Форум » Фики с другими пейрингами » Под небом голубым, ЛМ/ДМ, драма, миди, R » Ответить
Под небом голубым, ЛМ/ДМ, драма, миди, R
aguamarina: Название: Под небом голубым Автор: aguamarina Размер: миди, около 5150 слов Пейринг: ЛМ/ДМ, упоминается ЛМ/РЛ Категория: слэш Жанр: драма, AU Рейтинг: R Предупреждения: инцест, АУ, авторское видение персонажей Краткое содержание: чтобы исправить настоящее, чаще всего следует изменить прошлое; но поддается ли оно изменениям?
Ответов - 2
aguamarina: — Люциус, а кузен-то запал на тебя! — А ты можешь говорить о чем-то, кроме секса, Эйк? — Зачем? – Эйвери раскинул руки. – Мы молоды, свободны, богаты, над нами голубое небо Франции! Предлагаешь говорить об арифмантике или обсуждать замшелые сплетни, как тетушка Вильгельмина? Вильгельмина была его дальней родственницей, у которой Эйк жил на каникулах и которая доставала его до печенок, зудя о правилах поведения, приличествующих мальчику из хорошей семьи. Как будто для них были писаны правила. — А вот и твой герой, — протянул Рудольфус, выглядев в песчаном зное пляжа тощую фигурку. Люциус кольнул его взглядом. — Только попробуй сказать что-нибудь при нем. Такое проклятие подберу – год сводить будешь. Рудольфус широко улыбнулся, волчий взгляд исподлобья не отразил и тени страха. — Не волнуйся. Не в моих правилах мешать чужой охоте. Люциус кивнул и небрежно трансфигурировал из песка еще один шезлонг. — Садись, — кивнул он подошедшему Драко. – Коктейль? — Безалкогольный, — согласился Драко, кивком здороваясь с остальными. Это был светловолосый, как все Малфои, бледный, остролицый подросток. Люциус наткнулся на него во время экскурсии в Сен-Мало. Точнее, Драко сам окликнул его, услышав фамилию, представился и спросил, не родственники ли они. Оказалось, что он сын кого-то из троюродных дядей Люциуса, осевших в Провансе. Они обсудили генеалогические тонкости – Драко, как и Люциус, знал родословную семьи в мельчайших деталях – и решили закрепить знакомство совместным ужином. Так Драко влился в их веселую компанию, проводившую июль на Лазурном берегу. Естественно, что Люциус принял юнца под негласное покровительство – что, впрочем, нисколько не мешало остальным подтрунивать над якобы имеющимися чувствами Драко. Люциус, как правило, отшучивался – острый язык в сочетании с высокомерием делали свое дело, – но, по чести сказать, у него и самого порой мелькали подозрения насчет кузена. Иногда взгляд Драко становился настолько странным, что Люциус был не в состоянии объяснить его ничем иным, кроме определенного рода интереса. Самого его в этом плане больше интересовал Рудольфус, наиболее серьезный и взрослый из их компании. В нем чувствовалась сила, которая притягивала Люциуса, как магнитом. Беспредметный разговор, лениво переходивший с достоинств французских вин на французских же инженю, постепенно стек к тому, что занимало их мысли на протяжении последних лет обучения в школе – тайной организации и их участию в ее деятельности. — Я думаю, это будет здорово, — сказал Люциус. Заходящее солнце превратило воды Средиземного моря в разлитое бордо, на лица юношей лег медный отсвет. – Политическую волю всегда следует подкреплять реальными действиями, иначе никто не воспримет нас всерьез. Перемены должны быть быстрыми и неотвратимыми, чтобы никто и опомниться не успел. — Спишь и видишь себя Министром, Люциус? – усмехнулся Лестрейндж. Малфой повертел свой бокал, изучая на свет золотистое вино. — Почему бы и нет? – наконец ответил он. – Стоит стремиться к большому, чтобы не разменять жизнь по мелочам. — Разве семья и ее благополучие – это мелочи? – неожиданно спросил Драко глухим от долгого молчания голосом. Люциус нахмурился от столь неожиданной перемены разговора. — Разумеется, нет, — ответил он, раздраженный необходимостью объяснять само собой разумеющееся. – Создание семьи и забота о ее благополучии – забота каждого чистокровного мага. Но амбиции слизеринцев никогда не ограничивались ближним кругом. Это естественно – мы должны быть ответственны не только за свои семьи, но и за общество, в котором они будут жить. Я, к примеру, не хотел бы, чтобы мой наследник учился в одной школе с грязнокровками. — Грязнокровки – не самое страшное, с чем может столкнуться чистокровный маг, — пробормотал Драко. Люциус хотел ответить, но Рудольфус перехватил инициативу. — Любопытно, — протянул он. – А что же, по-вашему, Драко, может представлять неприятность для чистокровного мага? Драко опустил голову и еле слышно, но упрямо продолжил: — Подчинение чужой воле, например. Служение тому, в ком разочаровался. Крушение идеалов. Люциус усмехнулся, перехватывая взгляд Рудольфуса. — Странные у вас в Шармбатоне представления о человеческой природе. Тебе бы на Слизерине поучиться. Крушение идеалов – наказание тех, кто эти идеалы имеет. Когда вместо идеала есть цель, все проще: ты ее либо достигаешь, либо нет. А умение вовремя выйти из игры в крови у любого слизеринца, спроси кого хочешь. — Не из каждой игры можно выйти, — сказал Драко, посмотрев прямо в глаза Люциусу, словно стараясь донести до него какую-то мысль. – За волками, вырвавшимися из капкана, тянется кровавый след. — Ты слишком серьезен для своего возраста, Драко, — Эйк бросил в него апельсином. Драко не успел среагировать, и яркий шар покатился по песку к воде. – Для стаи не страшны потери. Мы все равно возьмем свое. — Вы не представляете цены, — почти шепотом сказал Драко, глядя на апельсин. Никто не обратил на него внимания, только Люциус переглянулся с Лестрейнджем и вскинул бровь. Это означало: «Любопытно. Я разберусь». В быстро спустившихся сумерках они отправились на прогулку, аппарировав к мысу Антиб. В Тюре мягкий свет фонарей пробивался сквозь листья эвкалиптов, и луна казалась всего лишь одним и не самым ярким из рукотворных светильников. После недолгого спора они направились к Нотр-Дам-де-Гаруп, ориентируясь на башню маяка. Люциус, бывший сначала в гуще товарищей, со временем приотстал, замечая, что и Драко замедлил шаг. Они пошли в ногу в десятке футов от основной группы. Под покровом южной французской ночи в темноте светлели только их волосы, коротко стриженые у Драко и длинные, ниже плеч, у Люциуса. Темно-серые шелковые мантии обоих сливались с густыми сумерками. — Ты действительно считаешь наши действия необдуманными и опасными? – спросил Люциус. Ответ интересовал его, но не менее любопытным было и то, как поведет себя Драко. — Я считаю, что вы сами не понимаете, во что ввязываетесь, — голос Драко звучал несколько отчаянно – гораздо более отчаянно, чем того требовала ситуация. Это не нравилось Люциусу. Он не понимал причины. — Послушай, — он остановился и положил руку на плечо Драко, вынуждая того тоже замереть на месте. – Мы молоды, чистокровны и амбициозны. Мы – сила. Если мы хотим что-то изменить, делать это нужно сейчас. А Риддл – он знает, о чем говорит. Ты не представляешь, какой у него дар убеждения. С ним мы перекроим эту страну так, как считаем нужным, и маггловское отродье не посмеет и носа высунуть. Магия – это мы, и только с нами стоит считаться. — Даже если вам придется идти по трупам? – вскинул голову Драко. Люциусу показалось, что у него в глазах блестят слезы. Впрочем, это мог быть просто отблеск фонаря. — Если это будут трупы магглокровок – конечно, — жестко ответил он. Пора было дать понять французу, что они не играют в бирюльки. Его ладонь перебралась с плеча на шею Драко. Кожа под пальцами оказалась горячей, а волосы – по-детски тонкими и мягкими. Когда Люциус повел выше, к затылку, Драко отшатнулся. Люциус тут же убрал руку. Ему не хотелось допустить в отношениях с кузеном малейшей принужденности, и в то же время что-то восхитительно притягивало его в юном приятеле, что-то очень родное, свое, что подталкивало оберегать и ласкать. — Не бойся, — произнес он покровительственно. – Малфои всегда выживают. В следующий раз приедешь в Англию по моему приглашению. Покажу тебе мэнор, Хогвартс, наше Министерство – возможно, к тому времени оно действительно станет нашим. — Но почему нельзя действовать только политическими средствами? – голос Драко звенел в темноте, и Люциус набросил невербальное Заглушающее. – Почему вам обязательно нужен тайный союз, нужен этот ваш лидер, почему нужно нарушать законы? Почему, па… Люциус? — Чтобы потом иметь возможность писать законы самим. – Люциус вскинул голову. – Мы не уступим свой мир никому. Англия погрязла в либерализме. Ей нужна жесткая рука. В темноте его светлый силуэт казался отлитым из серебра, но в голосе звучал более прочный металл. — Пойми, Драко, мы – новое лицо этого мира. — Извини, — Драко неожиданно отступил на шаг. – Мне пора. И он тут же аппарировал, как поступал уже не раз. — Ушел? – сбоку темной тенью возник Рудольфус. – Есть в нем что-то странное. — Он Малфой, — возразил Люциус. – И его странности нас не касаются. — И все-таки он тебе интересен. — Да, — согласился Люциус, оборачиваясь и оказываясь лицом к лицу с Лестрейнджем. – Но не только он. Рудольфус усмехнулся. — Решил погнаться за двумя зайцами? Не боишься проиграть? — Не боюсь. – Рудольфус стоял так близко, что Люциус чувствовал его дыхание – вино и мята. — Вы где пропали? – крикнул Эйвери. – Идите сюда, у нас есть идея! Идея Эйвери содержала крайне мало нового. Они подкинули пару боггартов в маггловский ресторан и жадно наблюдали за тем, какие формы принимает людской страх. Поступки перепуганных людей тоже представляли немало интереса для вдумчивого зрителя: одни, пораженные ужасом, застывали на месте или падали в обморок – с этими было неинтересно. Другие пытались сражаться: Люциус запомнил высокого маггла, который бросился на аллигатора с десертным ножом в руке, не заметив, что по его брюкам расплывается мокрое пятно. Третьи были наиболее любопытны: они смотрели в глаза своему страху, что-то шептали и, казалось, пытались колдовать. Возможно, это были скрытые сквибы. В конце концов, зрелище наскучило, они вошли внутрь, обращая на себя внимание всех, кто еще способен был замечать необычное: невозмутимо спокойная группа с улыбками на лицах. Эйвери и Уолден, не сговариваясь, взяли на себя боггартов, остальные накладывали Обливиэйты один за другим. В три минуты все было кончено. Выходя, Люциус навел последнее заклинание, стирая память охраннику, дико озиравшемуся по сторонам и так и не попытавшемуся хоть как-то защитить посетителей. — Вы действительно это сделали? – Драко смотрел на Люциуса с недоверием и ужасом, как, бывало, смотрел Ксено Лавгуд, когда его учебник превращали в раздавленного паука или наколдовывали слизней в кусок пирога. Люциус порадовался, что друзья их не слышат – с них сталось бы в следующий раз настойчиво пригласить Драко с собой и устроить что-нибудь пожестче боггартов в ресторане. — Это просто развлечение, — пожал он плечами. – Знаешь, за магглами так интересно наблюдать. — И тебе это нравится? — Драко, в чем дело? – Люциус взялся за его подбородок затянутыми в летнюю шелковую перчатку пальцами. – Ты хочешь мне что-то сказать? Так говори прямо, твои вопросы порой выглядят странно. Мы все-таки родственники, со мной ты можешь быть откровенным. Драко дернул головой, выворачиваясь. Люциус отпустил, в очередной раз подивившись на фамильный изгиб тонких губ. Он не любил действовать силой – чаще хитростью и почти маниакальной настойчивостью в достижении цели. Игра была для него смыслом жизни, выигрыш – ее неизменным венцом. Играть с Драко было волнующе. В этом юноше, таком похожем на него и одновременно настолько ином, Люциус находил бездну притягательности. — Ты знаешь, что ваш Лорд – полукровка? – снова спросил Драко, впервые обозначая их лидера подобием имени. Люциус кивнул. — Трудно скрыть подобное в небольшом сообществе, помешанном на родословных и генеалогии. Но это не так страшно, к тому же по материнской линии он происходит от самого Салазара Слизерина. — В самом деле? – Драко закусил губу. — В самом деле. Чему ты удивлен? Прошла лишь тысяча лет, для чистокровных магов не столь много. Твой пра-пра-пра-пра-пра… — Я понимаю, — перебил Драко. — …вполне мог быть знаком с Салазаром, — непринужденно закончил Люциус. – И потом, – он задумался на мгновение, но решил, что большой беды в этом не будет, — никто ведь не гарантирует, что тот, о ком ты говоришь, встанет во главе страны. То есть на какое-то время, несомненно, но затем, когда чистокровные устои вновь станут прочны, маги начнут задумываться, нужен ли им лидер-полукровка. За кем пойдет Англия – за представителями самых блестящих и древних родов или за сомнительным магом с опасными идеями? Мы используем его, пока он будет нам нужен, и отправим в политическую ссылку, когда нужда отпадет. «А, может, и не только в политическую», — подумал он, но не стал говорить вслух. Драко сидел, закрыв лицо руками, потом вскочил и забегал по крохотному кабинету ресторана, то и дело ударяясь об угол стола. — Все будет не так, — закричал он сдавленным шепотом, — совсем не так! Он не лидер, как ты не видишь! Он тиран! Он не отдаст вам власть – даже крохотного кусочка, он ничего вам не отдаст, он заберет у вас все: власть, поместья, палочки… ваших детей! Люциус видел, что у юноши дрожат губы. Драко действительно волновался за него, и гораздо сильнее, чем волнуются за случайных знакомых, будь те даже дальними родственниками. Мысль о том, что кузен подстроил их встречу, не в первый раз мелькнула в голове. Он поднялся, перехватил Драко и прижал к плечу, чувствуя, как того колотит от нервного напряжения. — Все будет хорошо, Драко, — сказал он негромким успокаивающим голосом, силу которого хорошо знал. – Верь мне. Поверх плеча Драко он увидел заглядывающего в кабинет Мальсибера и одними губами произнес: «Исчезни». Тот похабно подмигнул и скрылся. Драко поднял голову. — Ты ничего не понимаешь, — он смотрел на Люциуса со страхом и жалостью, и Люциусу на секунду показалось, что Драко старше, чем кажется. – Ты самый упрямый человек на свете. Но я все равно люблю тебя. И вышел, пока Люциус ошеломленно раздумывал, что ответить на столь неожиданное заявление. С этого дня он старался невольно оберегать Драко, ограждая от обычных развлечений их компании: уводил гулять куда-нибудь в старинные улочки Перпиньяна или Тулона, утаскивал на маленькие пустынные пляжи в прозрачных бухтах, где можно было полдня валяться на рифе, разглядывая подводных обитателей, брал с собой в одному ему известные крохотные кафе с домашней кухней. Драко явно впервые видел все эти места: очевидно, в их семье подобный отдых был не принят. У Люциуса даже мелькнула мысль, что кузена оберегали от пребывания вне дома, но тогда было странно видеть, что уже вторую неделю он проводит дни напролет с Люциусом и его компанией. Впрочем, на ночь он никогда не оставался, а порой уходил задолго до вечера, говоря, что ему нужно домой. В такие вечера Люциус чувствовал одновременно облегчение и скуку, словно отдал на передержку изрядно утомляющего, но милого домашнего питомца. Эйвери поддевал его, а Рудольфус понимающе улыбался. Люциус чувствовал в этой улыбке легкую досаду и понимал, что стоит ему направить усилия в ту сторону, и Лестрейндж не откажется перейти к более тесным отношениям; но все равно продолжал тратить время и силы на обольщение молодого француза. — У тебя прекрасный английский, — сказал он ему однажды. Драко слегка смутился. — У меня был английский гувернер, — объяснил он. – Дома мы через день говорили по-английски. — Расскажи о своей семье, — попросил Люциус. – О детстве. Интересно, сильно ли мы отличаемся друг от друга. — Думаю, не очень, — улыбнулся Драко. В нем будто вспыхнул ровный теплый огонек. – У меня было хорошее детство и замечательные родители. Они очень любят меня. Но сейчас у нас тяжелое время. Отец сделал ошибку… — Долги? – поинтересовался Люциус. Драко кивнул. — Можно сказать и так. Это сказалось на всей нашей семье, — Драко сгорбился, под шелком мантии проступили острые лопатки. – Сейчас у нас очень сложное положение, и, боюсь, дальше будет только хуже. Я пытаюсь делать все, что могу, но это трудно. — А как же отец? – спросил Люциус, заинтересовавшись. — Он делает вид, что все хорошо. Ему всегда удается хорошая мина при плохой игре. И обычно он все же оказывается в выигрыше, – губы Драко вновь тронула улыбка. — Однако не на этот раз, — полувопросительно уточнил Люциус. Драко опустил голову. — Не на этот раз. — Но ты все равно любишь его. Какой он? — Ты знаешь, — Драко вдруг улыбнулся озорно и солнечно, и эта улыбка пронзила сердце Люциуса беспричинной мгновенной и сладкой болью, — он очень похож на тебя. Самоуверенный, не любящий признавать ошибок, высокомерный, властный. Умный. Любящий интриги, игры, оправданный риск. Не выносящий чужого мнения, не склонный к сантиментам. Порой азартный, порой легкомысленный. Самый лучший отец на свете. Он удивительный… — …и наверняка красивый. – Люциус незаметно оказался рядом с Драко. – Раз уж ты заговорил о сходстве со мной. – Его глаза смеялись, но под этим смехом крылась более темное, более тайное желание. Драко смутился, отвел глаза, мучительно покраснел до кончиков ушей. Люциус сжал пальцы в складках мантии. Рано, еще рано, нужно потерпеть немного, не спугнуть. — Хочешь искупаться? – предложил он. – Пойдем, наши как раз собрались играть в покер. — Разве ты не хочешь сыграть? – удивленно спросил Драко, зная страсть Люциуса к карточным комбинациям и блефу. — Карты от меня никуда не денутся, — подмигнул тот, возвращая румянец на щеки Драко. Приятели понимающе покивали, когда Люциус сказал, что они собрались поплавать. Раздевшись в соседних кабинках, оба вышли. Люциус, не таясь, с интересом бросил взгляд на Драко, подумав, что они могли бы быть родными братьями: настолько они выглядели схожими. Конечно, Драко, будучи моложе, был еще тонок и немного нелеп в своем непропорциональном сложении, но было понятно, что через несколько лет он будет выглядеть вполне достойно, привлекая взгляды окружающих обоего пола. Рядом с Люциусом он чувствовал себя неуверенно и постоянно косился на него. Люциус предпочел сделать вид, что не замечает этих взглядов, но вел себя самую чуточку на публику. «Павлин», — он видел мысли Лестрейнджа, как на ладони, но его сейчас волновало не это. Прыгнув с пирса в теплую, ласковую, будто ладони, воду, он проплыл немного вперед и подождал Драко. Дальше они плыли рядом, одновременно взмахивая руками и поворачивая головы. С берега раздались аплодисменты и свист – за ними наблюдали. — Не обращай внимания, — посоветовал Люциус. – Просто наслаждайся. Перевернувшись на спину, он качался на волнах, чуть шевеля кистями и стопами, чтобы поддерживать себя на плаву. Драко устроился так же. — Я и не обращаю, — сказал он. – Мне важен ты. — Почему? – спросил Люциус. Здесь, вдали от шумного пляжа, где были только они и певучая морская тишина, он хотел получить ответ. И он получил его. — Потому что ты Люциус Малфой, — сказал Драко. И Люциус не усомнился, что это правда. Однако эта правда не помогла ему ровным счетом ничем. Он потянул Драко за собой, заставил нырнуть, наколдовав воздушные пузыри, показал ему красоты подводного царства. Улыбка Драко рождала в нем смутное ощущение невероятной радости и желание приобщиться к ней возможно более тесным способом. Когда они вынырнули у скалы, чтобы немного отдохнуть, Люциус, не раздумывая, положил ладони на прохладные от воды плечи Драко и мягко, но настойчиво вовлек в поцелуй. Они целовались, пока горько-соленый вкус моря не исчез с губ, сменившись их собственным. Люциус чувствовал, что Драко хочет его – и не только по очевидной физиологической реакции, но и по тому, как тот обвил его шею, как прижался, жадно и доверчиво, как открыл губы, впуская его язык. Можно было попробовать прямо здесь, но Драко дернулся, когда ладонь легла на его круглые, крепкие ягодицы, и Люциус отстранился, на прощанье прихватив губами тонкие, как у него самого, пальцы. Драко, с закрытыми глазами, тяжело дышал, привалившись к скале, и был прекрасен, как юные боги, несомненно, некогда посещавшие эти берега. Они поплавали еще немного, остужая разгоревшийся в крови жар. Когда, сполоснувшись и одевшись, они вернулись к игрокам, Рудольфус встретил их издевательским свистом. — Малфой, если сегодня не сможешь заснуть, приходи ко мне, — бросил он через столик. Обернулись оба, и Рудольфус на миг растерялся, но тут же взял себя в руки. – Я, конечно, говорю о старшем, — добавил он. – Простите, Драко, но вам нужно немного подрасти, чтобы быть в моем вкусе. — А кто сказал, что я мечтаю быть в вашем вкусе? – холодно возразил Драко, утоляя жажду лимонадом. – Простите, господа, я вынужден вас покинуть сегодня. — Позволь, я провожу, — Люциус был восхищен его поведением. Сейчас ему стало окончательно ясно, что он не позволит ни Рудольфусу, ни кому-либо другому вольностей по отношению к Драко. — Надеюсь, завтра ночью ты уделишь нам время, Люциус, — негромко напомнил Лестрейндж вслед. – Если, конечно, твои мозги все еще находятся в голове. — За мои мозги можешь не волноваться. И поменьше думай о том, где у меня что находится, — парировал Люциус. – Хотя удержаться трудно, я понимаю. — О чем он говорил? – спросил Драко, когда они отошли достаточно далеко. – Что будет завтра ночью? — Точнее, на рассвете. Это будет особенный момент. Мы приносим клятву верности. — Ему? – Драко остановился и схватил Люциуса за руку. – Не делай этого! — Драко, мы ведь уже не раз обсуждали эти вещи, — Люциус не сбросил руку Драко с запястья, напротив, накрыл ладонью и еле заметно гладил. – У нас разные взгляды и разные пути. То, что мы настолько сблизились в эти дни, не изменило нас. Не настолько, чтобы затронуть политические взгляды, — добавил он с улыбкой, видя, как расстроился Драко. — Подумай еще раз, пожалуйста, — попросил тот. Губы Люциуса дрогнули в гримасе: он ненавидел, когда его умоляли, предпочитая честный обман игре на эмоциях. Драко почувствовал, как изменилось его настроение, склонил голову и вдруг качнулся вперед, приник всем телом, потянулся губами к уху. — Я могу остаться завтра на ночь – если захочешь, — негромко, но отчетливо проговорил он, и Люциус ощутил, как неудовлетворенное желание вновь волной прокатилось от живота до кончиков пальцев. Драко отодвинулся, в распахнутом вороте мелькнула тонкая золотая цепочка. Люциусу показалось, что висящий на ней кулон похож на хроноворот. Но Драко уже отвернулся и быстрым шагом удалялся к бульвару. Люциус проводил его взглядом и вернулся к компании. Несмотря на улыбку и колкие реплики, которыми он отвечал на подначивания товарищей, Люциус чувствовал, что Рудольфус не сводит с него внимательного взгляда. Когда они, вернувшись в отель, расходились по номерам, на его локоть легла уверенная рука. — Я знал, что ты не оставишь меня в покое, — Люциус пропустил Лестрейнджа вперед. – Выпьешь? — Нет, мне хватило, — Рудольфус сел в кресло, вытянув длинные ноги. – Малфой, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь? — А почему у тебя возникли сомнения? – Люциус удобно расположился в кресле напротив, проследив, чтобы сполохи огня от свечей падали сбоку, заставляя волосы вспыхивать золотыми искрами. Избитый прием действовал, по крайней мере, в отношении Рудольфуса. — Ты странно ведешь себя с этим Малфоем. А сегодня он поставил тебя перед выбором, я прав? – Лестрейндж выдерживал все тот же холодный деловой тон, но Люциус чувствовал, что тот может сорваться. — А это тебя не касается, Рудольфус, — он не стал маскировать вызов, содержавшийся в этой фразе. – Мой выбор – мое дело. Я сам решу, где мне быть завтра. Люциус не успел заметить, как Лестрейндж оказался рядом, сжимая подлокотники кресла. — Играешь с огнем, Малфой, — предупредил он, прежде чем закрыть губы Люциуса поцелуем, больше похожим на нападение. Малфой принял вызов, и они долго целовались, сталкиваясь языками, будто две гремучих змеи, и наконец отпрянули друг от друга, тяжело дыша. — Так придешь? – спросил Рудольфус. Малфой насмешливо посмотрел на него, не ответив ни словом, ни жестом. Рудольфус с досадой сбросил на пол вазу с фруктами и поспешно вышел. Люциус рассмеялся. Жизнь была прекрасна. Наутро он слегка нервничал и сам посмеивался над этим своим состоянием. И все-таки ему стоило большого труда усидеть на месте, когда ближе к обеду Драко показался в барбарисовой аллее. Он выглядел немного строже и бледнее обычного, а огонек в его глазах показался Люциусу свидетельством скорее истерики, нежели предвкушения. Он знал, что предостерегать Рудольфуса бесполезно, напротив, почувствовав уязвимое место, тот не преминет кольнуть в него, — и поэтому постарался встретить Драко самым простым и искренним образом, без ложного равнодушия, но и без лишнего пыла. Как и ожидалось, Лестрейндж вскоре завел речь о предстоящем посвящении. Люциус положил ладонь поверх пальцев Драко. Почему-то он чувствовал, что тот не уйдет, и свел свое участие в разговоре к самым необходимым репликам, не давая прямо понять, собирается он все же идти или предпочтет другое занятие. За обедом разговор перешел на пустяки: кто-то вспомнил, что можно заказать блюдо из собственноручно выловленной рыбы, посыпались предложения, какое заклинание лучше использовать для ловли, какая рыба более вкусна запеченной на открытом огне. — А ты, Люциус? – конечно, это был Лестрейндж. – Какую рыбу ты намерен сегодня подцепить на крючок? Случайно или нарочно, но в этот момент все затихли, и слова Рудольфуса отчетливо прозвучали над небольшим, уставленным посудой столом. Люциус пожал плечами, разрушая вилочкой высокий ягодный десерт. Выбрав понравившуюся клубнику, он положил ее в рот и раздавил языком, наслаждаясь вкусом. — Я не пойду сегодня на рыбалку, — ответил он равнодушно. – У меня уже есть все, что нужно. Драко вспыхнул, но больше ничем не выдал себя, выдержав пристальный взгляд Лестрейнджа. Люциус не поднимал глаз – теперь он выискивал самый сочный ломтик груши. Найдя, отправил в рот, прожевал и, только вытирая губы, бросил на Рудольфуса недолгий взгляд. Тот уставился на скомканную салфетку, словно ища в ней разгадку поведения Малфоя. Компания и в самом деле ушла на рыбалку на дальний пирс. Люциус и Драко видели их крошечные фигурки, но голоса до них не долетали. Впрочем, и так можно было догадаться, что Эйвери радостно предлагает какую-то каверзу, Мальсибер хохочет над собственными шутками, а Рудольфус время от времени вставляет ехидные или злые, в зависимости от настроения, реплики. Здесь же стояла та живая тишина, что бывает поблизости от людных мест: полная далеких звуков, чуть слышного плеска волн, шелеста листьев и криков чаек высоко в пустыне неба. Стоило заговорить о чем-либо, но Люциус вдруг сообразил, что не знает, с чего начать. Это было странно: для него никогда не составляло труда завести, поддержать или закончить беседу по своему усмотрению. Он хотел было прибегнуть к вечной теме погоды, когда Драко обернулся к нему. — Ты и вправду останешься сегодня со мной? – спросил он, и от его взгляда у Люциуса сжалось сердце. — Конечно, — ответил он. – Если ты действительно этого хочешь. Если нет – тебе достаточно просто сказать. Драко покачал головой. — Я хочу, — сказал он просто. И все стало почти легко. Они провели время, осматривая красоты Франции, и Люциус немного, самую чуточку, позировал, выбирая наиболее труднодоступные замки и галереи, куда их пропускали благодаря его обаянию, изрядно подкрепленному галлеонами, и умелому жонглированию фамилией. Оригинальная пещера Ласко с ее Летним треугольником и Плеядами, самый верхний ярус Эйфелевой башни, где ветер взметнул волосы Драко короной, Церковь Святого Креста в Эзе, по вечернему времени уже закрытая для туристов, жасминовые поля Граса, хоть и в межсезонье… Драко потерялся среди чудес, еще раз давая Люциусу повод задуматься о методах его воспитания – сам он точно знал, что покажет будущим детям все мало-мальски значимые места Англии. На Антиб они вернулись, когда сумерки уже готовились накрыть мыс своим непроницаемым покрывалом, и, стоя меж сюрреалистических статуй и кактусов ботанического сада Эза, смотрели, как апельсиновым мармеладом растекается по горизонту закат. Когда от солнца остались только желтые и розовые сполохи, а Лазурный берег стал фиолетовым, Люциус повернулся к Драко и безошибочно нашел его губы. — Не передумал? – еще раз спросил он, практически уверенный в ответе и все-таки волнуясь. Драко приподнялся на цыпочки – он был на полголовы ниже – и сам поцеловал его. И тогда они аппарировали в отель. Не нужно было много ума, чтобы понять – он у Драко первый. И Люциус старался как никогда. Шепот Драко, его поцелуи, неожиданный легкий стон, когда он коснулся губами впалого живота, и тоненькое, совсем щенячье поскуливание, когда Люциус ласкал его губами и языком, – все было непривычно и почти пугающе нежно. Люциусу казалось, что он вылизывает своего щенка, и он хотел доставить ему удовольствие – столько, чтобы Драко навсегда запомнил и эту ночь, и самого Люциуса. И потом, когда он бережно двигался в узком и тесном теле, ему казалось, что ближе быть просто невозможно. Ни с кем из прежних любовников и любовниц у него не возникало столь прочной и необъяснимой связи. Он подождал, пока кончит Драко, и попробовал с руки его семя, безвкусное и прекрасное в своей свободе от насыщенности. И неожиданно кончил сам, вжавшись бедрами в ягодицы Драко, закрыв глаза и прислушиваясь к ощущениям. Не разъединяясь, они опустились на бок, и Люциус повернул голову Драко, чтоб посмотреть в его лицо. Ресницы были мокрыми, но губы улыбались. — Тебе понравилось? – спросил Люциус, не будучи уверенным. Драко еще немного полежал неподвижно, а затем его руки, губы, взгляды пришли в движение. Он целовал все, до чего мог дотянуться, и это было похоже на кипящие брызги и прохладный дождь одновременно. — У тебя такая красивая кожа, — вдруг сказал он, когда его мягкие, как у щенка, губы обследовали запястье Люциуса. – Не испорти ее, пожалуйста. — Не буду, — пообещал Малфой. Ему нравились эти неожиданные реплики Драко, странные, но явные комплименты, внезапно прорывавшиеся нежность и забота, как будто он был страшим в их тандеме, и столь же внезапная нерешительность, которую так сладко было преодолевать, наблюдая, как в серых глазах вспыхивает жаркое желание отражением собственного пыла Люциуса. — Я хочу еще, — сказал Драко, заметив, что Люциус вновь возбужден. И тот с незнакомой ему прежде радостью позволил «еще», а затем еще, лаская любовника со всем имеющимся умением, отдавая больше, чем беря, и даже не задумываясь над этим.
aguamarina: Он вышел в коридор в третьем часу ночи, когда Драко крепко заснул после преподнесенного им из губ в губы глотка вина. Плотная черная мантия с капюшоном скрывала не только фигуру, но и светлые волосы. На руках были черные перчатки. — Ты вовремя, — не удержался от шпильки Рудольфус. Люциус криво улыбнулся. — Постель постелью, а дело – делом. – Он вынул из кармана серебряную маску, то же сделал Рудольфус, как будто они собирались играть роли в загадочном закрытом театре. – Есть Восстанавливающее? Все-таки и мне досталось немного Сна-без-сновидений. — Напоил из губ? – проницательно спросил старший. – Все же между вами что-то происходит. Ты никогда бы не рискнул посвящением ради любовника, Малфой. — Я ничем не рисковал, — Люциус подхватил пузырек у него из рук и влил в себя одним глотком. – Назначенный час пробил, и я здесь. — Да, час настал, — Рудольфус вскинул голову, его профиль в обрамлении черных волос был острым и четким, как на древнеримской монете. – Начинается наше время, Люциус. Малфой улыбнулся сомкнутыми губами. Рудольфус склонился к нему, намереваясь обменяться еще одним поцелуем, но Люциус неуловимым движением закрыл лицо маской. — Не сейчас, — глухо прозвучал из-под металла его голос. Лестрейндж с досадой пожал плечами и они аппарировали. Вернулась компания уже под утро и наполнила холл редкими приглушенными репликами. От слизеринцев веяло тревогой, какой-то новой силой и новым единством, большим, чем факультетское братство. Люциус торопливо вернулся в номер. Драко еще спал. Люциус устроился рядом, не снимая рубашки, аккуратно пристроил левую руку на подушке, поморщился от боли, когда манжета неудачно задралась. Но заснул быстро, крепко сжав запястье Драко. Утром он проснулся рано, не сразу поняв, что его разбудило. Солнце едва поднялось, светлые косые лучи тянулись через всю спальню, и в этих лучах на постели перед ним сидел обнаженный Драко и смотрел на его руку. Люциус повернул голову. Так он и знал: манжета была расстегнута, а рукав поднят. — Ты же обещал, — прошептал Драко. – Ты же обещал! – закричал он вдруг так пронзительно, что в канделябре что-то тренькнуло. – Ты меня обманул! — Драко! – Люциус уже видел, что все бесполезно, но не мог не попытаться. – Неужели ты в самом деле мог подумать, что я изменю свое мировоззрение, свои взгляды, всю свою сущность только потому, что встретил тебя? Это глупо. — Я знаю, — пробормотал Драко. Он выглядел очень усталым в безжалостном утреннем свете – и это не было любовной усталостью. – И Снейп говорил… Но я все же надеялся. Глупо. Он принялся одеваться: так быстро и методично, как это делают опытные любовники или те, кто не собирается возвращаться. — Драко! – Люциус вскочил и схватил его за плечо, когда он потянулся к дверной ручке. Тот обернулся. — Пообещай мне одну вещь, Люциус! – жестко сказал он. – Пообещай, что назовешь своего сына моим именем. Это было последнее, чего ожидал Люциус в тот момент. Он кивнул, скорее от растерянности, потом снова, уже более осознанно. Драко отворил дверь. — Драко, это обещание я выполню, клянусь! — выкрикнул Люциус ему вслед. Драко обернулся еще раз – последний. — Я знаю, — ответил он незнакомым Люциусу тоном, и улыбка голодного волчонка скользнула по его губам, так похожая на оскал Руди Лестрейнджа. – На этот раз ты не сможешь меня обмануть. Свадьба была волшебной, роскошной, фантастической: настоящей свадьбой потомков двух блестящих родов. Когда Люциус, держа Нарциссу под руку, повернулся к публике, его лицо сияло. Под увитым цветами огромным навесом собрались ближние и дальние родственники, друзья: представители самых родовитых, самых богатых или самых могущественных семей. Взгляд Люциуса выхватил из толпы группу тех, кто был ему наиболее близок – тех, с кем связывала метка на запястье, тех, с кем ему вскоре предстояло пустить Англии кровь, чтобы очистить ее от скверны. Они были молоды, чистокровны, богаты; может быть, мир и не лежал у их ног, но Англии было достаточно. Он кое-что вспомнил, когда новобрачных по обычаю пригласили открыть бал. Давнее летнее приключение уже почти стерлось из памяти, как и мысль отыскать следы Драко во Франции. И даже так царапнувшие его после исчезновения кузена мелочи: упоминание им имени Снейпа или то, что никто из встреченных французских родственников не мог припомнить, в какой же ветви семьи есть юноша по имени Драко, — утратили интерес и остроту, как недочитанный детектив, на смену которому пришли иные, более захватывающие сюжеты. Но об одном Люциус почему-то продолжал помнить. — Дорогая, — сказал он, едва под сводами бального зала поплыли звуки менуэта. – Как ты смотришь на то, чтобы назвать нашего будущего сына Драко? — Драко… — Нарцисса покатала имя на языке и улыбнулась. – Мне нравится. И это в традициях нашей семьи: созвездие Дракона… впрочем, ты знаешь. Люциус с улыбкой склонился перед ней в танцевальном па. — А почему ты уверен, что будет сын? – лукаво спросила Нарцисса, когда причудливый рисунок танца снова свел их вместе. – Может быть, у нас родится дочь, красавица Вайолет Малфой? Люциус покачал головой. — Будет сын, — уверенно повторил он. – Потому что я так хочу.
полная версия страницы