рвущие изнутри. Не глядя ни на захлопнувшуюся за Блэком дверь, ни на Люпина, Северус предложил: – Можешь пока пожить у меня, – кинул быстрый взгляд на пустое лицо оборотня и добавил: – Пользы от тебя, как верно заметил… больше, чем вреда. Он думал, что Люпин обидится, но тот почему-то облегченно вздохнул и, улыбнувшись, кивнул. [align:center]~oOo~ [/align] Мужчины молчали о происшедшем, пока Нарцисса и Северус укладывали мальчиков спать. Молчали, пока Северус с разрешения Малфоев допрашивал домовиков. Услышав рассказ Кикимера, Блэк взбесился. Он орал, о своей ненависти к этому мерзкому извращенцу которого-все-боятся-называть, выл о потере брата и громогласно сожалел о том, что мальчишка не пришел к нему за помощью. Зрелище было одновременно и душераздирающим, и отвратительным. Северус и Малфой молчали. Они были слишком тесно связаны с теми событиями и ощущали слишком большую вину – ведь, наверное, они бы могли остановить стремление Рэга присоединиться к ним. Если бы… если бы… Если. Эти не высказанные слова и сожаления висели в комнате. Истерику Блэка хлесткой пощечиной остановила вернувшаяся Нарцисса. – Ты сам отказался от брата! – жестко и холодно сказала она. – И не когда сбежал из дома в 15 лет. А после распределения Рэгги, заявив на всю школу, что лучше вообще не иметь брата, чем иметь брата слизеринца. Ты сделал выбор между семьей и друзьями. И твой брат смирился с ним. Женщина развернулась в сторону мужа и Северуса и тихим напряженным голосом спросила о том, что сейчас больше всего её мучило: – Чем это может грозить моему сыну? – Я… – Северус переглянулся с Малфоем, – мы не знаем. Люциус встал. Задумчиво прошелся по комнате, косясь на остатки медальона, посмотрел на Северуса и, наконец, заговорил: – Всё-таки Поттер. – Да, надеюсь, что этот мой секрет ты сохранишь так же, как и прежние. Блэк дёрнулся, и, открыв рот, покосился на шурина: – Ты знал? – Догадывался. – Дернул плечом Малфой. – Вариантов было не много. Или это наш герой, или наш… тот-кого-мы-называть-не-станем, или у меня паранойя и это незаконный ребенок Сева. Последнее, правда, было маловероятно. – Он извиняясь посмотрел на Снейпа. – Я, честно говоря, склонялся ко второму варианту. Слишком многое свидетельствовало в его пользу. – А имя? – хмыкнул Северус. – А что имя? – приподнял вопросительно бровь Малфой, – оно настолько очевидно наталкивало на мысль о… юном герое, что я пришел к выводу о возможности уловки. – И всё-таки чем это грозит Драко? – Повторила свой вопрос Нарцисса. Она сидела в кресле с видом царственного спокойствия и величия. Если бы не раздувающиеся ноздри, да крепко сжатые кулаки, Северус бы точно поверил в её спокойствие. Эта женщина вызывала восхищение своей сдержанностью. Тем более что он прекрасно знал нескольких членов её семьи, отличающихся бешенным темпераментом и необузданным нравом. Какая женщина! – Я… полагаю, – начал Северус, осторожно подбирая слова и переглянувшись с Блэком, – что мы видели действие так называемого якоря души или хоркрукса. Директор Дамблдор в прошлом году завел со мной беседу полную намеков и недомолвок, в которой подвел к мысли о том, что наш… Темный лорд создал себе такой артефакт. Что этот… артефакт имеет целью спасти своего владельца от смерти. И что он создал их больше одного. – Но он же умер! – Блэк. Малфои пока молча стараются вникнуть в ситуацию. – Не совсем. По крайней мере, Альбус уверен, что он ещё вернется. И что Гарри снова предназначено стоять у него на пути. – Он мог почувствовать уничтожение?.. – Я не уверен. Но мальчики уверяли, что их кто-то или что-то соблазняло. Самым благоразумным будет предположить худшее и исходить из того, что он знает что, кто и где сделал. Все замолчали, обдумывая эту идею и ее последствия. – А… Сейчас, через… – Нарцисса кивнула подбородком в сторону столика с оплавленными остатками артефакта, – он может?... – Нет, – ответил Люциус, обняв жену за плечи. – Абсолютно инертный кусок золота. Без малейших остаточных следов магии. [align:center]~oOo~ [/align] В тот день они спорили с ожесточенной яростью четыре часа. Спор продолжался бы и на следующий день, да вот только Нарцисса вспомнил ...
Руфус Скримджер: ... а, что у Драко послезавтра день рождения и выгнала мужчин в поместье. Северус к этому моменту принял почти все экзамены, а вот Блэк разрывались между Малфой-мэнором и Хогвартсом. За прошедшую неделю ни один из них не упомянул недавнюю ссору. Снейпу, как ни крути, была нужна помощь этого убожества, а вот почему проклятая псина так ни разу и не гавкнула, было не понятно. Они все вместе, привлекая по возможности Люпина, сумели выяснить, исследуя воспоминания детей и домовиков, приблизительные магические характеристики медальона. Они перерыли библиотеки Блэков и Малфоев. Северус слил в думоотвод Малфоя беседу с директором, и они просмотрели её буквально поминутно и не один раз. Но что-то не сходилось. Первым на это указал Малфой. Он привел их в библиотеку, где на столе лежала тоненькая книжечка, запертая и защищенная таким количеством магии, которого хватило бы для охраны Гринготса. Из-под всех окутывающих её чар книжечка отчетливо фонила знакомой им магией. Малфой молчал, только взмахом руки дал разрешение исследовать свою добычу. Спустя два часа они всё так же молча покинули библиотеку и прошли в розовую гостиную. – Итак? – задал вопрос хозяин дома, когда гости сделали по глотку чая, приготовленного для них. – Похоже. – Северус, пригубив ароматный напиток, кивнул. – Как тебе удалось уйти живым?! – Со странной смесью восхищенного обожания и раздражения воскликнул Блэк. Малфой оглядел присутствующих и, дождавшись утвердительного кивка Люпина (за аптекой в этот день приглядывал один из студентов, помогавших Северусу по выходным), продолжил: – Никак. Эта вещь была передана мне известным вам лицом совершенно добровольно. Не было никаких пещер, нежити и прочих кошмаров. Мне просто дали данную вещь с просьбой позаботиться о её сохранности. Люциус нахмурился, замолчал и, стремительно подойдя к двери, распахнул её. В комнату незамедлительно ввалились Гарри и Драко. –Что я говорил о подслушивании? – Что это некрасивый, но весьма эффективный способ получить информацию, – вздернул подбородок Драко. – От людей, которым ты не доверяешь, – жестко закончил его отец. – Идите в свои комнаты. Вы оба наказаны. – До вечера, – подал голос Северус. Мистер Малфой кивнул и отдал распоряжение домовикам проследить за мальчиками. – Итак, вернемся к нашему разговору. Это оно? – получив три утвердительных кивка, господин Малфой задумчиво потер подбородок. – Эта вещь хранится у меня около 10 лет. После… происшествия ни я, ни моя семья ничего не ощутили. Это совершенно точно. Драко вырос обычным ребенком. И это факты. Далее. Первая… вещь хранилась вообще в каких-то немыслимых катакомбах, добраться до которых невероятно сложно. Попав в руки детей, она попыталась повлиять на них. Моя же хранилась в надежном тайнике, и Драко добраться до неё было нереально. Вроде бы всё ясно. Но возникает несколько вопросов. Выдержав паузу Малфой начал говорить, загибая пальцы: – Вопрос первый: зачем нужно так далеко прятать средство, способное воскресить в случае внезапной смерти? Вопрос второй: почему восемь лет назад ни один из предназначенных к тому артефактов не сработал? Вопрос третий: если для срабатывания артефакта нужна помощь кого-то ещё, то почему доверив мне охрану, он не дал мне других инструкций? Вроде, в случае моей смерти поручаю сделать это или то? Вопрос четвертый: неужели кто-либо из знавших его может предположить, что в таком вопросе он может проявить доверие к кому-либо? Вопрос пятый: о доверии. Мог ли он довериться слепому случаю или людям? Представим на минутку. Он умирает, а доверенный человек или не смог добраться хоркрукса, или не смог его активировать. Причин этому может быть масса: болен, арестован, умер, предал. Вы верите в подобную… небрежность? Я нет. Кто-то ошибся или он что-то напутал в ритуале, или твой директор что-то не так понял. Кроме того, он прекрасно знал о существовании абсолютно надежного, легального и проверенного веками средства – философский камень и эликсир бессмертия. Сложность этого пути могла его только раззадорить его азарт. Он был неглуп, прекрасно образован и невероятно талантлив. Итак, вопрос последний, – Малфой разжимает сжатый кулак, – почему он отказался пойти по наиболее простому и пути
Mavka\: Так много! И так замечательно! Славно до замирания сердца, автор, я прямо-таки вне себя от восхищения!!! Естественное течение времени с закономерной сменой времен года. Детские шалости и придирки взрослых. Люпин-огородник Северус, самодовольно убедившийся в своей правоте. А какое письмо! Так и отсвечивает теплыми солнечными бликами дорожка в светлое будущее)) прямиком к семейному счастью двух близких друг другу по духу и интеллекту хороших людей, имхо))) Однако... Руфус Скримджер пишет: Вообще весной стало казаться, что Фортуна осенила своим крылом Северуса Снейпа. Успех и удача сыпались на него как из рога изобилия. Это было настолько непривычно и вразрез со всем жизненным опытом, что каждый день он становился всё более и более мрачным, ожидая… Чего? Наверное, чего-то настолько же страшного как окончания 5 курса. Или событий Хэллоуина 81 года. Он не знал, но привык, что удача улыбалась ему только для того, чтобы дальнейшие удары судьбы казались ещё более страшными и неотвратимыми. Суровые реалии мира Роулинг никуда не исчезли, увы. И Гарри сталкивается со своим предназначением... Только вот, уважаемый автор Руфус Скримджер , Ваша версия мне нравится гораздо больше. Мне нравится, что Гарри предстоит вести свою войну с надежной поддержкой за спиной - отец, неравнодушные близкие люди, а не как... выдернутый из чулана инструмент для подходящего случая... Весьма "блековский" Блек. Сам-себе-на-уме мудрый-добрый светлый-пресветлый и... опасный Дамблдор. Малфои... неподражаемы!!! Все трое. Руфус Скримджер пишет: На слабые опасения за сохранность двух дурных голов, женщина отвечала, что и сама раньше опасалась этого тендема, однако со временем уверилась, что совершенно идиотские затеи Драко Гарри отметает сразу, а вот те в которых есть хоть крупица здравого смысла обдумываются. – Достаточно вспомнить, как основательно они подошли к идее идти новогодней ночью в лес за подснежниками. Нам даже почти не пришлось их спасать. сорри, автор... мне почему-то кажется, что "тандем" пишется через а... Руфус Скримджер пишет: Драко растерянно посмотрев на взрослых, ответил: – Но… Что же тут обещать? Ведь если папа захочет, то он станет министром, а мама у меня и так самая красивая, и метлу мне обещали на день рождения, – а потом смутившись ещё сильнее, прошептал: – А братика или сестричку я хотел попросить на Рождество. Руфус Скримджер пишет: – Ты знал? – Догадывался. – Дернул плечом Малфой. – Вариантов было не много. Или это наш герой, или наш… тот-кого-мы-называть-не-станем, или у меня паранойя и это незаконный ребенок Сева. Последнее, правда, было маловероятно. – Он извиняясь посмотрел на Снейпа. – Я, честно говоря, склонялся ко второму варианту. Слишком многое свидетельствовало в его пользу. – А имя? – хмыкнул Северус. – А что имя? – приподнял вопросительно бровь Малфой, – оно настолько очевидно наталкивало на мысль о… юном герое, что я пришел к выводу о возможности уловки О, май гад! так хочется продолжения))))
Руфус Скримджер: Спасибо за такой развернутый отзыв и за отловленных блох тоже. Суровые реалии, конечно, никуда не исчезнут. Изменится лишь то, что у героев появится больше данных, а значит расширится возможность принятия верных решений.
narroh: Продолжения) Интрига, да еще и с Вольдемортом, ммм)
Mavka\: ... будет ли в этом году долгожданный кусочек "Змееныша" или не будет... Все зависит от уважаемого автора!
Руфус Скримджер: Извините, писалось долго, но много. И еще выситано все, но не окончательно. Глава семнадцатая, в которой Северус женится, а Гарри и Сирисус путешествуют Однако в тот день они так ничего и не смогли обсудить. В комнату торопливо вошла бледная, но решительно настроенная на битву Нарцисса и негромко сказала звенящим от напряжения голосом: – Дорогой, господа!.. У ворот отряд авроров с постановлением на обыск. Камин перекрыт. Мужчины синхронно повернулись к столику и уставились на тетрадку. Такая одинаковая реакция могла бы вызвать улыбку у постороннего наблюдателя, но таковых не было, а присутствующим было явно не до смеха… Визит авроров, был неприятным, но вполне ожидаемым: слишком свежей, была память о деятельности Темного лорда и его сторонников, а выброс стихийной магии, уничтоживший хоркурс, был настолько силен, что его просто не могли не заметить в Министерстве. И если при обыске обнаружат темномагический артефакт, то неприятности для присутствующих будут гарантированы. К счастью, все присутствующие были ветеранами и именно умение быстро реагировать а критических ситуациях позволило им выжить и сохранить свободу. Ну, кроме Блэка. Первым сориентировался Северус. Взмахнув палочкой, он дематериализовал столешницу, чтобы иметь возможность вынуть дневник не нарушая поставленной Малфоем защиты – все равно ее следы будет невозможно скрыть от авроров. Покопавшись в карманах, он подхватил тетрадь рукой, защищенной перчаткой из драконьей кожи. Тетрадь эту он запихал в карман Блэка, а на её место отлевитировал лежащий в этом кармане «счастливый камешек Этот камешек Гарри нашел на берегу во Франции. Он чуть не утонул, пытаясь достать красивый камешек: овальный, плоский, с радиальным узором и проточенной в нем водой дырочкой. Камень был действительно необычным. Мальчик считал его «счастливым» и, горячась, доказывал это Северусу, приводя многочисленные примеры его магической силы. Никто из знавших о том, насколько дорожил Гарри своим «камнем-на-счастье», который носил на шее, продев в дырочку шнурок, не поверил бы в способность мальчика расстаться с амулетом. Однако именно этот подарок Северус обнаружил в свертке на свой день рождения, и с тех пор носил его в кармане мантии. Вот этот-то счастливый камень он и отлевитировал на место тетради под купол защитных заклятий. А потом снова сделал доску столешницы материальной. Теперь все выглядело так, словно гости развлекались, соревнуясь, кто быстрее достанет безделушку из-под поставленной хозяином защиты. Малфой, одобрительно кивнул, узнав уловку в игре «гробница Морганы» – эта игра была крайне популярной как среди жуликов, так и среди авроров. – Твой ход, Люпин. Оборотень, надо отдать ему должное, сориентировался мгновенно. Он начал аккуратно снимать сеть защитных чар, наложенных Люциусом. – Дорогая, пригласи господ из аврората в мой кабинет, – расцвел хозяин дома и вышел из комнаты. Но, конечно же, не все присутствующие были людьми разумными. – Эй, Сопливус, какого чёрта! Почему ты сунул эту штуку ко мне в карман? – А к кому? Ты хочешь подставить хозяев дома, когда они оказывают нам услугу? Или ты надеешься, что твои дружки из аврората отправят меня в Азкабан, а ты наконец станешь опекуном Гарри? Или ты хочешь подставить Люпина? Я, Малфой и Люпин априори являемся для них подозреваемыми и темными личностями… – Не связывался бы с темными лордами и темной магией – не считали бы темной личностью, – пробормотал себе под нос Блэк. – Ну да, а Люпину не стоило связываться с темными существами. – Не тебе наезжать на Ремуса! – Идиот. Люпин – темная тварь из темного леса. И в Министерстве об этом известно, благодаря твоему длинному языку. Он такой же подозреваемый, как и мы. Из всех нас только ты сияешь белизной незапятнанной репутации. Плюс к тому ты безвинная жертва министерского, произвола. Так что тебя-то они точно обыскивать не станут. – А… – Бэ. Подумай, прежде чем говорить, а ещё лучше – подумай и промолчи. Блэк открыл рот, посмотрел на Люпина и… промолчал. [align:center] ~oOo~[/align] Авроры были весьма вежливы и обходительны. Они не рвались вскрывать полы и обследовать стены или потолки в поисках тайников. Однако ни одна деталь не избежала их внимания. «Просим прощения, мистер Малфой». Странная реплика, висит в воздухе… Было ведь как-то по-другому, кажется? И по внимательному, хотя и беглому, взгляду, которым авроры окинули присутствующих, было понятно, что они отметили, кто гостит в доме Малфоев и чем развлекается. Блэк, войдя в раж и окончательно обнаглев, предложил господам аврорам присоединяться к их забаве. Господа авроры, увидев, настолько мощные защитные заклинания здесь наложены, совместными усилиями разобрались с ними за каких-то полтора часа. На просьбу снять наложенные (повтор. Поставленную им защиту.)им чары Малфой потянулся к палочке, но всё тот же Блэк возмущенно завопил, что это не по правилам. Когда защита была снята, лица Авроров сравнялись по цвету с окраской их мантий. Полтора часа возни ради того, чтобы обнаружить, что на столике действительно лежал самый обычный речной голыш. Также господа авроры обнаружили наказанных и запертых в детской Гарри и Драко. Мальчишки наказанием огорчены не были ни капли. Драко, пристроив в камине кухонный котел, помешивал в нем что-то поварешкой, а Гарри рисовал приятеля, закусив губу и хмурясь от усердия. Драко на рисунке почему-то не желал оставаться неподвижным и то пытался увернуться от карандаша, то, возмущенно жестикулируя, требовал стереть неудачный штрих. Гарри при виде алых аврорских мантий кинул на отца настороженно-испуганный взгляд, что и не удивительно: в их аптеке авторские проверки устраивались раз в два-три месяца. А интересовал господ авроров дом на площади Гриммо. Им-де точно известно, что этот дом принадлежит г-ну Малфою, а бывший его владелец – г-н Блэк. И как прекрасно, что имеется возможность поговорить сразу с ними обоими. Есть подозрение, что в этом доме проводились темномагические ритуалы и… – Этот дом принадлежит не нам с супругой и не кузену Блэку, – с чопорным достоинством ответил Малфой. – Я распоряжаюсь особняком только до совершеннолетия его владельца. Дом принадлежит Драко. Драко, недовольный тем, что ему помешали варить шоколад, приосанился и вздернул подбородок, задирая нос. Все остальные взрослые переглянулись. Северус бы посмеялся, не будь ситуация настолько серьезной. Он сильно подозревал, что обыск поместья Малфоев именно в тот момент, когда в нем собрались все присутствующие, был не случаен. Однако, хозяева и гости поместья делали вид, что удивлены интересом к особняку в Лондоне, шокированы обвинениями и умиляются реакции Драко. Выражение лиц у них было… непередаваемое. А вот представители власти пытались скрыть замешательство, стараясь при этом ничего не упустить и бдительно проследить за реакцией подозреваемых. Данные, полученные авроратом от Отдела каминной связи, подтверждали их алиби. Молодой, доброжелательно улыбающийся чернокожий аврор уверял их, что они просто хотели бы выяснить имя злоумышленника, обманувшего доверие уважаемого мистера Малфоя. Он мягко увещевал и убеждал, что никто не подозревает присутствующих, но ведь злоумышленник мог нанести вред детям. Гарри повел себя просто идеально. Он, испуганно и виновато глядя на Северуса, подозвал его страшным шепотом, слышным на всю комнату, и все тем же шепотом признался, что это он вызвал весь этот переполох. Я, мол, не виноват, я просто испугался, а Драко вообще ни при чем. На встревоженные расспросы Северуса и остальных мальчик сначала, запинаясь, признался, что увидел боггарта. Нарцисса проявила себя не меньшей актрисой, кинувшись утешать Гарри и встревоженно интересуясь у сына, не испугался ли тот. Но лучше всех проявил себя Драко. Он, задрав подбородок и прищурясь (явно пытаясь придать себе важности) завил, что Гарри его гость и он, как хозяин, отвечает за него по законам гостеприимства. Мол, если кого и наказывать – на этих словах голос младшего Малфоя дрогнул – то только его. И посмотрел на родителей такими умоляющими глазами, что любой бы прослезился от умиления и немедленно простил этого милого ангела. Вопрос к детям, как выглядел боггарт, взрослые маги отмели как слишком личный и не имеющий отношения к делу. Хотя Гарри и прошептал громогласно на ухо Северусу, что боггарт выглядел как злой толстый дядька. Люциус был настолько любезен, что позволил провести осмотр места происшествия, а когда господа авроры заикнулись о возможности допросить домовиков, только вздернул бровь. Ведь проверка показала выброс «сырой» магической силы. Никаких следов применения заклинаний. Казалось, этот эпизод не имел последствий, если не считать таковыми то обстоятельство, что все участники происшествия имели дружеские беседы с господином директором Хогвартса. Но ведь в этом не было ничего удивительного: Малфой входил в совет попечителей школы, Северус и Блэк там преподавали, а Люпин просто встретился с ним на улицах деревушки. Совпадение. Конечно то, что за неделю Альбус пообщался с каждым из них, было обычным совпадением… [align:center] ~oOo~[/align] С Северусом Альбус в присутствии Минервы завел разговор о подготовке к следующему учебному году, в том числе и о нуждах госпиталя. Директор благожелательно отозвался об успешности предпринимательской деятельности нового хогсмидского аптекаря. Хвалил за помощь Люпину, интересовался Гарри и выражал сомнение в полезности тесной дружбы мальчика и юного Малфоя. Душевный разговор за чашкой чая. Только вот спина у Северуса взмокла от напряжения, с которым он удерживал ментальные щиты. Потому что если в начале вмешательство Альбуса в сознание ощущалось как щекотка от почти невесомого перышка, то под конец разговора било по нему не хуже тарана, штурмующего замковые ворота. Сириус Блэк имел почти такую же содержательную беседу, когда принес заявление об отставке. Директор на пару с бывшем деканом убеждали молодого мага в поспешности принято решения. Минерва, горячась, доказывала, что давно уже в школе не было столь компетентного преподавателя, что дети его любят, а коллеги ценят, но Блэк уперся и стоял на своем: он пришел в школу только ради возможности стать ближе к крестнику, а теперь это не имеет смысла, ведь Гарри в деревне, а он – в замке. Во время разговора Блэк настолько накрутил себя, что не мог думать ни о чем, кроме проклятого Сопливуса, который имел все то, что должен был иметь сам Сириус. Сопливус забрал у него любовь крестника и преданность друга, а ему только и оставалось, что добиваться расположения мальчика обходными путями, начав общаться с семьей, с которой он, казалось, порвал навсегда. Это было так нечестно, что… что думать ни о чем кроме того, что бы он сделал с мерзавцем Сопливусом, не оставалось сил. Все заслонил образ Снейпа со сломанным носом, из которого хлещет кровь. Директор все понимал, но, мягко пожурив Сириуса, напомнил ему, что если избить Снейпа на глазах у Гарри, то это не поможет стать ближе к мальчику. Сириусу был дан отеческий совет постараться отдохнуть с мальчиком вместе, возможно, на курорте. А через пару дней после этого директор разговаривал с Северусом уже наедине. И, больше не утруждая себя улыбками, довольно жестко напомнил Северусу о клятве, данной в день, когда тот пришел к нему, полный мучительного раскаяния. – Пришло время выполнить свою клятву, мой мальчик. Я думаю, что Гарри неплохо будет провести это лето с крестным. Они должны найти общий язык – пора дать мальчику возможность сделать выбор. О клятве Северус помнил, как помнил и о том состоянии, в котором находился, когда от него потребовали эту клятву. Но его ведь никто не принуждал… Долги надо платить. Получив согласие, Альбус не смягчился. Он дал понять, что не позволяет Северусу покидать пределы Соединенного королевства, а также потребовал, чтобы тот сам рассказал о своей роли в смерти Джеймса и Лили Поттеров. Это было предложение, от которого невозможно отказаться. Пускай к виску не было приставлено ни дуло пистолета, ни кончик волшебной палочки. Люпина директор навестил в аптеке. Сперва они говорили о работе Ремуса, об успехах Северуса в делах и Гарри – в учебе, потом слово за слово – и разговор перешел на Сириуса и охлаждение старой дружбы между мародерами. Малфой имел беседу с директором как член попечительского совета. Беседа эта изначально велась сухим деловым языком. Малфой всегда старался избегать неуместной показной сердечности во взаимоотношениях с директором Хогвартса. Однако Альбус всё равно постарался сделать беседу как можно менее обезличенной. Он, как обычно, проявил живейший интерес к супруге и сыну своего бывшего ученика. Люциус откровенно бесился от того, что все разговоры с директором низводили его к положению сопливого первоклашки, но Дамблдор мастерски владел этим умением, строя разговор так, что формально придраться было не к чему. Старый учитель с умилением вспоминал выходки бывших учеников, всё в рамках приличий. – Как поживает Нарцисса? – ласково жмурясь, спрашивал человек, выглядевший как старый эксцентричный маразматик, а на деле бывший одним из самых опасных людей в магической Британии. – Помнится, она всегда выглядела такой тихой, скромной мышкой, но если её довести – была способна на выходки куда более серьезные, чем даже Беллатрикс. – Благодарю вас, у Нарциссы все в порядке, – сдерживаясь, Люциус попытался вернуть разговор к расширению библиотечного фонда школы: – Так вот… – А как ваш прелестный малыш, Драко, не так ли? – Спасибо, господин директор, у нас все в порядке, но вот относительно запроса… – Конечно, конечно… – закивал головой директор, – у вас в семье не может быть иначе. Вы ведь преданный муж и любящий отец. Под холодной улыбкой и внимательным прищуром голубых глаз сердце Люциуса Малфоя пропустило удар. – Конечно, гос… – он старался сохранить невозмутимость. – И вы никогда не поставите под удар семью, если будете иметь выбор? – На что вы намекаете? – Люциус очень надеялся, что маска вежливого интереса держится на его лице. – Всего лишь на то, что… – голубые глаза внимательно смотрели в серые. Малфой понимал, что его пытаются читать, и даже пытался как-то защитить свое сознание, но ментальные искусства не были его сильной стороной. Старший маг, словно в подтверждение этой мысли, торжествующе улыбнулся. – Мистер Малфой, я понимаю, что вы хотите защитить семью от прежнего господина. Вам выгодно нынешнее положение дел. И ещё – вы готовы многим рискнуть, поставив на новую карту. На ребенка, ставшего для Британии героем. Однако всё дело в том, что сам Гарри… возможно, является латентной реинкарнацией Волдеморта. И ещё в том, что сестра вашей супруги не очень сильно ошиблась. Волдеморт не погиб. И если ваш сын останется рядом с юным мистером Поттером, то никто не сможет поручиться за его безопасность. Однако если вы решите прервать это знакомство, то я клятвенно заверю вас в безопасности Драко до достижения им совершеннолетия. Молфой, сгорбившись, уставился в пол. Он не пытался что-либо решать. Жена и сын были его ахиллесовой пятой. Угрожая им, из него можно было вить веревки. А директор и не угрожал. Он просто ставил перед фактом. Если Гарри – Темный Лорд, то Драко будет угрожать опасность и от него, и от Дамблдора, а если нет – то директор все равно не допустит влияния Малфоев на героического ребенка, и близость к этому ребенку поставит Драко Малфоя под удар. Гордость требовала отказаться. Здравый смысл – немедленно принести любые гарантии своего благоразумия. Собрав остатки гордости, он попросил дать ему время на размышления. Директор величественно поднялся и, вновь став радушным хозяином, проводил его до дверей.
Руфус Скримджер: ~oOo~ Вскоре после этого разговора события начали набирать скорость. Северусу казалось, что жизнь несет его стремительным потоком, но зельевар подозревал, что этот поток мчится если не к водопаду, то к водовороту. Сперва школьный персонал был потрясен известием о том, что Люциус Малфой начал переговоры с Думштрангом. Помфри и Флитвик были уверены, что речь идет о финансовой поддержке и переговоры затеваются ради имиджа. Минерва и Помона полагали, что Малфой намерен отправить туда сына на обучение, а Ирма недоумевала, почему одно исключает другое. Альбус наконец-то предложил Северусу место преподавателя защиты. Сделано это было в Большом зале на глазах у изумленных преподавателей. Только это и помогло испугавшемуся за свою жизнь молодому профессору избежать ловушки. Альбус, благожелательно улыбаясь, возвестил, что Северус может радоваться, ибо исполнилась его заветная мечта – занять место преподавателя Защиты от темных искусств. Бледный слизеринец, с трудом отбиваясь от поздравлений коллег, уверял их, что он вообще хотел бы отойти от преподавательской деятельности ещё в этом году – аптека занимает все его свободное время, которого не хватает на сына. Отказаться от нежеланной чести удалось только с помощью Помоны, Минервы и Поппи. Милые дамы поддержали его желание уделять больше времени Гарри. Прощальный пир знаменовал для Северуса не только начало каникул, но и самое странное лето. Впоследствии он часто вспоминал его. Примерно так бабушка вспоминала последнее лето перед Второй мировой войной. Может, то лето действительно было таким потрясающим, а возможно, оно запомнилось потому, что это было последнее мирное лето, хотя в воздухе уже витал дым будущих пожарищ. Он не знал. Он свалил почти всю работу в аптеке на своих студентов: ребятам требовались деньги, а Северусу нужно было свободное время. В середине июля приехала из Франции Люси. И сделала ему предложение. Нарцисса и Драко отправились на отдых в Италию. И Северус изготовил философский камень. Случайно. Уже довольно продолжительное время мысли Северуса были заняты поиском способа модифицировать зелье от ликантропии. Он также тратил много времени на исследования артефактов, оставленных Темным лордом. Все это вкупе с желанием проводить как можно больше времени с сыном приводило к хроническому недосыпу. Сохранять ясность мышления в такой ситуации помогали только бодрящие зелья и ударные дозы кофе. Конечно, все это негативно сказывалось на желудке и печени, но и для их излечения существовали зелья. В ночь после приезда мадемуазель Гранде Северус тоже почти не спал. Накануне девушка ворвалась в аптеку, с порога осыпав его ворохом новостей. Она с возмущением рассказывала, что, оказывается, большая часть нужных ей данных находится не в Библиотеке Британского музея, а отделе Тайн Министерства Магии Соединенного королевства, что её бабушку мучают боли в суставах, и под конец поведала, что её руки просил один сослуживец. После этого заявления девушка внимательно посмотрела на Северуса. Когда он начал что-то лепетать на тему «поздравляю-желаю-счастья-в-семейной-жизни», девушка, тряхнув головой, требовательным жестом заставила его замолчать и тихо спросила: – Северус, я вам, совсем не нравлюсь? Совсем-совсем? Потому что я бы с большим удовольствием услышала, от вас не поздравления, а сожаления по этому поводу. Сказав это, она развернулась и вышла из комнаты. Люпин, бывший рядом во время разговора, вздохнув, велел Снейпу немедленно догнать мисс Гранде, извиниться и признаться ей в любви. Но Северус остался на месте. Он был оглушен двумя мыслями – Лиси его любит, а что к ней испытывает он? Он был привязан к ней и считал девушку… другом? Может ли он любить не Лили? Выйдя во двор он вызвал патронус: как и прежде это была серебристая лань. Ночь зельевар провел, ворочаясь с боку на бок. Он думал о зельях, о Люпине, о Темном Лорде, о Гарри и Лили и старательно отгонял от себя мысли о Люси и о том, что ему теперь делать. Сон сморил его только под утро, и снилась ему какая-то чушь: он был в лаборатории и что-то готовил. Ингредиенты совершенно не сочетались между собой, но он сосредоточенно размешивал глину, сыпал в котел песок, потом полил эту смесь кровью и, помешивая все это веткой омелы, в конце опустил туда кусок нефрита и поставил все это в атанор. Утром профессор, так и не выспавшись, сбежал ото всех в лабораторию. Там он начал готовить перечное зелье, а потом, задумавшись непонятно о чем, достал второй котел и начал что-то в него крошить. В себя его привела боль в руке. Северус был потрясен. Глядя как его кровь стекает в булькающий котел он не мог понять, что с ним. Вот уже много лет он не приступал к работе над зельями, не надев предварительно защитные перчатки из драконьей кожи. Взгляд его упал на кусок нефрита, лежащий на подоконнике… И он решил: хуже не будет. А потом Северусу долго было не до экспериментов. Оказалось, что накануне Люпин сам догнал Люси. Они долго разговаривали, а потом вдвоем поднялись на чердак, в студию к Гарри. Утром Северус ускользнул в лабораторию, но после обеда Гарри попросил его отойти «на минутку». И оглушил заявлением, что мадмуазель Гранде официально спросила согласия Гарри на её брак с Северусом. И что он, Гарри, дал свое согласие. Так, к собственному удивлению, Северус оказался помолвлен. До начала учебного года оставалось не так много времени, как хотелось бы, и все взрослые просто разрывались, пытаясь успеть всё необходимое за столь короткий срок. Поэтому результаты своего «эксперимента» Северус узнал весьма нескоро. Только в конце июля он вынул содержимое из атанора. Им оказался золотисто красный камень и мерцающая золотом жидкость. Он долго не мог поверить, но серия экспериментов подтвердила, что это философский камень. ~oOo~ Люси, узнав о «проблеме» Люпина, подошла к этому вопросу очень серьезно. Она, занимаясь сперва исследованием истории чар и отчасти зелий, позже расширила круг своих научных интересов. Постепенно девушка начала собирать материалы для написания собственной истории магии. Именно поэтому она с маниакальным упорством собирала данные по всему миру. То, что преподавалось под названием «История магии» в Шамбатоне и Хогвартсе, вызывало у нее только пренебрежительное фырканье. –Разве можно биографии великих магов и историю войн с разумными волшебными расами называть историей магии?» – возмущалась она. – Вы расскажите мне, где, как и почему были созданы те или другие заклинания, чары, сглазы и наговоры. Когда и почему волшебники стали пользоваться волшебными палочками и как это отразилось на исходных заклятьях. Как изначально строились взаимоотношения волшебников, маглов и других разумных рас. И исследование «настоящего живого оборотня» было для нее лучшим свадебным подарком – ведь часть ее диссертации была посвящена оборотням и берсеркам. Люпин только улыбался, принимая свою судьбу смиренно, как святой Себастьяна*. А девушка сияя воодушевлением зачитывала им избранные места своего исследования истории магии. – В магическом мире данных по истории темных веков сохранилось ещё меньше, чем магловском. Однако если объединить сведения, полученные из магловских и магических источников, то можно прийти к интереснейшим выводам. Исследуя традиции и историю германских общин, я пришла вот к каким выводам: оружие сопровождает свободного человека от рождения до могилы, в момент принесения присяги и совершения религиозных обрядов. Понятие, связующее воедино племена и союзы племен, непереводимо одним словом pax (мир), означающим отсутствие внутренних распрей. Это также содружество, созидательная сила в обществе, но она же удивительным, на первый взгляд, образом порождает глубинные причины обращенной вовне войны. Древнегерманскому обществу известны враги народа (hostes). Оно не допускает в своих пределах не-друзей, отступников. Всякий, кто переступит черту, обозначенную кровной местью, будет считаться гражданским преступником, зверем, подлежащим изгнанию, «волком», отверженным, изгоем. ** Сильно развитое чувство племенной принадлежности, подкрепляемое культом предков, объясняет, почему комитат (воинский союз), несмотря на тот факт, что он формировался на иной, чем кровное родство, основе, оказался не в состоянии полностью освободиться от этого чувства. Наоборот, семья являлась моделью для комитата, причем не только социальной, но и ритуальной. Посредством ритуала и детально разработанного кодекса ценностей создавались воинские семьи, которые состояли друг с другом в действительном родстве. Разумеется, родство это ритуальное, а не биологическое. ** Девушка перевела дыхание и сияющими глазами обвела хмурые лица Северуса и Люпина. – И такие образования были не только у германских племен. Если мы посмотрим на скандинавов, то увидим то же самое. Для примера воспользуемся хотя и поздним, но все равно представляющим значительную ценность текстом, в котором Саксон Грамматик описывает спутников (contubernales) легендарного короля Фрото. Это самые настоящие берсеркры, они грабят, убивают, насильничают, ведут себя как звери. Король требует от них дисциплины, дает моральные установления. Постепенно берсеркры превращаются в воинов, способных усмирить и очеловечить свои древний гнев, сохраняя при этом его позитивные возможности.** Северус посмотрел на Люпина и увидел на его лице отражение собственного недоумения. Люси в отчаянии топнула ногой: – Поймите, изначально наши миры были едины. Вспомните магловские и наши легенды. Кентавры были первыми учителями магов в Греции, в Европе колдуны и ведьмы получали свои познания от фэйри Народа. При этом каждый ребенок с волшебными способностями служил своему роду. Был частью племени. Жрецы и лекари, учителя и врачи, воины и кузнецы. Размежевание пошло после того как любое колдовство было объявлено происками темных сил. И даже когда в Европе запылали костры, часть волшебников продолжала сотрудничать с маглами. Инквизиция не брезговала услугами волшебников в борьбе против колдовства. Преданность роду заложена в нас изначально. Позднее эта фанатичная преданность переносится на семью. Но берсерки и прочие воинские союзы к этому времени объявлены вне закона. На них охотятся, как на диких зверей. У всех волшебников была возможность затаиться, но у боевых братств этой возможности не было в принципе. Они были повязаны ритуалами с родом. При этом природа этих чар требовала от них «продолжить» себя. Мне кажется, именно отсюда идет такое странное сочетание: с одной стороны ликантропия – болезнь, а с другой стороны – проклятье. Мне попался отрывок из магловских летописей, в котором описывалось, как армия отступающих была окружена превосходящими силами. И отступающие объявили, что среди них есть оборотни. После чего ушли без боя. Зачем иметь в рядах армии оборотней, если они не могли перекинуться в боевую ипостась во время боя? И зачем нужны бойцы, которые не видят разницы между своими и чужими? Я практически не сомневаюсь, что привязка к фазам луны и помрачение сознания – это проклятье, а вот способность перекидываться – болезнь, причем изначально прививалась она добровольно. – И что это нам дает? – скептически спросил Северус. – Возможность проверить действенность описываемых ритуалов. Они спорили до хрипоты. Ритуал подразумевал присягу клану или роду, но таковых у Люпина не было. Оборотень заикнулся было об ордене, но Северус, нервно/злобно зыркнув на него, быстро пресек подобные идеи. Во-первых, Люси не была посвящена в тайну существования Ордена феникса, а, во-вторых, верность Ордену подразумевала верность его главе, а это было сейчас не самым лучшим вариантом для Гарри. С тем же успехом Люпин мог поклясться в верности Лорду. Решение, и довольно неожиданное, нашла Люси. Поскольку боевые братства основывались не на кровном родстве, то она предложила создать таковое из Северуса, Люпина и Блэка. Девушка наивно заметила, что они же явно и так крайне близкие друзья. Северус чуть не захлебнулся то ли от удивления, то ли от возмущения подобным допущением. Но, с другой стороны, это был действительно дерзкий и захватывающий эксперимент. Гриффиндорцы, как и следовало ожидать, не колебались ни минуты. Подготовка к ритуалу требовала создания для каждого из членов братства мечей и «волчьих» браслетов. Северуса эти браслеты заставляли немного нервничать: что, если что-то пойдет не так и ритуал закончится для него ликантропией? Но Люси довольно уверенно заявила, что шансов на такой исход меньше пяти процентов. Мечи решили заказать в деревенской кузнице, а вот с браслетами вышла неувязка. Браслеты должны были носить отпечаток общественного презрения. В древности все эти воинские союзы были, видите ли, почти на положении рабов. Однако рабства в Британии не было уже несколько веков, если не считать домовых эльфов. Отказ от одежды Северус не стал даже обсуждать. – А может к-кольца? – неуверенно заикнулся Ремус и покраснел. – И что же такого позорного в кольцах, Люпин? – холодно спросил Северус. – Ну, у маглов, – оборотень неуверенно покосился на приятеля-маглолюбца и промямлил: – У них сейчас в моде однополые браки. Ну и можно пустить слух, что стальные обручальные кольца это… – он окончательно смешался и залился краской смущения. – У меня свадьба в конце августа, если ты забыл. – Ну, твоя-то невеста возражать не станет, – ухмыльнулся Блэк, – а слухи я вам обеспечу. – А это ничего, что колец и мечей потребуется по три штуки? – всполошилась Люси. – Тем более пикантными будут слухи, – ухмыльнулся Блэк, но, тут же посерьезнев, добавил: – Пускай лучше о нас будут ходить неприличные догадки, чем слушки о тайных обществах, братствах или орденах. Тихие извращенцы могут существовать долго, а вот любой намек на тайное общество будет фатален.
Руфус Скримджер: ~oOo~ Вы когда-нибудь пытались проводить тайную операцию (и не одну) втайне от всех, когда рядом с вами постоянно находится любопытный ребенок? Дети – это кошмар для шпионов. Они постоянно хотят залезть во все щели, заглянуть во все углы и обшарить все подвалы и чердаки, не говоря уже о помойках, имеющиеся поблизости. Гарри постоянно крутился рядом. Он был в восторге от предстоящей свадьбы и одно время даже всерьез рассматривал себя на роль посаженного отца, правда, так и не смог решить, чьего. Несказанно радовало, что посещение кузницы совершенно очаровало ребенка. Гарри совсем не прислушивался к разговору взрослых, а только пялился вокруг и оживленно переговаривался с сыновьями кузнеца. Старший из мальчиков уже работал молотобойцем, а младший присматривал за огнем в горне, за работой мехов, следил за порядком и выполнял поручения старших. Больше всего, как оказалось, Гарри потрясло, что большинство сложных работ с металлом требуют применения магии, но совсем не требуют применения палочки. Он пытался узнать наговоры для работы с металлами, но получил отказ и потом долго приставал с этим вопросом к Северусу и остальным взрослым. Люси научила его наговору от сорняков, а Люпин – наговору от головной боли. Северус находился на взводе и постоянно ссорился с Блэком. Об их стычках быстро становилось известно всей округе. Очевидно, обыватели деревни вовсю судачили о причинах их размолвок. Однажды в аптеку во время очередной свары зашли Альбус с Минервой, чтобы поздравить Снейпа с помолвкой. Естественно, Блэк получил мощную моральную поддержку в их лице, особенно после того, как он объявил, что хочет пригласить Гарри отдохнуть с ним на море. Все трое начали уверять Северуса, что у него будет медовый месяц и ему будет явно лучше, если ребенок не будет ему мешать. Люси поздравили Паркинсоны на правах родственников, Малфой, отправив жену и сына на материк, тоже нашел время поздравить партнера и проверить финансовую отчетность. Лето стремительно катилось к концу. С приближением осени характер Северуса портился все сильнее. Зельевар стал донельзя раздражительным, срывая плохое настроение на окружающих. Временами он сам удивлялся, как его выдерживает Люпин. Пожалуй, единственным человеком, который не пострадал от его острого языка и желчного нрава, был Гарри. День рождения младшего Снейпа праздновался весьма широко. Мальчишка пригласил, наверное, полдеревни. Праздновали на лужайке за оградой их огорода. Поздним вечером, когда гости уже разошлись, а Северус, Люпин и Люси наводили после них порядок, Люпин спросил, понравился ли Гарри праздник. Мальчик не задумываясь честно ответил: – У меня никогда не было столько собственных гостей на дне рождения, и я рад, что смог пригласить всех друзей. Но в следующем году я лучше проведу свой день рождения среди самых близких людей, – и улыбнулся. Северус только сглотнул и хрипло ответил: – До следующего года ещё нужно дожить. Он развернулся и резко ушел, понимая, что ведет себя неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Закрывая за собой дверь дома он слышал, как Люпин пытается объяснить растерянному и испуганному Гарри, что это просто такая поговорка, что Северус просто не хочет из суеверия планировать так далеко. ~oOo~ День рожденья Гарри прошел, и откладывать разговор с мальчиком дальше стало просто невозможным. Однако сделать это было довольно сложно: в доме постоянно толпились посторонние – то коллеги по Хогвартсу, то знакомые Северуса, Люси или Люпина. Подготовку к свадьбе взяли на себя Паркинсоны и Малфои (Люциус, оправдываясь отсутствием Нарциссы в стране, – только материально), но посильную помощь предлагали все их друзья. Хотя ради справедливости нужно отметить, что не все были в восторге от предстоящего бракосочетания. Многие соседки при виде Северуса и Люси поджимали губы, с неодобрением отмечая поспешность свадьбы, молодость жениха и невесты, нехорошие слухи об их прошлом и многое другое. Люпин, ухмыляясь, комментировал это фразой «зелен виноград». Вдобавок ко всему, Гарри накануне стал свидетелем заключительного этапа ссоры отца с Блэком и Люпином. Северус в последний момент отказался участвовать в ритуале. Он сказал, что Люси может обижаться, но он не желал становиться рабом третьего господина. Пускай даже это будет благородное воинское братство, призванное защищать детей. Они долго думали, кому или чему приносить присягу, и Люпин в конце концов предложил «защиту детей». Блэку было всё равно, кому или чему присягать, лишь бы поиграть в «Гриффиндора, усмиряющего гидру зла», а Люпину хотелось соединить благородство цели со стремлением избавиться от проклятья. Естественно, с Блэком они тогда разругались вдрызг: ещё бы, мальчику не дали поиграть со всамлделишним мечом. Но после его эффектного ухода Северус смог наконец рассказать Люпину об альтернативном способе – эликсире философского камня. То, что очищает от наносного, облагораживает низкое (может, заменить на низменное? Этот определение из алхимии) и возвращает к состоянию первоначальной чистоты. Все оставшееся до полнолуния время (чуть больше полутора недель) Люпин пил экстракт, а потом выпил своё зелье и отправился в погреб. Итог этого эксперимента едва не стал фатальным. Люпина долго рвало и било в корчах. Он отравился настолько сильно, что едва не умер, но… Северус всё-таки был прав. В его руках было лекарство от страшного проклятья. Дорогое, редкое, но эффективное. Все мучения Люпина проходили в его человеческом облике. Пяти капель в кубок с клубничным соком хватило, чтобы сам зельевар забыл о больном желудке и печени, а Гарри он добавил одну каплю в молоко, опасаясь, что большая дозировка приведет к... Превратит в младенца? Остановит взросление? Риск был бы не оправдан. – Гарри, помнишь, ты хотел поехать на лето куда-нибудь отдохнуть? Блэк хочет отправиться в Бат и, возможно, на материк… Я согласился отпустить тебя с ним. Всё-таки волнение скрыть не удалось, потому что после первой радости мальчик нахмурился и с некоторым испугом спросил: – Ты… ты отказываешься от меня? Потому что теперь у тебя будут свои дети? – Нет! – Северус сжал плечи сына и присел перед ним на корточки. – Во-первых, у нас с Люси будет медовый месяц, это время мы будем привыкать жить семьей. Помнишь как мы с тобой привыкали жить вместе? – Гарри кивнул. – Во-вторых – и это самое главное – слишком многие знают о том, кто ты такой, и все эти люди слишком интересуются тобой. Но они хотят тебя использовать, а мы с Блэком хотим, чтобы ты мог быть счастлив. Ты знаешь, как я ненавижу Блэка. Однако я уверен в том, что он тебя любит не меньше меня. Я не хочу расставаться с тобой, я не хочу отпускать тебя с Блэком, но если ты останешься – нас могут разлучить навсегда. Гарри обнял его за шею и спрятал лицо на плече. Конечно, большие мальчики не плачут… Северус потрепал темную макушку и начал объяснять свой план. – И запомни: хотя Блэк взрослый и я ему доверяю, но он безрассуден и импульсивен. Поэтому ты должен сам оценивать ситуацию. Старайся удерживать его от глупых выходок в стиле гриффиндорского идиотизма. – Как? – Думай, оценивай, анализируй. Ты достаточно умный мальчик, если понадобится – не бойся показаться испуганным или смешным, главное достичь цели – увести Блэка от опасности. Используй свой возраст и свою зависимость от него как рычаг давления на его чувство долга. Договорились? – Да. Но ты… – Я постараюсь справиться. И пожалуйста, веди себя на людях как воспитанный, скромный и застенчивый молодой человек, не позорь меня. ~oOo~ Накануне свадебного торжества прибыла мадам Гранде. Старая ведьма придирчиво осмотрела дом и аптеку, нахмурившись, познакомилась с будущим мужем внучки и её пасынком. Соседи тут же вынесли вердикт, что бабушка невесты донельзя высокомерна. В первый же вечер старуха попыталась разорвать помолвку. В тот день в доме побывали с визитом Альбус с Минервой. Пробыли они на удивление мало. Директор вдруг вспомнил о неотложных делах, пожелал всего наилучшего и поспешил откланяться. МакГонагалл тоже не стала задерживаться. Северусу показалось, что Альбус узнал его будущую родственницу и был весьма не рад встрече. И вот вечером почтенная некромантка весьма резко высказалась о круге знакомых Северуса, а так же о том, что над женихом и над его воспитанником висит тень смерти. Да, да именно воспитанником. Она же не слепая и видит, что кровной связи между ними нет. Разговор был долгим. Люси «бабка» отослала, а с ее женихом говорила обстоятельно. Потом, поднявшись в спальню Гарри, внимательно осмотрела мальчика. И в итоге благословила этот брак. Старуха была родом из Эльзаса, и у нее были личные счеты с Альбусом, да и к Лорду она отнеслась весьма неодобрительно. Мадам Гранде хотела уверенности, что шансы её внучки остаться вдовой не настолько велики, как это показалось ей на первый взгляд. Свадебные торжества подходили к концу. Гарри, весь вечер путавшийся под ногами у взрослых, отправился спать. Северус, и попрощавшись с гостями, обнял невесту и аппарировал на берег озера Лох-Несс. Как и обещала Минерва, здесь их ждал уютный дом, на две недели предоставленный в их распоряжение. Он подхватил невесту на руки и перенес через порог. …Это были волшебные две недели. Северус, сам удивился, поняв, что влюблен в свою жену гораздо больше, чем предполагал. И не с меньшим удивлением осознал, что вспоминает о Лили Эванс с грустной ностальгией. И только. Когда они вернулись домой, то обнаружили, что Гарри все еще в отъезде. От Сириуса Блэка не было вестей. Северус подождал ещё несколько дней. Ничего не изменилось. Нет, в самом начале Блэк показался на людях с мальчиком и даже дал интервью, а потом пропал. Снейп устроил скандал, обвинив Альбуса и Минерву в заговоре и похищении. Ведь это они так настаивали, чтобы он «разрешил Гарри общаться с крестным», это они настаивали на том, что Сириус Блэк весьма достойный человек. И что теперь? ~oOo~ Это лето принесло Гарри множество открытий. Он понял, что значит быть «как все» и понял, что это не то, чего он желает для себя. Он понял, что он – единственный в мире и уникальный Гарри. И не потому, что у него на лбу шрам, не потому, что его пытались «поделить» двое отцов – приемный и крестный, а потому что он – это все, что он видит и чувствует. Этим летом он понял, что… Стал самостоятельным? Но, так или иначе, а самостоятельны он был почти всю свою жизнь. Взрослым? Тоже нет. Взрослым он себя еще не чувствовал. Но и ребенком он себя уже не ощущал. Он вместе со взрослыми планировал, как жить и что делать. Он помогал в лаборатории и по дому. В конце концов, он даже отца сумел сосватать. Он нес бремя ответственности за принятые решения. И в тоже время это лето запомнилось ему яркими красками, которые хотелось запечатлеть на бумаге, беззаботным весельем, которым сопровождались даже серьезные занятия. Умеючи, любое дело можно превратить в веселую игру или в бессмысленный кавардак. Ремус умел и любил первое, а Сириус был мастером во втором. Гарри жадно впитывал новые впечатления, ощущения и умения. Он бегал посмотреть на работу столяра или в кузницу, он даже попытался научиться прясть пряжу, наговаривая заклинания, улучшающие нить. Вечерами они с ребятами бегали на соседний луг, чтобы покататься на лошадях или тестралах или, сидя у костра, рассказывать страшные истории. Ремус начал брать его с собой на опушку Запретного леса, когда отправлялся за ингредиентами. Вообще-то эта роща не соединялась с Запретным лесом, но местные жители всё равно старались лишний раз туда не ходить: там частенько можно было увидеть кентавров, а они славились неуживчивым характером и умением портить жизнь излишне любопытным людям. Там Гарри впервые увидел пасущееся стадо единорогов. В тот день они поднялись довольно рано, чтобы встретить рассвет на холмах за деревней, потом дошли до леса и нырнули в золотисто-зеленый сумрак. Гарри думал, что, наверное, именно такой свет можно увидеть под водой в теплых южных морях. Только в лесу вместо ярких тропических рыб порхали бабочки и птицы. Гарри с удовольствием вдыхал лесной воздух, напоенный запахом цветов и прогретых солнцем трав на полянах или грибной сырости в ельнике. Слушал свист и трели лесных пичуг или звонкую дробь дятла. Замечал то кончик рыжего лисьего хвоста, мелькнувшего в кустах, то перебегающего тропу ёжика, то ужа, греющегося на прогретом камне, то голову оленя. Бредя по лесу и перекликаясь с Ремом, Гарри думал о том, насколько сильно отличаются звуки и запахи леса от деревни, где с утра до ночи можно слышать гавканье, перекличку петухов, блеянье коз или мычание коров. Или взять города. Магловские города пахнут и звучат совсем иначе, чем Диагон Аллея, а ведь она в Лондоне. Гарри настолько задумался, что не сразу заметил впереди просвет в кустах. А когда вышел – перед ним открылась залитая солнцем поляна, полого спускавшаяся с высокого берега к озеру. Озеро было здесь не настолько широко, чтобы не увидеть противоположный поросший соснами берег. А этот берег почти весь светился от белых стволов берез, окружавших спуск к воде. Солнечный свет пронизывал воздух, отражаясь от белых стволов и от чистейшей голубой воды. От ног мальчика бежала тропинка к воде и мосткам, возле которых покачивалась лодка. Гарри задохнулся от восторга. А потом, раскинув руки и задыхаясь от восторга, побежал вниз. Он кричал от счастья, чувствуя себя готовым взлететь в потоках воздуха, бьющего в лицо и грудь. Он с разбегу выбежал на мостки и, не сумев затормозить, продолжил двигаться вперед. Восторг переполнял его, ноги несли сами собой, и только через пятнадцать шагов он осознал, что бежит по мелким волнам озера. Наверное, Гарри должен был испугаться, но он просто не успел. Вместо него испугался Ремус, который тут же выкрикнул заклинание призыва. И Гарри, хохоча, пролетел по воздуху в его объятья. Когда мальчик врезался ему в грудь, Люпин чуть не упал, но сумел удержаться на ногах. А Гарри, руками обнимая его за шею и обхватив за талию ногами, радостно кричал: – Ты видел? Видел? Правда, здорово! Здесь они устроили привал. Разобрали собранные грибы, травы и корешки. Перекусили. Потом вволю наплавались и нанырялись. После этого Ремус пытался учить Гарри грести веслами. Мальчику было непонятно, зачем грести веслами, если есть палочка, а Ремус терпеливо объяснял, что грести приятно. Конечно, если только у тебя на ладонях не вздуются мозоли, но мозоли можно вылечить, а умение останется навсегда. Работа с вёслами помогает держать хорошую физическую форму, делает бицепсы и пресс сильными. – Или вот возьмем зелья, – Ремус прищурившись смотрел на солнце и жевал травинку. – Почему, по-твоему, Северус не пользуется заговоренными ножами для подготовки ингредиентов? Гарри не знал. Он никогда раньше об этом не задумывался, и тут же начал размышлять о покупке такого заговоренного ножа отцу в подарок. – Северус вкладывает в зелья свою магию и свою душу. Потому они у него такие первоклассные. Понимаешь, некоторые варят неплохие зелья, все по рецептуре, все аккуратно, а вот души в их работе нет, и зелья получаются чуть похуже. Ясно? Любое дело надо делать с душой, азартом и радостью. Идея покупки ножа отцу испарилась. Гарри помолчал, переваривая слова старшего друга, а потом радостно спросил: – Так вот почему мы в саду руками работаем? Ремус улыбнулся: – Конечно, и поэтому у нас и сорняков меньше, и морковка слаще – мы их своим потом поливаем. Гарри помнил, что раньше он мечтал о семье. Теперь семья у него была. Странная, необычная, но своя семья. У него был Северус – отец, строгий, сдержанный, иногда резкий, иногда неловкий в выражении своих чувств, но надежный и любящий. Был у Гарри Сириус – крестный отец, тоже резкий, но шумный, веселый и несдержанный. Он не смущаясь демонстрировал всему миру радость и грусть, веселье и гнев. И, несмотря на первое впечатление, теперь мальчику было совершенно очевидно, что Сириус готов ради него на всё. И что он не менее надежен, чем отец. А еще был дядя Ремус. И хотя для Северуса он был работником, а для Сириуса – другом, для Гарри он был дядюшкой Ремом. Тем, кто всегда оказывался между отцом и крестным во время их перепалок, тем, кто мог научить как сделать свистульку из подручных средств, выстрогать кораблик или тайком от остальных залечить ссадины и починить порванную мантию после очередных приключений. И Гарри знал, что никто никогда не узнает, например, о нарушенном запрете отца лазать по деревьям над оврагом. Ведь узнай об этом отец – он был долго и нудно отчитывал, а узнай Сириус – он бы тоже долго, громогласно и нудно восторгался, что крестник растет «настоящим мародёром». У Гарри оказались и дальние родственники: Драко Малфой и Нимфадора Тонкс. Последнюю он недолюбливал, хотя отец и Ремус не раз говорили, что родственники, нравятся они или нет, остаются семьей. А вот матери у него не было. А Гарри очень хотелось иметь такую же семью, как у всех. Чтобы были папа, мама и он. Чтобы в ванной стояло три зубных щетки. Они и сейчас стояли там, но третьей, которую мальчик поставил в виде намека для отца, пользовался Ремус, если ему приходилось оставаться в доме на время отлучек отца. Поэтому Гарри приложил все силы для устройства личной жизни своего папы. Потом он ещё не раз будет благодарить своего сына. Когда осознает, как ему повезло. Гарри удивляло и немного обижало то, что после событий, открывших тайну его происхождения, отношение к нему всех посвященных не изменилось ни капли. Драко воспринял как должное, что его приятель оказался самым известным после Дамблдора магом Британии. Иного и быть не могло. Менять свое слегка покровительственное отношение юный Малфой даже и не думал. Миссис Малфой, хотя и стала относиться к Гарри несколько строже, все так же продолжала ставить его сыну в пример. Сириус, пожав плечами, сказал, что более строгое отношение к своим детям нормально. Хуже нет, чем избалованный любимчик родителей. А мистер Малфой, кажется, вовсе не заметил того, друг его сына на самом деле оказался легендарным Гарри Поттером. И всё-таки что-то изменилось. Взрослые стали вести себя более нервно и настороженно. Отец почти перестал собачиться с Сириусом. Ремус ходил с озабоченным и больным видом. Они явно к чему-то готовились, но к чему – Гарри понять не мог. Постепенно мальчику из оговорок и намеков удалось выяснить, что они пытаются вылечить Ремуса. Это было грандиозным проектом. И всё же было что-то ещё. Что-то, связанное с самим Гарри. Мальчик четко знал это, несмотря на то, что никаких оснований для подобных умозаключений у него не было. Он попытался развеять свои сомнения, поведав их портрету Питера, но тот ещё больше встревожил его настойчивыми советами довериться старшим. Вы душе у мальчика боролись два противоречивых чувства – азартное желание разгадать один из отцовских секретов и ужас от мысли, что его могут разлучить с близкими людьми. Отнять у него отца и свободу. Ответы на вопросы, которые развеяли сомнения мальчик получил после своего дня рожденья. Это было правильно, ведь теперь он стал почти взрослым. Только почему-то очень хотелось расплакаться, уткнувшись носом в отцовскую мантию, как в детстве. Тем не менее Гарри сумел, изо всех сил сдерживая слезы и стараясь оправдать свой статус взрослого, обговорить все вопросы. Они с отцом сидели в мансарде, которую взрослые за прошедший год превратили в уютную детскую комнату. С легкой руки Драко за мансардой закрепилось название «студия». Ночевал Гарри в спальне, а здесь было некое подобие его собственного кабинета. Тут стоял мольберт, лежали альбомы, кисти и карандаши, а на стене мансарды весела копия портрета Питера. Возле выходившего на юго-запад окна пристроился подаренный Сириусом телескоп. В дальнем углу был расстелен мягкий теплый ковер, который превращался то в поле боя для игрушечных солдатиков, то в уютную палатку путешественников, то в волшебный ковёр-самолет, на котором можно было путешествовать над горячими песками или скользить над верхушками леса, устраивая привалы на сказочных полянах; лететь над полной тайн и загадок речной долиной или вздымая снежную пыль мчаться над заснеженной тундрой. Одним словом, самый обычный ковер мог и без волшебной палочки преобразиться во множество изумительных и полезных вещей. Хватило бы только фантазии. Когда-то в этой комнате жил его детский «Набор юного зельевара», давным-давно подаренный на день рождения соседу. А теперь здесь состоялся такой важный для Гарри разговор. Отец объяснил ему, что им необходимо на время расстаться. Что если Гарри останется с ним, то тем самым свяжет руки и самому Северусу, и мистеру Малфою. Он торжественно клялся, что сделает все возможное для того, чтобы они могли и дальше быть вместе, но ради безопасности и счастья сына он готов ненадолго расстаться с ним и временно уступить опеку Сириусу Блэку. Конечно, Гарри был испуган и рассержен. Он прекрасно знал, как сильно отец ненавидит Блэка, и вот теперь он готов уступить тому право заботы о сыне. А что если крестный решит сохранить это право навсегда? Что если отец не сможет изменить тех «обстоятельств», которые требуют от них разлуки, ради спасения Гарри? Он пытался ныть и торговаться, он обещал быть хорошим, полезным и помогать во всём. И услышал в ответ, что если Северус позволит Гарри остаться и не сможет его уберечь, то платой за такую ошибку будет жизнь Северуса. Именно этот аргумент убедил Гарри – он не боялся за себя, но стать виновником гибели отца он не хотел. (Честно говоря, странный аргумент. А если его не сможет уберечь Блэк, то типа со мной все будет в порядке и это главное? Из Блэка хреновый защитник, по мнению Снейпа. То есть он ради собственной безопасности отдает сына в ненадежные руки? Если бы он считал, что Гарри грозит опасность, то оставил бы его под своей защитой. Я бы не стала об этом вообще упоминать и напирала на тот момент, что это временная уступка, которая сильно облегчит им жизнь в дальнейшем. Либо что ему может грозить опасность только если он рядом со Снейпом. Но тогда надо объяснять, почему так.) И, обращаясь к Гарри как к взрослому, он спросил, готов ли тот рискнуть. Ожидая ответа, отец пристально смотрел на него своими черными глазами. Уголок левого глаза у него дергался. Сам собой. Губы странно кривились. Гарри молча думал. – Но ведь мы можем уехать вместе… – Гарри, дело даже не в том, что придется оставить свой дом и продать аптеку, дело в том, что я, когда был молодым и глупым, дал магическую клятву... Я обязан повиноваться… одному человеку. Ты очень важен для его планов. И этот человек запретил мне покидать Британские острова. Но я также дал клятву защищать тебя. Если я нарушу любую из них, то умру. Поэтому я предлагаю тебе расстаться. Но не навсегда, а временно. Я один для него не настолько важен. – Это Фадж? Или директор? Или… – Гарри помотал потупленной, чтобы скрыть слезинки на ресницах, головой – Не важно. Ты точно не пострадаешь? Тебе ведь тоже угрожает опа… – Нет, – Северус, протянув руку, хотел потрепать сына по макушке, но, поколебавшись, опустил руку на его плечо. – Без тебя я буду в полной безопасности. Гарри кинул быстрый взгляд на лицо отца: тот скривил губы в нерадостной улыбке. – Получается, что я для тебя опасен? – тихо спросил мальчик. – Получается, что я натворил в жизни кучу глупостей, за которые не должен расплачиваться ты, – строго ответил Северус. И чуть мягче добавил: – Долг отца состоит в том, чтобы защищать сына. Долг воина – бороться, а бороться хорошо тогда, когда уверен, что твои близкие защищены. – А как же Люси? – Она выбрала бой. Гарри невольно улыбнулся, но тут же нахмурился и горько сказал: – А я, значит, как шакал Табаки, отправлюсь на север? Отец обнял его и умоляюще попросил: – Гарри, пожалуйста, ради меня, я… Глаза у Северуса Снейпа были совершенно сухими, но взгляд его – больной и полный муки – говорил, как ему больно. И Гарри наконец-то смог, уткнувшись носом куда-то в подмышку отцовской мантии, заплакать. Северус молчал, только обнимал его крепко-крепко. Выплакавшись, Гарри согласился с планом бегства. В день свадьбы Гарри воспользовался суматохой и, ускользнув от всех, пробрался в дом Сириуса Блэка. Всего полгода назад он так мечтал о возможности постричь волосы! А теперь, когда с его макушки под щелканье ножниц в руках крестного падают пряди волос, было больно и хотелось плакать. Гарри, шмыгая носом, вспоминал, как покидал свою студию. Из дома он взял только портрет Питера, альбом и карандаши, а также мистера Тедди – первый подарок от Северуса. Ему вовсе не было стыдно, что в свои девять лет он продолжал спать в обнимку со стареньким медвежонком. Если бы кто-нибудь спросил у него, почему он не может заснуть, не уткнувшись носом в макушку мистера Тедди, он бы не смог дать внятного ответа. Но в глубине души Гарри понимал, что этот медвежонок связывает вместе его и Северуса, и не просто Северуса, а Северуса маленького. Во внутреннем кармане мантии тихонько сидел Драго, а в кармане брюк лежало подаренное Сириусом в этот день рожденья зеркальце. Зеркальце, которое позволит держать связь с отцом.
Руфус Скримджер: И вот подстриженный и одетый в новенькие вещи Гарри Поттер отправился смотреть мир. Сперва они с Сириусом появились в Годриковой Лощине. Гарри впервые был на кладбище, и видеть могилы родителей было странно и очень грустно. Ему казалось, что он ощущает нежность и любовь матери, а также странную гамму чувств отца: гордость и печаль, радость и неодобрение. Гарри попросил Сириуса оставить его одного и шепотом рассказал родителям о своей жизни. Он подумал, что, наверное, должен заплакать, но слез не было. Только грусть. Еще они навестили дом, в котором погибли родители. Гарри потеряно бродил по развалинам и пытался вспомнить хоть что-нибудь. Но воспоминания почему-то не спешили появляться. Дом был удивительно маленький и совсем-совсем неправильный. Гарри не знал, в чем состоит эта неправильность, но очень ясно ее ощущал. И только покидая дом родителей он понял, что ему не хватало теплых, сильных и надежных рук отца и матери. Гарри заплакал, только теперь осознав потерю. Сириус молчал, обняв крестника. Выплакавшись, Гарри увидел, что в глаза взрослого мага тоже стоят слезы. Иногда плакать не стыдно. На следующий день они отправились в Эссекс, где посетили дом Поттеров. Дом назывался «Пристанище ворона». Ни воронов, ни ворон Гарри там не увидел. А увидел он большой запущенный сад, в глубине которого притаился старый двухэтажный дом, словно сошедший с картинки в книжке про Робин Гуда. Тяжелая дверь дома легко и бесшумно открылась, стоило только мальчику потянуть за большое бронзовое кольцо. Через грязные окна пробивались лучи солнечного света, в которых танцевали пылинки. Гарри уже знал, что в покинутых домах тотчас селится всякая нечисть. Здесь же, к его удивлению, почти ничего такого не было. Но комнаты были пусты и запущенны. На стенах висели картины: пейзажи и полотна, очень похожие на покинутые своими обитателями портреты. Один из оставшихся на своем портрете магов недовольно посмотрел на посетителей, потом, присмотревшись, улыбнулся и сразу стал похож на Джеймса Поттера из фотоальбома Гарри. – Добро пожаловать домой, Гарри, – сказал он. В этом доме они провели неделю. Сириус сосредоточенно возился с защитными чарами, что-то обновляя и укрепляя. А Гарри знакомился с историей своей семьи. Он с удивлением узнал, что семейным бизнесом было изготовление разнообразной посуды***. Что зачастую маги предпочитали медным и бронзовым котлам гончарные, изготовленные, обожженные и заговоренные Поттерами. Что впоследствии их семья прославилась фаянсовой и даже фарфоровой посудой, которая не билась, не теряла со временем красивого вида и неизменно поддерживала температуру напитка или блюда. Гарри было очень странно и приятно ощущать себя не просто мальчиком, но новым побегом на фамильном дереве. Он понял, что однажды вернется сюда, потому, что здесь его корни, здесь жили его предки. Он боялся, что изображенные на портретах родственники, так же как и Сириус, не одобрят его отца, но они восприняли весть о Северусе довольно спокойно. Только пра-прадед, пожевав губами, уточнил происхождение профессора Снейпа, а узнав, что тот полукровка из семьи Принцев, вздохнул и сказал, что его сестрица вышла замуж за Принца – редкостного засранца, но мага не из последних. И мальчик окончательно понял: его дом – его крепость. Через неделю Гарри и Сириус, попрощавшись с портретами семьи Поттеров и твердо пообещав вернуться, отправились в Бристоль. Каждый вечер, прежде чем заснуть в обнимку с мистером Тедди, Гарри вынимал подаренное Сириусом зеркальце и ждал, когда его позовет Северус. Крестный отдал второе зеркало Снейпу, и Гарри мог общаться с отцом. Иногда вместо него в зеркале оказывался Ремус, иногда появлялась Люси. Мальчик рассказывал о том, как прошел его день, как он скучает по дому. Постепенно каждый такой разговор оканчивался тем, что Гарри засыпал, убаюканный негромким голосом Люси, которая, отняв зеркало у мужа, рассказывала сказку на ночь. Молодая миссис Снейп еще до свадьбы потребовала называть ее Лу-лу, и вела себя скорее как весёлая старшая сестра, чем как мачеха. Мачеха. Это слово вызывало у Гарри воспоминания о сказках, в которых были злые мачехи, морившие пасынков и падчериц голодом, холодом и непосильным трудом. И были эти персонажи старыми, страшными и противными. А Лу-лу была молодой, веселой и очень заботливой. Вынужденная разлука с пасынком искренне её огорчила. По ее собственному признанию, она надеялась, что они с Гарри сумеют наладить дружеские отношения и переживала, видя, как тяжело воспринимает разлуку Северус. Гарри был уверен, что его мачеха – лучшая в мире. В Бристоле на Сириуса Блэка и его знаменитого крестника налетела толпа жаждущих сенсации журналистов. Гарри старательно изображал застенчивость, улыбался в камеры и молчал, прижатый крепким объятьем к боку крестного. Он чуть не до крови прикусил язык, сдерживая желание рассказать о своей жизни. Выложить всем правду: где и с кем он живёт. Останавливало его только одно соображение: если репортеры будут постоянно так на него кидаться, то нормальной жизни в их доме точно не будет. А если кто-нибудь пронюхает о постоянных скандалах между отцом и крестным? А если кто-нибудь решит, что мальчику-который-выжил не стоит дружить с сыном человека, который был на стороне Сами-Знаете-Кого? И Гарри молча улыбался в объективы камер, махал рукой и откидывал в сторону чёлку. В конце пресс-конференции Сириус сообщил, что они собираются на континент, и как-то так получилось, что с ними отправился молодой корреспондент журнала Ведьма-хозяйка Ричард Прайт. Из-за этого Гарри страшно разозлился на Сириуса. Назойливое желание корреспондента сделать серию снимков помешало мальчику поговорить со своей семьей через зеркало, а попытки Дика наладить дружеские отношения вызывали только глухое раздражение. Гарри казалось, что его душит фальшь, слишком опрятная выходная одежда и необходимость молчать о своей настоящей семье. Он не мог в присутствии чужого человека ни читать, ни играть, ни рисовать. Ведь большая часть его книжек была с дарственными надписями, рисовать было здорово, когда есть возможность посоветоваться с Питером, а под пристальным, полным восхищения взглядом это было невозможно. Так и получилось, что он тихонько сел в уголок [сел] и стал писать ответ на письмо Драко. Друг был расстроен: ему казалось, что его родители в соре и что мама не собирается возвращаться домой. Было заметно, как он храбрится, пытаясь выдержать непринужденный тон. Драко описывал места, которые они с миссис Малфой посетили, хвастался своими достижениями и тем, какую виллу мать снимает на острове Родос, но было заметно, как он храбрится, пытаясь выдержать непринужденный тон. Наверное, Гарри бы даже поверил в него, если бы не просьба узнать через Северуса и Сириуса, не слышали ли те о ссоре между родителями Драко. Просьбу Гарри выполнил при первой же возможности, но ничего утешительного не узнал. Сириус, пробормотав, что кузине вообще не следовало выходить за «этого напыщенного павлина», заверил мальчика в глупости и беспочвенности измышлений Драко. Отец же и вовсе был удивлен подобным вопросом, прозвучавшим в очередном вечернем разговоре. И всё-таки взрослые что-то скрывали. Гарри в письме пытался рассеять страхи друга и обещал, что они с Сириусом обязательно скоро его навестят. – Ты дружишь с Драко Малфоем? – раздался над головой голос Дика. Гарри инстинктивно прикрыл лист пергамента локтем, размазывая непросохшие чернила, и раздраженно выпалил: – Разве вас в детстве не учили, что подглядывать нехорошо? – Гарри, как ты разговариваешь со взрослыми? – возмутился Сириус. – Но я же прав! – мальчик упрямо насупился. – Я говорю сейчас не о твоих словах, а о твоем тоне. Извинись немедленно. Гарри хотел возмутиться, но вспомнил напутствие отца: «Ты должен оценивать ситуацию. Думай, оценивай, анализируй. Если понадобится – не бойся показаться испуганным или смешным, главное достичь цели». – Извините за грубость, мистер Прайт, – слова давались с трудом. Гарри уставился в пол, чтобы скрыть раздражение. – Это ты извини меня, Гарри. Несомненно, ты прав: читать чужую корреспонденцию действительно некрасиво. Мир? – Гарри увидел протянутую для рукопожатия ладонь. Помирившись, Дик начал расспрашивать о дружбе с Драко. Где они познакомились, не ссорятся ли, во что играют, как к Гарри относятся мистер и миссис Малфой. Гарри, снова утратив уверенность в себе, сказал только, что познакомился с Драко в кафе мистера Фортескью. А вот Сириус заливался соловьем. Он напомнил, что миссис Малфой в девичестве носила фамилию Блэк, что они с кузиной были дружны с детства, и даже рассказал про её трогательную привязанность к семье. Он умудрился упомянуть также о своей кузине Андромеде. Небрежным жестом крестный забрал письмо со стола, а Гарри оказался на диване. Он сидел, прижавшись к теплому и надежному боку Сириуса, который обнимал его одной рукой, слушал о дружных членах семьи Блэк, о ее истории и родственных связях, и сам не заметил, как заснул. На следующее утро Гарри, Сириус и мистер Прайт при большом скоплении народа отправились по каминной сети в Севилью, а оттуда в Гренаду. Севилья поразила Гарри своей непохожестью ни на что. Шумный, яркий город, полный как местных жителей, так и глазеющих по сторонам туристов, непрерывно что-то снимающих на фотокамеры. Этот город на берегах реки со странным названием Гвадалквивир был удивительным смешением всего и вся. Сириус говорил, что по легенде это удивительное место основано Гераклом, что позднее на эти берега переселились потомки финикийцев из Карфагена, а когда римляне победили в Пунических войнах, то захватили и эти земли. Здесь родились императоры Траян и Адриан. А позже Севилья стала родиной Христофора Колумба. Голова шла кругом от удушающего жары, непривычной уроженцам Туманного Альбиона. Мальчику казалось, что Севилья выглядит более сказочно и удивительно, чем даже Диагон аллея. Это было похоже на карнавал. Через две недели Сириус распрощался с журналистом и, оседлав купленный мотоцикл, отправился через горы Сьерра-Невады в Гренаду в гости к сказочному дворцу Альгамбры. Гарри читал об Альгамбре в книжке. Он получил ее в подарок на Новый год от Ремуса. Книжка была магловской, с красивыми, но неподвижными картинками, и в начале она Гарри совершенно не понравилась. Однако его мнение совершенно изменилось после того, как Рем начал читать ему вслух рассказ «Легенда о наследстве мавра»: Сразу при входе в крепость Альгамбры, перед царским дворцом, простирается широкая площадь, именуемая Водоемной (la Rlaza de los Algibes), ибо под нею скрыты водохранилища, устроенные еще маврами. В углу площади – мавританский колодец, прорубленный на большую глубину в сплошной скале, и вода из него холодна как лед и прозрачна как хрусталь. Мавританские колодцы вообще славятся: известно, что мавры умели дорыться до самых чистых и свежих ключей и родников. Но колодец, о котором идет речь, знаменит на всю Гранаду, и с раннего утра до позднего вечера вверх-вниз по тенистым аллеям к Альгамбре и из Альгамбры спешат водоносы – одни несут большие кубышки на плечах, другие погоняют ослов, навьюченных узкогорлыми глиняными сосудами. Гарри зевал, возился под одеялом, пытаясь устроиться поудобнее, и мучился от мыслей о том, что книжка ужасно скучная – он ведь ее уже начинал читать, да бросил. Однако обижать Ремуса не хотелось, лежать в постели было скучно, а вставать (было нельзя – уберем лишнее «было»?) ему не разрешали: Гарри болел. Катаясь с ледяной горки, он умудрился (скатиться – повтор) съехать прямо в полынью. Ровный голос Рема нагонял дремоту, и (он) мальчик уже был готов окончательно заснуть, когда рассказ из книги завладел его вниманием и больше не отпускал до самого конца. Они решили тою же ночью испробовать заклинание. И в поздний час, когда царили нетопыри и совы, они поднялись по темному склону Альгамбры и приблизились к жуткой башне, обнесенной (я понимаю, что ты цитируешь, и все же «обнесенная деревьями» – это очень странное определение. Обносят забором, оградой, частоколом, а деревья – они растут…) деревьями и защищенной сказаньями. При свете фонаря они пробрались сквозь кусты, через завалы, к потаенной башенной дверце. Содрогаясь от ужаса, они сошли по ступеням в сырой и мрачный подвал, откуда спуск вел еще глубже. Так они миновали, один за другим, четыре схода в четыре подвала; и, согласно преданию, ниже сойти было нельзя, остальные три охранялись крепким заклятьем. Воздух был сырой и могильный, и фонарь все равно что не горел. Затаив дыхание, они переждали, пока до них слабо донесся полночный удар подзорного колокола: тут они зажгли восковую свечку, и она распустила запах мирры, ладана и прочих благовоний. Мавр стал торопливо читать. Едва он кончил, как раздался подземный грохот. Земля содрогнулась, и в полу открылась лесенка. Они с трепетом спустились по ней, и фонарь их осветил арабские письмена на стенах нового подвала. Посредине его стоял большой сундук, окованный семью стальными полосами, и по обе стороны сундука сидели зачарованные мавры в полном доспехе, недвижные, как статуи, во власти заклятья. Несколько кубышек перед сундуком были доверху наполнены золотом, серебром и драгоценными каменьями. Эту книжку Гарри буквально проглотил. Неподвижные картинки совсем его не смущали, а вот мавританская магия, в которой совершенно не применялись волшебные палочки... И вот теперь он оказался в этом удивительном месте. Ощущение… нет, не волшебства, а истинной сказки не оставляло Гарри с того момента, когда Сириус посадил его перед собой на мотоцикл и включил мотор. Поездка на этом чуде магловской технике и походила, и не походила на полет на взрослой спортивной метле. Вот только с метлой не нужно было бороться, метла не ревела так оглушительно и еще метла могла устремиться ввысь. Мальчик смеялся от счастья и восторга, крича: «Скорее, быстрее!». Он даже сумел не испугаться, когда мотоцикл, не вписавшись в поворот, вылетел за ограждение на горной дороге. Потому что рядом был Сириус Блэк – веселый, спокойный и надежный, также как и Гарри кричащий от восторга и совершенно не испытывающий страха. А мотоцикл взлетел в воздух, потом плавно приземлился на асфальт дорожного покрытия и продолжил свой бег-полет уже снова по земле. Это было здорово. Гренада оказалась красивым городом с явными восточными мотивами, но Альгамбра, магическая Альгамбра,*** о которой в книжке было только упоминание, оказалась живой, шумной, пестрой от смешения цветов, народов и обычаев. И всё же это был самый настоящий мавританский город, с плоских крыш которого каждые две минуты взлетали или садились на них ковры-самолеты, перевозящие товары или пассажиров. С женщинами, укутанными в темные балахоны так, что были видны только глаза, и с мужчинами, облаченными в странные одеяния – нечто среднее между мантией и халатом. Гарри был потрясен и очарован магией, совершенно непохожей на английскую, а также тем, что в долине было два города. Казалось удивительным, что вот рядом с Гренадой расположен другой мир. Рядом, но чуть в стороне. ~oOo~ Первое время путешествие по разным городам разных стран казалось удивительно захватывающим. Конечно, Гарри скучал по дому, но это бывало вечерами, а днем он был слишком занят. Однако вскоре бесконечное путешествие стало утомлять и раздражать его. А ещё мальчик осознал, что Сириус не просто так колесит по континенту. Он сосредоточенно что-то разыскивал. В Испании крестного совсем не заинтересовали города, всегда привлекавшие внимание туристов: Мадрид и Барселона, но тогда Гарри совершенно не обратил на это внимание. Однако во Франции они посетили только Тулузу и Орлеан, а потом Сириус фактически оставил Гарри жить в доме мадам Гранде, а сам исчезал, отправляясь то в Дюссельдорф, то в Майнц, то во Франкфурт. Потом были ещё Цюрих, Флоренция и Венеция. Гарри злился. Почти каждый день, одолжив у Гарри двухстороннее зеркало, Сириус вел долгие и обстоятельные разговоры с отцом или с Ремусом. После этих разговоров он выглядел то довольным и умиротворенным, то раздраженным. Всё это было очень таинственным и занимало мысли мальчика. Попытки подслушать, о чём разговаривают взрослые, почти не давали никакой полезной информации. К тому же в то время, как крестный был чем-то занят, Гарри приходилось налаживать отношения с новой бабушкой. Первая их ссора разразилась из-за того, что он опробовал кровать в своей спальне, попрыгав по ней. И получил строгий выговор. «Мальчик в моем доме на кроватях не прыгают». Мадам Гранде была сторонницей строгости и дисциплины в воспитании, но зато обожала разнообразить жизнь милыми сюрпризами, а так же полагала, что к самостоятельности детей нужно приучать с младенчества. Гарри не возражал, ведь дома его нагружали работой гораздо больше. Он помогал старенькой эльфийке собирать яблоки, а потом они их сушили, варили почти прозрачное янтарно-желтое варенье или делали сидр. В первых числах октября мальчик уже не мог скрыть нетерпеливого ожидания скорейшего возвращения домой. Из подслушанных разговоров Сириуса он знал что отец, мистер Малфой и их друзья дали целую кучу газетных интервью, которые должны были «подготовить почву». Для чего готовилась эта почва, у мальчика даже сомнений не возникало: конечно же, отец делает всё для того чтобы Гарри мог вернуться. К сожалению, мадам Гранде читала только «Галльский вестник» на французском, а Сириус газет не выписывал. Источником новостей оказалась Люси, приехавшая домой на день рождения бабушки. По ее словам, дома было всё хорошо, и Гарри сможет вернуться в самом скором времени. Отец и Ремус передавали ему приветы, а все друзья ужасно скучали. Вечером Гарри уловил обрывок разговора в гостиной: «Он такой, такой замечательный! Добрый». Лу-лу восторженно описывала достоинства Северуса, но бабушка настойчиво предупреждала её о том, что нужно быть внимательней и постараться сохранить критическое отношение к мужу, несмотря на его коварное обаяние… От обиды у Гарри защипало в глазах, но он сдержал слезы и пошел к Сириусу с твердым намерением завтра же покинуть этот дом. Лу-лу может обижаться сколько угодно, но он не останется в доме человека, который оскорбляет его отца. Подойдя к спальне Сириуса он остановился, пытаясь успокоиться, и в этот момент услышал дикий крик крестного: – Я убью его! Мальчик замер, протянув руку к дверной ручке. Из-за двери глухо доносился голос Ремуса, но что он говорит, расслышать было невозможно. – Ты точно в порядке? – с тревогой спросил крестный, а после паузы ручка двери повернулась под рукой и дверь распахнулась. Сириус выглядел злым, взъерошенным и ужасно смущенным. Он удивленно ойкнул, глядя на Гарри, и почти спокойно произнес: – Знаешь, Гарри все-таки я его убью. Как только он перестанет быть тебе нужен, так сразу и убью! А когда Гарри кинулся защищать отца и спрашивать, что случилось, Сириус уже спокойно добавил: – Он отравил Луни!.. Нет, нет! – мужчина поспешил успокоить испуганного ребенка, – не до смерти, не бойся. Этот гад завил, что оборотень накануне полнолуния не должен выглядеть настолько жизнерадостным и здоровым и просто подлил ему в чай какой-то дряни. Разговор об отъезде пришлось перенести. Люси подтвердила, что Северус несколько раз без толку просил мистера Люпина сделать вид несчастный и больной, и, наконец не выдержав, принял свои меры. Но самым главным по её мнению было не это. Главным оказалось подтверждение её теории о природе ликантропии. Обиженный и несчастный Ремус, желая отомстить обидчику, смог перекинуться в волка, до полнолуния и без каких-либо признаков свойственной оборотням жажды крови. Тем вечером взрослые обсуждали результаты развернутой ими в прессе компании. Мистер Пайпс разразился целой серией статей о мальчике-который-выжил. Он не только рассказал о встрече с Гарри и его крестным отцом, но и опубликовал факты о жизни Гарри в Литтл-Уингинге, с пафосом призывая общественность потребовать правду о самом раннем детстве маленькой знаменитости. Главным посылом всех этих статей был призыв отдать долг благодарности несчастному сироте. В то же время начинающая корреспондентка « Ежедневного пророка» мисс Р.Скитер написала ряд статей о молодом преподавателе алхимии в Хогвартсе, где мистер С.Снейп был показан как человек, «сделавший себя сам». Бедный, но талантливый, добившийся успехов на самых разных поприщах: в науке, педагогике, коммерции, примерный муж и прекрасный отец. Статьи должны были создать рекламу и аптеке, и ее владельцам. Общественное мнение было подготовлено к тому, чтобы при необходимости узнать всю правду о жизни Гарри. Перед сном Гарри все-таки улучил момент и потребовал у Сириуса вернуться домой. Тот вначале немного растерялся и пытался уверить, что речь шла вовсе не об отце. Ну сам подумай, уверял его крестный, разве кто-нибудь в здравом может сказать о Снейпе, что он замечательный и добрый. За такие высказывания Блэк тут же получил подушкой по голове. После небольшой битвы, когда Гарри был повержен, закутан в одеяло и взят в плен, мужчина сообщил, что они послезавтра отбывают на Греческий остров Родос в Гости к Драко и миссис Малфой. * Свято́й Себастья́н (лат. Sebastian); род. в Нарбонне — 288, Рим) — римский легионер, христианский святой и великомученик изображается на картинах пронзенным стрелами. ** использованы цитаты из работы Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства». *** Potter – гончар; горшечник; продавец глиняной посуды, гончарных изделий.
Wolna: Прошу прощения. А продолжение будет?
Руфус Скримджер: Будет
elenmt: Так продки хочется.....
Wolna: А когда?
полная версия страницы