Форум » Фики с другими пейрингами » "Это было у моря..." СС/ДМ, romance, R » Ответить
"Это было у моря..." СС/ДМ, romance, R
Toriya: Автор: Toriya Название: Это было у моря… Рейтинг: R Пейринг: CC/ДМ Жанр: romance Саммари: Бирюзовые волны, ослепительное солнце и близость любимого, что еще нужно для счастья? Дисклеймер: Моё - только вдохновение. Статус: закончен Примечание: События происходят после пятой книги, поэтому теперь это уже АU
Ответов - 9
Toriya: Это было у моря, где ажурная пена, Где встречается редко городской экипаж… Королева играла – в башне замка – Шопена, И, внимая Шопену, полюбил ее паж. Было все очень просто, было все очень мило; Королева просила перерезать гранат; И дала половину, и пажа истомила, И пажа полюбила, вся в мотивах сонат. А потом отдавалась, отдавалась грозово, До восхода рабыней проспала госпожа… Это было у моря, где волна бирюзова, Где ажурная пена и соната пажа. И.Северянин Драко шел по берегу, тупо глядя на облизанные водой глянцевые мокрые камни. Непрерывные волны с каким-то пугающим постоянством через равные промежутки времени, шипя, словно рассерженные змеи, набегали на берег, холодя босые ступни. Наступив на какой-то особенно острый камень, Драко поморщился. С какого перепугу его угораздило прогуляться по пляжу босиком? Но возвращаться в замок не было ни малейшего желания, поэтому он все так же брел вперед по каменистой косе, под причудливым углом устремляющейся в море. Солнце нещадно палило, припекая спину и плечи, скрытые только тончайшей белой рубашкой, обжигая шею, а перед глазами уже мелькали крошечные серебристые мошки. - Мистер Малфой, вы соображаете, что творите? От резкого голоса Драко вздрогнул, вскинул голову и обернулся. Земля почему-то поплыла из-под ног, а горизонт, подернутый мутной дымкой, подозрительно закачался. Однако юноша усилием воли заставил себя сосредоточиться на высокой темной фигуре, стоящей недалеко от него. Еще не хватало грохнуться в обморок перед Снейпом. - Я гуляю, - вызывающе вздернув подбородок, ответил он. - Ну да. Теперь именно так называется бесцельное двухчасовое перемещение туда и обратно по десятиметровому отрезку галечного пляжа со скоростью умирающей черепахи, - ехидно заметил Снейп. - С таким же успехом вы можете гулять по гостиной. - А мне нравится гулять здесь. - Отлично. Будете любоваться здешней минералогией на следующей неделе, а пока вы находитесь под моей ответственностью, я попрошу вас оставить свои мазохистские наклонности и вернуться в замок. Я не собираюсь тратить свое время на ликвидацию последствий вашего солнечного удара. Снейп стремительно развернулся, и Драко показалось, что он почувствовал разгоряченной кожей порыв ветра, взвихренный полами несуществующей мантии. Да, Снейп без мантии смотрелся очень странно, ну… как павлин без хвоста. Драко невесело хмыкнул и обреченно поплелся следом за удаляющимся профессором. Не было смысла упорствовать дальше. Если уж Снейп соизволил спуститься из своей обожаемой полутемной комнаты на самом верху Северной башни, то при малейшем неподчинении он, не задумываясь, может парализовать Драко заклятьем и левитировать в дом. Все так же, не поднимая глаз, юноша поднялся на холм, вошел в распахнутые ворота, миновал внутренний двор с огромным ухоженным цветником – гордостью Нарциссы - и вошел в прохладный холл. Небольшое имение Блэков на юге Франции, доставшееся в наследство матери, вообще-то сложно было назвать замком. Просторный трехэтажный особняк – не больше. Однако название прижилось. Может быть, потому что по бокам здания затейник-архитектор, явно слуга своего чрезмерного воображения, выстроил две круглые башни в романском стиле – мощные толстые стены и крошечные окошечки-бойницы. В Южной башне находились хозяйственные помещения, а в Северной сейчас обитали Снейп и Драко. Давно потеряв из виду профессора, Драко свернул в северное крыло и, пройдя через роскошно убранные комнаты, медленно взобрался по винтовой лестнице до первой площадки. Распахнув дверь, он переступил порог своей комнаты и, только сейчас сообразив, что все еще босиком, с каким-то необъяснимым злорадством вытер пыльные ступни о длинный мягкий ворс огромного белого ковра, устилающего все полукруглое помещение. А потом, быстро подойдя к кровати, со стоном упал на шелковое покрывало, зарываясь лицом в душистую прохладную ткань. Видимо, он чем-то очень сильно прогневил Мерлина, или кто там еще отвечает за благополучие волшебников. В самом страшном сне Драко не могло привидеться, что он окажется пленником в своем собственном замке, а в качестве тюремщика будет выступать профессор Снейп. Но это произошло, нагрянуло внезапно, как беспощадный ливень, и Драко не удержался, его смело, смыло с привычной дороги, и теперь он чувствовал себя беспомощным и опустошенным. Закрыв глаза, он снова и снова представлял себе дом - Малфой Мэнор, место, где он родился и вырос, место, с которым были связаны все самые счастливые воспоминания. Как же хотелось снова оказаться там. Забраться на широкий подоконник в Алой Гостиной, задернуть за собой плотную бархатную штору, отгораживаясь от мира, и смотреть в окно на медленно сгущающиеся сумерки, слушая приглушенные голоса из соседнего зала. А может быть, бродить по аллеям огромного парка, заходя в самую гущу, туда, где не тронутые садовничьими ножницами шумели на ветру растрепанные зеленые кроны и сплетались колючие ветки дикой розы. Там можно было растянуться на прохладной траве и, балансируя на грани яви и сна, наблюдать за причудливой игрой солнечных лучей и мечтать. Там не нужно было ничего никому доказывать. Можно было смеяться и плакать, если хотелось. Можно было повиснуть на шее у отца, не боясь почувствовать на себе ледяной обжигающий взгляд, или часами вглядываться в прекрасное лицо матери, склонившейся над роялем. Смотреть, как легко и уверенно двигаются ее длинные пальцы, как золотится в неровном свете свечей выбившаяся из высокой прически прядь. И слушать чистые, сильные звуки, срывающиеся с гладких клавиш. Малфой Мэнор был их миром, миром для троих самых близких людей, обреченных на вечное притворство, на вечную игру. За воротами поместья начиналась сцена, где они, словно вышколенные актеры классического театра, появлялись с непроницаемым выражением лица и гордо поднятой головой, всегда прекрасные и безупречные. Это было их судьбой, и не было смысла пытаться что-то изменить. Впрочем, Драко такая жизнь вполне устраивала. Ему нравилось перевоплощаться в избалованного высокомерного подростка, с презрением смотрящего на окружающих. Он вовсе не хотел сближаться с кем-то, а потом чувствовать себя преданным и униженным. Иногда ему казалось, что всю свою любовь и все свое доверие он отдал родителям, на других просто не хватило, и это было правильно, потому что все остальное было искусственным порождением искусственного мира. Но внезапно все изменилось. В его выверенную, продуманную до мелочей жизнь ворвался невозможный человек в черном, и все перевернулось с ног на голову. И Драко казалось, что он попал в какой-то фантасмагорический мир, где каждое мгновенье перед глазами мелькают новые картины, где кружатся в дикой пляске всевозможные демоны, с издевательскими ухмылками на безобразных оскаленных мордах. Это было страшно и ужасно нелепо. Он знал Снейпа давно, так давно, что считал его чем-то обыденным и привычным. Поэтому, когда вдруг осознал, что все чаще провожает взглядом декана, стремительно проносящегося по коридорам Хогвартса; затаив дыханье, следит за движениями длинных белых пальцев, перебирающих компоненты для очередного зелья, и завороженно смотрит в темную глубину непроницаемых глаз, испытал, наверное, свой первый в жизни шок, по силе эмоций превосходящий все пережитое когда-либо. Это стало его кошмаром, его наваждением. Он целыми днями просиживал в своей комнате, ссылаясь на какое-то выдуманное недомогание и тупо глядя в стену. Но становилось только хуже, Снейп медленно но верно становился его наркотиком – сначала стало просто необходимо видеть его, потом – слышать, купаясь в бархатных интонациях этого неподражаемого баритона, от которых по спине бежали мурашки и почему-то предательски подгибались колени, а потом наступило самое страшное – желание прикосновений, пусть мимолетно, пусть походя, но Драко безумно хотелось, чтобы Снейп дотронулся до него, хотелось почувствовать его руки на своем теле, прикосновение его губ. Губы… Губы Снейпа были чем-то совершенно невероятным. Бледные, тонкие, привычно кривящиеся в презрительной ухмылке, они сводили Драко с ума, казались то сухими и настойчивыми, то нежными и зовущими. Драко тысячи раз благодарил свою сверхчеловеческую выдержку, благодаря которой ему, кажется, удавалось достаточно хорошо скрывать собственные чувства. Изматывая себя нелепейшими занятиями, вроде бесконечных издевок над Поттером и его компанией или третирования первокурсников, Драко надеялся отвлечься, надеялся забыть, пересилить себя, справиться с этой неожиданной катастрофой, но в конце концов должен был признаться себе, что все это бесполезно, он ничего не может поделать ни со своим нелепым сердцем, которое оказалось вовсе не таким неуязвимым, как он привык думать, ни с телом, которое, казалось, искренне вознамерилось свести его с ума, требуя совершенно определенного человека для удовлетворения своих неумеренных потребностей. Проверенные способы оказались совершенно бесполезными. Да, он получал привычную разрядку, но всепоглощающее ощущение разочарования и неудовлетворенности причиняло боль. Сначала он злился, потом совершенно по-детски ревел, уткнувшись носом в подушку, а потом погрузился в беспросветное отчаянье, в котором пребывал до сих пор. Арест отца только усугубил ситуацию. Мать безумно боялась, что Темный Лорд потребует представить ему Драко и в отместку Люциусу заставит его раньше времени принять Метку. Постоянные обыски и внезапные появления в Малфой Мэнор авроров, бесконечные допросы и вызовы в Министерство окончательно вывели Нарциссу из равновесия. Ей было категорически запрещено покидать Лондон до конца июля, и она не нашла ничего лучшего, чем отправить сына во Францию под надзором Снейпа. Это было, по меньшей мере, странно, учитывая, что Снейп был преданным слугой Лорда. Однако сейчас Драко было не до этого. С момента приезда – неделю назад – он только и делал, что занимался моральным самоистязанием, все глубже и глубже погружаясь в черную меланхолию. И этому очень способствовала близость Снейпа. Не имело никакого значения, что профессор безвылазно сидел на своей территории и не спускался даже к ужину, предпочитая принимать подносы с едой от домашних эльфов у себя в комнате. Он все равно был здесь, Драко ощущал его присутствие каждой клеточкой. Закрыв глаза, он снова и снова видел знакомый до самых мелких черточек профиль склонившегося над столом зельевара, ощущал тепло, исходящее от этого худого тела и, кажется, даже чувствовал запах его кожи, терпкий и немного пряный. От постоянных видений раскалывалась голова, образ Снейпа преследовал его и во сне и наяву, изредка сменяясь образом отца в камере Азкабана. И тогда на смену тоске приходила боль, которую невозможно было заглушить ни слезами, ни алкоголем. И не с кем было поделиться этой болью. Мать – далеко, да и он слишком любил ее, чтобы мучить своими страхами, а друзей никогда не было. Драко резко поднялся и бросился к бару. Вытащив оттуда початую бутыль виски, он одним движением свинтил крышку и сделал внушительный глоток. Привычно задохнувшись от обжигающей жидкости, зажмурился, втянул носом воздух и снова глотнул. Опьянение не помогало забыть, но немного притупляло обостренную чувствительность. Драко безумно хотелось хоть на миг почувствовать былую уверенность в завтрашнем дне, но сейчас он был беззащитен и слаб, и от этого сам себе противен. В любой момент Темный Лорд может отыскать его, и не останется ничего иного, как принять посвящение. Драко болезненно поморщился, представив себя заклейменным. Но как он может сопротивляться Лорду, если этого не сумел даже отец? Отец… Каждый день Драко ждал рокового известия. Суд над одним из приближенных к Темному Лорду Пожирателей Смерти мог состояться в любое время, и юный Малфой очень сомневался, что отца оправдают. А значит, он будет приговорен к поцелую… Министерство не станет затягивать с исполнением и даже, может быть, сделает эту жуткую процедуру публичной. Испуганные маги, постоянно ожидающие нападения Пожирателей, с восторгом придут взглянуть на расправу с одним из них. Шутка ли – сам Люциус Малфой, известный в высших правительственных кругах представитель древнейшего волшебного рода, богатый влиятельный красавец, оказался в Азкабане. Мелкие, ничтожные завистники, готовые растоптать все, что напоминает им о собственном убожестве. О да, они будут счастливы. А отец… Он будет стоять один перед сотней разъяренных плебеев, как всегда гордый и прекрасный, с высоко поднятой головой, холодно глядя в перекошенные от ярости и мстительной радости лица. А потом… Картина была такой яркой, что Драко даже видел отдельных людей. Вот толстяк с заплывшими глазками гадко ухмыляется щербатым ртом. Вот красивая ведьма с длинными черными волосами смеется и показывает пальцем. И хотелось взвыть от безысходности, кинуться в эту толпу, выцарапать эти масленые глазки, вцепиться ведьме в волосы и увидеть, как презрительная улыбка сменяется гримасой боли. И пусть растопчут, пусть раздавят, пусть от него не останется даже воспоминания, но сначала он отомстит… Еще один глоток. Чересчур большой. Струйка виски стекает по подбородку. Комната покачивается, и Драко закрывает глаза, чтобы снова услышать свист и улюлюканье зрителей, чтобы увидеть, как смыкаются над его распростертым телом волны людского моря. И нет больше сил терпеть. И бутылка вдребезги разбивается о стену, а острые края горлышка впиваются в ладонь, легко разрезая тонкую кожу. Драко опускается на колени. Он не чувствует боли и с необъяснимым удовлетворением смотрит, как расцветают на белом фоне ковра алые пятна, и длинный ворс окрашивается кровью. А потом в ушах нарастает странный гул, и почему-то становится темно. Очень темно. И словно откуда-то из другого мира, из-за плотной завесы слышится чей-то испуганный визг, а потом все заканчивается.
Toriya: *** Драко приходил в себя постепенно. Сначала в сознание проник странный запах. Пахло дымом и, кажется, ментолом, а еще… пахло Снейпом. Юноша глубоко вздохнул и закашлялся. В горле саднило, и почему-то звенело в ушах. Драко попытался открыть глаза, но зажмурился снова, застонав от резкой, пронзительной боли. И сразу почувствовал прикосновение сухой теплой ладони, и боль притупилась, неохотно отступая, а вскоре совсем утихла. Драко ужасно хотелось убедиться, что ему не кажется, что это не галлюцинация, что Снейп и правда здесь, рядом; и можно наслаждаться каждым едва уловимым движением его пальцев и чувствовать его тепло, его запах. И если бы только открыть глаза… Но веки словно налились свинцом, и казалось абсолютно невозможным поднять их. - Профессор? – хрипло выдохнул Драко, ожидая и страшась ответа. - Нет. Домовой эльф, - протянул знакомый голос, и у Драко захватило дух от этих интонаций и от близости зельевара. Он почувствовал дыхание на своей щеке и живо представил Снейпа, склонившегося над ним. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и если вдруг окажется, что все это лишь морок, он, наверное, просто с ума сойдет от разочарования. Сжав челюсти, Драко приготовился к боли и начал медленно-медленно поднимать веки. Сначала узкая полоска света, потом сероватый туман, расплывающиеся очертания комнаты, размытые цвета и, наконец, знакомый профиль, стремительный поворот головы и… взгляд, встревоженный, удивленный. От нестерпимой рези в глазах по щекам катились слезы, Драко часто моргал, но продолжал, не отрываясь, смотреть на Снейпа, больше всего сейчас боясь, что он уйдет и оставит его одного. - Что со мной, профессор? Снейп хмыкнул и убрал ладонь со лба Драко, который чуть не застонал от внезапного чувства потери. Но через мгновение почувствовал прикосновение прохладной влажной ткани. - С вами, мистер Малфой, именно то, что я предполагал – солнечный удар, последствия которого вы умудрились усугубить алкоголем. С каких пор вы напиваетесь в одиночестве? Снейп склонился к самому лицу Драко, едва не касаясь его кончиком длинного носа. - Н...недавно, - Драко не хватало воздуха и казалось, что сердце бьется так громко, что зельевар просто не может не слышать частых глухих ударов. - Могли бы предложить мне составить вам компанию, - голос был абсолютно непроницаемым, так что никак нельзя было понять, смеется профессор или говорит серьезно. – Напиваться в одиночестве это моветон, не думаю, что Люциус… - Не надо! – Драко дернулся, как от удара, и с силой сжал запястье Снейпа, почему-то левой рукой. – Не надо, не говорите о нем. Снейп мгновенье как-то странно смотрел на него, а потом уже, как ни в чем не бывало, продолжил: - Вашу руку я залечил, но… останется несколько шрамов – порезы были очень глубокие. Драко выпустил запястье Снейпа и удивленно взглянул на правую руку, которой абсолютно не чувствовал. Густой слой бурой мази покрывал ладонь, и вдруг вспомнился звон разбитого стекла и алые пятна на белом ковре. - Как вы оказались здесь, сэр? - Боззи принесла вам обед, и, надо сказать, это было более чем кстати, потому что вы к тому времени были уже без сознания. Кровь она остановила, вас левитировала на кровать, а потом сообщила мне. - Спасибо. - Это вам спасибо, мистер Малфой, за то, что из-за вашей новоявленной склонности к суициду я не смог доварить зелье, над которым работал с момента приезда. Драко виновато отвел взгляд и уставился в потолок. - Почему вместо того, чтобы блуждать по замку, как тень отца Гамлета, или планомерно напиваться, вы не займетесь чем-нибудь более-менее полезным? - Чем, например? – отрешенно спросил Драко. На самом деле он пробовал. Проводил много времени в библиотеке, механически перелистывая страницы, но строчки расплывались перед глазами и, как ни старался, он не мог понять ни слова из прочитанного. Поднимался в Южную башню, намереваясь заняться инспектированием хозяйственных помещений и нагрузить домашних эльфов новой работой, но лишь слонялся по полутемным помещениям, глядя, как под ловкими пальцами эльфов начинает сиять первозданным блеском потемневшее от времени фамильное серебро, как к запылившимся гобеленам возвращаются краски, и шуршит отглаженный плотный шелк портьер. Он был слишком неопытен в хозяйственных вопросах, чтобы вклиниться в этот отлаженный, бесперебойно работающий механизм, поэтому молча уходил, предоставляя эльфам полную свободу действий. Драко изучил весь замок, вплоть до самых маленьких и самых темных кладовок. Он не был только в комнатах на самом верху Северной башни, там, где ему больше всего хотелось быть. - Вы хотите, чтобы я придумал вам занятие? – непритворно изумился Снейп, и Драко, кивнув, невольно улыбнулся. Профессор относился к тому удивительному разряду людей, которые не представляют, что такое скука. У них всегда есть дело, и самое большее, что они могут себе позволить - это вечерний час отдыха в кресле у камина с бокалом скотча в руке. - Ну что ж… вы могли бы помогать мне с зельями. Думаю, некоторые вы в состоянии приготовить самостоятельно, пока я буду заниматься теоретическими выкладками. Это было больше, гораздо больше всего, на что мог рассчитывать Драко. Проводить время в его комнате, видеть его, говорить с ним, пусть даже о таких далеко не романтических вещах, как способ нарезки флоббер-червей или высота пламени под котлом. - Так вы согласны? – спросил Снейп, убирая со лба Драко слипшиеся влажные пряди. - Да. Я согласен. Снейп кивнул и поднялся. - Хорошо, значит, завтра в одиннадцать я жду вас у себя. А сейчас отдыхайте. Я попрошу Боззи принести вам на ужин что-нибудь легкое. И не вздумайте снова пить, ясно? - А может… Может быть… - Драко никак не мог решиться попросить его остаться, понимая, что любая попытка изначально обречена на провал, поэтому в конце концов в отчаянье закрыл глаза и прошептал: - Ничего. До завтра, профессор. - До завтра, мистер Малфой.
Toriya: *** Вечером следующего дня Драко сидел в своей комнате, бессильно подперев голову руками. Этот день оказался едва ли не хуже всех предыдущих. Он вел себя, как самый настоящий придурок. А впрочем, разве это не так? Он и есть самый настоящий влюбленный придурок. Сначала он порезался, потому что, шинкуя тушки белобрюшниц, засмотрелся на Снейпа, уставившегося в очередной древний свиток и задумчиво водящего по губам пером. Все бы ничего, но белобрюшницы даже в консервированном виде ядовиты, и работают с ними исключительно в перчатках. Обычно этого достаточно, но на этот раз внушительная прорезь на перчатке сразу набухла кровью, и Снейпу пришлось срочно поить Драко противоядием и дезинфицировать порез. Теплые пальцы уверенно сжимали тонкое запястье и поглаживали ладонь, нанося заживляющий бальзам. Драко хотелось застонать от удовольствия, потому что его тело недвусмысленно отзывалось на каждое прикосновение Снейпа. И он до крови прикусывал губу и неимоверным усилием воли заставлял себя сохранять внешнее спокойствие. Но колени предательски подгибались, и юноша привалился спиной к какой-то полке. И тут палец Снейпа скользнул по запястью, по тонкой голубой венке, под широкую манжету рукава. Драко дернулся и свалил с полки огромную бутыль, которая с оглушительным звоном разбилась, обдавая профессора и Драко брызгами темно-бордовой жидкости с отвратительным гнилостным запахом. Как выяснилось, это была кровь мантикоры, поэтому следующие два часа Драко пришлось отмокать в ванне, пытаясь избавиться от жуткого запаха, который, казалось, намертво въелся в кожу. Что-то подсказывало Драко, что сегодня больше не стоит пытаться принести человечеству хоть какую-то пользу путем приготовления зелий, но он все-таки упрямо пошел к Снейпу, который уже загрузил в котел первую порцию компонентов и теперь сосредоточенно помешивал булькающее варево. Он молча взглянул на юношу, так же молча протянул ему ложку с длинной загнутой ручкой и, кивнув на разделочный стол, сказал: - Через десять помешиваний - перечник и паучьи лапки, через тридцать помешиваний – зверобой и горную воду, еще через пятьдесят – двенадцать капель яда гремучки. Не перепутайте, иначе… - Снейп не стал договаривать, да Драко и сам знал, что малейшая неточность, и компоненты сразу вступят в противоборство, которое в лучшем случае закончится испорченным зельем, а в худшем… Впрочем, об этом лучше было не думать. И Драко старательно помешивал зелье, соблюдая привычный темп, выработанный на уроках Снейпа в Хогвартсе, благодаря которому он умудрялся в течение шести лет быть одним из лучших по зельеварению. Он слышал приглушенный шум воды (видимо, Снейп тоже решил отмыться от крови мантикоры), но это не отвлекало его. Размеренные круговые движения – два помешивания в минуту – и вот уже зелье из бурого становится светло-коричневым, и в котел падают листья перечника и паучьи лапки. И снова уверенные движения руки, и зелье становится розовым. Драко не отрывает взгляда от бурлящей поверхности и тянется за следующим компонентом. Зелье темнеет до красного, и Драко знает, что еще немного, и оно станет темно-бордовым, едва двенадцатая капля яда гремучки упадет в котел. Держа в вытянутой руке пробирку, он начинает считать. Раз. Два. Жидкость мутнеет. Три. Четыре. Пар обжигает руку, и Драко поднимает ее выше. Пять. Шесть. Он отмечает, что шум воды стих. Семь. Восемь. Ему кажется, что он слышит приближающиеся шаги. Девять. Десять. Дверь открывается, и сквозняк приятно холодит разгоряченную кожу. Одиннадцать. Снейп подходит ближе, и Драко невольно поднимает на него взгляд. С влажных черных волос стекают капельки воды. Они скользят по светлой шее и, чуть замерев у ямки между ключицами, срываются вниз и исчезают в расстегнутом вороте черной рубашки. Двенадцать. И так хочется слизнуть эти непослушные капли, проследить языком эти блестящие мокрые дорожки и расстегнуть еще одну пуговицу, и… - Драко! Нет! – Снейп кидается к нему, но не успевает, и тринадцатая капля срывается с горлышка пробирки. И неведомая сила стремительно отбрасывает Драко назад, он падает, и большое сильное тело накрывает его собой, а потом слышится оглушительный взрыв. Драко открывает глаза, не понимая, когда успел зажмуриться, и видит клубы фиолетового дыма под потолком и прямо над собой – лицо Снейпа. - Жив? – осведомляется зельевар. Драко протягивает руку и дотрагивается до черной рассеченной брови, из которой сочится кровь. - Простите меня, профессор. Снейп морщится и переносит тяжесть тела на руки, поднимаясь. И Драко ничего не остается, как подняться следом и пристыжено уползти в свою комнату. Мерлин! Он взорвал котел, как распоследний Логботтом! Ну за что же ему все это? И теперь ему хотелось плакать, но слез не было, был только комок боли в груди, и он постепенно разрастался, и казалось, еще немного – и ему не хватит места - боль хлынет через край, вырываясь наружу. Снейп ничего ему не сказал, ни в чем не упрекнул, не прокомментировал в своей обычной насмешливой манере его умственные способности. Но от этого было еще хуже, еще острее ощущалась собственная никчемность. - Слабак! – в ярости выкрикнул Драко и запустил в стену подушкой. – Чертов ничтожный идиот, не достойный фамилии Малфоя! – голос сорвался, но легче не стало. Он вскочил с кровати и, подойдя к окну, прижался любом к прохладному стеклу. Внизу расстилалась бирюзовая гладь моря, сливаясь на горизонте с чистым прозрачно-голубым небом. Удивительным умиротворением пронизано было все вокруг, и казалось совсем невероятным, что в таком изумительном месте кому-то может быть больно. Однако Драко этот покой не внушал доверия. Было что-то тревожное в пронзительных криках чаек, и вода, если приглядеться, была вовсе не спокойно-бирюзовой, а темной – сине-зеленой, и волны непрестанно набегали на берег, а на горизонте рождались мутные, еще едва заметные тучи. Драко решительно отвернулся от окна, вышел из комнаты и спустился в гостиную. Подойдя к огромному роялю, он нерешительно провел рукой по гладкой черной поверхности. Он так давно не играл, и у него не было нот, но почему-то именно сейчас потребность прикоснуться к холодным клавишам казалась жизненно необходимой. Безумно хотелось услышать знакомый отклик и вновь почувствовать себя одновременно и безвольным тапером, подчиняющимся живой, всеобъемлющей стихии музыки, и мастером, творцом, способным вдохнуть жизнь в этот бездушный инструмент, заставить его смеяться и плакать, кричать от тоски и звенеть от счастья. Драко откинул крышку и сел. Мгновенье он смотрел куда-то вдаль, вглядываясь в одному ему видимый сейчас мир звуков, в любой момент готовый ворваться в реальность. А потом тонкие запястья приподнялись, и пальцы уверенно легли на клавиши. Сначала эта была страстная, мощная музыка Бетховена. Казалось, своей угрожающей экспрессией она способна разрушить этот замок до основания. В каждой ноте слышалась такая скрытая сила, что было совершенно неясно, как могло ее создать воображение смертного человека. Драко наслаждался каждым звуком, в каждое движение вкладывая всего себя, всю свою боль, все свое отчаянье. И казалось, то, что переполняло его за несколько минут до этого, струится сейчас из кончиков пальцев, сливаясь с мелодией. И стихала боль, и становилось легче дышать. Потом были мазурки и вальсы Шопена, то яркие и бравурные, то трагически-нежные. Они искрились всеми цветами радуги, наполняя сердце чем-то одуряющее пьянящим, вечным, необходимым. А потом Драко забыл о первоисточниках, отдавая музыке все, что имел когда-то и все, что хотел бы когда-нибудь получить. Он делился с ней своими страхами, дарил ей свою любовь, и она принимала все, рассеивая напряжение, копившееся столько бесконечных дней. Воздух вокруг вибрировал, наполненный не только удивительными звуками, но и обычными человеческими чувствами, которые сейчас, казалось, обрели плотность. А в проеме двери стоял высокий худой человек и молча смотрел на стройного юношу, склонившегося над роялем, который, казалось, не замечал сейчас ничего вокруг. Юноша подавался вперед, брал очередной аккорд, и тонкий белый шелк рубашки натягивался на худеньких плечах. Светлая челка падала на глаза, подрагивали полуопущенные веки, опушенные длинными ресницами. Он был прекрасен, особенно сейчас, в состоянии какого-то экстатического транса. Казалось, он был не реальным человеком из плоти и крови, а сияющим небожителем, спустившимся в мир, чтобы творить чудеса. Мужчина плотно сжал губы и отступил в тень, не отрывая, однако, странного взгляда от юноши. Если бы кто-то взялся разгадывать этот взгляд, ему пришлось бы нелегко, потому что сейчас в нем отражалось множество эмоций – потрясение и боль, страх и сомнение, смятение и гнев, понимание и печаль, нежность и желание. И было там что-то еще, видимо, хранимое в тайне даже от себя, но живое, горячее, рвущееся наружу. Драко вдруг захлопнул крышку, внезапно оборвав мелодию на самой высокой ноте, и, уронив голову на руки, разрыдался. Это были они – долгожданные живительные слезы, не способные ничего изменить, но приносящие хотя бы временное успокоение. Он не видел, как у человека за дверью побелели костяшки пальцев, когда он с силой сжал кулаки, видимо, удерживая себя от какого-то необдуманного поступка, как высоко вздымалась грудь, обтянутая черной тканью рубашки. Но через мгновение эта странная молчаливая борьба с самим собой закончилась. Человек стремительно развернулся на каблуках и пошел прочь. *** Драко лежал на кровати, тоскливо глядя в потолок. Сегодняшний день прошел в бездарном шатании по замку в надежде случайно наткнуться на Снейпа, но тот, похоже, весь день провел у себя. Драко справедливо полагал, что его приход в так называемую лабораторию после вчерашнего позора не вызовет у зельевара никаких эмоций, кроме ярости, поэтому подняться туда так и не решился. Прошлая ночь впервые за долгое-долгое время не была наполнена Снейпом или кошмарами об отце, и с утра Драко чувствовал себя почти хорошо, но сейчас все снова возвращалось на свои места. Небо затянули лохматые темные тучи, и, кажется, ожидалась гроза. От матери уже третий день не было писем, и Драко начал всерьез беспокоиться. Из соображений безопасности Нарцисса меняла сов, и письма отправляла из Лондона, а не из имения. Обычно она писала каждый день, подробно пересказывая новости и слухи. От нечего делать Драко спустился в цветник и уселся прямо на траву, обняв колени и поглядывая на самые верхние окна Северной башни. Уже сгустились сумерки, и первые тяжелые капли дождя упали на землю, когда он, наконец, поднялся и понуро поплелся в дом. Сидя один за огромным безупречно сервированным столом, он равнодушно смотрел на множество великолепных блюд. «Почему он никогда не спускается к ужину? Неужели ему не надоедает целыми днями торчать в своих комнатах? А может быть, его просто раздражает мое общество? Да это и неудивительно. Вместо того чтобы проводить отпуск там, где ему хочется, он должен сидеть тут со мной, в качестве дуэньи. О, мама, ну почему тебе взбрело в голову послать со мной его? Мне, в конце концов, уже шестнадцать, в доме полно слуг, и я вполне мог бы жить здесь и один». Драко что-то жевал, не чувствуя вкуса, и обильно запивал ужин вином. Именно из здешнего погреба доставлялись в Малфой Мэнор самые разные вина, которые отец любил дегустировать, сидя в кресле у камина. Он медленно поворачивал бокал и всматривался в темную жидкость, искрящуюся розовыми, фиолетовыми, бордовыми бликами в отсветах пляшущего пламени. А потом приходила мать, садилась на мягкий подлокотник, наклоняясь к нему. И ее длинные бледно-золотистого оттенка волосы смешивались с его серебристыми. Драко смотрел на них, затаив дыхание. Это было так красиво, так правильно. И казалось, что эти двое никогда не состарятся и всегда будут вместе… - Хозяин! Хозяин! Драко вздрогнул и выронил вилку, которая со звоном упала в тарелку. Домашний эльф, один из самых старых слуг в этом замке, перепуганный, с вытаращенными глазами влетел в столовую. - Там… в гостиной… мадам… она… Больше Драко уже ничего не слышал. Он вскочил, едва не опрокинув стул, и кинулся в гостиную. В зеленом пламени камина он увидел мертвенно-бледное лицо матери, и сердце ухнуло куда-то вниз. Рухнув на колени, он вцепился в края каминной решетки, зная, что сейчас услышит что-то ужасное. - Драко… - начала Нарцисса, но тут же закрыла лицо руками, словно не могла смотреть на сына, - сегодня был суд. Отец… Его… - Что с ним? – резко спросил Драко, расширившимися глазами глядя на мать. Нарцисса глубоко вдохнула и прошептала: - Его приговорили к поцелую. Через неделю. - Я еду домой, - Драко вскочил и бросился к двери, но крик матери заставил его обернуться. - Нет! Ты не поедешь! Ты останешься здесь! Я не могу потерять еще и тебя. Сынок, пожалуйста, останься. По ее щекам катились слезы, и выражение такой неприкрытой муки было на прекрасном лице, что Драко зажмурился. Он не мог видеть ее такой. Просто не мог. - Хорошо. Я останусь, - голос прозвучал на удивление ровно, и никто не догадался бы, каких усилий стоило шестнадцатилетнему подростку это мнимое спокойствие. - Пожалуйста, Драко, ты должен меня понять. Я так боюсь… - Я понимаю, мама. Я все понимаю. - Позови профессора Снейпа. Мне нужно с ним поговорить. Драко кивнул, быстро вышел из комнаты, взлетел по крутым ступенькам и распахнул знакомую дверь. Снейп сидел за столом и что-то сосредоточенно писал, но тут же поднял взгляд и мрачно уставился на Драко. - Мама просит вас спуститься в гостиную. Снейп не уточнял и не переспрашивал. Он быстро поднялся и, пройдя мимо Драко, молча устремился вниз. - Ну, вот и все. Все закончилось. Больше ничего нет, и ничего не будет, - прошептал Драко, сам не понимая, к кому обращается. В висках пульсировало, а голову словно сжимал раскаленный обруч. Он медленно спустился, спокойно прошел мимо гостиной, где Снейп что-то тихо говорил Нарциссе, прошел по длинному полутемному коридору и вышел на улицу. Буря наконец разразилась. Дождь хлестал в лицо острыми тяжелыми струями, шквальный ветер неистово обрушивался на юношу, норовя сбить с ног. Но Драко будто ничего не чувствовал, уверенно направляясь к берегу. Он уже не понимал, где замок, где море – все смешалось в какой-то тяжелой непроглядной тьме, и только грохот разбивающихся о берег волн направлял его. Казалось, земля и небо поменялись местами. Драко покачнулся под очередным порывом ветра и тяжело упал на колени, понимая, что уже на берегу. Подняться не было сил, поэтому он просто подтянул колени к груди и закрыл глаза. Одежда уже давно промокла насквозь, но это не имело значения. Сейчас ничего не имело значения. Были только сумасшедшая ночь и дикая боль, которая разрывала на части все его существо, и хотелось выть вместе с ветром и снова и снова разбиваться о каменистый берег вместе с огромными волнами, только бы хоть на мгновенье заглушить ее. Драко не знал, сколько уже прошло времени, и не замечал, что окоченевшее тело уже давно бьет крупная дрожь. Он только крепче сжимал колени и запрокидывал голову, захлебываясь льющейся с неба водой и ощущая на губах соленый привкус моря. А потом почувствовал, что кто-то встряхивает его за плечи и хлещет по щекам. - Драко! Драко, очнись! Ни рев ветра, ни грохот волн не могли помешать ему расслышать этот голос, он узнал его и с трудом разлепил веки. Снейп стоял рядом с ним на коленях. Мокрые волосы облепили щеки, рубашка промокла, но он не обращал на это внимания, согревая дыханием ладони Драко, массируя его сведенные плечи. - Мальчик мой. Мой глупый-глупый мальчик, что же ты делаешь? - Про… профес… сор, - язык не слушался, и вместо связных слов из горла вырывался хрип, и Драко решил ничего не говорить, он просто кинулся Снейпу на шею, и тут же вокруг него сомкнулись сильные руки, и горячее дыхание обожгло щеку. - Я все-таки нашел тебя. Это было не просто. В такую ночь не поможет никакой Люмос. Хороший мой. Мальчик мой, - лихорадочно шептал Снейп, прижимая к себе юношу, как будто боясь, что он вот-вот исчезнет снова. – Я не видел, как ты ушел. Нарцисса все мне рассказала. Мы попробуем спасти его. Я пойду к Дамблдору. Он может помочь. Ты слышишь меня, Драко? Ласковые пальцы зарылись в мокрые волосы и потянули вниз. Глаза, кажется, уже привыкли к темноте, и Драко увидел лицо Снейпа близко-близко, и потянулся к нему, не отдавая себе отчета в том, что делает. Просто это было то, в чем он сейчас нуждался больше жизни – его тепло, его дыхание, его губы. И он дотянулся до этих губ, едва дотронулся до них и нерешительно замер, но этого оказалось достаточно, потому что Снейп ответил. Он целовал жадно, яростно, сбивая дыхание и не давая вздохнуть Драко. Его язык проникал так глубоко, что у Драко кружилась голова, и он сильнее сцеплял руки, мечтая, чтобы это никогда не заканчивалось. Потом Снейп отстранился, и они оба тяжело дышали, пытаясь поскорее прийти в себя. Они стояли на коленях на узкой полоске галечного пляжа, и струи чуть стихшего ливня стекали по лицам, и где-то совсем рядом ревело бушующее море. И Снейп целовал тонкую шею, и прикусывал пульсирующую венку, и притягивал к себе, покрывая поцелуями прикрытые веки, мокрые щеки, и снова находя податливые нежные губы. А Драко слизывал с его кожи соленые капли и пропускал между пальцами мокрые черные пряди и что-то бессвязно шептал, хорошо понимая сейчас только одно – если Снейп разомкнет объятия, он просто умрет. Ему казалось, что он уже рассказал Снейпу обо всех своих страхах и глупостях, обо всех мыслях и чувствах, а Снейп снова и снова слышал сбивчивый прерывистый шепот: - Не отпускай меня. Пожалуйста. Больше не отпускай. - Нет, мальчик мой. Любимый мой. Я не отпущу. У тебя жар. Тебе нужно лечь. Пойдем, Драко. Пойдем. И Драко кивал, соглашаясь, но не расцеплял рук, и тогда Снейп легко поднялся, подхватил его на руки и понес в дом.
Toriya: *** Что было дальше, Драко помнил плохо. Кажется, его положили в ванну, и он там почти заснул. Потом его вытерли и отнесли в кровать, и он открыл глаза, чтобы уже ясно увидеть любимое лицо и снова потянуться к этим губам. Да, он не ошибся, они действительно были удивительными, то яростными, то нежными, так же, как его поцелуи. - Северус… - едва слышно выдохнул Драко, словно пробуя на вкус заветное имя. - Я здесь. Выпей. Он послушно сделал глоток, и горло обожгла терпкая горячая жидкость. Вкус у нее был отвратительный, но в голове сразу прояснилось. - Ты не уйдешь? – он взял Снейпа за руку и переплел пальцы. - Не уйду, но тебе нужно выспаться. - Почему ты раньше… Почему ты… - Потому что это неправильно, Драко, и совершенно неуместно. - Но я… - Я знаю, - Снейп прижал палец к его губам, заставляя замолчать, - но ты еще очень молод. - Это не имеет никакого значения! Неужели ты не понимаешь? – в отчаянье воскликнул Драко. - Успокойся. Я все понимаю, и я прекрасно знаю, чего ты хочешь. - И? - И я хочу того же. Но не сейчас. Драко вскинул руки и притянул зельевара к себе. - Ты обещаешь, что не забудешь об этом утром? Снейп невесело хмыкнул и покачал головой. - Сомневаюсь. И думаю, даже если у меня вдруг случится приступ амнезии, ты мне напомнишь, разве не так? - Так, - улыбнулся Драко и демонстративно подвинулся на кровати. – Останься со мной. Просто побудь рядом. Пожалуйста. - Хорошо. Но ты пообещаешь мне, что постараешься заснуть. - Обещаю, - кивнул Драко, послушно закрывая глаза и чувствуя, как Снейп устраивается рядом. – Ты давно знаешь? - Давно. Давай поговорим завтра. - А почему мама попросила поехать со мной тебя? - Я сам предложил. Хватит болтать! Ты обещал мне, помнишь? - Помню. И уже сплю. Скажи только, если бы не сегодняшний вечер, ты бы так и просидел в башне? - Наверное, да. Все. Больше никаких вопросов. - Только один. Последний. То, что ты сказал, правда? Дамблдор действительно поможет? - Я не знаю. Но думаю, он сделает все возможное. Спи. Драко перевернулся на бок и уткнулся Снейпу в шею, жадно вдыхая его запах. Боль отступила, уступая место надежде. В этих теплых сильных руках он не мог не верить в чудо. Он знал, что оно обязательно произойдет, потому что иначе просто не может быть. Буря стихала, и ночь украдкой заглядывала в окно, глядя, как смешиваются на светлом шелке черные и серебристые волосы, как длинные тонкие пальцы скользят по телу, изучая и даря долгожданное счастье, как губы сливаются в поцелуе, как два человека становятся единым целым. И пусть за ночами страсти приходят дни боли и разлук, и пусть безжалостное солнце высвечивает все недостатки, не оставляя места тайнам и мечтам, но пока бирюзовые волны с тихим шорохом набегают на берег, пока море и небо встречаются на тонкой грани горизонта, пока вертится земля и сияют звезды, в мире будет звучать вечная музыка – музыка любви.
Брунгильда: Toriya Ты знаешь, красиво настолько, что я даже не могу подобрать слова. Это первый фик, где мне понравился Драко. Он у тебя вышел очень глубоким и интересным персонажем. И жалко их обоих... Не хочется думать о том, что их ждет утром. Хочется вместе с ними остаться в этом замке у моря, этой ночью и чтобы это не кончалось. Спасибо большое за это произведение.
Zajcys: Toriya прежде всего не могу не сказать, что фанфик красивый. Эпизоды, которые тронули больше всего (самые удачные, на мой взгляд): одиночество и тоска Драко, его игра на фортепиано, воображаемая казнь отца (Люциус как всегда бесподобен, хоть его и ооочень мало). Мне даже понравился Малфой-младший, что редко бывает (поддерживаю Брунгильду). Но есть несколько моментов, которые мешают адекватно воспринимать произведение: - длинные предложения, которые некоторым людям может быть сложно читать; - ощущение табуна эльфов в трёхэтажном особняке. По описанию их количество превышает хогвартское; - эти самые эльфы круглосуточно занимаются уборкой. И не просто уборкой, а очищением серебра от почти вековой грязи. Сомневаюсь, что Нарцисса, даже не живя там, такое бы допустила. Порода не та. ИМХО Ну и Снейп. Я готовилась-готовилась морально к нему такому, но...не смогла. Прости Всё красиво, но не для меня. То есть, начало очень даже для меня, конец тоже, а вот середина со словами "мальчик мой" моим мозгом не принимается. Эх..
Toriya: Брунгильда пишет: Это первый фик, где мне понравился Драко Пасиб. Знаешь, я внушаю симпатию к Драко даже тем, кто им сроду не интересовался и даже презирал. И ужасно горжусь, что у меня это хоть немножко получается, потому что люблю его безмерно. Он мне гораздо ближе чем Гарри Zajcys пишет: Люциус как всегда бесподобен, хоть его и ооочень мало Ну, он по всему фику проходит красной нитью, без него ничего бы и не было. Zajcys пишет: Мне даже понравился Малфой-младший, что редко бывает Ну вот, моя подрывная деятельность дает плоды Zajcys пишет: - длинные предложения, которые некоторым людям может быть сложно читать; Ну, это мой вечный бич. Это ты не видела моих настоящих длинных предложений - то, что есть в фике - уже раздробленные по возможности. Ну что я могу сказать, - видимо дедушка Толстой оказал на меня в свое время сильное влияние - ну не могу я сократить, никак не могу Zajcys пишет: По описанию их количество превышает хогвартское Ну скажи мне, друг мой, откуда ты взяла, что их так много? Я цифру-то не называла. И вообще, если ты судишь по фразе Драко о том, что в доме полно эльфов, так он же подросток-максималист, да еще в запале нервном, вот и городит огород, как впрочем, и на протяжении всего фика. Эльфов, вообще-то, максимум пятнадцать, а может, и меньше. Zajcys пишет: И не просто уборкой, а очищением серебра от почти вековой грязи Здесь не знаю, что сказать. Если такое впечатление производит, то, значит, я как-то плоховато написала. Дело в том, что Драко приперся в башню эльфов в разгар очередного их, так сказать, рабочего дня, ну вот и увидел то, что увидел и, расписавшись в собственном бессилии, учалил прочь Может, у эльфов в этот день была запланированная по графику масштабная чистка запасов серебра, а Драко так неудачно пришел? И кстати, там не только серебро было, а еще гобелены и портьеры - то бишь просто хозяйственная работа. Zajcys пишет: а вот середина со словами "мальчик мой" моим мозгом не принимается. Остается только порадоваться, что слюнявости там на два абзаца - это профессор был в сильном состоянии аффекта, ну можно ж ему на пять минут расслабиться после такой нервотрепки? Но надо отдать должное ему (и мне, конечно ), что он быстро в себя пришел. Брунгильда Zajcys Спасибо за все. Вы меня очень поддерживаете, правда. Пишу я мало и довольно редко, так что меня порой надо подбадривать, порой ругать и критиковать, но всегда поддерживать, что вы и делаете на удивление удачно. Пасиб огромный еще раз.
Брунгильда: Toriya Пишу я мало и довольно редко А вот это очень даже напрасно! У тебя фанфик наполнен музыкой, уже есть свой неповторимый стиль. Я не верю, что у тебя может получиться плохо что-либо написать. А вкусы у всех разные. У каждого фикрайтера свой читатель( и зачастую оценки «маститых авторов »ничего не значат. Читала "Театральный роман" Булгакова? там много интересных мыслей, которые, как ни смешно, можно отнести и к ГП-фэндому.) Поэтому нужно действительно больше писать, тем более, что прочитав твой фанфик не возможно пожаловаться, что зря потратила время. Повторюсь, он очень красив и поэтичен. Очень много интереснейших и глубоких наблюдений. Zajcys тебе о них писала Я буду ждать еще твоих фиков.
Toriya: Брунгильда пишет: Я не верю, что у тебя может получиться плохо что-либо написать О, мне бы очень хотелось в это верить Брунгильда пишет: Читала "Театральный роман" Булгакова? Конечно, читала! Я же Булгакова обожаю и диплом писала большей частью по Театральному роману, очень его люблю!
полная версия страницы